Возложение

Глава тринадцатая

‡

Шерил

Провиденс, Род-Айленд

2024

Взять Джека за руку и отвести обратно в квартиру казалось естественным и… необходимым. Но теперь, когда мы в спальне, у меня возникают воспоминания о наших предыдущих встречах на моей кровати, и, честно говоря, я немного паникую. Я отхожу на несколько футов.

Он оказывается рядом со мной с быстротой, которая тоже выбивает из колеи.

— Ты в порядке?

Мое дыхание учащается и становится тяжелее, но не из-за возбуждения.

— Прости. Я немного волнуюсь. Ты ложка. Гребаная ложка.

— К сожалению, это то, чего я не могу отрицать.

Я начинаю расхаживать взад-вперед.

— У меня никогда не было секса с ложкой, — я останавливаюсь, потому что это неточно. — Кроме тебя, — конечно, я этого не делала раньше, потому что заниматься сексом с ложкой — безумие.

Выражение его лица смягчается.

— Мы не обязаны этого делать.

— Проблема в том, что я хочу.

Он поджимает губы, словно сдерживая улыбку.

— Женский разум — сложное и удивительное место, которое я не до конца понимаю.

Что ж, я признаю проблему.

— Я не могу перестать представлять тебя в виде ложки, и это выводит меня из себя.

— О, — он снимает рубашку через голову, обнажая широкую мускулистую грудь. — Это помогает?

У меня пересыхает во рту, и смущение, возникшее у двери спальни, начинает исчезать.

— Немного.

Он великолепен. Каждый чертов дюйм, который обнажает Джек, раздеваясь, подтянут. Я замечаю белую полоску на одной из его ног.

— Противопехотная мина. Большие раны заживают, но оставляют шрамы.

Я киваю, боясь, что если задам уточняющий вопрос, он снова переживет то, что, должно быть, было ужасным опытом, и исчезнет. По крайней мере, я знаю, как вернуть его. Я стону, когда из меня вырывается вопрос против воли.

— Ты когда-нибудь был влюблен?

Он пронизывает меня одним из своих сосредоточенных взглядов.

— Нет, и, по правде говоря, прошло много времени с тех пор, как я был с женщиной.

— Восемьдесят лет, — я пытаюсь смягчить неловкость шуткой.

— Восемьдесят три.

У меня отвисает челюсть.

— Это долго.

Особенно учитывая, что мы на вид примерно одного возраста.

Его глаза темнеют, и выражение лица снова становится покровительственным.

— Мы точно не знали, что это будет безопасно.

— Безопасно? — я с трудом сглатываю.

— У всех нас прибавилось сил. Я могу поднять танк голыми руками.

— Ох.

— Никто из нас не хотел случайно убить женщину.

— Это похоже на… разумное решение, — срань господня. Из всех мыслей, которые крутились у меня в голове, например, могла ли я забеременеть от ложки, я не рассматривала смерть как возможный исход. — Не возражаешь, если я быстренько напишу Мерседес?

Я бегу в гостиную, где оставила телефон, и задаю Мерседес несколько довольно прямых вопросов. Безопасен ли секс? Нужно ли принимать какие-либо меры предосторожности? Когда она отвечает на все и предлагает простой презерватив, я кладу телефон на место и возвращаюсь в спальню. Джек сидит на краешке моей кровати.

Я заявляю:

— Все нормально. Я имею в виду, будь осторожен, но они занимались сексом, и Мерседес вполне жива.

На его лице медленно расцветает греховно сексуальная улыбка.

— Иди сюда.

Я подхожу, чтобы встать перед ним. Сидя, он лишь немного ниже. Я так сильно хочу его. Что меня сдерживает?

Он изучает мое лицо.

— Кто-то причинил тебе боль. Недавно.

— Нет, — не знаю, каким я ожидала увидеть суперсолдата Второй мировой войны, но я не думала, что у него будет такая интуиция.

— Ты снова лжешь мне, — он склоняет голову набок. — Или себе. Не могу сказать, кому именно.

Я резко вдыхаю.

— Это пустяк.

— Расскажи мне, — он берет мою руку в свою, и ничто в жизни не казалось таким правильным.

Злые слезы наполняют мои глаза.

— Не надо.

— Что не надо?

— Я справилась с этим.

— Что? С чем ты справилась? — он берет меня за подбородок своей большой рукой и поднимает мои глаза к себе. — Что случилось, Шерил?

Стыд захлестывает меня. Я не хочу смотреть ему в глаза, но он удерживает мое лицо неподвижным, когда я пытаюсь отвернуться.

— Это была моя вина. Мне не следовало идти в бар одной.

Его рука слегка сжимает мой подбородок.

— Расскажи мне точно, что он сделал.

Слезы, которые я не позволила себе пролить, когда это случилось, потекли по лицу. Мой голос срывается.

— Он подсыпал наркотик в мой напиток. К счастью, я сразу это поняла и дала ему отпор. Он сбежал. Бармен помог поймать машину, чтобы доставить меня домой.

Его прикосновения становятся нежными.

— Где это произошло?

Я говорю ему название бара.

— Я бывала в нем несколько раз, потому что он недалеко от квартиры. К счастью, ничего по-настоящему плохого не случилось.

— Все и так достаточно плохо. Он накачал тебя наркотиками. И напугал.

Я шмыгаю носом.

— Я обратилась по этому поводу в полицию, но не знаю, нашли ли они его или он где-то там накачивает наркотиками какую-то другую женщину. Я хочу вернуться в тот бар и убедиться, что его там больше нет, но…

— Ты боишься.

Его большой палец нежно массирует мою челюсть.

— Не такая уж я и крутая, не так ли? — мое лицо напрягается, когда слезы снова наворачиваются, а я не плакса. — Прости.

— Не бойся.

Он сажает меня к себе на колени и обнимает своими сильными руками.

Мои руки сжаты в кулаки.

— Тебе когда-нибудь казалось, что в тебе есть два разных человека? Иногда я чувствую себя сильной, независимой и свободной. А иногда мне страшно и одиноко.

— Эй, все в порядке, — он нежно целует меня в губы, затем прижимается своим лбом к моему. — Я понимаю. Я могу выглядеть спокойным снаружи, но не хочу снова быть ложкой, и я не знаю, смогу ли это контролировать.

Я вытираю слезы со своего лица и встречаюсь с ним взглядом.

— Должно быть, это звучит нелепо. Ты имеешь дело со… многим… а я тут вся в слезах из-за того, чего даже не случилось.

— Травма — это не соревнование. Боль есть боль, — его руки сжимаются вокруг меня. — Перестань стыдиться этого. И не позволяй этому изолировать тебя. Ты больше не одна, Шерил. Если кто-то придет за тобой, им придется встретиться со мной.

Я дрожу, когда его слова исцеляют ту часть меня, с которой я долгое время боролась. Возвращается воспоминание о том, как в начальной школе меня мучила кучка учеников, обвиняющих меня в том, что я считаю себя умнее. Они превратили мою жизнь в сущий ад, пока я не стала сопротивляться.

Боже мой, тогда я позволила им заставить меня замолчать. С тех пор это все еще имеет власть надо мной.

— Поговори со мной, Шерил.

То, что я только что осознала, рвется из меня. Я не остановлюсь, пока не поделюсь всем — как сдерживала себя, как в учебе, так и в обществе.

— Я дала им возможность определить, кто я.

Джек слушает, не перебивая. Когда я заканчиваю, он берет мою голову за подбородок и бормочет:

— Я точно знаю, каково это. Думаю, нам нужно задать себе вопрос… кем мы станем, когда освободимся от этого?

Да.

— Станем меньше бояться.

— Хорошо для начала.

Впервые я обнимаю его и крепко прижимаю к себе.

— Ты тоже не одинок, Джек. Я помогу тебе разобраться, что с тобой случилось, и как возвращаться самостоятельно. Клянусь, я так и сделаю.

Он откидывает голову назад, и в его глазах появляется искорка.

— Я не возражаю против нынешнего метода, но мне бы не хотелось чувствовать себя в ловушке, когда вернусь в ложку.

— Что ж, тебе повезло, у тебя есть девушка, которая любит исследовать разные вещи.

— И это ты? Моя девушка?

Выражение удовольствия на его лице придает мне уверенности, чтобы сказать:

— Я не знаю, как еще себя называть. Госпожа ложки?

Он заливисто смеется, затем перекатывается, пока я не оказываюсь придавленной им к середине кровати.

— Или ложка твой господин. Иногда нам придется меняться ролями.

Я провожу руками по его обнаженной груди.

— Я думаю об одном слове. Оно состоит из двух букв.

Балансируя на локтях, он проводит руками по моим волосам и бормочет:

— Надеюсь, это мое любимое слово.

Я провожу рукой по его мускулистому животу и обхватываю впечатляюще большое мужское достоинство.

— Да?

Его член дергается под моей рукой.

— Именно.

Он снова переворачивается, и я оказываюсь сверху, оседлав его.

— Вы не возражаете, если я раздену вас, мэм? — его тон игривый.

Я так привыкла к мужчинам, спешащим заняться тем, что они считают хорошей частью, что ошеломлена.

— Эм, конечно.

Он поднимает меня, как будто я ничего не вешу, и устраивается напротив изголовья кровати, прежде чем снова усадить меня верхом к себе на колени.

— У меня был секс…

Я нервно хихикаю.

— Какое облегчение.

Он легонько касается пальцем моего носа.

— Но никогда как зрячий человек.

— Ох.

— Итак, если ты не против, я бы хотел не торопиться и узнать каждый дюйм тебя.

Я прочищаю горло.

— Звучит мило.

Он задирает мою рубашку и снимает ее через голову. На мне практичный спортивный бюстгальтер, потому что я представляла себе, что день пройдет совсем не так. Он, кажется, ни капельки не разочарован. Его руки поднимаются и обхватывают мою грудь через ткань. Соски твердеют от внимания.

— Такая красивая.

Я больше не могу этого выносить. Я снимаю лифчик и отбрасываю его в сторону. Его грубые руки на обнаженной коже — сущий рай. Я никогда не считала себя особенно привлекательной, но чувствую себя молодой и сексуальной под этим обожающим взглядом.

Мы смотрим друг на друга и улыбаемся. Как мужчина может быть таким сексуальным и сильным, оставаясь при этом милым, выше моего понимания. Я больше не могу думать о чем-либо, кроме того, как хорошо быть с ним.

Он поднимает меня, пока я не становлюсь на колени по обе стороны от его бедер. Кому-нибудь другому его сила могла бы показаться пугающей, но я хочу, чтобы он демонстрировал ее со мной. Он раздевает меня, как будто я подарок, который нужно развернуть. И именно это я чувствую.

Он снимает с меня туфли, брюки, затем трусики. Я обнажена и должна чувствовать себя уязвимой, но вместо этого я чувствую себя сильной. Он хочет меня, нуждается во мне. Он мой.

— Я хочу увидеть тебя, прежде чем попробовать на вкус.

Это необычная просьба, и я не совсем уверена, что она влечет за собой, но я шепчу его любимое слово и вознаграждаюсь улыбкой. Его руки оказываются на моей заднице, затем опускаются ниже, чтобы обхватить бедра. Я слегка покачиваюсь, когда он приподнимает меня, пока мое лоно не оказывается чуть выше его лица, затем он раздвигает мои ноги, и я раскрываюсь его взгляду.

— Так чертовски идеальна.

— Спасибо, — бормочу я, не зная, что должна сказать женщина в ответ на это.

Его язык высовывается, и от его длины перехватывает дыхание. Он доходит до задницы и пробует на вкус каждый дюйм моего тела, от начала до конца, смелым движением, которое заставляет меня вцепиться в его плечи и закрыть глаза.

Кончик его языка кружит по клитору, сильный и проворный, как палец. Взад-вперед, круг за кругом, он сводит меня с ума. Каждый раз, когда я думаю, что это, возможно, чересчур, он снова завладевает мной целиком, и я шире раздвигаю ноги.

Я могла бы выйти замуж за этот язык. Рожать от него детей. Принадлежать только этой его части. Боже, что он может им делать. Я извиваюсь в его руках, стону.

А затем…

Затем его огромный, талантливый язык проникает в меня, и я кричу, испытывая оргазм. Но он не останавливается. Это не прекращается. Он входит в меня и выходит, наполняя, пробуя на вкус, владея. Он горячий, влажный, скользкий, как ад, и точно знает, где находится точка G. Я принадлежу ему, бессильная что-либо сделать, кроме как кончить снова, выкрикивая его имя, потому что этот язык требует ничего иного, как полного подчинения.

Я потная и слабая, когда он отпускает меня и разворачивает. Одна сильная рука на спине нагибает меня над его лицом. Его дыхание согревает мою задницу, прежде чем руки раздвигают ягодицы.

Его язык скользит к моему лону, и я готовлюсь к любому удовольствию. Он снова погружается в меня, наполняя, входя и выходя, когда руки слегка покручивают мои соски.

Не могу в это поверить, но я вот-вот кончу в третий раз, когда он снова двигает меня и наклоняет вниз. Я не могу отвести от него глаз. Он более одарен, чем любой мужчина, с которым я была, но я готова к этому.

— Встань на колени, — приказывает он.

Я с готовностью делаю это. Он запускает руки в мои волосы и погружает кончик своего члена мне в рот. Только кончик. Выражение его лица болезненное, и могу сказать, он пытается быть осторожным со мной. Я открываю рот так широко, как только могу, и делаю все возможное, чтобы вместить большую его часть. Это не в человеческих силах, но за свою жизнь я научилась нескольким собственным трюкам.

Я ласкаю обеими руками и ртом. Я дразню его яйца, надеясь доставить хотя бы половину того удовольствия, которое он доставил мне. Я беру его все глубже и глубже, пока не становится трудно дышать. Он не толкается, как это делают некоторые мужчины. Он позволяет мне двигаться в моем темпе, и мне нравится, как его руки сжимаются в моих волосах, чем больше он возбуждается.

— Остановись, — рычит он, вырываясь из моего рта. — Повернись.

Я меняю положение, как он и приказал. Он хватает меня за бедра и поднимает. Я, как Супермен, лечу, обхватив ногами его талию. Он берет меня вот так, входя сзади, и удерживает, что хорошо, потому что моему телу нужно время, чтобы привыкнуть к его длине и обхвату. Возможно, мне это показалось, но я могла бы поклясться, что его член изменился до размера, с которым я могла справиться.

Его сдержанная сила мучительно сексуальна. Я хочу закричать, чтобы он отпустил себя, но также хочу остаться в живых, чтобы повторить это.

Внутрь и наружу.

Глубже и сильнее.

Все полнее и полнее.

Я растянута до предела, когда он начинает входить в меня все сильнее и быстрее. И еще быстрее. Я не контролирую ситуацию. Он отстраняется, поворачивает меня и начинает трахать спереди. Он слишком силен, чтобы я могла хоть что-то контролировать. Я просто участвую в поездке, но что это за поездка…

Когда он кончает в меня, я это чувствую. Я не знаю, нормального ли состава его сперма или похожа на маленькую армию столовых приборов, и мне все равно. Я падаю ему на грудь. Я принадлежу ему, а он мне, и это все, что имеет значение.

Он несет меня в душ и начинает мыть.

— Я грязная? — шучу я.

Он целует меня глубоко, так хорошо и так долго, что я не могу вспомнить, какой вопрос задала. Затем он намыливает меня и с удовольствием смывает пену.

— Просто возвращаю должок, — шепчет он мне на ухо.

Он вытирает меня, затем относит обратно в кровать, ложится рядом и сворачивается калачиком у меня за спиной. Я хочу пошутить про большую ложечку, но, кажется, для этого слишком рано.

— Было хорошо? — спрашивает он, целуя меня в шею.

Мой ответ — это слово, которое также быстро становится и моим любимым.