Возложение

Глава седьмая

‡

Шерил

Провиденс, Род-Айленд

2024

Очередь в мою любимую закусочную выстраивается на улице, но это потому, что на доске «Специальные блюда» всегда полно декадентских, изысканных блюд, ради которых люди едут сюда со всего Род-Айленда. Ресторан находится в неприметном вагончике-закусочной старого образца, где до сих пор есть стойка с красными крутящимися табуретами, а также столики с диванами, которые выглядят так, будто не менялись с 1950-х.

— Я возьму блинчики с суфле из матчи, — объявляю я.

Моя подруга Эшли хихикает.

— Ты брала их на прошлой неделе. Попробуй что-нибудь другое.

Очередь продвигается на несколько футов.

— Я знаю, что мне нравится.

— Да, но есть кое-что, что нужно сказать, чтобы расширить свои вкусовые пристрастия и попробовать что-то новое. Посмотри на меня и Лео. Если бы мы тогда не напились и не занялись случайным сексом, мы, возможно, не встречались бы сейчас. У нас не было бы просто потрясающих каникул.

Пожилая женщина позади нас осуждающе цокает языком. Щеки Эшли розовеют, и я испытываю искушение разоблачить нашего подслушивающего, но мне приходит в голову идея получше. Я киваю в сторону женщины позади нас, затем подмигиваю Эшли.

— Не могла бы ты поделиться им?

— Поделиться? С тобой? — спрашивает Эшли с огоньком в глазах. Игра начинается.

Я драматично вздыхаю.

— У меня нет времени на отношения. Я просто хочу кого-нибудь трахнуть.

Женщина позади нас ахает и шепчет человеку, стоящему позади нее:

— Ты это слышал?

Делая вид, что мы не понимаем, что наш разговор носит приватный характер, Эшли говорит:

— Конечно, если тебе нравится анальный секс. Это все, что он хочет. Анал. Анал. Анал. Я так чертовски растянута, что ему пора пустить в ход кулак.

— Звучит так, будто стоит поделиться этим добром, — шучу я. — У него есть друг? У меня не было секса втроем с прошлого лета. Если не считать бытовой техники, не так ли? То, что я делала со своим блендером, должно быть незаконным.

— О, Боже мой, — визжит женщина. — Вы обе отвратительны.

Эшли поворачивается и ослепляет ее белозубой улыбкой.

— Последняя женщина, которая назвала меня по имени, провела месяц в ошейнике в моем домике штата Мэн. Мне пришлось освободить ее, хотя в конце она умоляла остаться. Вам такое нравится?

— Я больше не собираюсь это слушать, — заявляет пожилая женщина, хватает мужчину за руку и стремительно уходит. Похоже, ему не так уж хочется, но он уходит с ней.

Прежде чем они оказываются вне пределов слышимости, мы с Эшли разражаемся смехом. Отдышавшись, я говорю:

— Во-первых, теперь я знаю, что мы читаем одни и те же книги. Во-вторых, за это мы отправимся в ад.

Она бесстыдно пожимает плечами.

— По крайней мере, мы будем со всеми нашими друзьями, — она бросает взгляд на женщину, что несется через парковку. — Она это заслужила. Все знают, что когда ты подслушиваешь чужой разговор, надлежащий этикет требует притворяться, что ты его не слышишь.

— Да. Нам с тобой следует открыть школу этикета. Мы в этом профи.

— Те, кто нас любит, принимают нас такими, какие мы есть. Те, кто нас не любит, не имеют значения.

Она права.

— Можешь представить, скольким людям она собирается рассказать об этом?

— Мы задержимся в ее голове на недели… возможно, месяцы.

Я хихикаю.

— Интересно, загуглит ли она ошейники для взрослых.

— Если да, вся таргетированная реклама будет отражать то, куда приведет ее любопытство.

— Иногда я жалею, что люди в возрасте не знают, как пользоваться TikTok’ом. Мы — исключение. Думаю, мы могли бы забуллить ее аккаунт.

Мы обе все еще улыбаемся, когда очередь снова движется вперед.

— Вернемся к тому, о чем мы говорили. Я действительно хорошо провела время с Лео. Нам следует сходить на двойное свидание.

— Ты забыла одну маленькую деталь. Я ни с кем не встречаюсь.

Она кривится.

— А как же Грег?

Я качаю головой.

— Он меня не интересует.

— А ты хоть проверяла?

Я помню, что ничего не почувствовала, когда Грег предложил нам потрахаться и посмотреть, что из этого выйдет, и мне от этого немного грустно. Он хороший парень, у него есть работа и квартира. Он даже неплохо выглядит. У нас общие друзья и интересы. Теоретически в этих отношениях есть смысл. Жаль, что я ничего к нему не чувствую. Я никогда не пробовала картон, но знаю, что он не разбудил бы мои вкусовые рецепторы, и я чувствую то же самое по поводу голого Грега.

— Если ты предлагаешь мне случайно переспать с ним, чтобы посмотреть, изменит ли это мои чувства, позволь напомнить, что тебе нравился Лео до того, как вы напились.

Мы называем свои имена хозяйке закусочной, и та сообщает, что осталось несколько минут, прежде чем мы сядем. Мы отвечаем, что все в порядке. Мы бы не выбрали это место, если бы спешили.

Мы окружены группой людей по одну сторону дверного проема. Эшли понижает голос.

— Чувства к Лео были для меня неожиданностью.

— Не для меня. Последний месяц ты только о нем и говорила. С тех пор, как помогла ему покрасить гараж.

— Это был веселый день, — она морщит нос, глядя на меня. — Есть вещи, которые мне всегда в нем нравились, но я не думала, что он сексуальный, пока… Наверное, мне не стоит делиться подробностями.

— Не сдерживайся, говори громче, — говорит мужчина сбоку. Мои брови взлетают вверх, когда я понимаю, что он и женщина рядом с ним выглядят так, словно им за восемьдесят. У нее есть ходунки. У него трость. Он лысый, с нелепо большими белыми бровями, что идеально сочетаются с ее буйной копной белых кудрей.

— Гарольд, прекрати, — пожилая женщина игриво хлопает его по руке. — Не думайте, что отпугнете его непристойными разговорами. Вы говорили про анал. Когда-то я пообещала, что, если мы оба доживем до его сотого дня рождения, он получит его в подарок. Последние пятьдесят лет он не уставал напоминать мне об этом обещании, — она закатывает глаза. — Старый ублюдок планирует задержаться здесь только ради этого.

— Чертовски верно, — с гордостью говорит ее муж. — Осталось двенадцать лет, семь месяцев и десять дней.

— О Господи, — говорит она, но обнимает его за руку. — Я бы бросила тебя прямо сейчас, но не думаю, что смогу убежать далеко.

— Ты никогда не могла, — он обнимает ее одной рукой и целует в щеку.

Взгляд, которым она одаривает его, полон любви.

— Ты же знаешь, я никогда и не пыталась.

Поскольку пара временно забывает о нас и теряет себя в глазах друг друга, я беру Эшли за руки.

— Если я не найду что-то настолько хорошее, то лучше останусь одна.

Эшли добавляет.

— Я бы сказала, что твои стандарты слишком высоки, но я согласна. Я тоже этого хочу.

Называют имя, и пара уходит за столик.

После недолгого молчания я спрашиваю:

— Как думаешь, у вас с Лео могли бы быть серьезные отношения?

Пауза перед ее ответом красноречива.

— Я не знаю. Он мне нравится — очень. Он очень милый. Он поднимет свое нижнее белье с пола в ванной и положит его в корзину, но я не знаю, достаточно ли этого. Может быть, это устарело… или результат прочтения слишком большого количества мрачных романов… но я хочу кого-то, кто будет не просто любить меня, но и защищать. Я хочу знать, что он убьет ради меня, умрет за меня…

— Я думаю, что мужчины, которых мы вожделеем в книгах, не стали бы хорошими мужьями. Ты действительно хочешь кого-то, кого тебе придется навещать в тюрьме, потому что он убивает каждого мужчину, который на тебя смотрит?

Эшли вздыхает.

— Я не хочу, чтобы он кого-нибудь убивал… Мне только нужно верить, что он способен это сделать. Я бы похоронила любого на заднем дворе, если бы тот когда-нибудь пришел за людьми, которых я люблю. Все, чего я хочу — это кого-то, кто сделал бы то же самое для меня.

Я высвобождаю свою руку из ее и морщу нос.

— Это те навязчивые мысли, которыми не стоит делиться вслух… и никогда не выкладывай их в Сеть. Так тебя на нормальную работу никогда не возьмут.

Она закатывает на меня глаза.

— Иногда, когда ты открываешь рот, я точно знаю, что говорили тебе твои родители в детстве.

— Ауч, — что по-настоящему задело, так это то, насколько она права. — На самом деле, это слово в слово то, что говорила моя мама, — я улыбаюсь иронии происходящего. — Мне нужно спрятать эту сторону себя обратно.

Она улыбается.

— Хорошо быть осторожной, пока ты не позволяешь этому сдерживать тебя. Тебе нравится твоя работа. Тебе она вообще нравится? Я никогда не слышала, чтобы ты об этом говорила.

— Это работа. Предполагается, что я должна ее любить?

— Я получаю удовольствие от своей работы.

— Это потому, что ты работаешь в стартапе по робототехнике, и они убеждены, что не смогли бы существовать без тебя.

Ее улыбка искренняя и довольная.

— Я действительно вношу свой вклад в процесс. Предполагалось, что я буду руководить разработкой, но теперь у меня есть собственная мини-лаборатория. Это так мило. Я целыми днями вожусь со всевозможными материалами, проверяя их на прочность на крошечных прототипах. Когда мне скучно, я создаю для них одежду, даже если они не гуманоиды. Это чертовски забавно. Помяни мое слово, независимо от того, сколько рук мы им дадим, одежда для роботов в будущем займет большой рынок сбыта, и я буду держать руку на пульсе.

— Вау. Ладно. Вернемся к тебе и Лео, — шучу я. От мысли, что роботы отдают предпочтение одежде, у меня мурашки бегут по коже.

— Неважно. Все, что я говорю, это то, что тебе нужно найти то, что ты любишь. Рассматривала работу, которую предложили твои родители?

— Я рассмотрю…

— Единственное, что хуже ошибки — это нерешительность.

— Теперь ты говоришь как моя мать.

— Ой, — отвечает она со смешком. — Извини.

— Нет, ты права. Так или иначе, мне нужно принять решение, — и именно поэтому мы друзья. Мы искренни друг с другом, даже когда это неудобно. Эшли из тех, кто не просто ответит на телефонный звонок в 3:00 ночи, но немедленно сядет в свою машину и приедет, если сочтет, что ее друг в чем-то нуждается. Она не приукрашивает свое мнение, но я в этом и не нуждаюсь. Мне нравится наша дружба такой, какая она есть. — Эй, у меня есть вопрос… сценарий моей жизни, которым ты можешь управлять.

— Относительно Грега?

— Нет, — я провожу рукой по лбу и спрашиваю себя, действительно ли я хочу начать разговор на нелепую тему. — Мерседес Хоппер.

— Подруга Грега. Это та странная.

Я киваю. С того момента, как Грег впервые представил Мерседес нашей группе, она нам понравилась, но было ясно, что у нее с нами мало общего. Тем не менее, она милая и так благодарна за то, что у нее появились друзья, что мы почувствовали, что должны принять ее.

— Она помолвлена.

— Нет, — рот Эшли округляется от шока.

— Да.

— Когда… как… расскажи мне все.

— Его зовут Хью. Изначально она сказала, что они встречались в прошлом и снова сошлись, когда он вернулся в город.

— Ты ей не веришь?

Я прикусываю нижнюю губу.

— Я больше не знаю, чему верить. Помнишь все, что она рассказала нам о проекте «Чернильница»?

— Конечно. Это была забавная «кроличья нора», в которую можно было спуститься.

— Все это было ложью. Они с Хью придумали эту историю.

— О, черт. Это разочаровывает. А может, и нет. Было же что-то под названием «Проект «Чернильница».

Я на мгновение поджимаю губы.

— Может быть. Может быть, нет. Я не нашла ничего более конкретного, чем болтовня об этом. А ты?

— Слухи, — она качает головой. — Какой облом. Я уверена, что тогда наше правительство совершало нездоровые поступки, и я ничему из этого не потворствую, но идея о том, что они создадут суперсолдат, была в некотором роде захватывающей.

— Я тоже так думала, и это доказательство того, что мы посмотрели слишком много фильмов о супергероях.

— Итак, Мерседес вышла из группы друзей?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я не уверена, что она сможет помочь себе сама. Я буду добра к ней, но не стану принимать от нее еще одну идею для вечера исследований.

— Я тоже.

— Она также рассказала мне кое-что, что просила не распространять по другим людям.

Эшли быстро оглядывается, затем наклоняется ко мне.

— Как твой лучший друг, я не причисляю себя к другим людям. Все, что ты мне скажешь, отправится в хранилище, которое я заберу с собой в могилу.

— Немного драматично, но я тебе доверяю.

— Как и следовало. Теперь колись.

— Я уже чувствую себя плохо, а ведь еще даже ничего не сказала. Это признак того, что я должна держать это при себе?

— Думаю, это зависит от того, о чем речь. Если кто-то причинил ей боль и она борется со стыдом — да, не рассказывай мне об этом. Но если она выросла в клоунской коммуне и ее родным языком была пантомима — ты не можешь держать такое дерьмо при себе.

— Клоунская коммуна? — я давлюсь смехом. — Откуда ты это взяла?

Она пожимает плечами.

— Мой разум работает таинственным образом. Ладно, так ты собираешься рассказать мне или как?

В этот момент я понимаю, что мы с Эшли, возможно, такие же странные, как Мерседес. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.

— Жених Мерседес считает, что он был частью правительственной программы тестирования, — когда на лице Эшли не отражается шок, на который я рассчитывала, я понимаю, что пропустила самую важную часть. — Во время Второй мировой войны.

Эшли несколько раз быстро моргает.

— Значит, он психически нездоров? Это печально.

— Он должен быть сумасшедшим, верно? — я прочищаю горло. — Он не просто верит, что над ним тогда ставили эксперименты, он также думает, что из него сделали какого-то суперсолдата и…

— И? — она наклоняется еще ближе. Когда я смотрю на нее, ее глаза расширяются, а улыбка становится понимающей. — Что? Я выживаю на TikTok’ах в духе теорий заговоров — исключительно в развлекательных целях.

Я качаю головой.

— Это серьезно.

— Отлично, потому что я действительно умираю от желания услышать, во что еще он верит.

Да во что угодно…

— Он сказал, что правительство превратило его и все подразделение в столовое серебро.

Сдавленный смех, который издает Эшли, прекрасно отражает то, что я почувствовала, когда впервые услышала эту историю.

— Это потрясающе.

Я бы смеялась вместе с ней, если бы не провела последнюю неделю, чувствуя странную привязанность к ложке.

— Вилка. Он думает, что провел последние восемьдесят лет в качестве вилки.

— Какой отличный способ избавиться от суперсолдата, позволив ему оставаться полезным.

— Ты не принимаешь это всерьез.

Ее лицо искажается, когда она пытается перестать улыбаться.

— Мне нужно знать, как он снова стал мужчиной.

Я бормочу себе под нос.

— Она была близка с ним.

— Что ты сказала?

Снова прочистив горло, я слегка повышаю голос.

— Я не знаю точно, что повлек за собой этот процесс, но Мерседес занялась сексом с вилкой, и это вернуло Хью к жизни.

Эшли заливается смехом, и я понимаю. Это абсурдная история.

— Мне все в этом нравится. Мерседес не может покинуть нашу группу друзей. Мне нужно услышать эту историю из первых уст.

— Ты не думаешь, что она бредит?

— О, она чокнутая, но и ты тоже… и я тоже. Верят ли в это и она, и Хью?

— Да.

— Говорят, у каждой кастрюли есть крышка. Я рада, что она нашла свою. Они счастливы?

— Да. Очень счастливы.

Эшли вытирает уголки глаз.

— Это все, что имеет значение.

— Думаю, да.

— Вилка, — она снова смеется. — Думаешь, они используют посуду в спальне как часть своей фантазии? Звучит болезненно, учитывая зубчики.

Я закатываю глаза.

— Я не задавала слишком много вопросов.

— Шутишь? Как ты можешь не хотеть знать все об этом? Я очарована. Верил ли он, что он вилка, до того, как встретил ее? Это фантазия, которую они придумали вместе? Этим занимаются только они или существует субкультура людей, которые балуются столовыми приборами? У меня есть вопросы. Так много вопросов. И зубцы… ой.

— Уверена, они используют другой конец.

— Насколько уверена? Что они сказали?

Я на мгновение закрываю глаза и качаю головой.

— Они не говорили, а я не спрашивала.

— Вот бы и меня кто-то отвилочил.

Это вызывает у меня смешок.

— Тебе это очень нравится.

— И я удивляюсь, почему тебе нет.

Хостес называет мое имя и объявляет, что наш столик готов. Я жестом приглашаю Эш за собой, и та спешит нога в ногу.

Как только мы обе садимся, она достает приборы из салфетки, в которую они завернуты. Широко улыбаясь, она берет вилку.

— Представь, если бы мир действительно был так устроен? Здравствуйте, мистер Вилка. Вы мужчина из 1940-х? Что что? — она подносит вилку к уху, затем кокетливо смеется. — Не на первом свидании. Ладно, только один раз. И только в мой рот.

Я стону, уткнувшись в ладонь. Все, что она говорит, было бы забавно, если бы я не сдерживала собственное признание. Я разворачиваю свои приборы и осторожно прикасаюсь к ним, боясь, что почувствую связь с одним из них… и в то же время беспокоясь, что этого не произойдет. Нержавеющая сталь холодная и безжизненная. Так и должно быть.

С широкой улыбкой Эшли кладет вилку обратно на стол.

— Спасибо. Мне это было нужно.

— Тяжелая неделя?

Ее улыбка немного гаснет.

— Нет. Просто все немного сбивает с толку. Мне нравится Лео. Правда. Я не знаю…

Я киваю, не комментируя, потому что была на ее месте.

Нас прерывают на достаточное время, чтобы сделать заказ на напитки и еду. Эшли ждет, пока мы снова останемся одни, прежде чем сказать:

— Хватит обо мне. Мне нужно знать, отправили ли тебя домой с твоей собственной вилкой…

— Ложкой, — говорю я хриплым голосом.

Ее лицо светится восторгом.

— Ты серьезно.

— Да. И это не самое худшее.

— Ты ее проебала.

— Нет.

Ее губы поджаты.

— Ты хочешь трахнуть ее?

Когда я не отрицаю этого сразу, у нее отвисает челюсть.

— Я не собираюсь этого делать, — говорю я в спешке. — Просто странно испытывать что-то к неодушевленному предмету, — я наклоняюсь вперед и шепчу. — Как сильно он жаждет быть свободным, — осмелюсь ли я? — И захочет ли он быть со мной.

Ее глаза округляются.

— В ложке, которую дала тебе Мерседес, заперт суперсолдат, и он хочет быть с тобой?

Мне не следовало признаваться в чем-то подобном вслух. Я не должна даже позволять себе думать об этом.

— Я не знаю, что в этой ложке. Все, что я знаю, это то, что я не могу перестать думать об этом, и когда я держу ее в руках…

Эшли закусывает нижнюю губу.

— Да?

Я морщусь.

— Я хочу верить, что там кто-то есть и я могу освободить его.

Она поднимает руку в тихой просьбе подождать минутку.

— Я рада, что ты веселишься, но также немного беспокоюсь, что ты не шутишь.

Я кажусь сумасшедшей.

Я знаю, что кажусь сумасшедшей.

Но это не меняет моих чувств.

Я говорю:

— Джек Салли — это имя солдата, который, по мнению Мерседес, заперт в ложке. Он добрый, высокий, преданный своей семье… Боже, я сошла с ума.

Выражение ее лица становится сочувствующим.

— Мой брат все еще холост, если тебе одиноко.

Я качаю головой.

— У тебя кризис в личной жизни. Если хочешь, я готова посмотреть с тобой какое-нибудь женское порно, чтобы понять, готова ли ты расширить свои возможности.

Я хмурюсь, гадаю, означает ли это то, что я думаю, качаю головой и говорю:

— Спасибо, но не думаю, что меня интересуют женщины.

— Только столовые приборы? — она мягко насмехается. Когда я сразу ничего не отвечаю, она добавляет. — Извини. Это было забавно, когда речь шла о Мерседес. Я знаю тебя достаточно долго, чтобы понимать, что это на тебя не похоже. Тебе, вероятно, следует немного отдалиться от Мерседес.

На стол приносят еду, но никто из нас не пытается к ней притронуться.

— Думаешь, она морочит мне голову?

— Думаю, ты ищешь что-нибудь, чтобы отвлечься от решений, которые не хочешь принимать.

Я киваю. Это имеет смысл и наполняет меня некоторым облегчением. Я откладывала принятие решения по поводу работы, которую предложили родители. Разум — забавная штука. Когда человек не хочет что-то делать, он придумывает всевозможные оправдания.

— Хорошо, последний вопрос, прежде чем мы оставим эту тему на сегодня.

— Хорошо.

— Если бы ты подумала, что есть хоть малейший шанс, что близость со столовым прибором приведет к появлению мужчины твоей мечты, ты бы…?

Эшли одаривает меня долгим взглядом, затем улыбается.

— Любовь есть любовь, и то, что происходит в уединении твоей кухни…

— Дурочка, — я улыбаюсь в ответ. — По крайней мере, ложка не опасна.

— Лео был бы ложкой, — она смеется, затем свет покидает ее глаза. — Чайной ложечкой.

— Я не хочу Лео.

Эшли поджимает губы.

— Я тоже не уверена, что хочу. Мне нравилось быть с ним, но я думаю, что хочу вернуться к дружбе. Он не понимает моего юмора. Мне нужен кто-то, у кого есть хоть немного достоинств.

— Может быть, кто-нибудь с таким же острым язычком, как у тебя? — говорю я с растущим юмором. — Кто-нибудь, кто может разобраться в твоем дерьме?

Она машет мне пальцем.

— Если ты появишься у моей двери с ножом…

— Обещаю, что не появлюсь… — я смотрю на нее, шевеля бровями. — Если только со мной не будет мужчина по имени Джек.

— О, Боже мой, — она откидывается назад и улыбается. — Это было бы потрясающе.

— Шутки в сторону, на моем месте ты бы попробовала… хотя бы раз… просто проверить?