Возложение

Глава шестая

‡

Джек

Провиденс, Род-Айленд

2024

Здесь нет ничего… потом появляется она.

Интересно, умер ли я и попал на небеса. Меня окружает аромат и вкус женщины. Ее присутствие дарит тепло и уют, а затем разжигает сильную тоску.

Где бы я ни был, это временно. Эта женщина или сущность женщины — то, что поведет меня к свету? Если так, я с готовностью пойду.

Я не ожидал, что загробная жизнь будет такой… сексуальной. Может быть, это то, чего хотят люди. Видит Бог, прошло много времени с тех пор, как я был с женщиной.

Не то чтобы у меня было много любовниц. Было трудно встречаться с ними, когда отец прятал меня на каждом светском мероприятии. Моей первой любовницей была разведенная женщина, которую наняли преподавать мне биологию. Можно сказать, что она это сделала… ну, с большим упором на практику, чем ожидалось, с акцентом на репродуктивные органы человека.

Следующая женщина, с которой я был, договорилась о встрече со мной через Фарли. Он сказал, что не одобряет ее, но она мне понравилась — по крайней мере, поначалу. Она была забавной и порочно кокетливой, не так хороша в постели, как учительница, но более чем активна… пока не обнаружила, что отец не включил меня в завещание.

Другая женщина разыскала меня, когда только началась война. Я подозреваю, что она знала, что мои отец и брат отправятся на фронт, и если они не вернутся, я смогу унаследовать все по умолчанию. Она была хитрой, но недостаточно умной, чтобы понять, что слепота не означает, что я необразованный. Я быстро потерял к ней интерес.

Я думал, что, должно быть, отвратителен, но после присоединения к проекту «Чернильница» и обретения зрения я впервые увидел свое лицо. У меня квадратная челюсть. Моя голова покрыта здоровым количеством волос. Немногие мужчины, которых я встречаю, такие же высокие или мускулистые. Женщины бросают на меня долгие, смелые взгляды, которые даже слепой мужчина знает, как интерпретировать.

Я пришел в «Чернильницу» уже в боевой форме. Философия Фарли заключалась в том, что почти любого, зрячего или нет, можно уложить быстрым ударом кулака. Он также научил меня оттачивать свои чувства до тех пор, пока я не смогу не только распознавать чье-то присутствие, но и отслеживать и предвосхищать движения врагов по звуку и вибрации.

Кураторы в «Чернильнице» внимательно следили за тем, как инъекции воздействовали на мои и без того отлаженные органы чувств. Я бы не сказал, что мои слух, зрение, вкус, обоняние или осязание лучше, чем у других мужчин в подразделении, но могу выделить желаемые и блокировать посторонние органы чувств. Добавьте к этому повышенную скорость и способность передвигаться среди людей незамеченным, и я смогу стать практически невидимым — нелегкий подвиг для мужчины ростом ближе к семи, чем к шести футам².

Я есть?

Я был?

Я все еще я или что-то другое?

Кто эта женщина, чьи прикосновения окутывают меня? От того, как она гладит меня по всей длине, никуда не деться. Хотя я не могу ее видеть, это совсем не то, что быть слепым. Я здесь, но нет. Она и со мной и одновременно в каком-то далеком месте.

Я принадлежу ей, и она может делать со мной все, что ей заблагорассудится.

Она гладит меня вверх и вниз, пока я почти не схожу с ума. Я не могу говорить, но жажду большего от нее так сильно, что если бы я мог произнести какие-то слова, они были бы: Не останавливайся.

Но она есть, и я опустошен ее отсутствием.

Один в небытии я кричу, но не могу издать ни звука.

Это не рай.

Это ад.

И я в ловушке.