Возмездие

Глава 38

Какое-то время было так тихо, что слышался лишь треск цикад. Потом Хауэлл нарушил молчание.

— Все, Бо? — Он глубоко вздохнул и задал вопрос, который собирался задать всю ночь. — А ребенок?

Бо вздрогнул, как от удара.

— Какой ребенок? — вмешалась Скотти.

— Кэтлин О’Койнен была беременна, — сказал Хауэлл. — Вот почему Донал забрал ее из школы.

— С чего ты взял? — ошалело спросила Скотти.

— Лорна Келли рассказала. Вспомни, они с Мэри О’Койнен были сестрами. Кэтлин родила за несколько недель до исчезновения всей семьи. Что случилось с ребенком, Бо?

Бо неопределенно махнул рукой.

— Я не знал про ребенка, — с трудом вымолвил он. — Бог — свидетель, я узнал только, когда Кэтлин была уже мертва!

— Расскажи нам о ребенке, Бо! — подгонял его Хауэлл. — Теперь тебе это уже не повредит.

Бо сдался.

— Покончив с возней у колодца и положив динамит на дорогу, я вдруг вспомнил, что оставил в доме бумаги. Я вернулся за ними, и тут младенец закричал. Я поднялся наверх. Ребенок лежал в колыбели в комнате Джойс и Кэтлин. Он плакал, и я совершенно растерялся.

— И что ты сделал, Бо?

— Сперва я хотел бросить его в колодец, — сказал Бо. — Но не смог. Ведь это был ребенок! И мой! Я знал, что это мой ребенок.

— Ради Бога! Что же ты сделал, Бо? — почти вскричала Скотти. — Что ты с ним сделал?

— Я хотел оставить его у чьего-нибудь порога, но это вызвало бы массу пересудов, съехались бы газетчики и вообще. И вдруг я вспомнил! Когда я возвращался из Кореи, то прилетел из Сан-Франциско в Атланту, а там взял такси, чтобы добраться до автобусной станции. По дороге мы проезжали баптистский приют штата Джорджии в Гейнсвилле, это недалеко от аэропорта. Другого сиротского приюта я в нашем штате не знал. Я позвонил Эрику, сказал, что все в порядке, но что я страшно устал и хочу поехать домой, поэтому верну ему машину и привезу договор только утром. Потом положил ребенка в ящик и повез в Атланту на автомобиле Сазерленда. Уже была середина ночи, и по пути мне не попалось ни одной машины. Я дал ребенку молока из бутылочки, которую нашел в кухне, и он всю дорогу вел себя хорошо: не плакал, не мешал, а спокойно спал. Добрался я до приюта часа в четыре, еще не рассвело. Я поставил ящик на ступеньках возле входа в кухню — во всяком случае, мне показалось, что это кухня — позвонил в дверь и помчался, как угорелый. Эрик еще встать с постели не успел, а я уже вернулся в Сазерленд.

Сидевшая с широко раскрытыми глазами Скотти первой нарушила вновь воцарившуюся тишину.

— А в какой ящик ты положил младенца? — спросила она Бо.

Он повернулся к ней.

— Да я даже не знал, мальчик это или девочка, пока…

— Что это был за ящик, Бо? — требовательно повторила девушка.

Он повесил голову.

— Это был ящик из-под динамита, — пробормотал он, и лицо его стало виноватым. — Мне безумно жаль, Скотти. Я просто не знал.

Все трое молча замерли. Хауэлл ошарашенно переводил взгляд со Скотти на Бо.

— Погодите минутку, — наконец сказал он. — Что это вы тут выясняете насчет ящика?

Скотти недоверчиво воззрилась на Бо, явно не в силах вымолвить ни слова. Потом, не отрывая взгляда от шерифа, произнесла:

— Я — приемная дочь. Мои родители взяли меня из баптистского приюта в Гейнсвилле в сентябре 1951 года. Мой отец любил рассказывать эту историю. «Динамит приходит в мелкой расфасовке», — это его любимая присказка.

Она не сводила с Бо глаз, словно впервые в жизни увидела какое-то диковинное существо, которое ее заворожило. По щекам Скотти потекли слезы.

— Что за черт? — Хауэлл взволнованно посмотрел на Скотти.

Она покраснела и тяжело дышала.

— Не может быть… — воскликнула Скотти, по-прежнему глядя на Бо. — Я всю жизнь хотела узнать, кто, черт побери, мои настоящие родители, и вот теперь выясняется… — она подавила рыдания и продолжала. — Так… давайте разбираться… значит, мой дедушка по отцу — Эрик Сазерленд, да? — Скотти не стала дожидаться подтверждения своих слов. — А со стороны матери — Донал О’Койнен. Моя мать — Кэтлин О’Койнен, которая виновна в убийстве нескольких человек и до сих пор время от времени сюда является.

— То есть? — не понял Бо.

— А ты… — Скотти указала на Бо пальцем. — Ты мой отец? Господи, и я тебя три месяца пыталась упрятать за решетку! — она откинулась на спинку кресла и яростно замотала головой. — Я понимаю, сейчас не время об этом думать, но ведь журналист обязан быть объективным и отстраненно воспринимать события?! А я по уши завязла в этом дерьме, я попала в западню моей собственной истории! Какой редактор этому поверит? Разве читатели поверят мне? — Скотти всхлипнула. — Да я сама себе не верю!

— Честное слово, мне очень жаль, Скотти, — сказал Бо. — Но я просто не знал, пока ты не сказала мне, что тебя нашли в ящике из-под динамита. Пожалуйста, поверь…

Скотти все же сумела взять себя в руки.

— Я верю, Бо, — кивнула она. — И постараюсь забыть. И ты тоже постарайся.

Она снова заплакала.

Хауэлл уже ничего не понимал.

— Забыть? Что забыть? О, Господи, он же твой отец!

— Благодарю за напоминание, Джон, — сквозь слезы пробормотала Скотти. — Но я, по-моему, и сама догадалась.

Брови Хауэлла поползли вверх; он прищелкнул пальцами.

— Так вот, значит, о чем твердила мама Келли! Она все время повторяла: «Маленькая Кэтлин в опасности». Боже правый, так значит, маленькая Кэтлин — ты?!

— Похоже, что да. И я в опасности, — сказала Скотти, кивая на ружье Бо.

Хауэлл почти позабыл об этом. Поглощенный рассказом Бо, он позабыл о том, что намеревался при первом же удобном случае вырвать ружье из рук шерифа.

— Послушай, Бо…

— Помолчи минутку, — велел Бо, взмахнув ружьем. — Я хочу немного подумать.

Хауэлл умолк и затаил дыхание. Но не из-за Бо. Нет, он что-то услышал… вернее, наоборот — ничего не услышал. Цикады умолкли. Что-то происходило…

— Бо, — наконец сказал он, — ты не можешь нас убить. Не можешь убить Скотти, ведь она…

— Ты считаешь, я об этом не думал? Если бы вы не сунулись вчера вечером в аэропорт, все было бы в порядке. Это был последний их рейс сюда.

— Нет, Бо, — покачал головой Хауэлл. — Ничего хорошего все равно не получилось бы. Ты убил Эрика Сазерленда. Убил своего отца, черт побери! Убил мать своего ребенка. И ты надеешься, что убийство дочери пойдет тебе на пользу? Неужели ты думаешь, что-то может наладиться после всего этого?

— Да, я убил сукина сына! — завопил Бо. — Он всю жизнь меня дурачил и ни разу даже не намекнул… Если бы он сказал… не тогда, когда я был ребенком, а позже, когда я вернулся из Кореи, то я смог бы жениться на Джойс. Я не был меченым, но не знал об этом! Ничего этого бы не случилось, если б только он мне сказал, разве не понятно? И только когда я сам догадался, догадался, выяснив, что он все эти годы ухаживал за могилой моей матери, он признался. Он попытался от меня откупиться, показал мне завещание, сказал, что все мне оставил… вот тут-то я его и ухлопал.

— Он не сказал тебе так же, как ты не сказал Скотти, — заметил Хауэлл.

— Не совсем так, — вставила Скотти.

— Все было бы нормально, если бы вы не приперлись сегодня в аэропорт, ясно? Получив деньги Сазерленда, я мог обеспечить Скотти на всю оставшуюся жизнь. Черт, да я уже собирался это сделать!

— Аэропорт тут ни при чем, Бо, — отрезал Хауэлл. — Я говорю о тебе и о том, как ты всегда пытаешься преодолеть свою собственную слабость за счет чужой жизни. Ты был настолько слаб, что позволил двенадцатилетней девочке тебя соблазнить, а потом убил ее, желая покончить с этой историей. Ты проявил слабость и позволил Эрику Сазерленду распоряжаться твоей жизнью, а когда тебе надоело и захотелось освободиться, прикончил старика. Тебе мало было того, что ты здесь имел, поэтому ты ввязался в торговлю наркотиками. И теперь опять хочешь проложить себе путь к свободе, перешагнув через трупы?

Бо густо покраснел, и Хауэлл понял, что зашел слишком далеко.

— Ах, ты, ублюдок! Идиот! — заорал Бо. — Да я теперь владею всем этим городом, владею озером, всем, чем владел Эрик Сазерленд! И ты думаешь, я выпущу тебя отсюда и позволю все это отнять? — он направил ружье на Скотти. — Ты прав, черт побери, я хочу перешагнуть через трупы к свободе. И прямо сейчас!

И Бо поднес ружье к плечу.

Хауэлл отчаянно пытался превозмочь боль в ребрах и встать на ноги, но вместо выстрела из другого угла комнаты вдруг раздался громкий щелчок. Бо вскинул ружье, повернулся на звук и… замер. Пианола заиграла.

Она была включена на полную громкость.

Бо, разинув рот, уставился на инструмент, потом, издавая какие-то животные звуки, выстрелил в него. Брызнули осколки дерева, но пианола продолжала играть. Он выстрелил еще раз и повернулся влево. Хауэлл проследил за его взглядом.

Теперь она выглядела немного иначе, более женственной. На ней был уже не детский комбинезончик, а простое белое девичье платье, перехваченное на тонкой талии узким пояском. Темные волосы длинными волнами струились по плечам, губы были слегка подкрашены, и помада ярко выделялась на фоне белой кожи. Большие темные глаза смотрели на Бо Скалли, на губах играла еле заметная улыбка. Потом Кэтлин повернулась и впервые посмотрела на Скотти, посмотрела открыто, с любопытством и вроде бы с некоторым одобрением.

Скотти замерла, потрясенная встречей со своей настоящей матерью. Хауэлл припомнил фотографию, которую он видел в доме Келли: родственники снялись у крыльца, на фотографии была малышка четырех-пяти лет. Теперь ему стало понятно, почему в девочке было что-то знакомое: она напоминала Скотти. Теперь сходство немного уменьшилось, но окончательно не исчезло. Это были мать и дочь, Кэтлин и Скотти.

Бо снова вскинул ружье. Он уже беспрерывно издавал то ли вопли, то ли рычание. Подняв ружье, он прицелился и, к ужасу Хауэлла, ощущавшего свою полную беспомощность, выстрелил в Кэтлин. Когда же с ней ничего не случилось, был потрясен. Кэтлин смотрела на него с тем же выражением, хотя створка большой стеклянной двери за ее спиной разбилась на мелкие кусочки.

«Три выстрела, — несмотря на полную сумятицу в голове, Хауэлл все же сосчитал их, — еще пять…»

Кэтлин О’Койнен стояла, снисходительно улыбаясь, пока Бо израсходовал все патроны. Однако пострадало лишь то, что находилось позади нее.

Хауэлл подковылял к письменному столу, судорожно выдвинул ящик и достал револьвер Скотти, возле которого лежали патроны. Он лихорадочно принялся заряжать оружие и уже успел вложить два патрона, как вдруг Кэтлин грациозно повернулась, зазывно поглядела на Бо и вышла из дома на пристань. Бо швырнул ружье туда, где раньше была стеклянная дверь, и кинулся вслед за Кэтлин. Хауэлл увидел, что он остановился на краю пристани, глядя на озеро. Зарядив револьвер, Джон бросился за Бо, но в дверях замер. Скотти старалась не отстать от него: она пододвинулась к двери прямо с креслом, к которому была прикована наручниками.

Бо, выпучив глаза, смотрел на долину. Хауэлл тоже не мог отвести взгляд. Это было как во сне: дом был залит светом, от озера поднимался туман, а на небе сияла огромная луна.

Бо что-то сказал — что именно, разобрать было нельзя — и пошел вниз по ступенькам.

— Погоди, Бо! — негромко сказал Хауэлл и наставил на него револьвер.

Бо обернулся, но тут же пошел дальше.

— Стой, Бо! — Хауэлл повысил голос.

Бо дошел до конца ступенек и двинулся по дороге, которая вела в долину.

Хауэлл опустил оружие и закричал что есть мочи:

— Бо, не ходи туда! Ради Бога, вернись!

Он кинулся было за Скалли, но Скотти протиснулась вместе с креслом в дверь и схватила Хауэлла за пояс.

— Нет-нет, Джонни, не иди за ним!

Хауэлл пытался вырваться, ему удалось спуститься по ступенькам, утащив за собой Скотти, которая волокла за собой кресло… Они добрались донизу и даже прошли несколько шагов по дороге, но потом Скотти все же остановила его.

— Ты не можешь идти за ним! Не можешь!

Хауэлл понял, что она права, и остановился. Они стояли возле домика и смотрели, как Бо бежал по дороге к ферме О’Койненов, бежал со всех ног. Время от времени он что-то выкрикивал, но разобрать, что именно, было невозможно. Они увидели, как он добежал до дома и ворвался в дверь.

И тут долина исчезла. У ног Хауэлла и Скотти снова плескалось озеро. Они стояли молча, не в силах пошевелиться. Затем в глубине озера произошел беззвучный взрыв, что-то ярко вспыхнуло, так ярко, что стало больно глазам… какое-то время пламя хаотично пульсировало, а затем медленно растворилось в темноте, и перед Хауэллом и Скотти снова чернела спокойная водная гладь. Луна скрылась. Цикады загомонили.

В небе брезжил рассвет. Хауэлл повернулся, чтобы помочь Скотти возвратиться в домик, и наткнулся на двустволку Денхема Уайта, лежавшую у края воды.

— Откуда она взялась? — удивилась Скотти.

Хауэлл поднял двустволку и проверил, есть ли в ней патроны. Пусто.

— Да я просто положил ее не туда, куда нужно, — пробормотал он.