Глава 31 Дыханье сентября

Сегодня в семь вечера шифу Шевкет Эдемович, то есть мой дед, проведет последнюю, вероятно, в этом году, тренировку и вернет бразды правления мне. Потому на базу я ехал, полный противоречивых чувств.

С одной стороны, все прекрасно: торговая система работала как часы, и в команду влилась Наташка. Носить товар по пляжу она отказалась, а вот производством трубочек загорелась и до двух часов они с мамой суетились на кухне.

Утром меня ждали пятнадцать румяных трубочек со сгущенкой.

Я боялся, что бригадир набьет мешки негодной кукурузой: или слишком молодой, с мелкими зернами, или старой. Но он подошел к делу ответственно, и все початки были отличными. Правда, он меня расстроил, что всю кукурузу скосили, то есть больше поставок не будет.

Отвезя кукурузу детям на варку, я поехал к Гаечке, посигналил под окном ее дома. Выбежала она вместе с Алисой — обе красноглазые и уставшие, за ними вышла пожилая встрепанная женщина. С первого взгляда показалось — бабушка, но я вспомнил, что мама родила Сашу в сорок с чем-то. Выглядела она кошмарно, лицо ее было изношенным, как и шитые-перешитые босоножки, потрескавшиеся и потерявшие цвет.

Семья Гаечки еле сводила концы с концами, самим есть было нечего, но Алису они приютили.

— Здрасьте, — кивнул я ей. — Я приехал украсть вашу Сашу.

— Вот ты какой, — проговорила она, — Павел Мартынов. Только аккуратно, пожалуйста, у тебя самое ценное — моя дочь.

— Не беспокойтесь, все будет отлично, — обнадежил ее я и взмолился, чтобы она за нами не увязалась, а то начнется: «Как вы там одни, детки? Давайте подстрахую».

Но нет, обошлось. Видимо, она просто хотела на меня посмотреть, ведь Сашка ей все уши прожужжала. Пожелав нам удачи, женщина, прихрамывая, направилась к калитке — они жили в доме, разделенном на четверых хозяев. Алиса осталась с нами.

— Семьдесят пять! — воскликнула Гаечка, ставя клетчатую сумку на землю.

Села на корточки, раскрыла ее, и потянуло выпечкой аж живот заурчал.

— Десять жареных, рис с яйцом, пятнадцать с капустой. — Она вытащила один — формой похожий на средних размеров карася. — Смотри, какой красавец! Попробуй.

В разговор включилась Алиса:

— Три часа ту капусту тушили, чуть не сдохли!

— Ну как тут отказать! — Я принялся жевать. — М-м-м, вкуснотища, спасибо! И начинки много!

Обычно молчаливая Гаечка тарахтела:

— Еще пятнадцать с картошкой. То есть сорок жареных. Пятнадцать печных: с яблочным повидлом, с абрикосовым и пять булочек с изюмом. Вот таких!

— Прям как торты, — улыбнулась Алиса. — Можно я к вам на пляж приеду, посмотрю?

— Приезжай, — кивнул я, — только позже. Саша, седлай коня!

Всю дорогу Гайка, держащаяся за меня, перекрывая рев мопеда, орала мне в ухо, как они всей семьей готовили пирожки, и я чуть не оглох.

На пляже она устроилась в тени волнореза, где вчера у армян стоял мангал, а я покатил за Светой и Ванькой. Бузя должен был варить кукурузу, я — привозить каждую следующую партию. В казан влезало двенадцать-четырнадцать штук. То есть Бузя будет варить непрерывно, а мне предстояло сделать три ходки.

Пирожки мы условились продавать по сто пятьдесят рублей, булки — по двести, трубочки — по триста. Навьючив Ваню и дождавшись Степана с Матвеем, мы пустили Светку в поле.

Над пляжем, уже заполненном людьми, разнесся ее звонкий голосок:

— Горячая кукурузка! Пирожки! Трубочки со сгущенкой!

Было часов девять утра, ранние пляжники уже проголодались, конкуренты еще не явились, и торговля шла бойко. Через час я мотнулся за второй партией кукурузы, потом — за следующей.

К шести часам осталось четыре пирожка, которые мы разделили и дружно съели. Я посчитал выручку: дети заработали тридцать семь тысяч, Гаечка — пять, Наташке предстояло отдать две двести пятьдесят.

Думал, Сашка расстроится, но, когда мы все разделили, она по-прежнему готова была прыгать до облаков. У нее остались четыре тысячи без учета того, что она отдала парням! Не каждый взрослый столько зарабатывает в день! Я отстегнул Степану и Матвею еще по пятьсот рублей, они ведь тоже студенты, а если где и работают — грузчиками в порту.

Я рассказал Гаечке о планах поехать в Москву за вещами, и она сообразила, что, если насобирает двадцать тысяч, этого хватит на новые кроссовки, джинсы и что-то еще. А если поработать неделю, то и куртку можно прикупить.

На завтра кукуруза еще была, а это плюс двадцать пять тысяч в банк сирот. В итоге получится полтос за пару дней. Ну и на пирожках и трубочках дети будут поднимать около семи в течение десяти дней так точно.

В итоге больше ста. Это полгода снимать убитую квартиру, одеться и прокормиться — тоже примерно полгода. Но главное, когда кукуруза закончится, система будет работать без моего участия, нужно только Гаечку отвозить и привозить. Хотя она и сама отлично справится, тем более у нее два телохранителя-амбала, которые помогут доставить товар на место.

Это с одной стороны — победа и радость. А с другой — грустно, что дед уезжает. Он сыграл роль того самого мудрого взрослого, которому можно доверить свои страхи и сомнения и получить совет, а не по шапке непонятно за что. Тем более друзья к нему привыкли, да и с ним было спокойнее — все-таки уверенности в своих-чужих знаниях у меня не прибавилось, я сомневался, что смогу правильно провести тренировку, хоть и помнил занятия от и до. Придется новую программу отрабатывать с Ильей.

Поскольку багажник, где можно было кого-то везти, был один, а девчонок — две, чтобы не ссориться, они поехали домой на автобусе вместе с парнями. Ну и хорошо. Все-таки мопед — это риск, не хватало кого-то покалечить. Пусть я и не лихачу, как Ян, но дураки на плохих дорогах — это апофеоз российских бед.

На базу я приехал за полчаса до начала тренировки, спустил мопед в подвал и услышал музыку. Это была «Металлика». Илья принес магнитофон? Похоже на то. Улыбаясь, я пошел на звук.

Илья и Ян не играли в шахматы, как обычно, а роняли друг друга. Мой подопечный полностью отмыл волосы от крови, и они закрывали обожженную половину его лица.

— Салют! — поприветствовал их я, уселся на диван, потянулся к Илюхиной двухкассетной магнитоле, мечте любого мальчишки — «Веге-РМ 252С», и чуть убавил звук, потому что после шумного пляжа голова была чугунной.

Парни кивнули и продолжили отрабатывать броски.

Следом пришли Наташка с Борисом, который отчитался, что учитель его хвалил. После них явился Тимофей, он же Бирючий Остров, и я отметил, что вроде у него щеки чуть стухли и пузо уже не так выпирает, хотя он был по-прежнему жирным. Потом он не вонял, и друзья перестали над ним посмеиваться, но и общаться не стремились.

Уговор был, что он ходит, пока тренировки ведет дед. Мне хотелось бы, чтобы Тим продолжал — парень делает успехи, и ему спорт более необходим, чем любому из нас. Постараюсь уболтать друзей оставить его до конца августа. Худым он за это время не станет, но вполне может из жирного превратиться в плотного, а там и до нормально веса рукой подать.

Затем пришли Димоны и Рамиль, его рука все еще была в лонгете. Все замерли, глядя то на него, то на Яна. Только Тимофей не понимал, в чем суть конфликта, но напряжение почувствовал и на всякий случай отошел к стене.

Наш сын полка оцепенел, но быстро отмер, вскинув голову. Он больше не был зверенышем, которого все гонят, он стал другом, который умеет имитировать волчий вой, в уме перемножает двузначные числа и два раза обыграл Илью в шахматы. Если Рамиль снова наедет, то не найдет поддержки — Ян был в этом уверен, как и я.

С полминуты парни присматривались, принюхивались друг к другу, как два делящих территорию кота. Рамиль, хоть и был на три года старше, выглядел ровесником Яна.

— Ты это, брат, — пробурчал Рамиль, шумно почесал в затылке. — Я, это. Мне, в общем… — Он жалобно посмотрел на меня. — Ты меня, это… Я… — Зажмурившись, он выпалил: — извини меня, брат! Больше не повторится.

— Ты уверен? — спросил Ян, и Рамиль с готовностью закивал.

— Я имею в виду, уверен, что мы родственники? — серьезно продолжил Ян, улыбаясь уголками глаз.

Вошедшие Гаечка с Алисой захихикали. Ян ступил вперед и протянул руку.

— Давай уже, мир. Но если что — вторую руку сломаю.

Поморщившись, Рамиль пожал его руку под аплодисменты деда, шагающего к нам по залу.

— Готовы, падаваны? — крикнул он. — Нет? А ну быстро переодеваемся и — в бой. Сегодня спуска вам не будет! Чтобы долго потом помнили!

Вопреки угрозам, дед не особо зверствовал на силовой, а практически все время посвятил технике. Мы отрабатывали удары на подушках — за неимением достаточного количества лап и груш, потом повторяли их в движении. Ян и Борис, Наташка и Гаечка, Димоны, я и Илюха. Толстяка дед поставил с Алисой, но когда бил он, то становился в паре с дедом, потому что хрупкая девочка не выдержит натиск такой туши.

Потом — захваты.

Приемы в партере. Теперь Алиса боролась то с Гаечкой, то с Наташкой, а Тим — с дедом. Рамиль сидел на диване и аж подпрыгивал от зависти, но ему с нами не резвиться еще месяц, пока окончательно не восстановится.

Занимались мы целую вечность, а потом вместо того, чтобы распрощаться с нами, дед уселся на матрасы, скрестив ноги, а мы расположились на полу полукругом.

— Что я хочу вам сказать? Вы огромные молодцы! То, что мы с вами делали — это база, достаточная для того, чтобы одолеть не сильно подготовленного противника равной или даже превосходящей массы. В вашей школе такие есть? Я спрашиваю о профи.

— Одни рахиты! — авторитетно заявил Рамиль. — Но нападают стаей.

— Но вы — тоже стая. Точнее команда. Главное — стоять друг за друга, тогда вас не сломить. Точнее, нет, главное — уверенность в своих силах. Мелкое хулиганье, как шакалы, чуют силу и уверенность и не лезут. У вас теперь есть сила. И уверенность есть.

Дед говорил тихим уверенным голосом, и все слушали затаив дыхание. Эта беседа напоминала таинство посвящения, и каждому нравилось чувствовать себя обладателем той самой силы.

— Это не только преимущество, но и ответственность, — рассказывал дед. — Самое сложное — не постоять за себя, а не применять силу во вред другим. Не обижать слабых, не навязывать свою волю, как когда-то поступали с вами. Будет много соблазнов, но я уверен, вы справитесь. Давно я не встречал столько приятных и талантливых молодых людей в одном месте. Тимофей.

Услышав свое имя, сидящий на полу толстяк выпрямил спину и втянул живот.

— Надеюсь, ты не бросишь начатое. Прошло совсем немного времени, а результат налицо. Тебе приходится сложнее, чем остальным, но ты не сдаешься, и это вызывает уважение. Так держать! Алиса.

Девочка покраснела и напряглась, отвела взгляд.

— Хрупкая маленькая красавица. В тебе столько силы, что любой парень позавидует. В тебе достаточно упорства, чтобы добиться любых целей.

Он специально начал со слабых, чтобы им проще и вольготнее было идти вперед, чтобы они надолго запомнили его слова.

— Ян. Ты только начал, но я впечатлен успехами. У тебя есть все данные, чтобы пойти в большой спорт. Саша. Яркая и талантливая. Не бойся мечтать и не бойся своей силы, тогда мир даст тебе то, что ты хочешь. Дмитрий Чабанов. Парень с несгибаемой волей, которого невозможно сдвинуть с намеченного пути. Выбери путь правильно и сконцентрируйся на нем. В тебе достаточно упорства, чтобы покорить любые вершины. Дима Минаев.

Димон вскинул голову и покраснел.

— Твоя сила — гибкость. Если твой друг — камень, ты — вода. Бурное течение способно снести любые преграды и прорвать плотину. Главное — не превращайся в стоячее болото, двигайся и не бойся хотеть. Илья, тебя ждет большое будущее, это видно по тому, как у тебя спорится все, за что бы ты ни взялся.

Нас дед оставил напоследок.

— Внуки, Наташа, Павел, Борис, я горжусь вами! Вы делаете большое дело.

— Мы команда! — не сдержав чувств, Борис вскинул руку вверх, все повторили его жест.

Чувства переполняли нас, мы ощущали себя частью целого. Точнее, я ощущал. Судя по блеску глаз, остальные — тоже. Девчонки обнялись, Алиса шмыгнула носом.

— Завтра вечером я уезжаю в Москву, — сказал дед. — Уверен, когда приеду снова, не только я смогу вас чему-то научить, но и вы покажете мне что-то новое. А теперь мне пора.

Дед поднялся, подождал, пока мы встанем, и направился к выходу, все потянулись за ним. Никто не напал на мопед, все хотели подольше побыть с учителем. Так, толпой, мы дошли до перекрестка и остановились. Тимофей взахлеб рассказывал, как его в школе доставала малышня и спрашивал, как обороняться, если противников много.

Перебив его, Димон Чабанов спросил, что делать, если у противника нож, его перебил Минаев и попросил дать урок ножевого боя, на что дед ответил:

— С ножами аккуратнее. Вот вам задачка: на ножах дерутся двое: толстый левша и длинный правша, у первого кортик, у второго тесак. Какой наиболее вероятный результат боя?

Я догадывался, но молчал.

— Тесак победит! — заявил Рамиль, нисколько в своих словах не сомневаясь.

— Тот, кто опытнее, — предположил Илья.

— У кого реакция лучше, — сказал Ян.

— Кто первый напал. — Наташка.

На все ответы дед качал головой.

— Не ломайте головы, — сжалился он. — Наиболее вероятный результат — два трупа. Вот еще задачка. Азиат с финкой и негр со складнем. Оба правши. Кто победит?

В этот раз все глубоко задумались.

— Два трупа, — дал ответ дед. — То, что по телевизору показывают, когда дерутся на ножах — постановка, красивое зрелище. Ножевой бой стремителен и беспощаден. Нужно быть суперпрофессионалом, чтобы отбиться. И еще — если достали нож, будьте готовы идти до конца, или он окажется у вас под ребром. Не вздумайте таскать с собой нож!

— Так а что, если толпа? — спросил Тимофей.

— Ничего отработать мы все равно не успеем. Просто избегайте таких ситуаций.

Первыми убежали Гаечка и Алиса, которым предстояло печь пирожки, потом — Наташка. Остались только парни. Еще пятнадцать минут болтовни ни о чем — и мы разошлись. Завтра предстояло снова организовать торговлю — вероятно, в последний раз, ведь кукурузы на полях больше нет, и процесс будет контролировать Гаечка и парни.

А потом мне надо провожать деда.

* * *

По моим подсчетам, второй день торговли на пляже должен принести сумму, сравнимую со вчерашней. В четыре вечера, когда мне надо было ехать на вокзал провожать деда, у детей осталось двадцать пирожков и шесть кукурузин. Гаечка вызвалась ехать со мной — ну никак она не могла пропустить такое событие, и вместо кассового аппарата оставили Степана.

Отсюда до вокзала было недалеко и, надышавшись пылью и гарью грузовиков, мы доползли туда за десять минут. Бабушкину «Победу», припаркованную на стоянке для сотрудников, я увидел издали, как и небольшое столпотворение провожающих деда: здесь были мама, Наташка с Борисом, бабушка, Каналья и Каюк, который первым меня увидел, потянул бабушку за рукав халата, того самого, который я привез, подбородком указал направление, куда смотреть.

Мы с Гаечкой зашагали к ним, девушка остановилась и прошептала:

— Не пойду. Там все свои, что мне там делать?

Сейчас упрется, как осел, потом жалеть будет. Дед сделал приглашающий жест, я откати мопед к «Победе» и оставил там. Обернулся к Гаечке.

— Не показывай свой страх!

Побледнев, она зашагала ко мне, я ее представил, и дед ей улыбнулся:

— Спасибо, Саша, что пришла.

Она снова вспыхнула, косясь на Каюка и явно его не узнавая.

— Это Юрка Караев, он теперь у бабушки живет.

— Ох ниче се! Ты прям человеком стал, и не узнать тебя!

— Можно подумать, был не человеком, — огрызнулся он, а мне подумалось, что по иронии судьбы у них с Канальей фамилии отличаются одной буквой: Караев и Канаев.

— Был… — Гаечка покосилась на деда и прошептала: — чуханом.

Дед засмеялся. Бабушка тоже улыбнулась и сказала:

— Идем на перрон, поезд прибыл на третий путь.

Мы развернулись и направились к наземному переходу — неохота было взбираться по лестницам. Сзади донесся влившийся в голос диспетчера звонкий девичий окрик:

— Подождите!

Но никто не обратил на него внимания.

— Павел! Шифу!

И вот теперь мы все обернулись и увидели бегущих к нам ребят и Алису. Провожать учителя пришли все — и Тимофей, и Рамиль со сломанной рукой. Глаза деда заблестели, он шагнул вперед, и ребята его обступили, Ян проговорил:

— Спасибо, Шевкет Эдемович, за науку! Мы очень-очень ждем вас назад! — Он протянул белый замызганный пакет. — Это вам.

Надо же, они приготовили деду подарок заранее и не проболтались мне!

Дед достал из пакета книгу в кожаном переплете, открыл ее, и оказалось, что это не книга, а ежедневник.

— Ручная работа, — алея ушами, проговорил Минаев, — там гравировка есть. И для ручки чехол.

— Спасибо, — процедил дед, поджав губы, обвел взглядом ребят. — Я обязательно еще приеду.

Алиса не утерпела и обняла его. Кроме Рамиля, Ильи и Минаева, они воспитывались в неполных семьях, им не хватало старшего наставника.

Я встал на цыпочки и заглянул в тетрадь, которую дед держал открытой. Каждый написал деду несколько теплых слов. Не нужно было читать мысли, чтобы понять, как растроган дед. Да он слезы с трудом сдерживает! Но ему удавалось сохранять внешнюю невозмутимость.

Хорошо, что отца еще не выписали, иначе дед до последнего ждал бы его, что омрачило бы момент.

— Время, — напомнила бабушка, и мы всей толпой отправились на перрон.

Дед вошел в вагон и уселся на боковушке, прижав ладонь к стеклу, а мы топились под окном.

Наверное, люди, наблюдавшие за нами, думали, что дед работал учителем, и раз дети не могут с ним расстаться, учитель он очень хороший.

Я стоял чуть в стороне. Ощущение было… осеннее. Как когда еще август, жара и цикады, и море так прогрелось, что ночью оно теплее воздуха, но первые желтые листья и птицы, сбивающиеся в стаи, напоминают, что скоро, уже очень скоро осень вступит в свои права.

Поезд тронулся, Ян и Борис побежали за вагоном, где был дед, к ним присоединилась Алиса, и Рамиль, и вот уже все мы бежим и машем деду руками.

В той жизни я не знал, кто такие дедушка и бабушка, в этой — мы все вместе. Возможно, в параллельное ветке реальности, если она существует, Яна и Алисы уже нет в живых и скоро не станет Каюка. Пусть радость и приправлена щепоткой грусти, но в этой реальности я счастлив и постараюсь, чтобы и люди вокруг меня научились искусству быть счастливыми.

Загрузка...