Время культурного бешенства

НЕЗРИМАЯ ИМПЕРИЯ В ЭПОХУ КУЛЬТУРНОГО БЕШЕНСТВА

В лето сто тридцать пятое со дня явления миру «Черного квадрата» веселая компания, состоящая из нескольких петербургских писателей, развлекаясь, основала в Интернете обширный портал, названный ими Незримой империей, — суверенное государство, размещенное в виртуальном пространстве, со столицей в Небесном Петербурге. Себя эти писатели объявили соправителями Империи, присвоили себе титулы магистров с подходящими псевдонимами и постулировали эсхатологическое ожидание грядущего Императора (или Незримого), который однажды явится, чтобы принять предназначенную ему власть.

В тяжелой реальности, то есть в так называемом физическом мире, Незримая империя представляла собой скромное акционерное общество, возглавляемое Советом магистров, состоящим из семи человек. Основным достоянием Незримой державы был комплекс мощных серверов с уникальной базой данных, которые и формировали необъятное виртуальное пространство. В него входили столица — Небесный Петербург, множество разнообразных природных ландшафтов, в том числе весьма экзотических, разветвленная сеть дорог и транспортные средства.

Со временем привычка развлекаться в игровом пространстве Незримой империи распространилась в широких слоях общества, и эта затея стала приносить кое-какие доходы. В эпоху культурного бешенства Незримая империя упрочила свое положение.

Как ни странно, процветание Незримой империи стало отчасти следствием прекращения добычи нефти и газа. Бензин теперь стоил дороже хорошего коньяка. Бизнесмены среднего класса, сидя за рулем электромобилей либо маломощных машин с водяным двигателем, с тоской вспоминали свои ушедшие в прошлое могучие автомобили. Какой русский не любит быстрой езды? Для большинства водителей лихая езда стала частью их жизненного метаболизма, без нее они себя плохо чувствовали морально и физически. И вот Незримая империя предоставляла им возможность кататься «с ветерком», с полным психологическим погружением и достоверностью физиологических ощущений. Проносясь на виртуальном болиде по виртуальной трассе в любой части земного шара, водитель испытывал наслаждение не меньшее, чем в свое время, катаясь на тяжелой железной машине. Любопытно, что лучшие виртуальные болиды стоили ненамного дешевле своих неуклюжих металлических собратьев.

Но, увы, всякая монета имеет две стороны — аверс и реверс. Финансовое благополучие Незримой империи вызывало вожделение хищного бизнеса, и магистрам приходилось проявлять немалую изобретательность, отбиваясь от денежных претензий.

Сначала несколько владельцев исторических зданий, в том числе Зимнего дворца, «Астории», Филармонии и некоторых других, потребовали арендной платы за использование изображений своей собственности в ансамблях виртуального города. Магистры вместо того, чтобы вступать с каждым из них в судебные тяжбы, принесли извинения. В течение суток все упомянутые объекты были изъяты из Небесного Петербурга и заменены симпатичными, но совершенно безликими, не существующими в физической реальности, дворцами. Сообразив с опозданием, что действовали себе во вред, заявители пошли на попятный, разрешили вернуть здания на прежнее место и даже предоставили бесплатно видеосъемки части своих интерьеров в качестве рекламного материала. Требовать с них оплаты рекламы магистры не стали.

Следующие претензии последовали от управления ГИБДД. С его точки зрения, безнаказанность водителей на трассах Незримой империи отрицательно влияет на их поведение за рулем в физическом мире. ГИБДД пожелала ввести ограничение скорости на дорогах Империи и разместить там своих виртуальных инспекторов. Излишне пояснять, что за эти виртуальные услуги они заломили несуразную цену. На этот раз дело дошло до суда. Судья, надо думать, имевший с ГИБДД свои счеты, в иске отказал, разъяснив истцу, что, с юридических позиций, Незримая империя является всего лишь продвинутой компьютерной игрой, каковые юрисдикции ГИБДД не подлежат. Впрочем, магистры сочли предложенную идею перспективной и разместили на виртуальных трассах несколько десятков инспекторов. Они неожиданно выскакивали из придорожных кустов и брали с водителей штрафы наличными. Гамеров (игроков) это весьма забавляло, и они платили охотно. Собранные таким путем имперские червонцы шли на расширение виртуальной дорожной сети.

Были и другие попытки нажима на Незримую империю. Финансово-промышленные Левиафаны, такие как «Газпром» или «Электросбыт» (гораздо более прожорливые, чем упомянутое библейское чудовище), на определенной стадии раздутия норовили отметиться в Петербурге гигантскими одиозными сооружениями — башнями, небоскребами и разнообразными дебильными палаццо. Подобная архитектура, с легкой руки магистра Сергиуса, стала именоваться «мебелью Собакевича», или «зодчеством Собакевича». После возведения очередного шедевра Незримая империя каждый раз получала рекомендацию разместить новорожденное чудище в Небесном Петербурге. Сначала предлагали деньги, а затем переходили к угрозам, но Совет магистров каждый раз успешно прикрывался тем, что Незримая империя — всего лишь продвинутая компьютерная игра и, с юридической точки зрения, — частная лавочка. А, как гласит пословица, «на своем подворье и собака — пан».

«Петербург — город особый. Он обладает собственной волей, разумом и способен воспитывать обитателей по своему усмотрению. Мы являемся порождением этого города, и в каком-то смысле находимся у него на службе. Не имея возможности защитить город физический, мы должны оборонять от культурного бешенства Петербург метафизический. Это наш крайний рубеж. В Небесном Петербурге не будет архитектурных монстров».

Эту формулу предложил кто-то из магистров во время публичной акции «Оборона Петербурга», и, поскольку остальные не возражали, она стала общей позицией Совета магистров Незримой империи.

После того как энергетические Годзиллы и Газиллы высосали из недр планеты запасы нефти, газа и вообще все, что могли, их хозяева сочли за благо перебраться на Каймановы и прочие острова, а освободившееся место заняли финансово-промышленно-художественные гиганты. По законам психологии гигантизма, у них тут же возникла склонность к строительству уникальных сооружений. Первым из них стал Новый концертный зал Оперно-балетного холдинга «Мариинский театр», возведенный на руинах старых декорационных мастерских, сожжение которых и было начальным этапом реконструкции. Это уже не просто «мебель Собакевича», а можно сказать, «барокко» или даже «рококо Собакевича», и захоти сам Михаил Семенович сделаться архитектором, он не смог бы самовыразиться полнее. При непомерной тяжеловесности и примитивности прямоугольных форм общего объема, фасад был выполнен не без современной кокетливости с доминированием стекла и металла. Над карнизом же, на крыше — нелепые и непропорциональные по масштабу бюсты и вазы, а из-под них вниз свисали гирлянды бронзовых листьев, уместные разве что на какой-нибудь шашлычной. Только раковин на фасаде не хватало — не влезли в смету, наверное. Задняя стена здания — кирпичная, недогоревший остаток старой постройки. Дополняли картину расставленные вдоль боковой стены совсем уж здесь посторонние фонари на столбах, с неуклюжими отражателями наверху, напоминающими зрителю о своем происхождении от светильников провинциальных аэродромов. Стоило взглянуть на весь этот шедевр, невольно просился на язык перефраз известной эпиграммы времен императора Павла: «Двух царствований памятник приличный, фасад стеклянный, зад — кирпичный».

В силу вышесказанного, к началу самовольного танкового марша по Карельскому перешейку магистры были заняты, помимо собственного литературного творчества, исключительно обороной метафизического пространства Петербурга. Сведения об озорстве старого железа их поначалу не тревожили, хотя они имели полную информацию о событиях, ибо у них в армии были свои источники. Однако по мере продвижения железа на юго-восток интерес к этому явлению возрастал, поскольку стало ясно, что машины направляются к Петербургу. Да и куда еще, собственно, можно прийти по Приморскому шоссе? Почему-то старые боевые машины нацелились на Петербург. Но и это обстоятельство не обеспокоило магистров всерьез. Остановить танки — задача военных, и они наверняка с ней справятся.

Из всех магистров один только Сергиус, известный своей любознательностью, съездил посмотреть на колонну бронетехники. Чисто внешне, как зрелище, увиденное его не впечатлило. Из-за достойной удивления замедленности движения все выглядело так, будто на шоссе в четыре ряда стоят какие-то танки и самоходки, а вокруг них в большом количестве суетятся явно пребывающие в напряжении солдаты и офицеры. За обочинами дороги, на уважительном удалении, толпятся праздные зеваки, глазеющие на танки с таким интересом, будто из их люков сию секунду должны вылезти инопланетяне.

Постояв среди зрителей с полчаса, Сергиус отправился домой. Несмотря на будничность зрелища, оно вселило в магистра неприятную тревогу, и он доискивался ее причины. В городе он сообщил о своих опасениях остальным магистрам.

Магистр Сергиус славился скрупулезностью наблюдений и вниманием к деталям. И во время поездки он подметил то, на что не обращали внимания ни военные, ни многочисленные зрители. На полотне дороги располагались боевые машины и примкнувшая к ним гражданская техника, а по обочинам и в дренажных канавах виднелись всякие случайные железяки, не привлекавшие ничьих взглядов. Если бы кто-нибудь удосужился сделать сверхзамедленную покадровую съемку происходящего, то картина получилась бы такая: по шоссе несутся танки, а по обочинам с той же скоростью скользят водопроводные трубы, бесформенные обломки машин и механизмов, и, словно какие-то фантазийные блохи, скачут дверные петли, оконные задвижки и прочая мелкая железная сволочь.

Выходило, что самовозбуждению подвержены не только боевые машины, но и вообще всякое железо, то есть речь может идти об эпидемии. А если эта зараза способна передаваться на расстоянии? Даже думать не хотелось, к чему это могло бы привести.

Порешили на том, что нужно искать дополнительную информацию и соблюдать конфиденциальность. В большинстве своем магистры понятия не имели, где добывают подобную информацию, и занимались обычными делами, попутно иногда размышляя о придурях железа. И только магистр безопасности, повинуясь должностному менталитету, предпринял реальные розыскные действия.

Через две недели, по его просьбе, вновь собрался Совет магистров. Перед ними предстали художник Виконт и поэтесса Ева Е. Виконта магистры знали давно, а Ева периодически попадала в поле их зрения как юное дарование, не без таланта, но с большим прибабахом. К ней вполне подходила бунинская сентенция относительно Хлебникова: «Он не был сумасшедшим в обычном смысле слова. Но уж назвать его нормальным человеком было никак нельзя».

Оба утверждали, что у железа есть свой разум, который Виконт считал диким и гадким, а Ева — величественным. Виконт не сомневался, что чувствует мотивы поведения и, отчасти, намерения железа, Ева же безапелляционно заявляла, что напрямую понимает реально существующий осмысленный язык этого металла.

Версия Виконта сводилась к следующему. Железо готовит глобальный заговор, цель коего — уничтожение на Земле всего живого. Если мировому железу удастся объединиться, всем нам конец. К бунту железо подстрекает живопись Малевича, и особенно — «Черный квадрат», в котором зашифрована программа глобальной деструкции. Заговор еще не созрел, и боевые машины на северном полигоне активизировались раньше расчетного времени, возбужденные «Черным квадратом» на башне Русского музея. Когда же ветер унес полотнище в залив, железяки лишились своей иконы. И сейчас они направляются в Петербург именно в поисках «Черного квадрата».

Ева стояла на том, что никакого специального заговора железа нет. Железо проснулось, потому что ему пришло время проснуться. Оно действует, повинуясь зову своего естества. Природное предназначение железа — избавление от электронов, уплотнение вещества, создание чистого сообщества атомных ядер и превращение Солнца в сверхновую, а затем в Белый карлик. Программа величественная, и никто не имеет морального права мешать подлинно благородному металлу исполнить свой онтологический долг. Что касается Малевича, то она, Ева, от железа о нем ничего не слышала.

Магистр Александер с трудом подавил улыбку на словах «онтологический долг». Ева училась на философском факультете и, наряду с матерными, вставляла в речь и слова научные.

Ситуация возникла двусмысленная. Магистрам предстояло решить, воспринимать или нет услышанное всерьез — с учетом того, что промахнуться опасно.

Первым собрался с мыслями магистр Александер:

— Каждый раз, сталкиваясь с чем-либо, находящимся, казалось бы, в сфере безумия, мы вынуждены экстраполировать, отталкиваясь от чего-то осмысленного. И здесь невозможна полная достоверность суждений, всегда есть риск ошибиться, поскольку между безумным и осмысленным пролегает глубокая пропасть. Поэтому в подобных случаях любой разумный человек первым делом готов сказать «нет», ибо лучше прослыть ретроградом, чем простаком. Но сегодня не стоит беспокоиться о своей репутации — слишком высока цена вопроса.

Только что мы познакомились с фантастическими, совершенно невероятными предположениями. От них бы стоило отмахнуться, если бы на Приморском шоссе не было вполне реальных движущихся танков. Аргументы типа «ничего подобного до сих пор не случалось» несостоятельны. Каждый год происходит что-то, чего ранее не случалось. И, видимо, есть поворотные, доселе спрятанные от нас свойства материи и энергии, обозначающие начало новых этапов развития. Вспомните, еще в девятнадцатом веке никто не помышлял о возможности расщепления атома и извлечения внутриядерной энергии, не говоря уже о реакциях синтеза. И таких примеров много. Я хочу сказать, что, по-видимому, в устройстве нашего мира заложены целые серии скрытых, «спящих» объектов, которые предназначены выявиться на определенных этапах истории. Возможно, и скорее всего, это именно так — сейчас мы присутствуем при вскрытии одного из таких объектов. Это похоже отчасти на мины, закопанные на пути армии, а отчасти — на продовольственные запасы, сброшенные с самолета на маршрут экспедиции. И нам важно не поддаваться сиюминутным эмоциям, не спешить с заключениями, чтобы не ошибиться, не принять мину за склад продуктов, и наоборот. Тем более, что любой подобный объект может являться одновременно и тем и другим — и миной, и складом, смотря по тому, как им воспользоваться.

Что мы сегодня видим и чего не видим? Глобальный заговор пока незаметен, деструкция материи — тоже. Мы видим многотонные машины, выполняющие осмысленную программу, движущиеся без шума, без дыма, без радиации. Может быть, нам просто предлагают прекрасный источник энергии, чтобы мы не загаживали Землю радиоактивностью и избыточным выделением тепла? Может быть, этот спящий объект неслучайно вскрыт именно в момент, когда иссякли запасы нефти и газа? Предлагаю повнимательнее присмотреться к проблеме.

— Не уверен, что у нас есть время присматриваться, — усомнился магистр Сергиус. — Надо бы разделить два вопроса: о танковом марше и о всеобщей деструкции. К разговору о ней мы сейчас не готовы. Стало быть, поговорим о танках. Предположим, они действительно ищут «Черный квадрат». Предположим, дойдут до главного здания Русского музея. Что будет дальше?

— Я могу сказать, что будет, — вмешался Виконт. — Они начнут ломать здание, если им не выставят картину на обозрение.

— Предположим, выставят.

— Тогда они успокоятся. Будут стоять рядами, и к ним будут сползаться машины со всей округи. Город превратится в свалку металла.

— Недурная перспектива, — магистр Сергиус почесал бороду, что для него означало серьезную степень обеспокоенности. — Стало быть, их можно вывести из города с помощью этой картины… А нельзя ли предложить им копии? Может, копии их устроят?

— Не думаю, — Виконт как-то странно улыбнулся, глаза его сузились и стали раскосыми, наводя на мысль о восточном коварстве. — Но мы им предложим подлинник.

Магистры почтили это заявление единодушным молчанием.