Все, что блестит

Глава 23

С воздуха земля выглядела неприветливой, необитаемой. Алекс содрогнулась. Национальный парк «Бэдлендз» был похож на инопланетную пустыню. Могучая река Миссури разрезала землю, словно кривой шрам.

Когда самолет спустился ниже, Алекс смогла различить одинокие фермы, маленькие городки, широкие шоссе, колокольни церквей, разбросанные там и сям домики. Все это было так далеко от той жизни, которую она теперь вела. Но здесь теперь жил Кип. Она твердо решила за те два дня, что ей отпущены, научиться любить эту землю.

К тому времени как самолет приземлился в аэропорту «Сиу Фоллз» и пассажиры начали выходить, у нее вспотели ладони. Она прошла через зал, выжидательно поглядывая вокруг. А затем увидела его. Ее сердце радостно забилось.

— Кип! Ох, Кип.

Они бросились друг другу и крепко обнялись.

— Дай мне посмотреть на тебя, — прошептала она, слегка отстраняя его. — Ты стал таким высоким. Вырос, должно быть, на целый фут с тех пор, как я тебя видела.

— На два дюйма. Я знаю это потому, что тете Бернис пришлось отпустить джинсы до самого конца.

Они все равно были ему коротки. Одежда его выглядела поношенной и убогой. Алекс провела ладонью по его огненным волосам, которые нуждались в стрижке, провела пальцем по веснушкам, усыпавшим его нос. Он такой худой. Но возможно, это потому, что растет. Может, она очень уж тревожится за него? Нет, надо думать о том, как ему здесь хорошо, спокойно.

— Ох, как здорово снова видеть тебя.

Она порывисто обняла его, и он ответил ей тем же.

— Пойдем, девочка, — сказал дядя Винс, отступая в сторону, чтобы пропустить пассажиров. — Тетя осталась дома, чтобы приготовить нам ужин, когда мы приедем. Не будем заставлять ее ждать.

Все еще обнимая одной рукой Кипа, Алекс протянула дяде руку:

— Здравствуйте, дядя Винс.

Винс пожал ей руку, затем повернулся и поднял ее сумку. Он пошел вперед, а Алекс и Кип последовали за ним, взявшись за руки.

— Я так рада, что ты смог пропустить школу, чтобы встретить меня, — прошептала Алекс.

— Я тоже. Из-за этого была крупная ссора, — шепнул Кип в ответ.

Алекс с беспокойством взглянула на него:

— Прости, Кип. Мне не хотелось, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

— Не имеет значения. — Он крепко сжал ее руку. — Они все равно постоянно из-за чего-нибудь ссорятся. А когда не ссорятся друг с другом, то напускаются на меня.

Винс обернулся и хмуро посмотрел на Алекс:

— О чем это вы там шепчетесь?

— Просто наверстываем упущенное. Мы так долго не разговаривали, — ответила Алекс, поближе притягивая к себе брата.

Дядя Винс поставил дорожную сумку Алекс на переднее сиденье машины, а Алекс с Кипом забрались на заднее. Вскоре город остался позади. Теперь машина ехала по сельской местности. Прошло почти два часа, прежде чем они свернули на широкую грунтовую дорогу и остановились перед старым двухэтажным деревянным домом.

— Вот и приехали, — объявил дядя Винс. — Что ты думаешь о нашем участке?

— Он… гораздо больше, чем я ожидала. Здесь так много земли.

Хотя дом был приземистым и уродливым, краска на нем облупилась, а на крыше недоставало черепицы, поля вокруг были ухоженными и красивыми. Это было похоже на художественную открытку: снег чуть припорошил аккуратные поля и большие современные сараи и пристройки, которые, похоже, были построены недавно.

— Наверное, вы весьма процветающий фермер, дядя Винс.

Он скрипуче рассмеялся:

— Именно так стали недавно говорить мои соседи. — Тут он, по-видимому, спохватился, его улыбка исчезла, и он нахмурился. — У меня все в порядке, — пробормотал он, вылезая из машины.

Алекс взяла с переднего сиденья свою сумку, затем схватила за руку Кипа.

— Погоди, — попросила она. Достав из сумочки фотоаппарат, прибавила: — Хочу сделать несколько снимков.

Она сняла Кипа несколько раз возле машины, потом еще несколько раз у парадного крыльца.

— Вы идете? — спросил дядя.

— Снимите, пожалуйста, нас вдвоем. — Алекс протянула дяде фотоаппарат.

Он несколько раз щелкнул их с Кипом, стоящих рядом, держась за руки.

— Достаточно, — сказал он. — Пойдем в дом, здесь холодно.

Внутри дома запах жаркого из духовки смешивался с ароматом свежеиспеченных пирогов с вишней, поставленных остывать на кухонном столе. Тетя Бернис вошла, вытирая руки о передник.

— Вы опоздали, — с упреком произнесла она.

— Рейс отложили, — ответил ей муж. — Девочка, поздоровайся с тетей.

— Здравствуйте, тетя Бернис. — Алекс прошла через комнату и поцеловала ее.

Женщина чопорно подставила щеку, затем отступила.

— Ты сегодня будешь спать в свободной комнате. — Она указала в сторону лестницы. — Кип покажет тебе. Есть будем через час. Вероятно, это для тебя слишком рано, но здесь, на ферме, мы едим в пять и гасим свет в девять часов.

— И встаем с петухами, — прибавил дядя Винс.

— Пошли. — Кип двинулся вверх по лестнице, и Алекс последовала за ним. — Дядя Винс любит так говорить, чтобы произвести впечатление на людей.

— Произвести впечатление?

— Будто он фермер.

Он открыл дверь и включил свет. Хотя комната была обставлена скудно — старинная кровать с пологом и старый туалетный столик с овальным зеркалом, — но лоскутный ковер на деревянном полу придавал ей уют.

— Знаешь, это неправда.

Алекс бросила сумку на кровать.

— Что неправда?

— Что он фермер.

— Как это? — Она прошла через комнату и посмотрела в окно. Насколько хватало глаз тянулись припорошенные снегом поля и очень далеко виднелся небольшой домик. — Разве это все не земля дяди Винса?

Кип подошел и встал рядом.

— Теперь да. Но мой приятель Пол рассказывал мне, что у дяди Винса была самая бедная ферма в этих местах до этого года. Потом он стал покупать все земли вокруг его участка. Затем нанял на работу арендатора. Дядя Винс сам ничего не делает, только бегает каждый день к почтовому ящику и изучает бумаги, которые присылает его адвокат.

Брат понизил голос:

— Пол сказал, что дядя Винс хвалился его папе, что нашел небольшую золотую жилу и, пока она дает золото, ему никогда не придется и пальцем пошевелить.

Несколько секунд Алекс не шевелилась, переваривая сказанное Кипом. Конечно, это имело смысл. Продажа земли Нанны и страховка за десятилетнего мальчика. И все же, пока их тетя и дядя предоставляют дом Кипу, они заслуживают этих денег. Она не имеет права вмешиваться в то, что они делают с деньгами.

— Иди сюда, — сказала Алекс и прижала к себе брата, чтобы еще раз поцеловать.

— Ох, — прошептала она, прижавшись губами к его волосам, — ты такой приятный на ощупь, Кип. Я так по тебе соскучилась.

— Правда? Ты правда скучаешь по мне?

Его вопрос прозвучал так серьезно, что она отстранила его и заглянула ему в глаза:

— Как тебе пришло в голову даже спрашивать об этом?

— Потому что тетя Бернис и дядя Винс сказали, что тебе слишком весело и некогда звонить или писать.

— Но я пишу тебе каждую неделю. И звоню каждое воскресенье вечером. — Она видела недоверие в его глазах. — Ты получал мои письма?

Он пожал плечами:

— Получил одно месяц назад.

Месяц. А она преданно писала ему каждую неделю.

— А звонки по телефону? Они о них тебе тоже не говорили?

Он покачал головой.

— О Кип! Я скучала по тебе каждый день. Иногда так скучала, что даже плакала.

— Да. Я тоже, — смущенно признался он. — Но тетя Бернис сказала, если застанет меня еще раз плачущим, то даст мне реальный повод для слез.

Алекс почувствовала, как ярость пронзила ее, словно острый нож. Но она сдержалась, ей надо быть осторожной. Она скоро уедет, и враждебность Винса и Бернис не коснется ее, но ведь Кип останется.

— Послушай меня, — сказала она, заставив его сесть рядом с собой на кровать. — Что бы я ни делала и куда бы ни уехала, я буду писать тебе каждую неделю. И даже если мне не удастся добраться до тебя, я буду продолжать пытаться дозвониться. Чтобы они тебе ни говорили, ты должен помнить, что я люблю тебя, Кип. И это никогда не изменится. Как только я стану совершеннолетней, ты будешь жить со мной. Я торжественно это обещаю.

Они подняли головы, услышав снизу громкий крик дяди Винса:

— Пора ужинать! Побыстрее там!

Алекс взяла брата за руку, и они медленно спустились по лестнице.

— Полагаю, тебе не часто выпадает возможность поесть хорошей домашней готовки, — сказал дядя Винс, нарезая мясо.

— Не часто. — Алекс выпила воды.

— Спроси брата, как вкусно готовит твоя тетя Бернис.

Кип послушно кивнул:

— Она хорошо готовит, Алекс.

— Пища простая, — сказала тетя Бернис, поджав губы. — Вероятно, ты не к такой привыкла в тех местах, где работаешь.

— Ты надеваешь один из этих открытых донельзя костюмов? — спросил дядя Винс, кладя на тарелку Алекс ломтик говядины.

— Я надеваю платья.

— Как то, которое было на тебе в день похорон бабушки? — Тетя Бернис неожиданно оживилась. Она явно получала удовольствие, когда предоставлялась возможность уколоть.

— Дядя Винс сказал, что ты поешь в баре, — сказал Кип, позабыв о еде.

— Я пою с группой. Мы только что записали наш первый альбом в Нэшвиле.

— Правда? — Глаза младшего брата вспыхнули.

Алекс кивнула:

— Он выйдет на следующей неделе. И одновременно мы начинаем турне по Европе.

В его голосе прозвучала тревога.

— Ты собираешься в Европу?

Алекс заметила, как тетя с дядей переглянулись.

— Как долго тебя не будет? — с беспокойством спросил Кип.

— Шесть месяцев.

— А как же ты сможешь мне оттуда звонить?

— У них есть телефоны, так же, как и у нас. Не волнуйся. Я все равно смогу тебе позвонить.

— Это, наверное, очень дорого стоит? — спросила Бернис.

— Я справлюсь.

— Если ты зарабатываешь достаточно денег, чтобы выбрасывать их на телефонные звонки из Европы, то, думаю, ты должна принять участие в содержании твоего брата. К вашему сведению, мисс, в наши дни растить мальчика очень дорого.

Алекс сдержалась и не выпалила всех обвинений, которые ей хотелось бросить тетке. Когда она думала о продаже собственности Нанны и страховке отца, которую они получали в качестве опекунов Кипа, ей хотелось кричать от обиды. Она видела, что эти деньги идут не на содержание ее младшего брата. Она внезапно приняла решение. Как только отсюда выберется, она позвонит адвокату дяди. Чтобы не вызвать подозрений, Алекс только глубоко вздохнула и ответила:

— Я подумаю, что я могу сделать.

Бернис встала из-за стола и вернулась с вишневым пирогом, украшенным сверху мороженым. Самые большие куски она положила себе и мужу.

— Держу пари, такого вкусного пирога ты не попробуешь и на другом краю света, — похвалился дядя Винс.

Алекс откусила кусочек и заставила себя улыбнуться:

— Это великолепно, тетя Бернис.

Женщина не подала и виду, что слышала комплимент.

Когда ужин закончился, Бернис отодвинула свой стул.

— Надеюсь, что теперь, став такой большой певицей, ты не считаешь себя слишком важной персоной, чтобы вымыть посуду и убрать со стола.

— Конечно, нет. Мы с Кипом вымоем посуду.

Не прибавив ни слова, Бернис пошла вслед за мужем в гостиную, где они включили телевизор и стали смотреть новости.

— Я всегда мою посуду, — сказал Кип, когда они оказались на кухне. — Это одна из моих обязанностей по дому.

— А какие еще у тебя обязанности? — Алекс наполнила раковину горячей водой и начала складывать туда тарелки.

— Я должен доить коров перед школой, но это не трудно. Их только две дюжины, и я люблю коров. — Он понизил голос. — Иногда я с ними разговариваю. Мне кажется, им это нравится.

Алекс улыбнулась и принялась мыть тарелки, передавая их Кипу, чтобы вытереть.

— Это не молочная ферма. — Казалось, Кип гордится приобретенными знаниями. — Это зерновая ферма. Поэтому дядя Винс говорит, что работы будет гораздо больше весной, когда надо будет пахать и сеять. Правда, дядя Винс ничего этого делать не станет. Все делает наемный фермер, и дядя Винс сказал, что я буду весной ему помогать. Но сейчас я только должен помогать тете Бернис по дому.

— Я рада. Когда у нас наконец будет общий дом, парень, ты сможешь мне помочь на кухне. Дело в том, — прибавила Алекс со смехом, — что мне понадобится помощь во всем. С тех пор как я живу в дороге, мне кажется, я разучилась даже воду кипятить.

— А как это — жить в дороге, Алекс?

Она рассказала ему об отелях и казино, где они жили, и о ребятах из группы, и о Саре и маленькой Кори. Долго еще после того, как кухня была убрана, а тарелки поставлены на место, она продолжала рассказывать ему обо всем, что видела и чем занималась.

Они оба удивились, увидев стоящего в дверях дядю Винса.

— Мы ложимся спать, — заявил он. — Думаю, вам лучше сделать то же самое. Мы тут начинаем работу рано. — Он собрался было уходить, но затем вернулся. — В котором часу завтра твой самолет?

— В три часа.

Он внимательно посмотрел на Кипа, сидящего рядом с сестрой, и сказал:

— Мы с тетей все же считаем, что ты не должен пропускать школу. Но вопреки собственным убеждениям мы решили позволить тебе прогулять еще один день, чтобы ты мог проводить сестру.

— Спасибо, дядя Винс, — произнесла Алекс, сжав зубы. Дядя даже не пытался скрыть свои истинные чувства по поводу ее приезда. И тетя Бернис тоже. Но ради Кипа она должна выдержать.

Винс все еще стоял в дверях.

— Ты идешь спать?

— Мы скоро поднимемся наверх, — ответила Алекс. — Нам так много надо наверстать, мы бы хотели побыть вместе еще немножко.

— Мы не любим, когда нам мешают спать.

— Мы тихо.

Апекс подождала, пока он ушел, даже не взглянув на ее брата.

— Он всегда такой ворчливый?

— Иногда он не такой плохой, — прошептал Кип. — Особенно, если только что поговорил со своим адвокатом. Но большую часть времени он злой.

Алекс почувствовала прилив страха.

— Он тебя когда-нибудь бьет?

Кип отвел глаза, но она успела заметить страдание в его взгляде.

— Я могу за себя постоять, — сказал он. Через мгновение Кип взял ее за руку. — Я знаю, что совсем не нужен дяде Винсу и тете Бернис. Почему они тогда настояли на том, чтобы привезти меня сюда?

— Не знаю. Может быть, дядя Винс считал это своим долгом перед братом. Или, может, они просто чувствовали себя виноватыми за то, как обращались с Нанной все эти годы.

Но в глубине души ее мучило сомнение. Зачем они привезли сюда Кипа? И какое отношение имеет калифорнийский адвокат к их земельным приобретениям?

Решив снова вернуть улыбку на лицо младшего брата, Алекс начала рассказывать ему о своих путешествиях с группой. Они сидели за кухонным столом, шептали и хихикали почти до полуночи. Наконец, когда оба начали зевать, они поднялись наверх.

У дверей его комнаты она прижала к себе брата и шепнула:

— Спокойной ночи, Кип. До утра. Помни, я хочу, чтобы ты меня вовремя разбудил и я помогла тебе с твоими делами.

Забравшись в постель, Алекс знала, что ее дядя будет только рад разбудить их на рассвете. Она жалела, что продержала младшего брата допоздна. Но хотя ему, возможно, тяжело будет справляться с утренними обязанностями, жертва была не напрасна, стоило только увидеть улыбку на его лице, когда они сидели вместе.

Цепляясь за эту мысль, она уснула.

Но не Кип страдал от работы с рассвета, а Алекс. Весь прошлый год единственная возможность для нее увидеть это время суток появлялась в том случае, если она ложилась спать на рассвете. Мысль о том, чтобы одеваться в холодной комнате и пробираться с братом к сараю была невыносимой. Но она сказала себе, что если это может десятилетний мальчик, то и она сможет.

Алекс стояла, засунув руки в карманы, пока Кип развешивал на крючках доильные аппараты. Она невольно улыбалась, слыша, как ее братец называет коров по именам и разговаривает с ними. Было ли то игрой воображения или коровы действительно откликались на его голос? Когда дойка была закончена, она помогла Кипу вымыть аппараты.

— Если бы сейчас была весна, — объяснял дядя Винс за завтраком, — мы бы уже были в поле, готовились к севу.

Кип тихо прошептал:

— Он хочет сказать, что я был бы в поле. А он еще не вылез бы из халата и тапочек.

Они обменялись многозначительными улыбками.

— Поэтому, — продолжал дядя, не заметив этого — хорошо, что ты приехала, когда работы не так много.

Ей хотелось спросить, почему он никогда не помогает маленькому мальчику справиться с его обязанностями, но промолчала, глядя, как тетка достает из духовки противень с булочками. Аромат корицы поплыл по кухне.

— Нанна всегда пекла такие, — сказала Алекс, разламывая булочку и намазывая ее маслом. — Помнишь, Кип?

— Да. — Он допил молоко. — Когда я слышу этот запах, то вспоминаю Рождество у Нанны.

— Ты когда-то нарисовал, как она печет пироги. Эта картинка до сих пор у меня, — сказала Алекс. — Мне бы хотелось, чтобы ты сегодня еще что-нибудь для меня нарисовал.

Кип нагнул голову, но не смог скрыть боли в глазах.

— У него нет времени на подобную чепуху, — быстро сказала тетя Бернис. — Мы люди простые. Нам ни к чему пыжиться и притворяться чем-то большим, чем на самом деле.

Алекс с удивлением уставилась на тетку:

— Как вы можете так говорить? Кип — художник.

— Не забивай ему голову ерундой. Он не художник. И здесь ему никто не собирается создавать особых условий. Мы люди простые. И не позволим ему воображать себя чем-то особенным. — Ее взгляд уперся в мальчика. — Раз уж ты не идешь сегодня в школу, можешь заняться остальными своими обязанностями по дому.

— Да, тетя. — Кип встал, достал из шкафа свою куртку и выбежал из дома.

Когда Алекс сделала движение, собираясь последовать за ним, тетка сказала:

— Минуточку, молодая леди. Мы с дядей хотим с тобой поговорить.

Алекс снова села, переводя взгляд с одного на другую.

— Не знаю, зачем ты сюда приехала, девочка, — начал дядя Винс. Он отпил кофе. Тон его был небрежен, словно он говорил о погоде. — Мы с твоей тетей уже сообщили нашему адвокату о твоем визите, на тот случай, если у тебя имеются хитроумные мысли похитить брата.

Похитить Кипа? Она не могла скрыть изумления.

— Я приехала в гости, — ответила Алекс. Ее лежащие на коленях руки были так крепко стиснуты в кулаки, что ногти впились в ладони. — Я скучаю по брату. Он — вся семья, которая у меня осталась. Я приехала не для того, чтобы причинить вам неприятности.

— Вот и хорошо. Запомни это на будущее. Если ты и правда захочешь причинить неприятности, то увидишь, что разворошила осиное гнездо. Помнишь ту бумагу, которую подписала в мотеле? Это был документ, передающий все права на опекунство.

— Это ложь. Я никогда бы не подписала такого. Я прочла. Этот документ объявлял вас исполнителем завещания Нанны.

— Но не вторая страница, — самодовольно произнес Винс. Увидев выражение ее лица, он прибавил с притворным сожалением: — О, разве я сказал тебе, что это два экземпляра одного и того же документа? Извини. Я ошибся. — Алекс увидела, как глаза дяди недобро сверкнули. — Эти документы с твоими подлинными подписями у моего адвоката в надежном месте.

Он резко отодвинул стул. Глаза Бернис горели неприкрытой злобой. Она тоже встала, и оба, не прибавив ни слова, вышли из комнаты, оставив Алекс одну.

Если она ожидала перемирия, то напрасно. Слова и поступки дяди и тети совершенно ясно дали понять, что они враги.

По пути в аэропорт Кип молчал, хотя и сидел, тесно прижавшись к сестре. Она обняла его рукой за плечи, словно защищая, и прижала к себе.

— Я не знала, как тяжело будет уезжать, — прошептала она.

— Может, ты смогла бы остаться еще на несколько дней?

Она покачала головой:

— У меня работа. Кроме того, тебе надо обратно в школу. У тебя там много друзей?

— Двое. Например, Пол. У него шесть сестер. Он единственный мальчик, поэтому они с отцом многое делают вместе. Его родители очень добры ко мне.

Алекс задрожала. Ее маленький брат так нуждался в любви, в семейном тепле. Она закрыла глаза и еще крепче прижала к себе мальчика. На переднем сиденье Винс и Бернис больше не пытались притворяться вежливыми.

— Приехали. — Это были первые слова, которое дядя и тетя сказали Алекс после того разговора за завтраком, и впервые после ее приезда голос Винса звучал почти весело.

Алекс и Кип вышли из машины и медленно пошли к зданию аэропорта. Чем ближе они подходили, тем медленнее шли.

— Я люблю тебя, Кип. — Алекс прикоснулась рукой к его волосам, с нежностью ощутив их шелковистую мягкость.

— Я тоже люблю тебя, Алекс.

— Помни. Что бы ни случилось, я буду писать тебе каждую неделю и звонить каждое воскресенье.

Он кивнул, сдерживая слезы:

— Ты когда-нибудь еще приедешь? Или теперь будешь только писать?

— Не говори глупостей. — Она прикусила губу, чтобы та не дрожала. — Но как бы долго мы ни были врозь, знай, что я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Алекс, — повторил он.

— И ты не должен верить тому, что говорят тетя Бернис и дядя Винс. Ты — особенный. И когда-нибудь, когда мы снова будем вместе, я это тебе докажу. Ты мне веришь?

Мальчик неуверенно кивнул.

Объявили посадку на рейс. Прижав к себе Кипа, она крепко поцеловала его. Винс и Бернис стояли рядом, скрестив руки на груди и наблюдая злыми глазами, как она отпустила его и подняла свою сумку.

Стена, подумала Алекс. Глухая стена, построенная из их ненависти, которую они намереваются использовать, чтобы разлучить их с братом. Но почему?

Винс самодовольно улыбнулся:

— До свидания, девочка.

Она в последний раз взглянула на Кипа и быстро отвернулась.

Когда самолет взлетал с полосы, Алекс выглянула в окно. Сквозь слезы она смотрела на идущую по шоссе машину и гадала, не машина ли это дяди Винса.

Когда она думала о ферме, окруженной обширными полями пшеницы, то должна была бы чувствовать облегчение, что Кип в безопасности. Это должно было быть надежным местом, чтобы растить испуганного мальчика, который потерял так много любящих его людей за свою недолгую жизнь. Но она улетала с чувством отчаяния. Было что-то зловещее в том, как Винс и Бернис стремились удержать Кипа любой ценой. Зачем? Они совершенно неспособны дать ему то, что было важнее всего. В их доме не было ни тепла, ни любви. А без этого такой чувствительный мальчик, как Кип, увянет и умрет. Сколько еще он сможет выдержать?

Она снова поклялась себе, еще горячее, чем всегда: в тот день, когда ей исполнится двадцать один год, она вернется и заявит права на брата. Ничто не разлучит их снова. А пока она свяжется с адвокатом дяди и сообщит ему, что ей известно о документах, которые ее заставили обманом подписать, и что она намерена потребовать обратно опекунство над Кипом.