РЯДОМ С ВАСИЛИЕМ СТАЛИНЫМ


После завершения футбольного сезона 1949 года Всеволод Бобров перешёл из ЦДКА в команду, представлявшую Московский округ Военно-воздушных сил. О том, что возглавлял ВВС сын «вождя народов» Иосифа Сталина Василий, известно каждому, хоть мало-мальски интересующемуся историей отечественного спорта. О дружеских отношениях звезды футбола и отпрыска всесильного хозяина страны созданы кинофильмы, опубликованы многочисленные статьи.

Общеизвестно, что эпатажный генерал старался любой ценой привлечь в свои команды лучших спортсменов страны. Под флаг ВВС в конце 1940-х — начале 1950-х годов перешли представители многих видов спорта. Чемпионских званий добились команды ВВС по хоккею, баскетболу, волейболу, водному поло, однако в футболе «потолком» для лётчиков стало лишь четвёртое место в 1950 году. А именно достижения футбольной команды в любом спортивном обществе во все времена определяли его престиж, на неё должны были равняться остальные.

Василий Сталин предпринимал много попыток привлечь в свой клуб лучших футболистов из других команд. В ход пускались разные рычаги — от материальных до силовых. Под «силовыми» в данном случае имеются в виду не приёмы заплечных дел мастеров, а напор Василия, не привыкшего к отказам, от которого у многих душа уходила в пятки. И в первую очередь потому, что приходилось иметь дело не с порученцами, а непосредственно с человеком, носящим фамилию Сталин.

Тем не менее многие известные футболисты нашли в себе силы противостоять натиску Василия Сталина, сохранив верность своим клубам.

В статусе футбольной «звезды» туда перешёл только Всеволод Бобров. Попробуем разобраться в причинах этого перехода. Они вовсе не так однозначны, как это казалось многим «знатокам» вопроса, и отнюдь не лежат на поверхности.

Несомненно, магнетизм личности Василия Сталина сыграл немалую роль. Фронтовой генерал, державшийся со спортсменами не просто демократично, а по-товарищески, располагал их к себе. Подобного отношения со стороны начальства они в своих прежних клубах не встречали. К Боброву Василий относился как к равному, часто заезжал за ним на базу ЦД КА, которая тогда находилась на Ленинских горах, искал его общества.

Предоставление жилья, а лучшим — отдельных квартир — аргумент чрезвычайно весомый, особенно в послевоенное время. Но Боброва «квартирный вопрос», который, по определению Михаила Булгакова, испортил москвичей, не интересовал. У Всеволода — в ту пору ещё человека холостого — была двухкомнатная квартира в «генеральском» (так позднее окрестила его молва) доме на Соколе возле одноимённой станции метро. Имелся и автомобиль «оппель-кадет». А разница в денежном содержании офицеров в ЦДКА и в ВВС была незначительна. Стало быть, материальный фактор как повод для смены клубных цветов отпадает.

Но был ещё один мотив. Люди, носящие погоны, не могут не задумываться о количестве звёздочек на них. И вполне логично Всеволод полагал, что при новом патроне его рост в воинском звании произойдёт быстрее. Так и случилось. Если в последующие времена мало кто из «игровиков» заканчивал выступления в майорском звании (это могли быть только неоднократные олимпийские чемпионы или имевшие особые заслуги игроки), то, скажем, футболист Константин Крыжевский стал майором за пять лет пребывания в команде ВВС. И, перейдя в московское «Динамо», он оказался по званию старше своих партнёров по команде, за что те в шутку прозвали его «сталинский майор».

Младший Сталин высоко ценил Крыжевского, тот делил капитанскую повязку с Бобровым, но в любимчиках не ходил. У этой категории рост в воинских званиях происходил совершенно иначе. Всеволод Бобров звание капитана получил 31 мая 1950 года, а 5 сентября того же года стал майором. Приказ о производстве Евгения Бабича в капитаны был подписан, едва тот появился в команде, — 10 марта 1950 года, а майором он стал одновременно с Бобровым.

Глубокое уважение и признательность к своему наставнику в футбольной команде ЦДКА Борису Андреевичу Аркадьеву Бобров сохранял всю жизнь. Уже немало было сказано и о том, как относился к своему подопечному Аркадьев. Хотя в отдельных поздних высказываниях партнёров Всеволода по армейской команде и проскакивали намёки на некоторое охлаждение отношений между тренером и игроком, можно предположить, что связаны они были разве что с осознанием Аркадьевым того непреложного факта, что лучшие годы в футболе мучимого травмами Боброва позади.

Однако Борис Андреевич — человек глубоко порядочный — никак не мог подталкивать своего любимца к уходу. Не мог и даже из сугубо прагматических соображений, поскольку в то же время завершил выступления и другой многолетний лидер атак ЦДКА Григорий Федотов. А лишиться разом обоих бомбардиров — тяжёлый удар для любой команды, любого тренера.

Коротко и ясно это сформулировал Анатолий Салуцкий: «В 1949 году и команда ЦДКА стала выступать хуже и Боброва замучили травмы. Всеволод глубоко переживал спад в игре, но самолюбие не позволяло ему быть более внимательным к словам тренера, который, естественно, стал чаще делать Боброву замечания. Отношения между ними постепенно накалились. И когда Всеволода пригласили перейти в клуб ВВС, оба восприняли это с облегчением, в равной мере считая, что им пора расстаться».

Читатели уже знают, что совсем иначе строились у Боброва отношения с руководившим хоккейной командой Анатолием Тарасовым. В стремлении освободиться от постоянного контакта с ним, на наш взгляд, и состоял основной мотив решения Боброва. Впрочем, и преувеличивать его значение не следует, поскольку Тарасов ещё не обрёл в команде той степени влияния, которой добился впоследствии, а Бобров пользовался огромным авторитетом среди партнёров.

Не стоит, вероятно, сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Всеволод мог уже задумываться о своём спортивном будущем. В футболе израненные ноги и бесконечные травмы не обещали ему долгой карьеры, в хоккее же Боброву было всё подвластно. Но мысль о близком завершении футбольной карьеры довлеть над 27-летним Бобровым не могла. Тем не менее после многих титулов, которых он добился в ЦДКА как футболист, Всеволод решился на переход в команду, пребывавшую в середняках...

Наконец, зададимся вопросом: мог ли Бобров уже помышлять о большей своей значимости в новой команде — положении играющего старшего тренера, убедившись в возможности подобного совмещения на примере Тарасова? Вряд ли, поскольку изначально Сталин ему такой статус не предлагал, хотя тренеры в футбольно-хоккейных командах ВВС менялись постоянно. Играющим старшим тренером в обеих командах Всеволод в итоге стал. Но в хоккейной — по воле рока, при трагических обстоятельствах, а в футбольной — когда уже не за горами был конец его карьеры.

Итак, сколько-нибудь легко угадываемого мотива перехода нам представить не удалось. Но только ли мы оказались в таком положении?

Вопрос о причинах перехода Боброва обсуждался во всех слоях общества. Интерес к спортивной «звезде» соперничал даже с извечной научной любознательностью, которая свойственна людям. В одном из писем, пришедших к Боброву в 1950 году, студентка педагогического института из Калинина, проходившая тогда практику в школе, сообщала, что проводила вечер вопросов и ответов среди подростков. Ребят интересовало многое. И наряду с сакраментальным «Есть ли жизнь на Марсе?» звучал и такой вопрос: «Почему лучший игрок команды ЦДКА Всеволод Бобров перешёл в команду ВВС?» Добросовестная практикантка просила дать ей ответ.

В своей книге многолетний партнёр Боброва Валентин Николаев рассуждал: «На финише сезона 1949 года, когда Всеволод Михайлович ещё выходил на поле в алой футболке армейского клуба, уже будоражила умы болельщиков молва о его предстоящем переходе в команду лётчиков. И для нас, его товарищей по команде, не являлось секретом, что талантливого игрока очень хочет заполучить для своих футбольной и хоккейной команд генерал Василий Иосифович Сталин. Но пересуды болельщиков и наша осведомлённость были на уровне слухов и догадок, потому что сам Всеволод разговоров на эту тему не заводил, а спрашивать его даже мы с Дёминым, его наиболее близкие друзья, считали неэтичным: захочет излить душу — сам расскажет.

Не рассказал. Как, впрочем, и потом, спустя много лет, когда давно уже сгладилась острота ситуации. По-прежнему часто встречаясь, беседуя часами, мы никогда этого вопроса не касались. А слухи ходили и поныне ходят всякие: соблазнили, мол, Боброва дополнительной звёздочкой на погонах, капитанскими повязками на футболке и хоккейном свитере...

И написано в последние годы обо всём этом немало. Где правда, где вымысел, сказать не решусь. Хотя мне трудно поверить тому, что, сменив футболку “команды лейтенантов” на жёлто-голубую форму лётчиков, мой товарищ руководствовался меркантильными соображениями. Уж в чём-чем, а в карьеризме, тем более в стремлении к материальным благам, его невозможно было заподозрить. Он был жаден во всём, что касалось футбола, жаден до игры, до гола, до обожания трибун, не скрывал удовлетворения, когда зрители устраивали ему овацию. Но в жизни, в отношениях с товарищами, со всеми окружающими наш “Бобёр” был по-рыцарски щедр. О его доброте, способности в любой момент прийти на помощь, поделиться последним и сегодня с благодарностью вспоминают все, кто имел счастье общаться с ним...»

Сказал своё слово и Александр Нилин: «Бобров перешёл из армейского клуба в клуб ВВС — и, казалось бы, в своих отношениях с футбольной аудиторией зашёл в некий тупик: за ВВС никто, в общем-то, и не болел, а болеть за одного великого Боброва по советским коллективистским меркам казалось противоестественным. В хоккее с шайбой — другое дело — там все склонились перед силой: Василий Сталин собрал под своим флагом столько выдающихся игроков, что конкуренции и соперничества с ними никто не выдерживал. Клуб, не имевший приверженцев, ставил ценителей перед фактом своего превосходства. А в футболе переодетые в форму лётчиков постаревшие мастера выше четвёртого места прыгнуть не могли. И значение даже Боброва девальвировалось...»

Оправдались ли чаяния Всеволода Боброва от смены клубных цветов? Добился ли он в командах ВВС того, на что рассчитывал? Вопросы из разряда риторических. Гадать бессмысленно. Следует, однако, признать, что переход в ВВС нисколько не принижает ни самого Боброва, ни его таланта.

Футбольная команда, способная конкурировать с лидерами, в ВВС так и не сложилась. Хоккейная, напротив, после гибели в авиакатастрофе одиннадцати игроков сформировалась заново и сумела трижды подряд завоевать чемпионское звание. В своём последнем сезоне 1953 года лётчики стали сильнейшими даже в отсутствие Боброва, который восстанавливался после очередной операции. Успешное начало противоборству с Тарасовым на ледовой площадке было положено.


Деятельность Василия Иосифовича Сталина на посту командующего ВВС Московского округа и в области спорта обычно носит негативную оценку. Вседозволенность, пьяный кураж, огромные растраты народно-хозяйственных средств — этот шлейф «эпитетов» долгое время сопровождал его во всех публикациях.

Находясь в войсках практически всю войну (исключая полугодичное пребывание в госпитале), Василий Сталин был награждён несколькими боевыми орденами. Получал он их за умелое руководство боевыми действиями и подготовку лётного состава, но и сам участвовал в воздушных боях, имел на своём счету сбитый самолёт.

Храбрость Василий проявлял не только в воздухе. Его сын Александр Бурдонский со слов матери запомнил такой эпизод, случившийся на аэродроме в литовском Шяуляе: «Ночью всех подняли по тревоге — немецкие танки прорвались к аэродрому. Началась паника. Отец посадил маму в “виллис”, носился по лётному полю, останавливая всех, и кричал: “Трусы, смотрите, женщина и та не боится!” Панику приостановил, машины благополучно поднялись в воздух».

Обратимся к фактам. 15 июля 1947 года Василий Иосифович Сталин был назначен помощником командующего ВВС МВО. Как расценивать подобное назначение для генерал-майора авиации, фронтовика-орденоносца, командира корпуса, дислоцированного в Германии?

В своих мемуарах «От отца не отрекаюсь» (они были опубликованы в Китае в 1962 году, в Москве — в 2015-м) Василий писал: «Новое назначение меня немного удивило. Я стал помощником командующего ВВС Московского военного округа генерал-лейтенанта Сбытова по строевой части. Честно говоря, я считал себя способным на большее. И считал, что уже доказал это во время командования корпусом...»

Однако молодой генерал в этой должности пребывал недолго. Процитируем книгу Андрея Сухомлинова «Василий, сын вождя»: «17 января 1948 года командующего ВВС МВО Н. А. Сбытова в середине учебного года “неожиданно” направили учиться в Академию Генерального штаба. Назначение помощника командующего по строевой части — в данном случае Василия Сталина — исполняющим обязанности командующего “через головы” пяти заместителей — вещь единственная в истории послевоенной авиации. Это был неприкрытый подхалимаж военного министра Н. А. Булганина перед “отцом народов”...

Восхождение младшего Сталина продолжается. 18 июня 1948 года он назначается командующим ВВС МВО. Теперь он — первое лицо в авиации округа и продолжает с утра до ночи трудиться и наводить порядок. И это у него неплохо получается. Уже по итогам 1948 года ВВС МВО поднимаются на второе место в ВВС страны, а все последующие годы — с 1949 по 1952-й — ВВС МВО прочно удерживали первое место».

Василий Сталин уделял много внимания лётной подготовке авиаторов, развернул невиданное прежде в округе аэродромно-казарменное строительство. Незадолго до назначения приказом главнокомандующего Военно-воздушными силами маршала К. А. Вершинина ему была объявлена благодарность за «хорошую организацию межокружного перелёта и своевременную перегонку больших групп самолётов ЛаГГ-3, а также за приёмку и укомплектовку этих самолётов».

За успехи по службе 11 мая 1949 года Василию Иосифовичу Сталину было присвоено звание генерал-лейтенанта.


Свою приверженность к спорту в упомянутых выше мемуарах Василий Сталин формулировал так: «За всеми делами я старался выкроить время для развития спорта. Спорт очень важен, тем более для военных, тем более для лётчиков. Он помогает поддерживать хорошую физическую форму, тем самым являясь частью боевой подготовки. Кроме того, спорт несёт в массы соревновательный дух. В хорошем смысле этого слова. Спорт побуждает к развитию и совершенствованию. Также он является хорошим способом проведения досуга. Лучше на стадионе посидеть, болея за любимую команду, чем торчать в душной пивной.

Разве я мог тогда предположить, что мои старания по развитию спорта впоследствии будут названы “разбазариванием государственных средств на мероприятия, не имевшие необходимости для боевой подготовки подразделений”?

Любовь к спорту я унаследовал от матери. Она очень любила физкультуру и спортивные игры, внушала нам с сестрой, что здоровый дух может быть только в здоровом теле, приучала делать зарядку...

Отдавая все силы работе, я особенно увлёкся развитием спорта. Мне это по должности было положено. Помощник по строевой части отвечает за развитие спорта и физподготовки среди личного состава. В военное время на спорт особо внимания не обращали. Считали, что все силы должны быть отданы победе над врагом. С армии у нас все берут пример. После войны брали особенно, потому что тогда армия была всем.

Я не ставил своей целью узкую задачу развития спортивного движения в рамках ВВС Московского округа. Я смотрел шире. Хотел дать толчок развитию спорта во всём Советском Союзе. Заодно побуждал к достижениям личный состав, улучшал физподготовку, внушал людям чувство гордости за родной округ. Чувство гордости многогранно. Оно складывается из многих факторов. В том числе и из победы на соревнованиях “своей” команды или “своего” спортсмена. С радостью вспоминаю до сих пор, как болели ребята за наших футболистов! А сколько было от этого пользы!..

После войны отношение к спорту изменилось на государственном уровне. Советским спортсменам была поставлена задача выйти на международную спортивную арену и подтвердить преимущество социализма над капитализмом своими достижениями. В спорте стал важен результат. Результат важен не только с политической стороны. Результат способствует развитию спорта.

В 48-м, перед самым Новым годом, советские спортсмены получили подарок от ЦК. Вышло постановление о спорте, в котором было сказано, что спорт дело государственное, надо развивать его активнее, надо обеспечить завоевание советскими спортсменами в ближайшие годы мирового первенства по важнейшим видам спорта. Это постановление оказалось очень своевременным. Советскому спорту был дан мощный толчок. Все, в том числе и я, с удвоенной энергией взялись развивать советский спорт. На момент выхода постановления я уже был командующим ВВС Московского округа. А начинал спортивную работу я ещё помощником командующего. Очень активно начинал. Скажу честно, что не всегда и не у всех мои инициативы встречали понимание...

Основной вклад в развитие спорта в ВВС я внёс, когда стал командующим. У командующего больше возможностей, чем у помощника по строевой части. И я этими возможностями активно пользовался. На общее благо, а не ради того, чтобы потешить своё самолюбие. Самолюбие тешат ничтожества, а я себя ничтожеством не считаю».


Выше мы говорили, что переход Боброва в ВВС не был обусловлен материальным фактором. Нужно, однако, реально смотреть на вещи. В воспоминаниях друзей и партнёров всегда отмечалась щедрость Всеволода. Нередко бывало, что в ресторанах он закрывал счёт за всю компанию, не отказывал в денежной помощи друзьям и знакомым. Наивно полагать, что делать такие широкие жесты позволяло исключительно офицерское жалованье. Премии от патрона перепадали его любимцу частенько. Другое дело, что Бобров — широкая душа — легко расставался с деньгами, не складывал их в кубышку. И на все прочие блага Всеволод взирал вполне равнодушно, поскольку и квартира, и автомобиль у него уже имелись, а семьи, семерых по лавкам, не было.

Вплоть до второй женитьбы вся мебель в его доме была казённой, полученной при заселении в квартиру в домоуправлении. Столь же непритязателен был Бобров в одежде и еде. В книге Анатолия Салуцкого читаем: «Он не любил модную одежду, хотя всегда одевался очень аккуратно, и в шестидесятых годах отдал в ателье перелицевать своё пальто, которое носил с конца сороковых.

С тощих военных лет Всеволод очень любил жареную картошку. Когда он приходил в кафе “Артистическое”, расположенное против Художественного театра, где его хорошо знали, шеф-повар немедленно готовил это фирменное бобровское блюдо».

При этом Всеволод Михайлович отнюдь не являлся аскетом. Время от времени он наведывался в свой любимый ресторан «Астория» на улице Горького (ныне — вновь Тверской), где и отводил душу, поскольку в гастрономических изысках знал толк. Это были «именины сердца», но никак не повседневность.

Однако мало кто ещё из спортсменов имел такие жилищные и материальные условия, как Бобров. Едва ли не все нуждались, поэтому попасть в ряды спортклуба ВВС считалось большой удачей.

Андрей Сухомлинов отмечал: «Пользуясь своим положением и возможностями, генерал Сталин немало сделал для спорта и спортсменов. Страна, не оправившись после страшной войны, жила бедно, никто и не мечтал об улучшении жилищных условий, а могущественный генерал предоставлял жильё приходившим в команды ВВС в районе бурно застраиваемых тогда Песчаных улиц или на Хорошевском шоссе, где появлялись коттеджи, построенные пленными немцами.

Помимо санаторного лечения и внеочередного получения жилья, спортсмены ВВС имели ещё и особые материальные условия. Члены команд зачислялись в кадры ВВС, им присваивались офицерские звания (но быть при погонах в спортклубе ВВС было необязательно, прекрасный хоккейный вратарь Григорий Мкртычан не захотел стать военным, оставшись служащим Советской Армии)».

Прежде чем выдвигать в адрес Василия Сталина обвинения в сманивании спортсменов, нужно постараться трезво посмотреть на вещи, соотнести факты с реальностью. Тот же Мкртычан ютился с роднёй в полуподвале, а после перехода в ВВС получил квартиру со всеми удобствами в новом доме. Разве столь благотворные перемены не способствовали его душевному подъёму?

Показателен и пример знаменитого конькобежца Евгения Гришина, жившего в Туле вшестером в двадцатиметровой комнате без водопровода и туалета. После прихода в ВВС он, молодой спортсмен, получил отдельную квартиру. Правомерно задаться вопросом: мог бы подающий надежды велосипедист-трековик Гришин стать четырёхкратным олимпийским чемпионом по конькобежному спорту, останься он в Туле?


Беспокоился Василий Сталин и об учебно-тренировочных буднях и быте своих спортивных команд. Хорошие условия их повседневного содержания — во многом залог успешных выступлений.

Валентин Бубукин писал в мемуарах: «Самые тёплые воспоминания пятидесятилетней давности связаны с базой ВВС в Марфино. В сорока километрах от Москвы по Дмитровскому шоссе бывшее графское поместье Орловых-Паниных переоборудовали в санаторий для лётчиков. Это была вотчина Василия Сталина. В центральном особняке, где в своё время останавливался царь, теперь отдыхали простые советские генералы. Мы же жили на псарне, но тоже шикарно. А в княжеском доме оборудовали столовую, где нас кормили как на убой.

Посредине великолепного озера был островок, так там для отдыхающих играл оркестр. Сталин-младший привёз из Германии специальный перекидной мост. Словом, Швейцария. Под тренировки определили бывшее картофельное поле, сравняли, поставили ворота. Генерал Василий иногда приезжал на своём кабриолете. Когда он гнал по Дмитровскому шоссе, милиция была в ужасе и только успевала перекрыть движение. Личного шофёра по кличке “Боцман” он сажал рядом и проделывал путь от Москвы до Марфино минут за пятнадцать».

Забавно выглядит факт поселения футболистов на псарне. Когда спустя годы футболистам ЦСКА предоставили базу в другой замечательной подмосковной усадьбе — Архангельское, местом их пребывания стала бывшая конюшня, что дало повод для широко известного прозвища команды. Правда, существует и другая версия его происхождения. Поскольку по армейскому призыву в ЦСКА постоянно прибывали новые футболисты, «конюшня» возникла как ответ на появление чужих лошадей в стойлах.

Хоккейной команде достался надел поскромнее. Об этом рассказывал в книге «След погасшей звезды» Сергей Гущин: «Для хоккеистов ВВС по приказу В. И. Сталина построили небольшой финский домик в тогдашнем пригороде Москвы Тушине, недалеко от улицы Свободы. Рядом с базой соорудили хоккейную коробку, на которой можно было проводить утреннюю раскатку и индивидуальные занятия по отработке технических приёмов. Сам Бобров любил здесь “побаловаться” с вратарями, часами оттачивая свой бросок по воротам.

Не забывал заботливый шеф и о спортивной амуниции для хоккеистов. Он изыскал возможность создать при клубе ВВС маленькую мастерскую по изготовлению клюшек, в которой работал известный в столице мастер Василий Андреевич Булевский. Используя доставаемые “по блату” на оборонных заводах особо прочный клей, высококачественный бук и техническую марлю, он делал по индивидуальному заказу клюшки для Боброва, Виноградова, Мкртычана, Шувалова, Бабича.

А хоккейную форму для лётчиков администратор команды Яков Охотников заказывал только в Прибалтике, где старые латышские мастера умели шить хоккейные доспехи на европейском уровне. Не случайно острые на язык болельщики того времени расшифровывали аббревиатуру ВВС на свой манер: Вася Всё Сделает”».

Удобная клюшка — важнейшее условие для успешной игры хоккеиста. В хоккее с шайбой игроки поначалу брали в руки то, что было в наличии. Предпочтения в конфигурации клюшек определились достаточно скоро. Анатолий Сеглин в интервью «Советскому спорту» по случаю 60-летия отечественного хоккея отмечал, что первые клюшки для игроков делались по заказу: «Кто-то предпочитал клюшку с отлогим крючком (“метёлочкой”), а Бобров, напротив, с сильно загнутым, поскольку любил водить шайбу вокруг себя, накручивать соперников».


Интерес Василия Сталина к большому спорту был не случаен. Школьником он любил кататься на коньках. Каток «Динамо» на Петровке был не только спортивным объектом, но и местом сбора так называемой «золотой молодёжи», детей «больших» родителей. Среди тех, кто в довоенную пору входил в окружение младшего Сталина, двое стали со временем известными спортсменами — Зоя Холщевникова и Владимир Меньшиков.

Конькобежка Зоя Холщевникова была чемпионкой страны в многоборье 1944 года (на том самом катке «Динамо»), первой из советских конькобежек установила мировой рекорд, неоднократно становилась призёром чемпионатов мира, была удостоена звания заслуженного мастера спорта.

Владимир Меньшиков много лет играл в футбол и хоккей за ЦДКА. Как тренер трижды приводил армейскую команду по хоккею с мячом к чемпионскому званию. Являлся тренером сборной СССР, впервые в 1957 году ставшей чемпионом мира, за что был удостоен звания заслуженного тренера СССР.

Правда, дружба со Сталиным ему вышла боком. В 1939 году Меньшиков имел неосторожность познакомить Василия со своей невестой Галиной Бурдонской, а тому девушка приглянулась и вскоре стала его женой. Соперник же был призван в армию и отправлен в далёкий Хабаровск. Там Владимир успешно играл в хоккей с мячом за местный ДКА, со временем стал играющим тренером и не без оснований считается одним из отцов-основателей русского хоккея на Дальнем Востоке. В Москву, в команду ЦДКА, Меньшиков вернулся в феврале 1946 года.

Помимо катания на коньках и конного спорта в круг спортивных увлечений Василия Сталина входил мотоспорт. Этим объясняется появление в его «вотчине» лучших мотоциклистов страны.

Младший Сталин понимал, что высокие спортивные результаты невозможны без крытых стадионов. На Центральном аэродроме были перестроены три ангара: один под манеж (для гимнастики и лёгкой атлетики), другой — под конюшню, третий — под мотовелобазу. Давая впоследствии показания в суде, Василий Иосифович сообщал, что эти ангары были старыми, маленькими (на два самолёта), деревянными и уже не использовались. Этим было положено начало созданию спортивного комплекса на Ленинградском проспекте, который затем отошёл в ведение ЦСКА. Украшением его стали бассейн и игровой зал, строившиеся при Василии Сталине, а открывшиеся уже после его ареста.

Первый в стране 50-метровый бассейн был введён в эксплуатацию в 1954 году и до появления спорткомплекса «Олимпийский» оставался лучшим в столице. В игровом зале проходили важнейшие матчи по баскетболу и волейболу, в том числе международные, среди которых баскетбольный турнир Универсиады-73. Так продолжалось вплоть до введения в строй олимпийских объектов.

Бассейн являлся предметом особого внимания Василия. Его гражданской женой с конца 1940-х была известная пловчиха Капитолина Васильева. Она много раз обновляла рекорды страны на средних и длинных дистанциях вольным стилем.

В интервью «Комсомольской правде» в 1997 году Васильева сетовала на судьбу: «До встречи с Василием я была самостоятельной личностью, газеты обо мне писали едва ли не больше, чем о нём. В 1949 году у меня был пик спортивной формы. Я была 19-кратной чемпионкой и рекордсменкой Союза, выигрывала заплывы по Москве-реке, что считалось очень престижным, соревнования в побеждённом Берлине...

Но дело даже не в том, что с момента знакомства с Василием начался закат моей спортивной карьеры. Василий лишил меня звания заслуженного мастера спорта, чего я ему не могу простить».

На резонный вопрос, как можно лишить того, к чему не имеешь отношения, Капитолина Георгиевна ответствовала: «Приревновал к спорту, к успехам. Мне позвонили из Спорткомитета и сообщили, что моё удостоверение давно лежит в сейфе, надо его забрать. Я обрадовалась несказанно! Ответила, что завтра зайду.

Василий переспросил, кто звонил. Я сказала. Он тут же попросил адъютанта соединить его с председателем Спорткомитета и сказал тому звания заслуженного мастера спорта мне не присуждать. “Покончено со спортом!” — вынес мне приговор.

Я побежала в свою комнату, притащила все свои медали и швырнула ему в лицо: “На, подавись тем, что тебе не принадлежит!”

За каждый рекорд Спорткомитет платил мне 8-10 тысяч. До встречи с Василием на моей книжке скопилось около сорока тысяч рублей — Василию и не снились такие деньги. Так что в меркантильных интересах меня заподозрить трудно».


Горячо взявшись за создание лучших в стране команд под флагом ВВС, Василий Иосифович явно недооценивал роль тренера. И хотя успехи Бориса Аркадьева говорили сами за себя, его вдохновлял пример Михаила Якушина, который добился высоких результатов «с листа», едва закончив играть. Залог успеха виделся младшему Сталину в сильных игроках — творцах игры. Отсюда, видимо, и метания после увольнения из футбольной команды Анатолия Тарасова между Сергеем Капелькиным и Матвеем Гольдиным, а в хоккее — между тем же Гольдиным и Павлом Коротковым.

Из названных в полном смысле тренером являлся лишь Гольдин. Матвей Иосифович много лет плодотворно работал с воспитанниками трудовой колонии в подмосковном Болшеве, где возникла сильная хоккейная команда «Динамо».

Наряду со «штрафниками» в командах Гольдина выросли и местные кадры Василий Трофимов и Иван Конов, известные впоследствии футболисты. В предвоенные годы Гольдин не без успеха тренировал команды «Крыльев Советов», где во многом опирался на своих воспитанников.

Авторитетный футболист и хоккеист Павел Коротков находился на службе в Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского, и его отлучки в качестве тренера носили факультативный характер. Что касается Сергея Капелькина, то ничего кроме нескольких удачных сезонов в составе футбольного ЦДКА до войны за ним не значилось. Его пребывание в роли тренера оказалось бессмысленным, после чего «дворцовый фаворит» переместился на позицию адъютанта командующего, где оказался на своём месте.

В конечном итоге в качестве тренера футбольной команды ВВС Василий Сталин привлёк из Тбилиси Гайоза Джеджелаву. И вновь в основе этого выбора была личная симпатия и ничего более. Сын старого большевика, орденоносец Джеджелава был форвардом-виртуозом, но никакого опыта тренерской работы не имел. Ожидаемого прорыва в результатах не последовало, к тому же отношения Джеджелавы и Боброва сложились не лучшим образом. На этом поиски тренеров прекратились, и бразды правления были вручены Всеволоду Боброву.

Когда выяснилось, что авторитетные столичные игроки не находят общего языка с Джеджелавой, побуждаемый ими Василий Сталин решил сделать ставку на Николая Старостина. Наверное, это тоже был не лучший выбор, так как основатель «Спартака» являлся не тренером, а организатором. Надо полагать, расчёт делался на то, что Николай Петрович во всех проблемах разберётся сам. Но сложность была в том, что Старостин-старший в ту пору хоть и стал после освобождения из лагеря вольным поселенцем в Комсомольске-на-Амуре, был поражён в правах и не имел права передвигаться по стране, а уж тем паче находиться в Москве.

Это обстоятельство нисколько не смутило самонадеянного Василия Иосифовича. На своём самолёте он вернул Старостина в Москву, где демонстративно предъявил опального взору подручных Лаврентия Берии. Не будем задерживаться на злоключениях патриарха «Спартака», которые преследовали его в 1950 году, он детально описал их в своих мемуарах. Скажем только, что одолеть всесильного Берию Василию не удалось, и Николай Старостин вынужден был отправиться по маршруту Ульяновск — Акмолинск — Алма-Ата, где ему нашлась организационная и тренерская работа.


Если поиск тренеров Василий Иосифович вёл без разбора и недостаточно активно, то в привлечении к себе лучших футболистов был неутомим. Вот несколько случаев в прямом пересказе игроков или их жён.

Никита Симонян: «В 51-м году, когда я уже вовсю забивал за красно-белых, мы с командой находились в санатории имени Орджоникидзе в Кисловодске. Пошли в клуб. И вдруг слышу: “Симонян, на выход!” Выхожу — а там Сергей Капелькин, бывший игрок ЦДКА, и Михаил Степанян. Оба они были адъютантами Василия Сталина — сына вождя и патрона команды ВВС. Слышу: “Никита, есть разговор”.

Повели на госдачу, близко от санатория. И начали: “Василий Иосифович приглашает тебя в команду. Можешь себе представить — вы с Бобровым составите сдвоенный центр нападения, будете всех на части рвать!” Я резко ответил, что никуда из “Спартака” не уйду. Попытались зайти с другой стороны: мол, Василий Иосифович, как депутат Верховного совета РСФСР, приглашает тебя на приём. На меня не подействовало и это. Хотя условия он для игроков делал фантастические — квартиры, которые всегда были наперечёт, и прочее.

Самым действенным оказался третий способ — накачали меня спиртным, сволочи, причём прилично. А потом говорят: “Слушай, ну ты можешь себе представить: командующий послал военно-транспортный самолёт, шесть лётчиков, нас, двух м....ков, и мы приедем, не выполнив задания. Что он с нами сделает?! Давай поедем — а если хочешь отказаться, то сделай это у Василия Сталина”. В трезвом состоянии я бы от такой затеи отказался, а тут махнул рукой: ну ладно, поедем. Привезли меня в аэропорт Минвод, в самолёте накрыли мехами, за время полёта я отоспался.

В Москве отвезли на Гоголевский бульвар, дом 7, где Сталин-младший жил. Каждый раз, когда проезжаю эти места, — вспоминаю...

Посадили меня на диван — и тут выходит Василий Иосифович в пижаме. Мне показалось, что он был уже подшофе. И начал с ходу: “Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь в моей команде. Отвечай!” Может, в силу молодости о последствиях я не подумал. И сказал, что хочу остаться в “Спартаке”. Сталин неожиданно спокойно отреагировал: “Да? Ну иди”. Я побежал вниз. А за мной — его адъютанты. Бегут — и говорят, что командующий просит вернуться.

А тогда первым секретарём Московского обкома был Никита Хрущев, а горкома — Иван Румянцев. И Сталин сказал: “Слышал, ты боишься препятствий со стороны Хрущева и Румянцева. Не волнуйся, я с ними договорюсь”.

Я ответил: “Да нет, Василий Иосифович, прекрасно понимаю, что если дам согласие, через пять минут буду в вашей команде. Но в ‘Спартаке’ благодаря партнёрам и тренерам я вроде бы состоялся как игрок. Разрешите остаться в ‘Спартаке’”.

Вот это его подкупило. Он тут же обратился к своим — а их там было человек шесть-семь: “Вы слышали? Правда лучше всех неправд на свете! Спасибо, Никита, что ты сказал мне правду. Иди играй за свой ‘Спартак’. И запомни, что в любое время, по любым вопросам можешь обратиться ко мне, и я всегда приму тебя с распростёртыми объятиями”».

Вратарь «Спартака» Алексей Леонтьев, впоследствии известный футбольный журналист: «Помню, приходит однажды за мною его машина. Меня сажают и везут к нему на дачу. И он мне предлагает переходить в ВВС. Я ответил, что я — спартаковец и никуда переходить не хочу. И не буду. Он меня долго уговаривал, но я твёрдо сказал, что не перейду.

Тогда он говорит: “Ладно, садись в машину, я сам тебя домой отвезу”. И поехали. Ну и ездил он! Вы знаете, я никогда в жизни так не ездил. У меня аж сердце замирало. Приехали, поднялись ко мне домой. Я жене говорю: “Вот это Сталин, Василий Иосифович”. Жена моя, Наталья Кузьминична, чуть дара речи не лишилась.

Накрыла стол. Часа два он у нас просидел, выпили, конечно, снова пытался уговаривать, а я отказываюсь. Наталья Кузьминична моя стала белая, как полотно, глазами мне показывает — мол, соглашайся, а я — нет. Так и не договорились».

Анатолий Сеглин: «В “Спартаке” были трудности с содержанием команды, и, откликнувшись на приглашение парламентёров Василия Сталина, от нас в ВВС ушли Николай Исаев, Зденек Зигмунд, Иван Новиков, Юрий Тарасов. Меня приглашали туда раз десять. Мы с женой жили в коммунальной квартире, а нам предлагали отдельную, а также машину. Я получал 1200 рублей, а звёзды ВВС — три тысячи. Но я за “Спартак” играл ещё и в футбол. И о том, что остался, нисколько не жалею: успел за время существования ВВС трижды стать обладателем футбольного Кубка СССР».

Зинаида Гринина, жена Алексея Гринина: «Василий Иосифович звал Федотова, Дёмина и моего мужа. Все отказались. Но моего мужа Сталин особенно хотел получить — и закрыл в своём особняке. Положил на стол заявление о переходе в ВВС: “Пока не подпишешь — не выйдешь”. Два дня Алексей Григорьевич там просидел. А у Сталина была удивительная собачка, с огромными зубищами — вот она моего мужа и охраняла...

Как-то Гринин в окно выглянул — во двор грузовик привёз молоко. Пока рабочие жбаны перетаскивали, муж в кузов прыгнул и спрятался. Так и сбежал. Сталин возвращается, собака сидит, а Гринина нет. Вся Москва эту историю знала».

Валентина Федотова, жена Григория Федотова: «Василию Сталину он безумно нравился. Тот даже как-то сказал Грише: “Убил бы, если не любил тебя, чёрта”. Это ему Василий сказал после того, как Григорий отказался возглавить ВВС.

Сталин-младший его долго обхаживал, дачу свою отдавал, машину новую давал, специально за ним самолёт в Сочи присылали, где мы отдыхали. Муж вежливо от приглашений отказывался, а мне говорил: “Негоже из ЦДКА уходить — клуба, которому столько лет отдал. Если уйду куда, то только в ‘Спартак’”. А потом Гришину предусмотрительность мы вместе оценили, когда у футболистов ВВС стали забирать подарки Василия Сталина. Он ведь щедрый меценат был. Кому пианино, а кому и поценнее вещи дарил».


Единственный ныне здравствующий из игроков той команды Виктор Григорьевич Шувалов в интервью «Спорт-экспрессу» (от 13 января 2012 года) рассказывал:

«— Мы стали чемпионами Союза по хоккею. Играем на Кубок с “Крыльями”. Сталинские адъютанты нам передают: “Побеждаете — ‘Хозяин’ на даче в Барвихе банкет устроит. Плюс каждому — по телевизору КВН”. Мы вели 2:0 и 3:4 проиграли.

— Никакого банкета?

— И телевизоров.

— А дарил что?

— За четвертьфинал Кубка вручил нам по фотоаппарату “Зоркий”. Самые модные. У меня был с гравировкой: “Шувалову от командующего”. Сохранился, между прочим. Ещё кожаную куртку подарил. В Челябинск приезжал, на меня в этой куртке засматривались. А потом какая-то легкоатлетка зашипела: “За кожанки продались...”».

Шипели не только провинциальные легкоатлетки, недоброжелателей и завистников у спортсменов ВВС было предостаточно. Да и как могло их не быть...

Четырёхкратный олимпийский чемпион по конькобежному спорту Евгений Гришин описывал свои ощущения — 21-летнего парня, тогда ещё велосипедиста — в 1952 году: «В торжественной обстановке нам были вручены погоны офицеров, а мне ещё и кожаная куртка лётного состава — в знак признания сильнейшим велосипедистом страны (кстати, такая же куртка была и у Василия Сталина). Я с гордостью носил её. Люди могли не знать, кто ты и каким видом спорта занимаешься, но эта куртка подтверждала твою принадлежность к спортивной элите — “звёзд ВВС”».

Широкое хождение имеет история о том, как после одного из матчей хоккейной команды Василий Сталин в знак благодарности снял с руки золотые часы и вручил их Боброву. Красивый сюжет, словно специально для кино, но действительность, которая превратилась в миф, была иной. Всеволод и в самом деле своей блистательной игрой способствовал тому, что лётчикам удалось вырвать победу у «Локомотива», после чего командующий распорядился вручить герою матча золотые часы, что в скором времени и было сделано. Шипеть можно было сколько угодно, но забить четыре шайбы, обеспечив команде победу со счётом 5:4, едва ли кому другому было под силу...

В другом интервью Шувалов рассказывал: «Василий Иосифович Сталин держался со спортсменами просто, приходил всегда в раздевалку, здоровался за руку, присутствовал на всех матчах, стоял, бывало, у входа на поле или на лёд, постукивал сапожками нога об ногу. Повторяю, с хоккеистами и другими спортсменами он держался с приятцей, показывал свою заботу о них».

Ещё один игрок ВВС, лучший хоккейный вратарь 1950-х Николай Пучков, вспоминал: «Три года я наблюдал Василия Иосифовича Сталина, часто видел его на играх, установках. Ничего плохого о нём не помню, только хорошее. Он был похож на отца, и в то же время я не находил в нём сходства с грузином. Невысокий, подвижный, с редковатыми пепельными волосами, он был, пожалуй, пижонист, лучше сказать, щеголеват — шинелька, сапожки, фуражка с высокой тульёй. Да, да, вот именно щеголеват. Отличался большой эмоциональностью. По-моему, был незлобив...

Со спортсменами вёл себя по-дружески, заботился. Но закидоны, как говорится, конечно, случались, чего там... Вот, например, идёт установка на очередную встречу. Сидит играющий тренер Бобров. Но начинает Василий Сталин: “Сегодня играем с Тарасовым так. Давай запутаем его. Вперёд выдвинем Виноградова, а Бабича — назад. Если ж Боброва назад, — ‘Тарас’ всё равно не поверит, так?” Бобров уставился в пространство, все молчат. Тогда Василий Сталин посмотрит вокруг, обведёт каждого глазами, потом к Всеволоду: “Что, хреновину нагородил, да? Ну, тогда давай ты”».


Когда в конце сезона 1951 года Виктору Шувалову сломали ногу, Василий Сталин требовал от врача Олега Белаковского каждый день в восемь утра докладывать о самочувствии игрока.

Всё в том же интервью «Спорт-экспрессу» Виктор Григорьевич рассказывал:

«— В 1951-м играли в футбол против ленинградского “Динамо”. Мишка Потапов мне ногу сломал. Сталин распорядился, чтоб меня отвезли в Марфино, лучший санаторий. Поместили в генеральскую палату. Как-то смотрю — Василий Иосифович и Степанян приехали навестить.

— С апельсинами?

С дыней и бутылкой белого вина. Тяпнули по стопочке...»

Василий с большим пиететом относился к знаменитому вратарю Анатолию Акимову, которого в 1949-м переманил из «Торпедо». Однажды врачи установили у Акимова вспышку туберкулёза. Генерал доставал для заболевшего вратаря дефицитные лекарства, устроил на лечение в Яузскую больницу, о чём вскоре забыл. Во всяком случае, как-то раз, устроив приём многочисленных гостей, поинтересовался, почему не появился Акимов, которому направлялось приглашение. Услышав причину его отсутствия, Сталин, презрев пиршество, сел в машину за руль и отправился на Яузу.

В больнице припозднившегося посетителя не хотели поначалу пускать. Однако, разобравшись, кто перед ними, в испуге растолкали Акимова. Тот переоделся и в мгновение ока оказался в особняке на Гоголевском бульваре. И уже под утро машина Василия доставила его обратно.


При всём при том отношения Василия со спортсменами были далеки от пасторальных. Столь же импульсивно, как поощрить, он мог и наказать.

Вполне понятно, что он остро реагировал на неудачи команды. После успешного старта в Тбилиси лётчики 29 апреля 1951 года проиграли «Шахтёру» в Сталино (ныне — Донецк) со счётом 0:2.

Врач команды Олег Белаковский в своей книге вспоминал: «После игры мы садимся в самолёт. В предвкушении майских праздников, несмотря на поражение, у всех довольно неплохое настроение. Ведь семей своих толком со сборов не видели. И вдруг перед самой Москвой садимся на пустынном военном аэродроме в Туле. Командующий дал распоряжение командиру самолёта: “Раз играть не умеют, пусть добираются пешком”... Хорошо ещё, что нас высадили недалеко от Симферопольского шоссе. Пришлось добираться до Москвы на “попутках”...»

Виктор Шувалов тоже запомнил тот случай: «Собираемся в Москву — а в Сталино уже сирень расцвела. Нарвали букетов, летим. В районе Тулы лётчики заходят в салон: “Садимся на дозаправку”. Потом посылают нас в здание аэропорта. Смотрим — борт наш разворачивается и улетает. Что за новости?

Это нас Василий Иосифович проучил — раз проиграли, добирайтесь, как хотите. И мы от Тулы до Москвы — своим ходом. Бегом на вокзал — перед праздниками ни единого билета даже на проходящие. Так кто на попутной машине, кто на грузовике».

Припомнил Виктор Шувалов и другой случай, который произошёл неделю спустя после эпизода в Туле. Команда потерпела сокрушительное поражение от московского «Динамо» 1:5: «Я и ещё несколько игроков, расстроенные, задержались в раздевалке, а тут входит начальник команды ВВС Николай Викторович Ерарский и говорит: “Подождите, тренера (это был Гайоз Джеджелава) мы не нашли, запропал куда-то. А вы поедете со мной. Нас — кроме меня под руку попались Костя Крыжевский, Виктор Фёдоров, Сергей Коршунов — в машину и на Гоголевский бульвар, к Василию Сталину.

Там нас провели в бильярдную, усадили, принесли чай, бутерброды. Адъютант Василия Иосифовича Михаил Степанян объяснил, будто сам Сталин, который был на отдыхе, звонил, интересовался, как, мол, так сильно проиграли.

Вскоре пришёл Василий Сталин. Был он небольшого роста, щуплый, похож на отца, говорил по-русски без акцента, волосы светлые, рыжеватые. Он сказал, что отец звонил в его отсутствие, и вот теперь надо держать ответ. Сейчас с ним связываются где-то на юге.

Кто будет давать объяснения? И обвёл нас глазами, внимательно всматривался в каждого. А потом: “Ты, Костя, ты будешь говорить с ‘Хозяином’”. Всем нам было не по себе, а Крыжевскому в тот момент, думаю, ещё как не по себе. Костя: “Нет, нет, я не могу, почему я?..” Ну и так далее. Потом пришли, сказали, что “Хозяин” спит и его, естественно, не решились беспокоить. Вот так мне довелось побывать в особняке на Гоголевском».


После бесед со многими людьми, близко знавшими Боброва, Анатолий Мурадов рассказывал: «По отзывам очевидцев, Василий Сталин Боброва боготворил. С его приходом хоккейная команда ВВС стала безоговорочным лидером советского хоккея, три года подряд завоёвывая звание чемпиона страны. Василий проявлял исключительную личную заботу о Боброве. Он настойчиво уговаривал Всеволода оставить футбол и полностью переключиться на хоккей, чтобы хоть таким образом подольше сберечь искалеченную левую ногу. Их связывали близкие, дружеские отношения, и Бобров не раз прибегал к помощи влиятельного шефа, когда нужно было помочь кому-либо из друзей или сделать что-то для команды».

По поводу собственных нужд Всеволод обращался к своему патрону лишь в крайних случаях. Уже говорилось о том, что в годы войны Михаил Андреевич Бобров усыновил своего племянника Бориса. Но сделать это де-юре долго не удавалось. Уйму порогов обили, но никак не могли добиться документального оформления этого усыновления. Пришлось объяснить ситуацию Василию Иосифовичу. Тот помог.

В своей «Золотой книге сборной СССР» Семён Вайханский привёл рассказ знаменитого футбольного вратаря Леонида Иванова: «Играли мы в 1952 году перед Олимпиадой на “Динамо” то ли с болгарами, то ли с чехами. Окончилась игра, возвращаемся в раздевалку. Вижу: Севочка, которого перед самым концом заменили, в шезлонге лежит, а какой-то мужик, рыжеватый, в белой рубашке с закатанными рукавами, на одном колене стоит, бутсы ему расшнуровывает.

Разделись мы, пошли в душ, а Сева вдруг спрашивает: “Знаешь, кто это был?” — Нет, отвечаю. Откуда мне знать его московских почитателей, которых тьма. “Да это же Василий Сталин...” Я чуть сознание не потерял...»

Уточним, что было это после матча со сборной Венгрии. Важнее другое: этот случай подтверждает, что Василий благоговел перед талантом Всеволода, готов был сдувать со своего любимца пылинки.

В своих мемуарах Василий Сталин писал: «Бобров — достойный человек, верный друг из тех, что не забывают в беде. Мы с ним нередко спорили по спортивным вопросам, иногда даже ссорились, потому что характеры наши схожи, но эти трения на наших отношениях не сказывались. Бобров был “локомотивом”, тянувшим за собой футбол и хоккей в ВВС. Не помню ни одного случая, чтобы он “дал козла”. Боброва я в шутку называл “основоположником футбола и хоккея в ВВС”».

Но и колкостей они также могли наговорить друг другу. Для Василия Сталина это неудивительно, но иногда срывался и Бобров. Один из собеседников Анатолия Мурадова — бывший баскетболист Евгений Казаков — вспоминал такой случай: «Один раз, помню, играли на “Динамо” в хоккей. А Вася любил пристроиться за воротами и оттуда командовать во время игры. А Сева — капитан, играющий тренер... Ну, в один из моментов игры Сева не выдержал, проезжает мимо ворот и ему: “А ты вообще пошёл на... отсюда!” При всех! Правда, после игры Сева подошёл к нему, извинился, но тот не обиделся. Вася был хороший человек...»

Но не всегда провинности сходили Боброву с рук. В июне 1951 года в Риге после матча с «Даугавой» в раздевалке Всеволод схлестнулся с капитаном команды Константином Крыжевским. Джеджелава об этом доложил, и Василий наказал своего любимца. Весь второй круг лётчики провели без своего лидера, который играл за клубную команду ВВС в городских соревнованиях.

«Разгневанный Сталин-младший сгоряча решил их разделить, — прокомментировал Александр Нилин, — и ограничить Боброва хоккеем с шайбой. Ну а за команду типа ВВС-2 ему разрешили и в футбол играть».

Вторая жена Боброва Елена Николаевна рассказывала: «Боброву в молодости Сталин подарил дачу в Усове. А тот взял и передарил её какому-то приятелю из спортсменов. Раз как-то Василий Иосифович к Всеволоду домой заехал, а его нет. Ищут — найти не могут. Сталин решил, что он на даче. Приехали в Усово, а на той даче живут другие люди. Выписал Василий Боброву десять суток ареста. Пришлось отсидеть на гауптвахте».

Была история и покруче, о которой поведал Олег Белаковский в книге «Доктор Белаковский». Произошла она в конце лета 1950 года. Бобров и приехавший на учёбу в Москву Белаковский наблюдали за матчем ВВС с трибуны, поскольку Всеволод повздорил с Джеджелавой и отказался выйти на игру. Затем они отправились в ресторан «Астория», где отметили встречу. Уже ночью в компании найденных там же двух спутниц друзья переместились в жилище Боброва.

Белаковский рассказывал: «Буквально вслед за нами в квартире появился генерал Василькевич в сопровождении двух подполковников. Обратившись к Боброву по всей форме, Василькевич заявил, что Василий Иосифович Сталин немедленно требует его к себе. Разогретый спиртным Сева послал генерала матом, после чего его скрутили и выволокли из квартиры...

Бобров вернулся около девяти утра. “Ну что?” — спросил я. “А ничего, — ответил Сева. — Привезли меня к командующему, дал он мне по морде за то, что не явился на матч, я попросил прощения, и этим всё закончилось”».

«У них были своеобразные отношения, — дополнял Белаковский в одном из интервью. — Бобров Сталина уважал, а тот его в свою очередь очень любил. И, конечно, это был из ряда вон выходящий случай, да и кому бы ещё Бобров позволил такое! Но что было, то было...»


Шли годы, Всеволод Бобров повзрослел, стал осознавать свой общественный статус, чему способствовала растущая популярность, а чувство собственного достоинства было ему всегда присуще. У него накапливались отрицательные эмоции от сложностей в общении с Василием Сталиным, необходимости сносить унижения и самодурство патрона. Положение любимца барина не могло не тяготить Боброва. Добавляли раздражения и последние футбольные неудачи. Тем не менее Всеволод до конца своих дней сохранил тёплые чувства к Василию Сталину, что подтверждает Елена Боброва.

В середине 1950-х годов — после блестящих побед хоккейной сборной — популярность Боброва достигла апогея. Точнее, это была подлинно народная слава. В 1951 году вместе с известной конькобежкой Риммой Жуковой Бобров пошёл в Большой театр на оперу «Аида». А после первого акта исчез. В следующем антракте Жукова нашла Всеволода в фойе — он был окружён толпой болельщиков. И только тут она поняла, почему заметно поредел зрительный зал Большого театра.


Образ жизни и стиль поведения Василия Сталина обрисовал в своих мемуарах Николай Петрович Старостин: «Об отце он не сказал ни слова. Ни восторженного, ни критического. Это само по себе уже было удивительно. Ведь тогда вся страна вставала и ложилась спать с молитвой во славу “великого Сталина”.

Признаться, и я был не самый подходящий собеседник для разговоров на темы, отвлечённые от спорта и футбола, — только что освободившийся политзаключённый. Да и время и место общения не располагали к откровенности.

Беседы наши, как правило, проходили по утрам: с 7 до 8 с ним можно было обсуждать что-то на трезвую голову. Потом он приказывал обслуге: “Принесите!” Все уже знали, о чём речь. Ему подносили 150 граммов водки и три куска арбуза. Это было его любимое лакомство...

В основном вокруг него крутились люди, которые устраивали свои личные дела: пробивали себе квартиру, звания, служебное повышение. Я не припомню, чтобы он при мне занимался служебными делами. Молва о нём была такая, что если попадёшь к нему на приём,то он обязательно поможет.

Разномастные чиновники не давали ему прохода: он наивно выполнял бесчисленное количество просьб оборотистых людей, которые его использовали. Все вопросы решались обычно с помощью одного и того же приёма — адъютант поставленным голосом сообщал в телефонную трубку: “Сейчас с вами будет говорить генерал Сталин!” Пока на другом конце провода приходили в себя от произнесённой фамилии, вопрос был практически исчерпан.

К тому времени я уже разбирался, что Василию нравилась роль вершителя чужих судеб, он пытался в этом подражать отцу.

Вращаясь в пределах высшего партийного круга, с высот которого кажется, что в жизни всё просто, не приученный даже к минимальным умственным усилиям, он не был расположен к какой-либо серьёзной деятельности. Он не давал себе труда поработать дома даже с теми служебными документами, которые не успевал просмотреть в штабе, и возвращался к ним лишь после того, как выходил из очередного запоя».

Вероятно, Николай Петрович несколько утрировал увиденное. Во всяком случае, Капитолина Васильева возмущалась воспоминаниями Старостина и других авторов, писавших о беспробудном пьянстве Василия Сталина.

Старостин упоминал и о том, что в особняке на Гоголевском бульваре ему приходилось делить с Василием одну кровать. На что Капитолина Георгиевна отреагировала с недоумением, сказав, что её подмывало позвонить Николаю Петровичу и спросить: «А я-то в это время где была?»

Она рассказывала, что Сталин много времени отдавал службе, а офицеры штаба говорили о сильном преувеличении в изображении своего командира горьким пьяницей, уж на службе пьяным его никогда не видели.


Следует хотя бы коротко рассказать и о других командах, представлявших ведомство Василия Сталина.

Понятие «команда» в те времена носило не только привычный, общеупотребительный смысл. Создание «команды» означало выделение штатных должностей, на которые зачислялись спортсмены и тренеры.

Владимир Пахомов в своей книге «Под покровом творимых легенд» приводит сведения о том, когда формировались некоторые команды ВВС: «Днём рождения хоккейной команды считается 19 ноября 1948 года, когда об её создании вышла директива Генерального штаба. В тот же день Генштаб решил создать команду ВВС по мотоспорту.

Две схожих директивы Генштаба увидели свет 8 марта 1949 года — о появлении конькобежно-велосипедной и баскетбольной команд. 25 ноября того же года дошла очередь до гимнастики, а заодно до плавания, прыжков в воду и водного поло (водные виды спорта объединили в одну штатную команду)».

Обращаясь к этим датам, не нужно забывать про здравый смысл. Почему следует считать «днём рождения» хоккейной команды ВВС приведённую выше дату, если под названием ВВС она выступала в Кубке СССР по хоккею с мячом 1946 года, а затем в чемпионатах страны по хоккею с шайбой? Нужно ли болельщикам интересоваться бюрократическими процедурами?

Точно так же странен вопрос, которым задаётся Пахомов: «Так как же после этого считать Василия Сталина основателем команд Военно-воздушных сил?» Дескать, коль это были директивы Генштаба, при чём здесь он?! Журналист, вероятно, полагал, что всё происходило само собой, а не усилиями Василия Иосифовича, которому удавалось пробить эти решения.

Резко усилившаяся волейбольная команда ВВС (в неё были переведены большинство игроков, ранее представлявших команду ЦДСА) в 1952 году выиграла звание чемпиона СССР. В её составе выступал тогда блестящий мастер атаки Константин Рёва, капитаном команды являлся Владимир Саввин, на ведущих ролях были Семён Щербаков, Сергей Нефедов, Владимир Гайлит, играли и будущие заслуженные тренеры СССР Гиви Ахвледиани и Мирон Винер. Пятеро из названных (за исключением Саввина и Винера) в 1952-м в составе сборной СССР стали победителями мирового чемпионата, который проходил в Москве.

Стала в 1952 году чемпионом СССР и баскетбольная команда ВВС, которая в трёх предыдущих турнирах была в призёрах. В ней на ведущих ролях были пришедший из московского «Динамо» Анатолий Конев, Александр Моисеев, будущий заслуженный тренер СССР Евгений Алексеев. Конев и Моисеев входили в состав сборной СССР, которая в том году стала вторым призёром Олимпиады в Хельсинки.

В 1951 и 1952 годах сильнейшей в стране была команда ВВС по водному поло. В ней выделялись легендарный вратарь Борис Гойхман, линию обороны возглавлял капитан Евгений Семенов, а бомбардиром являлся знаменитый впоследствии Пётр Мшвениерадзе. Все трое приняли участие в дебютном выступлении сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки, где, правда, наши ватерполисты лавров не снискали.

Не было равных велосипедистам ВВС, как на треке, так и на шоссе. Под флаг лётчиков были приняты знаменитые динамовцы трековик Леонид Шелешнев и шоссейник Фёдор Тарачков, многократные чемпионы СССР трековики Вениамин Батаен и Игорь Ипполитов, шоссейники Алексей Логунов и Ростислав Чижиков.

С помощью известного мотоциклиста экс-динамовца Прокопия Соколова родилась команда ВВС, которая первенствовала на всех соревнованиях, включая зимние кроссы — «чкаловский» и «ворошиловский». А сам Соколов в знак признания его заслуг был назначен начальником отдела физподготовки и спорта ВВС МВО.

В 1951 году цвета ВВС стали защищать два эстонских пловца — брассист Эндель Эдаси и кролист Гунар Мяги, которые входили в число сильнейших в стране.

В 1950 году команду фехтовальщиков возглавил будущий выдающийся саблист и тренер Давид Тышлер.

Под стягом ВВС оказались и некоторые сильнейшие легкоатлеты. Метательница диска Нина Пономарёва, которая первой из советских спортсменов завоевала золотую медаль на Олимпийских играх 1952 года, представляла ВВС.


В книге Анатолия Мурадова своё видение происходившего в спортклубе ВВС изложил одноклубник и друг Боброва баскетболист Евгений Казаков: «Роль Василия Сталина в нашем спорте переоценить невозможно. По сути, именно ему мы обязаны переходом на профессиональную основу подготовки спортсменов. Именно он в ВВС начал осуществлять это на деле. До него наш спорт был любительским. Ну, было в каждой команде по несколько человек ведущих спортсменов, которым платили жалованье, а остальные были любителями. А он создал полноценные команды в каждом виде спорта — с дублирующими составами, с медицинским обслуживанием...

Он понял главное: без современных спортивных баз, без качественного инвентаря, без нормальных бытовых условий и без подобающей зарплаты успехи в спорте не придут. Если бы не он, то когда бы мы вышли на мировой уровень? Да никогда! А благодаря ему мы уже в 52-м году в Хельсинки боролись с американцами на равных.

Что он сделал? Он, конечно, используя свою власть, своё имя, стал изымать из воинских частей (в основном из Московского военного округа) отдельные штатные единицы и оформлять их на спортсменов. Вот — я. Я пришёл в ВВС мальчишкой, но мне сразу положили зарплату, на которую я мог нормально жить. А это уже профессиональный подход к делу. Нам присваивали воинские звания, соответственно, росла и зарплата, и это тоже был стимул. Мы в обязательном порядке учились: те, у кого не было среднего образования, оканчивали школу, другие — вузы. Василий Иосифович создал в ВВС специальную среднюю школу, чтобы спортсменам удобно было совмещать учёбу с тренировками, соревнованиями, сборами. Я могу назвать десять-двенадцать видов спорта, кроме футбола, где команды ВВС были чемпионами страны: волейбол, баскетбол, водное поло, плавание, конный спорт, велоспорт, мотоспорт... А как скакнули сразу результаты!»


Так кем же был Василий Сталин? Разброс мнений, как имели возможность убедиться читатели, подобен развёрнутому углу — 180 градусов. Его слабость к питию, гусарские пирушки, богемная среда, беспорядочные связи с женщинами — всё это присутствовало в жизни младшего Сталина. Одним словом, он был, как сказали бы в прежние времена, повеса. Вдобавок буйный, неуправляемый характер как следствие вседозволенности.

Но существовала и другая сторона. Была воинская служба на высокой должности, округ Василия Иосифовича лидировал, — такое само с неба не падает, «подхалимажем» можно объяснить назначение, здесь же рассматривались объективные показатели. Постоянная забота о своих спортсменах также требовала концентрации. Наконец, время от времени нужно было являться пред могущественным отцом, изображая праведника, а нередко с повинной головой. Как можно было соответствовать во всех ипостасях?

Игорь Маринов в своей документальной повести «Ватага Василия Сталина», которая была опубликована в журнале «Спортивные игры» в 1990 году, задался вопросом: ради чего он создавал свою спортивную «империю»? Ответ журналиста был сформулирован так: «Да, наверное, по-своему он любил спорт и спортсменов. Полагаю всё же, подобная любовь сродни самолюбованию, замешена она не на бескорыстном служении спортивной идее, а на неутолимом желании повелевать, решать судьбы, распоряжаться. Недобрав в эшелоне военной власти, Василий Сталин отыгрывался на спорте.

Был ли он щедр? Возможно. Но только стоила ли эта щедрость ему лично кровных затрат? Разумеется, нет...»

Подобный вывод представляется не вполне объективным. Стремление повелевать и решать судьбы было свойственно Иосифу Виссарионовичу Сталину. По мнению автора этой книги, сыну вождя более подходило другое определение: Игрок. И не только в спортивном смысле.

Пользуясь имевшимися возможностями, Василий Сталин, человек честолюбивый и азартный, тешил своё тщеславие на спортивной ниве, где ему хотелось взять верх над иерархами государственной власти — такими как Лаврентий Берия. Сыграть — и обыграть. На футбольном ли поле, ледовой площадке или за пределами спортивных ристалищ, как это было в случае со Старостиным. Обыграть — вот высшая цель!

Но даже если это и так — важнее другое. Дал ли он толчок развитию спорта высших достижений? На наш взгляд, бесспорно.

Заслуживает ли слов осуждения за свои деяния? Однозначный ответ вряд ли возможен. Корысти в его поступках не было. Он являлся меценатом, но не в общепринятом значении этого слова — щедроты Василия Иосифовича раздавались не за счёт собственных средств. Но могло ли быть иначе в тех условиях?

После ухода в мир иной верховного вождя его сын, являвшийся для Берии бельмом на глазу, был немедленно изъят из социума. Вслед за этим был ликвидирован спортклуб ВВС и расформированы все его команды. Уцелела только команда конников, которая в 1952 году была передана в Высшую кавалерийскую школу.


К моменту, когда произошёл разгон спортклуба ВВС, Василий Сталин уже был арестован. А своей должности он лишился раньше, 13 августа 1952 года.

В честь Дня воздушного флота на Тушинском аэродроме ежегодно проводился авиационный парад. В 1952-м он состоялся 27 июля.

События этого дня излагал в своей книге Андрей Сухомлинов: «Военной частью парада командовал не кто иной, как Василий Сталин. Парад прошёл прекрасно. Сталин-старший объявил всем лётчикам благодарность...

Справедливости ради надо сказать, что эпизод, описанный многими авторами, когда Василий позволил себе уже после парада пьяным прийти на банкет для его участников, вступил в пререкания с отцом и обматерит при всех главкома ВВС П. Ф. Жигарёва, действительно произошёл в банкетном зале в Тушине 27 июля 1952 года.

Именно после этого он уже был выведен в распоряжение главкома ВВС и позже сдал должность новому командующему — генерал-полковнику авиации С. А. Красовскому».

В сентябре Василий Сталин был зачислен слушателем авиационного факультета Академии Генерального штаба (тогда — Высшая военная академия). Однако к занятиям он так и не приступил...

После смерти вождя 5 марта 1953 года расправа над Василием Сталиным была весьма скорой. 26 марта его уволили в запас без права ношения военной формы, а 28 апреля арестовали и осудили на восемь лет, обвинив в растратах и злоупотреблении властью. Эту статью, однако, Сухомлинов обозначил как «довесок». Основной же была зловещая 58-я статья — совершение контрреволюционного преступления...

Дело Василия Сталина расследовалось около двух с половиной лет. 2 сентября 1955 года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла приговор: лишение свободы в исправительно-трудовом лагере на восемь лет с поражением в политических правах на два года.

Одиннадцатого января 1960 года Василий Сталин был освобождён. По распоряжению Н. С. Хрущева ему было восстановлено звание, возвращены ордена и медали, партийный билет (без перерыва стажа), принадлежавший ему автомобиль «паккард». Василий Иосифович получил трёхкомнатную квартиру на Фрунзенской набережной, дачу в Жуковке, трёхмесячную путёвку в санаторий в Кисловодске (где провёл меньше месяца).

Однако, находясь под пристальным наблюдением КГБ, он не соблюдал осторожность, общался с «нежелательными элементами», иностранцами, да и образ жизни вёл прежний. За «преступное антиобщественное поведение» Василий уже в апреле того же года был отправлен досиживать положенные ему восемь лет.

По состоянию здоровья он был досрочно освобождён, получил разрешение поселиться в Казани (городе, закрытом для иностранцев), где и скончался 19 марта 1962 года.


Когда Василий Сталин находился в госпитале МВД, его приехал проведать, прихватив бутылку грузинского вина, Гайоз Джеджелава. По словам Василия Иосифовича — единственный из спортивного мира.

Врач Олег Белаковский свидетельствовал: «Последняя наша встреча с Василием Иосифовичем произошла в 1961 году в Казани. Сталин там находился в ссылке. Мы обыграли местную команду — 2:0. И к нам в раздевалку заходит, опираясь на палочку, экс-командующий: в синем пальтишке, в очень простых сапогах. Мы все встали, поприветствовали его. Василий Иосифович поздоровался с нами и пригласил к себе поужинать. А нам через тридцать минут нужно уже было уезжать. Своим отказом мы сильно обидели бывшего шефа».


После обращения группы ветеранов ВВС МВО Военная коллегия Верховного суда РФ пересмотрела дело Василия Сталина, реабилитировала его по политическому преступлению, снизила объём обвинения по воинскому преступлению и освободила его от наказания по амнистии 1953 года. Датирован сей документ 30 сентября 1999 года.

Военная коллегия «освободила» человека, которого уже более тридцати лет не было в живых...

Загрузка...