Выпускница Бартонского пансиона (СИ)

Глава 20

— Так о чём ты хотела спросить? — напомнил Ирхан.

— Почему так важно, что лярча цветёт?

— Знаешь же, что это наркотик, да? — Ирхан вновь подлил всем сока и плюхнул на нашу общую тарелку целый веер нарезанных сыров, видимо, для меня.

Я выдала все свои сведения, заинтересованно глядя на сырное пиршество:

— Её сушат и курят. Ну и с разными эффектами проявляется у всех. Говорят, некоторые поэты специально курили лярчу, чтобы их стихи приближались к гениальным.

Дэйс одобрительно кивнул, а Ирхан добавил:

— Слышала, что у некоторых людей бывает аллергия на цветы, розы там или колючки? Так вот на цветение лярчи аллергия у всех. Исключений нет абсолютно. Человек сразу: ах, ах, я всё могу, я самый-самый! — Ирхан так смешно изобразил, что мы с Дэйсом засмеялись. — Не так сильно, как с курения, конечно, но даже запах действует, особенно на молодёжь. Это в крепости почти не чувствуется, а сейчас выйди-ка в степь, где сплошной ковёр белых цветочков! Одна радость, что, даря искушение, лярча забирает силы, а то были бы у нас ежегодные побоища. А так набегут степняки-малолетки, саблей замахнутся да и брякнутся в траву от своего же замаха. Лежат и лыбятся, какие они здесь самые-самые. А нам потом разбирайся с их старейшинами.

— А на вас не действует? — спросила я восхищённо.

— А мы не люди что ли? Действует. Только в гарнизоне юнцов нет, да на этом берегу Билаюра лярча почти не растёт. Вот степнякам трудно. Они в эти недели из кибитки нос не высовывают, навоз жгут, девок караулят. А уж после, как отцветёт, продолжают дальше жить, как жили. Ну, за нас! — Ирхан снова звякнул своим бокалом о наши.

Я тоже отпила и сказала:

— Неудивительно тогда, что они стремятся уйти из этих мест на наши земли.

— Это тебе неправильно сказали, — покачал головой Дэйс. — Вовсе не лярча причиной нападений авархов. Да и не нужны им наши земли, разве что для того, чтоб пограбить. Для них десяток выходных дней в году — ни о чём, тем более, что у взрослых своего рода иммунитет вырабатывается. А почему они вглубь в наши земли с тех давних пор не идут — на это странная причина. С этим цветением у них легенда связана.

— Никогда не слышал, — удивился Ирхан.

— Я тоже, нам только авархский язык и стихи преподавали, — отозвалась я.

— В училище на пении разучивали искусство разных стран, — пояснил Дэйс, размахивая стаканом, как дирижёрской палочкой. — Эпос называется «Сын степей». Вначале так красиво блеют: «Э-э-ай-я-э, э-э-ягай-дэ». Потом поют, что завоевали степняки почти весь мир, некуда стало стремиться, тогда возвысился этот сын степей и предложил потеснить богов. Мол, на небе лучшие пастбища, не бывает ни гроз, ни морозов.

— Это он хорошо придумал, — одобрительно хохотнул Ирхан.

Дэйс вошёл в роль сказителя и торжественно продолжил:

— Пошёл сын степей со своей кривой саблей в жилище богов, а те ему и говорят: «Не выдержит небо людей. Хотите жить с богами — надо самим стать такими. Быть богом — значит победить не всех остальных, а самого себя». Сын степей и давай просить, мол, научите. Боги удивились такой дерзости и подарили всему народу степей день всемогущества. Бегом герой возвращается к людям и возвещает, так и так, завтра день всемогущества, если проведём его достойно, то пропустят нас на небесные пастбища.

— Мечтатели, — усмехается тихо Ирхан, чтобы не перебивать историю.

— Середину я рассказывать не буду, ничего там прекрасного нет, — предупреждает Дэйс, — а на следующий день после всемогущества проснулись степняки и ужаснулись. Кто бы из них что хорошего сделал! Стада погублены, жилища развалены, женщины поруганы.

— Женщины-то почему? Разве они тоже не стали всемогущими? — возмутилась я.

— Яна, там женщин до сих пор продают наравне с коровами, а ты про всемогущество, — Ирхан сунул мне в руку очередной бокал с соком. — Ну, за женщин!

Снова дзынькнул хрусталь.

— А дальше? — поторопила я Дэйса.

— Боги рассердились, что степняки так распорядились их подарком, и наказали весь народ. Где они будут жить, там будет цвести лярча, и раз в году, когда она зацветёт, степняки вспоминают о всемогуществе, но бессильны навредить. Если в это время найдутся герои, обуздавшие самих себя, таких сразу заберут на небо. С тех пор у степняков считается очень удачным помереть во время цветения лярчи. Там в конце ещё целый список идёт, что именно входит в понятие «обуздать себя», потом снова блеяние, и на этом песнь заканчивается.

— А этот сын как же? — напомнила я.

— Он, кстати, поступил умнее всех. Не надеясь на свою выдержку, сразу, как проснулся, задал себе задачу проспать до следующего утра, так что формально ничего не нарушил. На небо-то его взяли, потому что боги всегда держат своё слово, но и там герой веками спит. Ждёт, когда весь народ к нему переселится, и боги снимут с него наказание, — закончил Дэйс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Вот это легенда! — восхитилась я и тревожно оглянулась, мне показалось, что прошло гораздо больше времени, чем один танец.

Мужа нигде не было видно. На меня с любопытством посматривали присутствующие офицеры и дамы, однако подходить никто не спешил. Это было непонятно. Вокруг нас троих было огромное пустое пространство, но мои собеседники как будто не замечали никакой странности, шутили и улыбались.

— Ты рассказывал её Ри? — спросил Ирхан.

— Ещё когда он только начал интересоваться культурой авархов. Он тогда всё у кастеляна зависал, слушая его байки, как-то к слову пришлось, — напомнил Дэйс.

— Да, из меня тоже всё вытащил, что я только знал о степняках. Если бы не знал, что распределение офицеров случайное, то подумал бы, что Ри сам сюда напросился, — усмехнулся Ирхан.

Какие же хорошие у мужа друзья! Так невзначай приоткрыли мне ещё одну его черту. Значит, он интересуется культурой Орайвал-Айара.

— Вот вы куда спрятались! — прозвучал голосок раскрасневшейся Элии, торопливо шагавшей рядом с Хелем. Локоны выбились из её высокой причёски, не портя, а только придавая ей очарования, она часто дышала, будто только что после долгого забега. — А мы вас на улице искали!

Хель подошёл ко мне, взял за руку:

— Не скучала?

— Вы на самом деле искали нас на улице? — недоверчиво спросила я, не отвечая на его небрежный вопрос.

— Небольшое ЧП, — коротко сказал Хель, но под моим взглядом пояснил, — один из моих новеньких с утра переохладился, видимо, а к вечеру свалился с температурой. Пришлось в лечебницу отправлять.

— Бывает, — философски откликнулся Дэйс.

— Бедолага, у него даже носового платка с собой не было, представляете? — Элия кокетливо заправила локон за ушко, — отдала бедному мальчику свой платочек.

Ирхан торжественно вручил ей стакан и вилку с ломтиком сыра.

— За милых и добрых девушек!

Элия глотнула, округлила глаза и засмеялась:

— Вы сок что ли пьёте?

— Кто сок, а кто и не сок, — подмигнул мне Ирхан, подливая Элии в стакан прозрачной жидкости.

Я с удивлением смотрела, как девушка большими глотками выпила половину.

— А ты чего отстаёшь? — повернулась она ко мне и скомандовала Ирхану, — наливай Варьяне тоже!

— Я не буду, — отказалась я.

Элия быстро обернулась ко мне:

— Что значит «не буду»? Обидеть хочешь?

— С чего бы тебе обижаться? — насмешливо вступился Хель.

Элия прищурила глаз, видимо, собираясь ответить чем-то нелицеприятным, но я быстро вмешалась:

— Мне завтра на службу.

— Кстати, правильно делаешь, Варьяна, тебе ещё с Рессом знакомиться, а ульсы очень не любят запах спиртного, — подхватил Дэйс, не дав разгореться огоньку раздора, и поднял свой бокал. — Видишь, я тоже соком обхожусь.

Ирхан протянул руку Элии и весело предложил:

— Ну, ещё круг вальса и по домам?

— Конечно, — улыбнулась ему девушка и почему-то снова посмотрела на Хельрига.

Не могу сказать, что мне понравился этот взгляд.