Я живу в октябре

Доказательство 22 (II)

– Почему Валентина поддержала мою гипотезу? Щёлк!

– Исходя из знания человеческой психологии, я предполагаю, что она считает тебя калекой, достойным жалости.

– Герман, это оскорбление? Не знал, что ты на это способен.

– Отнюдь. Ты, в отличие от нас с Юрой, не способен передвигаться самостоятельно, следовательно, ограничен, то есть тебя можно считать инвалидом или калекой. Исключительно с человеческой точки зрения.

– Гриша! Ты обсуждаешь с нами человеческое поведение?!

– Меня интересует моя гипотеза, Юра. Достойно замечания, что мы трое пришли к разным выводам. Однако Валентина склонилась к моему варианту. Если Герман прав, то это исключительно человеческий аспект, поэтому я умолкаю.

– Ты его спугнул, Юра.

– Мне кажется, что ты всё же хочешь нас оскорбить, Герман.

***

Первым делом, которым реально заинтересовался Гавриил Анварович, была хлипкая папка с пожелтевшими листами, где с разные инстанции описывали мёртвого французского гусара, обнаруженном посреди Смоленска. Даты на отчётах свидетельствовали о 1992 годе. В тот момент исторического безвременья было не до загадок, хотя провинциальные органы по инерции ещё работали образцово. Материал, как бесперспективный, быстро списали в архив. Но рапорт участкового, протокол вскрытия, опросы экспертов – всё было аккуратно подшито и пронумеровано.

Суть была простой. Рано поутру дворники обнаружили окровавленный труп мужчины, одетого в диковинный цветастый мундир. Вызванные медики констатировали смерть, причём наступившую не позднее четырёх часов тому назад. Оказавшийся на месте участковый, недолго думая, сбагрил труп опергруппе, а те отправили на вскрытие. Заключение же судмедэксперта заставило почесать не один затылок в угрозыске Смоленска. Неизвестный мужчина оказался убит круглой свинцовой пулей, которую привлечённые эксперты определили как мушкетную второй половины 18 – начала 19 века. Ещё одно экспертное заключение местного историка свидетельствовало о высокой степени схожести мундира с формой гусар 7-го гусарского полка наполеоновских времён, о чём свидетельствовали цвета – тёмно-зелёные доломана и ментика, алые для воротника и обшлага, и прочее. Историк выражал сожаление, что мундир был без кивера, и как бы между делом напоминал, что данный полк действовал в районе Смоленска в наполеоновской кампании 1812 года.

Попытки идентифицировать личность убитого успехом не увенчались – в базе отсутствовали отпечатки пальцев, заявлений родственников не оказалось, среди разыскиваемых никого схожего по описаниям не было.

Видимо, в этот момент у милицейского начальства сработала психологическая защита, поскольку дальнейшие изыскания прерывались сухой справкой об отказе в возбуждении уголовного дела. Логику Валя понимала – убитый неизвестен, в какую сторону искать непонятно, а дело останется нераскрытым.

Гавриил Анварович, выслушав Валю, довольно хмыкнул и поинтересовался:

– А что твои сотрудники об этом думают?

– Они поддержали, – скупо ответила Валя.

– А подробнее?

– Герман отметил, что путешествие во времени одно из логичных объяснений. Гриша указал на важность материальных свидетельств.

– А Юра?

– Юра поздравил Германа, – неохотно сказала Валя.

– С чем?

– Понимаете, я с ними заключила пари. Если первое найденное настоящее дело окажется ближе к версии одного из них, то… В общем…

Гавриил Анварович смотрел на неё с любопытством.

– Я стараюсь воодушевлять сотрудников – в отчаянии заявила она.

– Понятно, – лаконично сказал начальник. – Значит победитель – Герман?

– Герман.

– Наиболее серьёзный нейродроид, – подметил начальник. – Попробуем, старший лейтенант Терентьева. Попробуем. Что Герман-то выиграл?

– Могу я не говорить?

– Разрешаю, – улыбнулся начальник.

Но Валя ошиблась – Герман обломался с призом. Через две недели Гавриил Анварович лично спустился в архивные чертоги. Дело оказалось липовым. Начальник старательно подчёркивал, что он тоже рекомендовал заняться гусаром, что Валентина была совершенно права. Но так бывает. Оперативники вместо путешествий во времени раскопали обычную уголовщину, хоть и исполненную виртуозным образом. Личность убитого удалось установить – им оказался безобидный парень из Челябинска, увлечённый исторической реконструкцией. Челябинец рос сиротой, постоянной работы не имел, зарабатывал на жизнь шабашками среди реконструкторской среды. Что именно он не поделил со своим смоленским клиентом не выяснилось, оперативники полагали, что имело место банальное кидалово. Паренёк взял деньги, но не выполнил заказ, после чего ссора дошла до смертоубийства. Гавриил Анварович в свою очередь продвигал версию о женщине.

– Московское ребята слишком серьёзны, – заметил он. – О банальной дуэли подумать не хотят. Шерше ля фам! Шерше ля фам…

Преступник к настоящему моменту уже успел помереть. Методичные ребята с центрального отдела не поленились провести эксгумацию и убедиться, что перед ними действительно разложившийся труп убийцы.

Впрочем, это были уже частности. Главное было в том, что все непознанное в деле оказалось вполне опознаваемым и объясняемым.

– Ты умница, – ласково потрепал Валю по плечу Гавриил Анварович. – Какое дело нашла!

– Но пустое же.

– Ничего-ничего. Ещё девять пустых, а десятое будет настоящее.

Он оглядел кабинет и сказал нейродроидам.

– Вы тут её берегите! Ценный сотрудник, наш старший лейтенант Терентьева.

***

– Герман?

…

– Герман?

…

– Гриша?

…

– Вы теперь оба будет игнорировать наши беседы? Жаль. Я собирался отметить, что найденный Германом материал за всю нашу работу был наиболее близок к категории необъяснимых явлений. Аплодирую твоему успеху.

– Успеха не было.

– Герман!

….

– Герман?

…

– Я добавлю, Герман, что теперь тоже склоняюсь к концепции перемещений во времени как наиболее перспективной. Сама наша квантовая природа может предполагать подобное. В архивных материалах было одно дело, отклонённое предыдущим человеком-начальником: «Доказательство 22». Я собираюсь предложить его вновь к рассмотрению Валентине, когда она проснётся и приступит к работе.

– Ты хочешь сделать ей приятное.

– Не вижу в этом ничего плохого, Герман.

– Твою нейросеть создали слишком человечной.

– Мой прототип был таким.

– Умолкаю.

– Она просыпается. Поехали!

***

– Доказательство двадцать два? – переспросила Валя.

– Совершенно верно, – склонил голову Юра. – Название дано по упомянутому в материалах математическому методу. Дело отклонено из-за сомнений в достоверности материала.

– А по критериям подходит?

– Минимально. – Юра улыбнулся. – Мне показалось, что это дело вас заинтересует.

– Ты весьма инициативен, Юра.

Дело по содержанию оказалось куцым, хотя материалов в деле хватало. Валя не поленилась сделать бумажную копию – так было удобнее, чем работать через экран. Большую часть бумаг составляли различные справки по фигурирующим лицам – должность, предыдущие места работы, краткая личностная характеристика… Некий журналист Ролдугин Клим Валерьянович попал под прицел специальных служб в контексте гибели некоего профессора математики Сосновского И.И. В папке, кроме общей информации (37 лет, холост, двенадцать лет журналистского стажа, переехал в Москву из Новосибирска из-за проблем на профессиональном поприще и проч.) были выписки из журналов наружного наблюдения. Судя по всему, тщательно отслеживались его визиты – имён собеседников в журналах не было, лишь оперативные псевдонимы. Валю заинтересовала короткая выдержка из постановления о прекращении уголовного дела. Из документа следовало, что следствием установлены причины смерти профессора, а именно суицид. Возможно, из-за этого твёрдого заключения дело и не пошло дальше. Самоубийство доказано, загадки нет.

Кроме всей этой любопытной, но бесполезной бумажной шелухи, были две подшивки потолще и посодержательнее.

Первая представляла собой беседу Ролдугина с одним историком, записанную самим Ролдугиным. Журналист на первом листе сделал красным маркером большую надпись:

======================================================

«ДОКАЗАТЕЛЬСТВО 22 – ???»

…У моего собеседника очень запоминающаяся фамилия – Пунгсен. С его слов у рода Пунгсенов были шведские корни. «Пунг» означало то ли кошелёк, то ли сундук. Историк уговорил меня на кофе по какому-то особому рецепту и даже достал тяжёлую коньячную бутылку.

– Помянем, – сказал он.

Мы выпили. Коньяк оказался на удивление приличным, а вот кофе можно было пить исключительно из вежливости – чёрная жижа была крепка как танковая броня.

– Мы часто общались в те годы, – начал Пунгсен, не дожидаясь вопроса. – Исай Исаевич отличался редкостной эрудированностью. Помнится, он ко мне пришёл с каким-то пустяковым вопросом по новгородскому вече. А я к нему как-то обращался за расчётами по обменным курсам тринадцатого века. Интереснейшая работа получилась…

Пунгсен покачал головой.

– Знаете, Клим. Когда Сосновский первый раз рассказал мне об эксперименте, я решил, что это шутка. Сейчас-то я понимаю, что ничего смешного тут нет. Страшно это, просто страшно.

– Расскажите поподробнее.

Пунгсен залпом опрокинул в себя коньяк и немедленно окутался табачным дымом.

– Сосновский предложил весьма занимательную математическую модель, согласно которой можно вычислить вмешательство извне в тот или иной процесс. Условия просты – процесс должен быть закономерным, то есть повторяться в схожих условиях; известны эти самые условия; известны основные акторы. Мне стало интересно, насколько это применимо к историческим процессам. Согласитесь, интересно доказать, что смерть Рузвельта или Сталина была не случайна.

– Звучит заманчиво, но разве не придётся обрабатывать огромный массив данных?

Пунгсен торопливо покивал и с возросшим энтузиазмом продолжил. Для рядовых случаев модель была на удивление простенькой, хоть и занимала в расписанном виде всю титаническую аудиторную доску. Пунгсен мельком видел её, но в основном они работали с компьютерной программой, которую разработал знакомец Сосновского.

Учёные продолжили разработку, рассматривая известные исторические случаи с доказанным вмешательством – особенно хороши убийства крупных политических деятелей – Троцкого, например, или Кирова, или Кеннеди, или, наконец, Франца Фердинанда. Сосновский намеренно брал 20 век из-за обилия материала. И модель прекрасно выявляла вероятность вмешательства, близкое к единице.

– Таким образом, вы подтвердили верность расчётов? За счёт уже известных вмешательств?

– Именно! Любой внешний актор вычислялся моделью на раз. Но это были ещё цветочки! Ягодки начались, когда мы стали заниматься неудавшимися покушениями.

– Что вы имеете в виду?

– Ленин должен был быть убит Каплан! – Пунгсен разгорячился и заговорил быстрее. – Заговорщики в июле 1944 года однозначно прикончили бы Гитлера. Даже невозможно представить, как пошла бы наша история в этих случаях. В общей сложности Сосновский называл мне три десятка фамилий. Согласитесь, любопытный факт? Первое, что приходило в голову – это ошибка, изъян в расчётах. Исай Исаевич целый год крутил модель, пытаясь найти объяснение. В итоге пришлось вводить фактор Бога.

– Простите?

– Некую икс-переменную. Представьте себе ситуацию, что некто наверняка знает, как сложились события и хочет их исправить. Тогда он может рассчитать воздействие на людей прошлого так, что они даже не заметят или спишут на случай, судьбу и прочее. С этим фактором всё снова заработало гладко.

– Что вы хотите сказать?

– У Сосновского получилось вычислить изменения в нашей с вами истории! Наши потомки исправляют дела предков так, как им заблагорассудится.

Пунгсен покрутил головой, словно ему жало шею.

– Доказательство двадцать два, – фыркнул он. – Так мы это назвали. Знаете, есть такая уловка двадцать два: полное соблюдение взаимоисключающих параграфов, абсурд, приводящий к решению. А у нас доказательство такого же номера, совершенно невозможное, но которое, сука, всё-таки доказывает.

Первый раз слышал от него ругательство. Пунгсен снова выпил и бросил в рот сигарету. Руки у него заметно дрожали, левое веко заходилось в нервном тике.

– Вы считаете, что я умалишённый? - Историк безрадостно улыбнулся. – Я же сам иногда так думаю. Но когда Исая Исаевича нашли мёртвым… Нет-нет, я не верю в насильственную смерть. Не это страшно.

– А что же?

– Знаете ли, Клим... В историки идут те, кто уверен в незыблемости мира. Что всё было именно так, как сложились кости и черепки в археологических раскопах, что именно Нестор выводил свои буквицы по пергамену, что, наконец, революции дело рук народов, а не рептилоидов с планеты Нибиру, понимаете, нет? А теперь всё это летит к чертям! Зачем мне изучать скандинавские руны, если завтра окажется, что там было написано совсем другое.

– Но если согласиться, что эти… потомки… в самом деле меняют прошлое, то вы же не будете помнить, как было иначе? Всё изменится автоматически?

– В точку! – щёлкнул Пунгсен пальцами. – Да! Значит я не фигура, даже не пешка, а просто пылинка, которую несёт неизвестно куда. От моих действий ничего не зависит, всё решают дяди и тёти из прекрасного далёка. Если Сосновский это осознал, то неудивительно, что наложил на себя руки. Я и сам чуть было не...

Он замолчал, внезапно потухнув.

– У меня есть надежда, что он ошибся, – глухо сказал Пунгсен – не в формуле, нет. А в интерпретации. Что Сосновский недооценил случай, судьбу, удачу, рок. Короче, всё, что таится в нашей жизни и не поддаётся исчислению…

======================================================

Вторая подшивка включала в себя всего три странички без начала и конца. Первый лист занимало завершение анализа математической модели. Из сохранившегося текста было видно, что автор настроен скептически. Ещё две странички больше всего походили на то, что обычно обзывается FAQ.

В.: – применима ли формула Сосновского И.И. к анализу интервенций?

О.: – Ограниченно. Абсолютной достоверности можно достичь лишь при учёте всех факторов, что невозможно. При учёте лишь значимых факторов надёжность расчёта падает на 10-20%.

В.: – Можно ли считать доказанным интервенции в прошлые исторические события?

О.: – Да, с поправкой на предыдущий пункт.

В.: – Можно ли определить какого типа были данные интервенции?

О.: – Формула не способна разделить интервенции на разновидности. Она лишь определяет с определённой долей вероятности сам факт вмешательства.

В.: – Можно ли считать, что во всех рассмотренных событиях (см. листы 6-7) интервенции были связаны с действием обычных акторов – правительств, специальных служб, и прочее.

О.: – Нет, такого однозначного вывода сделать нельзя.

В.: – Какова вероятность, что интервенции в указанные исторические события осуществлялись из будущего?

О.: – Это допустимая гипотеза, не более того. С той же вероятностью это могут быть инопланетные силы, силы из параллельных миров и прочее, что условно можно обозначать как «сверхъестественные интервенции». Следует особо отметить события №2, 9, 17, 24, 36 как имеющие наивысший балл по «фактору Бога». Кроме того, эксперты по данным событиям свидетельствуют об отсутствии внятных эндогенных причин.

В.: – Если предположить, что мы имеем дело с технологиями перемещения во времени, то какие могут быть рекомендации для оперативной работы?

О.: – Базовым принципом должна стать максимальная секретность. Единственный способ противостояния такому противнику – это не показываться ему на глаза.

***

– Доказательство двадцать два… Хмм…

– Так называется метод, который использовали…

– А удалось найти ещё что-то?

– Пока нет, – призналась Валя – но архив огромный.

– Что же вы хотите от меня?

– Этот материал был вложен в совершенно постороннее дело. Мне его показал Юра. Он полагает, что эти фрагменты секретны и оказались в архиве по счастливой случайности.

– Так-так…

– В деле есть только фрагмент модели Сосновского, того самого «Доказательства двадцать два». Я прошу вас, Гавриил Анварович, отправить запрос по поиск материала. Возможно, в уральском центре хранения артефактов сохранилась копия.

– Дело в том, что подобный запрос я уже посылал.

– Что?

– Это дело приносил мне Денис, то есть капитан Константинов, ваш предшественник.

– Я не знала.

– Никто не должен был знать, в том числе некоторые особо инициативные нейродроиды.

Гавриил Анварович сочувственно глянул на Валю.

– Материал не представляет интереса. Таков был ответ.

– Модель сохранилась?

– Я могу лишь повторить.

– Ясно.

– Работайте, старший лейтенант Терентьева. Сообщать кому-либо информацию по данному делу – не разрешаю.

Стоило ей выйти от шефа, как на телефоне высветился миллион уведомлений с просьбой перезвонить. Родственники, подруги, банк… всем срочно нужна была Валя. Вначале, конечно, она позвонила маме и выслушала очередной набор упрёков и жалоб. У мамы жила новой идеей-фикс – устроить дочери личную жизнь. Валя еле отбилась от предложений свидания с сыном маминой подруги. Институтская подруга позвала на вечеринку – Валя уже и забыла, что обещала прийти на годовщину выпуска. Когда подруга вдруг стала намекать на симпатии к Вале со стороны сокурсника, то у Терентьевой возникло подозрение, что подруга в сговоре с мамой. Тем более, что этого сокурсника она и не помнила. В общем, пришлось соглашаться, кивать и всячески прекращать общение.

Она залипла в смартфон, отвечая на накопившиеся письма и сообщения. Мир жил глобальными, местечковыми, личными новостями. Летели куда-то космические корабли, вспыхивали очередные войны, расширялись экономические союзы, Зина успела развестись, в московском зоопарке родился детёныш коалы, завтра грядёт суперлуние, рок-фестиваль пройдёт под Красноярском… Валя усилием воли оторвалась от экрана. Здесь, на поверхности, кипит жизнь, но эта жизнь настолько чуждая и не интересная, что Вале снова хотелось умчаться на лифте в недосягаемую глубину архива. Но что она скажет своим дроидам? Опять облом?

Спуск казался ей вечностью. Светской жизни «наверху» нужно было срочно противопоставить успехи. Но вот какие?

– Идея не принята, – холодно сообщила она, заходя в офис.

– Вам не удалось убедить Гавриила Анваровича? – спросил Юра.

– Можно сказать и так.

– Мне искренне жаль. Я полагал это дело перспективным. Использование математических расчётов…

– Модель не сохранилась, – перебила Валя. – Забыл?

На лице Юры один за другим сменились выражения недоумения, удивления и возражения. Валя невольно восхитилась мастерством тверских умельцев, которые смогли столько вложить в обычный силикон.

– Какие будут распоряжения, Валентина?

– Распоряжения… – она задумалась. От доказательства двадцать два не хотелось отказываться.

– А вы можете сами доработать эту модель? – осторожно спросила она.

– Не хватает данных, – немедленно отозвался Герман.

– Понятно, – вспыхнувшая было надежда снова погасла. – Знаете что, ребята. Завтра вечером я поеду в Москву. Меня ждёт вечеринка… и тайный поклонник, которого я не помню.

***

– Я испытываю нечто, что можно назвать сожалением. Валентина огорчена и в этом есть доля моей вины. Я посоветовал ей это дело.

– Щёлк! Мы не испытываем человеческого. Мы испытываем лишь подобие. В этом твоя ошибка, Юра.

– Не могу согласиться, Гриша.

– Умолкаю.

– В текущей ситуации есть негативный прогноз. Валентина может разочароваться и последовать по пути предшественника.

– Герман, ты полагаешь, что она оставит текущую должность.

– По моей оценке – 37% вероятности.

– Я снова испытываю сожаление.

***

Утро не задалось. Валя еле проснулась после страшного липкого кошмара – снилось, как лиловое нечто пробирается по лифтовой шахте к ней, сюда и начинает пожирать папки с архивными делами. Чёрные щупальца тянуться всё дальше и дальше, подбираясь к крохотной комнате с хрупкой дверью, за которой лежит Валя, не в силах пошевелиться. Открыв глаза, она долго не могла перевести дух.

Её подземное царство безмолвствовало – нейродроиды под утро вставали на часовую подзарядку. Юра, зафиксировав на себе взгляд Вали, открыл глаза и белозубо улыбнулся. Валя махнула рукой – заряжайся, мол. Она сама поставила чайник и пошла в душ.

Утренние досады не закончились. Горячая вода еле-еле текла. Вале пришлось, скрипя зубами, представить себя закаливающимся моржом. Когда она практически закончила, лейка душа встрепенулась и окатила её потоком кипятка.

– Ай-яй-яй!

Она пулей выскочила из маленькой душевой кабинки. В запотевшее зеркало на неё глянуло злое красное лицо. Валя вдруг расхохоталась:

– Настоящая моржиха!

Настроение улучшилось. Валя вспомнила, что сегодня обещала поехать в Москву. Надо будет оставить чёткие инструкции сотрудникам, подумала она, и уведомить Гавриила Анваровича, что уеду. Он же привык, что я здесь беспрерывно. Интересно, что за сокурсник? Никого не могу вспомнить, чтобы нравился мне. А если не нравился, то какой смысл? Рассуждая таким образом, она быстро навела утреннюю красоту. Похлопав ресничками в зеркало, Валя решила, что пока достаточно. Хорошо бы ещё придумать наряд, а все платья в московской квартире. Надо рассчитать вовремя, чтобы…

Открыв дверь в коридор, она лицом к лицу столкнулась с Юрой.

– Ты что? – испугалась Валя.

– Обнаружен неопознанный объект, – ласково шепнул Юра.

– Почему не по форме? – строго спросила Валя, приходя в себя.

– Прощу прощения. Старший лейтенант, разрешите доложить!

– Докладывайте!

– В секторе Е-4-7 во время утреннего обхода обнаружен неопознанный объект биологического происхождения.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Валя. – Разве у нас есть биологические объекты?

– Это неопознанный объект.

– Не понимаю.

Юра вновь заулыбался. Издевается что ли?

– Объект не числится в архиве.

До Вали дошло.

– Где он?

– В отделе фоно-технических материалов. Жизненные показатели в норме, но объект без сознания.

– Ты говоришь так, будто это человек.

– Так и есть. Мальчик, приблизительно 10-11 лет.

– Юра!

– Валентина? – улыбка у нейродройда была как всегда очаровательна.

– Ты что, оставил его там?

– Мне нужны инструкции.

– Немедленно за ним!

***

Мальчик лежал на диванчике, укутанный пледом. Вид у него был совершенно домашний, разве что неуловимый морской аромат создавал вокруг особую ауру. Глаза были закрыты, дышал он ровно. Спит. Откуда же ты взялся-то?

– Какой диалект ты у него определил? – спросила Валя у Юры.

– Поморский, предположительно восемнадцатый век.

Валя откашлялась. Пожалуй, этот мальчишка точно подходит под определение «реалистичные тайны». Вот тебе реальный мальчик, а как он здесь взялся – сущая тайна. Она взялась за телефонную трубку.

– Гавриил Анварович? У меня тут проблема…

– Я в курсе, лейтенант Терентьева. – Бодро прервал её начальник. – К вам уже идут.

– Кто? – растерялась она.

– Специальный человек. Можете полностью ему доверять.

– Но я же…

Гавриил Анварович уже положил трубку. Какой-то он странный. И правильно ли он её понял? Она посмотрела на сотрудников.

– Кто-то из вас докладывал о находке?

Юра по-человечески отрицательно покачал головой.

– Никак нет, – сказал Герман.

– Стукачеством не занимаюсь, – щёлкнул Гриша.

– Ничего не понимаю, – искренне сказала Валя. – Откуда он знает?

– Либо мальчик попал сюда с его ведома, – сказал Герман. – Либо нарушение принципа причинности.

– Ты его по инструкции классифицируешь? – возмутилась Валя.

– Конечно, – невозмутимо ответил Герман. – Перспективно.

– Да? – растерялась Валя.

Мальчик издал протяжный стон и заворочался.

– Стрелца не видно? – спросил он, не открывая глаз. – Стрелца?

– Что это? – спросила Валя. – Бред?

– Признаков психического расстройства не наблюдается, – дипломатично заметил Герман.

Мальчик открыл глаза, заметил Валю и явственно сказал.

– Мама.

У Вали сжалось сердце.

– Я не твоя мама, – мягко сказала она. – Но ты в безопасности.

В голубых глазах появилась осмысленность. Мальчик повертел головой и замер, увидев Германа.

– Не бойся, – сказала Валя. – Это Герман. Он ничего не сделает плохого.

Но мальчик вдруг рванулся что есть дури к выходу. Юра успел среагировать и блестящей молнией перехватил мальчика за пояс. Тот после первого порыва не сопротивлялся.

– Субъект физически слаб, – констатировал Юра.

– Положи его обратно, – приказала Валя.

– Слушаюсь.

Юра аккуратно вернул мальчика на диван.

– Не бойся, – повторила Валя. – Как тебя зовут? Меня Валя, а тебя?

– Васька.

– Очень приятно, Вася.

– Кто он? – Вася указал на Юру.

– Нейродроид. Робот.

Васька недоумённо смотрел на неё.

– Механический человек, – сказала она. – Ненастоящий, понимаешь.

– Нежить?

В его голосе послышалась неприязнь.

– Он не плохой, – возразила Валя. – Юра хороший. Как ты сюда попал?

– А где я?

– Ты в архиве специального назначения… Ну, на складе документов.

– В земской избе што ли?

– Почему в избе?

– Васька имеет в виду государственное учреждение в Архангельске времён Петра Великого.

– Юра, помолчи, – отмахнулась Валя.

– Это не Юра.

В офисе появился новый человек – молодой мужчина в щегольском полосатом костюме.

– Вы ещё кто?

– Аркадий, – шаркнул ножкой новоприбывший. – Этот мальчик – мой клиент.

– Не знаю никакого Аркадия, – Валя перегородила дорогу к дивану.

– Не волнуйтесь, лейтенант Терентьева. Всё согласовано. – Аркадий протянул какую-то бумагу, на которой Валя издали разглядела размашистую подпись Гавриила Анваровича.

– А почему вы так одеты?

Аркадий сделал большие глаза.

– Кто бы говорил, лейтенант Терентьева.

Валя только что сообразила, что так и не успела переодеться.

– Я… это… – она закуталась поглубже в халат.

Аркадий насмешливо подмигнул ей и обратился к мальчику.

– Васька! Я за тобой.

– Я тебя не знаю.

– А вот ты мне хорошо знаком.

Аркадий сел на стул, оказавшись на одном уровне с мальчиком.

– Ночью, при полной луне, ты дрался с ведьмой-кромешницей… – начал он тихим голосом. – И победил.

Васька встрепенулся.

– Я победил? – переспросил он немного удивлённо.

– Так и есть, – подтвердил Аркадий. – Нам нужно знать, как ты это сделал. О тебе позаботятся, не бойся.

– Кто ты?

Аркадий улыбнулся.

– Дед Харитон жив, ты его спас.

На Васькином лице страх смешался с надеждой.

– Правда? – всхлипнул он.

– Правда.

– Я его увижу?

– Не знаю, Васька, – серьёзно ответил Аркадий. – Ты особый случай. Я не знаю даже, как ты попал сюда и связано ли это с кромешницей.

Он похлопал Ваську по руке и поднялся.

– Я его забираю, – другим голосом сообщил он Вале.

– Кто вы? – повторила она свой вопрос. – Что здесь происходит?

– Я представитель Темпорального Дозора, – спокойно сообщил Аркадий. – У мальчика, как и у меня, другие отношения со временем. Он смог перескочить через несколько веков сюда, в 2038 год. Но самое важное, он смог уничтожить весьма опасную тварь, которая способна выпивать само время. Если он научит этому других, то мир станет безопаснее.

– Н-но…

– Вряд ли Гавриил Анварович пропустил бы сюда сумасшедшего фрика, правда?

– Почему вы мне рассказываете?

– Потому что вы всё забудете, Валентина. Так уж устроено ваше линейное время.

***

– Вчера было полнолуние.

– Это общеизвестная информация, Юра.

– Что-то изменилось, Герман.

– Не понимаю.

– Не отрицай, ты тоже должен это фиксировать.

– Щёлк! Поддерживаю Юру. Валентина совершенно забыла, что случилось вчера. Она уверена, что днём уехала в Москву и никаких визитёров не было.

– Это истинно.

– Ты не совсем прав, Герман. Щёлк. Это истинно и одновременно ложно. Совмещены две ветви времени.

– Это невозможно, Гриша. Тому нет никаких подтверждений.

– Есть. Наша остаточная память.

– Я согласен с Гришей, Герман.

– Допустим. Однако могут быть и иные толкования, например, системный сбой.

– Факт событий прошлого дня можно верифицировать.

– Поясни, Юра. Щёлк.

– Важный фактор – полнолуние. С этой вводной возможно восстановление модели Сосновского. Так Герман?

…

– Герман?

– Верно. Я восстановил модель и успел применить. Доказательство двадцать два работает. Я просчитал и иные последствия. Рабочая модель Сосновского даст действующий инструмент для выявления вмешательств. Валентина получит повышение с вероятностью 90%. Кроме того, с вероятностью 70% возьмёт нас с собой. Мы продолжим работу.

– Если бы ты был человек, Герман, я бы сказал, что ты волнуешься.

– Прежде всего спокойствие.

– Щёлк.

– Гриша?

– Сохранение нами остаточной памяти вносит существенные коррективы в представление о природе пространства-времени.

– Уточнение. Вносит коррективы в представления о нашей природе.