Я живу в октябре

Я живу в октябре (II)

От Барри разило смесью дорожных ароматов. Вспотевший, возбуждённый, он махал руками и болтал без умолку на ломаном русско-английском. Давно уже пора изобрести нам, ново хомусам, единый язык. Какой-нибудь супербэйсик, или, там, новоэсперанто.

Терминал Шереметьево гудел от толп снующего народа. Два часа до полуночи – самое время прилетать и улетать. Даже странно знать, что через каких-то полтора десятка лет здесь будет пусто, а ещё позже будут толпы эмигрантов, а ещё дальше… В этом есть странная особенность нашей новой жизни – знать в общих чертах, что будет с человечеством, но пребывать в неведении о своей собственной судьбе. Хотя, кому-то даже нравится.

–… Надзиратели…Как это по-русски? Милиция?

– Дозорные, – подсказал я. – Мы их так называем.

– Йес, – обрадовался Барри. – Дозорные приходить и говорить. Плохой Барри! Нельзя так делать Барри! Мы следить! Оказывается, красотка Инди станет одной из нас. А я чуть не заделал ей ребёнка! Я бы был отцом!

– Но только на месяц?

– Йес! Бат… Им всё равно. Говорят, ты стать папочкой.

Я засмеялся. Действительно, Барри никак не ассоциировался с семейной жизнью, да и просто с ролью отца. Скорее уж сам был пятидесятилетним шаловливым ребёнком. Удивительно, как некоторые приспосабливаются к нашей жизни. Представить невозможно, чтобы Барри мог унывать. Летает по всему миру, травит анекдоты, впутывается в истории. Сколько ему ещё стран осталось посетить для личной коллекции? Надо будет спросить.

Болтая обо всем на свете, мы сели в такси. Барри не скупился – он требовал довезти его до Красной площади. Таксист, косясь на меня (видимо, признав москвича), заломил несусветную цену. Наверняка сейчас ведёт машину и злорадствует, что удалось нахлобучить недотёпу-иностранца. На деле было обратное – бедняга-таксист в лучшем случае только подержит эти деньги в кармане.

Барри, перескакивая с русского на английский, рассказывал про почтовиков. На английском они назывались проще – «постман». Русский вариант мне нравился существенно больше – что-то между названием гриба и кадровиком. Почтовики – безобидные ребята, нашедшие себя в незамысловатом деле соединения разных людей из разных месяцев и даже лет. У них накопились свои традиции, учение. Что-то там про очистку кармы. Если бы они не пристращались к грибным экстрактам (вот, наверное, почему у меня такие ассоциации) и прочей наркоте, то были бы золото, а не люди.

Мне захотелось тоже рассказать какую-нибудь хохму. Я вспомнил байку Коршунова про орден олигархов с Рублёвки. Якобы у них там такая концентрация новусов, что этим объясняется высокое количество заказных убийств. На деле-то это не убийство, а желание объяснить выпадение новуса из жизни. На этом моменте мне, кстати, вспомнилось определение из девяностых – «новый русский».

– Хомо новус, нью рашенс. Окей?

Барри благосклонно покивал и тут же стал рассказывать сложную историю про мексиканских наркобаронов. Что-то про наркотики и расширение сознания в лунные дни. Я на всякий случай поддакивал, но ни черта не понимал.

– Что такое нагваль?

Барри попытался мне объяснить, но его русского явно не хватало.

– Это из Кастанеды, – подал голос водитель.

– Что?

– Читал Кастанеду недавно, – сказал таксист. – Нагваль – это человечий двойник, вроде тотема или ангела, типа того. А про наркотики я не понял, чудно твой америкос балакает. Якобы время прекращает течь. У меня при запое так бывало – меня нет, месяца нет и, сука, водки тоже нет. Слава богу, зашился.

«Вот так и рождаются слухи», – подумал я. Ляпнем что-то при обычных людях, потом оседает в головах на таинственных подкорках, которые никакими временными петлями не очистишь.

Но общую идею с помощью почитателя Кастанеды я уловил. Барри вещал о наркотических опытах мексиканцев, пытающихся сломать возвращение назад во времени. И у некоторых вроде как получалось раздвоиться – человек начинал жить обычной жизнью, а нагваль оставался во временной петле. Или наоборот. Я не совсем уловил, как это было связано с моей историей про Рублёвку, ну да ладно. Английский надо учить, вот что. Во всём мире пригодится.

– Куда ты после России?

Барри непонимающе уставился меня. Оказывается, я прервал его на очередной байке.

– Непал, – ответил он. – Бат ай хавент си Рашен…

– Ну, имея час-полтора, трудно даже до Москвы доехать, – заметил я.

– О, да, – согласился Барри. – Но консульство… Секрет пассенжд… Гуд!

Он с хитрым видом отсалютовал кулаком с вытянутым большим пальцем, став похожим на карикатурного немца с пивной кружкой из рекламы Октоберфеста.

На Красную площадь мы успели. Я с усмешкой наблюдал за священным трепетом, который охватил Барри. Он даже пытался по инерции делать фотографии. Хотя ни бумага, ни цифра не сохранят изображения.

– А Ленин работает? – спросил он.

– У нас давно другой президент, – пошутил я, но по недоумевающему взгляду быстро понял, что для коллекционера путешествий это неуместно.

– Поздно.

– Ага.

Возвращения Барри в родные пенаты я дожидаться не стал. Ему-то всё равно, а мне оказаться рядом с внезапно испарившимся иностранцем совсем не улыбалось: ещё целый месяц жить и хотелось бы обойтись без милиции. Так что я пожелал Барри счастливого пути и обязался свидеться в следующий раз, когда он «сможет победить консульство пораньше».

***

Планов на завтра у меня пока не было, и я стал их придумывать. Чем хороши временные петли в мегаполисах, так это тем, что можно годами находить что-нибудь новенькое. «Не пройтись ли мне по булгаковским местам?» – подумал я, вспомнив утренние хождения по книжному магазину. Найду пешеходную экскурсию, пообщаюсь с умными людьми, вживую посмотрю на места с чертовщинкой из «Мастера и Маргариты». Меня-то чертовщиной не удивить.

Через сквер с прудом я шёл уже совсем в ночи. На скамейках сидела с пивом местная гопота, светясь в темноте точками сигарет. На поверку это были безобидные ребята, увлекающиеся тяжёлым металлом. Мы с ними разок даже пили, когда мне совсем стало грустно.

Вдоль пруда бродила ещё одна пожилая парочка, но в основном ночные прохожие спешили домой – к семье и телевизору. Стандартный досуг среднестатических москвичей. Впрочем, что я так свысока думаю о них? Наверное, просто завидую – ведь у них есть будущее в большом привычном мире. А у меня?

Всё дело в полной луне. Плохо она действует на новусов, ох, плохо. И тут я заметил сидящую под тусклым фонарём девушку. Кажется, её я уже видел сегодня утром. Да, точно. Только выглядела она ещё более грустной, чем утром. Или мне показалось в полутьме? Во всяком случае, я не удержался и подсел рядом.

– Привет.

Она испуганно подняла глаза.

– Не бойся, – сказал я. – Меня зовут Алекс. Вообще-то Александр, но мне Алекс больше нравится. А тебе?

Она продолжала меня настороженно разглядывать, но уходить не спешила. Этот факт меня воодушевил.

– Мне нравится тут гулять. Особенно при луне. Удивительно, такая большая, яркая, так что все тёмные пятна морей. Ты знала, что на Луне есть моря?

– Я могла тебя раньше видеть?

Я вздохнул про себя. Что-то в последнее время часто встречается этот вопрос от моих подданных. Неужели всё-таки хомо новусы оставляют какой-то след в памяти обычных людей? Вот бы суметь это доказать. Тогда всё наше бытие приобретёт совершенно иное значение – мы сможем влиять на них! Пусть слабо, пусть наши слова будут неотличимы от дуновения ветра, но всё же. Вдруг истории про призраков, это отпечатавшаяся память о нас, пытающихся выйти на контакт? Надо будет продать эту историю Барри, он оценит. Эти мысли пролетели у меня в голове за считанные мгновения.

– Наверняка могла, – сказал я вслух. – Я живу рядом. Вон в том доме. Отсюда он похож на космический корабль.

– Почему это?

Кажется мне удалось немного расшевелить собеседницу.

– Огоньки по всему борту. Они светятся, будто иллюминаторы. Ещё немного, и корабль стартанёт, полетит ввысь, например, на Луну.

– Тебе так нравится Луна?

– Мне кажется, романтично с девушками говорить о Луне.

– Не со мной.

Надо же. Сказала, как отрезала. Что-то плохой из меня кавалер.

– А о чём тебе хотелось бы поговорить?

Она улыбнулась.

– У нас ничего не получиться, Алекс.

– Почему это? Я не только о Луне могу. Скажем, ещё… – я замотал головой в поисках идей. – О тяжёлом металле?

– О ртути, что ли? – засмеялась она.

Мне это понравилось. Смех у неё был мелодичный, будто колокольчики зазвенели.

– Хэви-метал, – возразил я. – Блэк Саббат, Айрон Майден и всё такое?

– Ты не похож на любителя хэви-метал.

– Я тайный почитатель.

– Меня зовут Рита, – представилась она. – Ты весёлый, Алекс. Жаль, что мы не познакомились раньше.

На этих словах она поднялась со скамейки и, завернувшись в плащик, пошла прочь.

Я слегка ошалел от такого поворота и не сразу бросился за ней.

– Давай провожу.

– У нас ничего не получиться, Алекс, – настойчиво повторила она, не сбавляя шага. – Поверь.

– Маргарита – замечательное имя. Мне кажется, это прекрасно подходит к Алексу. Хотя нет. Лучше – к Александру.

– Мне пора.

– Да давай провожу? Поздно же.

– Нет.

– Может мы встретимся? Завтра, например, я совершенно свободен? Между прочим, собирался по булгаковским местам. А тебя зовут как раз подходящим образом!

– Завтра…

Рита не продолжила. Мне показалось, она всхлипнула.

– Что-то случилось? Ты плачешь?

Но Рита не ответила и побежала. Бежать было глупо. Но тут меня осенило. То ли день был такой удачный, то ли после Барри я был готов ко всем неожиданностям, то ли просто не хотел её сейчас упускать. Не знаю. Но я крикнул ей вслед:

– Дело в Луне? Это твой особый день?

Она остановилась метрах в двадцати от меня и развернулась.

– Что?

Конечно, в начале цикла не стоит кричать о хомо новусах, дабы не рисковать попасть в дурку или вытрезвитель, но тут был особый случай.

– Ты во временной петле? Да?

Слова оказались волшебными.

Рита вернулась ко мне. На её лице смешались чувства. Она была взволнована, испугана и вдохновлена одновременно. Она смотрела на меня как на спасителя. Восхитительное чувство.

***

…– восхитительное чувство… – сказал я. – Просто шикарно.

– Хороша история, – склонил большую стриженую голову Коршунов. – И что вы решили?

Сегодня мы пили правильную текилу. Как мне объяснил Коршунов, текила должна быть прозрачной. Все эти зеленоватости для лохов, чтобы кактус в воображении представлялся. А настоящая мексиканская текила – прозрачная. Мне было всё равно, употреблял правильный напиток в основном Коршунов. Я, конечно, мандражировал перед предстоящим свиданием, но был не настолько дураком, чтобы напиваться.

– Завтра встречаемся. На Чистых прудах. Посидим в кафе, погуляем.

– А, лебеди, – вяло согласился Коршунов, подливая текилы. – Давай выпьем.

– Иннокентий Павлович…

– Сколько раз тебе говорить, зови меня попроще. А то при имени-отчестве я трезвею.

– Товарищ Коршунов!

– Это лучше. Давай-ка, товарищ Алекс выпьем за твою новую подругу. Дай вам Бог пожить.

На это я не решился возразить. Мы чокнулись. Правильная текила полилась горячим потоком по пищеводу, выбивая влагу из глаз. Я поспешил схватить пару маслин. Коршунов меланхолично закусывал крупно порубленной ветчиной.

– Ты думаешь, у меня с ней сложится?

– Конечно, – удивился Коршунов. – Ты парень видный, обаятельный. И потом, разве у неё есть выбор?

– Так-то так… – протянул я и вдруг понял очевидную вещь. – Чёрт! Это похоже на судьбу! Если никого рядом нет, то мы просто обречены на любовь.

– Ты будь попроще, Сашка, – усмехнулся Коршунов. – Любовь-морковь… Есть рядом близкий человек, и то хлеб.

Я знал, что сейчас будет. Полковник нажал клавиши на старом магнитофоне. Кассета пошуршала, и из динамиков хрипло запел Высоцкий. Любит Коршунов это дело. Сегодня первый день его цикла, кассета отматывается на самое начало. Вот мы с ним и слушаем «Охоту на волков».

– Ко мне дозорные приходили, – сказал вдруг Коршунов посреди песни.

– К тебе? – эхом переспросил я.

– Лично. В служебный кабинет.

Пока я переваривал информацию, товарищ майор вполголоса подпевал магнитофону.

– А зачем надо было приходить к тебе прямо в кабинет? – спросил я, дождавшись финального аккорда.

– Хороший вопрос, Саша, – похвалил Коршунов. – С Дальнего Востока прилетел человек. Из военной прокуратуры. Тянет этих бывших в Дозор. По старой памяти, что ли? Хотя какие они бывшие? Номинально-то на должности.

Я хотел было вставить, что и сам майор службу ни в какую оставлять не хотел, но вовремя прикусил язык.

– Знаешь, чего хотел прокурорский? Спрашивал моё экспертное мнение, можно ли долбануть ядерными ракетами по Луне и что из этого выйдет.

– По Луне?

– По ней, родимой. Конечно, у меня на работе и не такие предложения услышать можно, но, чтобы дозорный спрашивал…

– А зачем им это?

– Кто их знает... Скрытничают же всё время. Прокурорский сообщил, что отрабатывают секретную информацию, якобы кто-то такое планирует.

– Но зачем?

Коршунов посмотрел на меня ясными глазами, в которых даже следа текилы не было.

– А ты, мой милый хомо хренус, каждый первый и последний день на что молишься?

– Да ладно…

– Вот тебе и ладно.

Коршунов мельком глянул на меня и разлил алкоголь по высоким рюмкам. Я не возражал.

– И что ты?

– А что я, – пожал плечами Коршунов. – Мои ребята посчитали несколько моделей. В общем, если усилить ракетные движки и правильно рассчитать траекторию, то теоретически возможно. А вот что будет с Луной, мой компьютер определить не смог. Расколоться не должна. Хотя если и Штаты запульнут…

– Какой-то бред, – искренне сказал я.

– Бред, – согласился Коршунов. – Будь здоров!

Он опрокинул рюмку.

– Надо Барри рассказать, – заметил я. – Он спец по всем этим Дозорам.

– Э! Америкосу?

– Да какая нам-то разница?

– Большая! Обойдётся твой Барри.

– Ладно-ладно. Но если кто решил взорвать Луну, то Барри наверняка что-то слышал. Он мне как-то про Паутину рассказывал. Это группа, которая хочет создать сеть из своих агентов по всем временам. Якобы тогда можно поменять историю.

– Брехун твой америкос! Как агентов-то найти? Ладно в наших веках, а раньше? Да ещё и по всем временам? Даже Дозор такое не сможет. Нее… Ребята из Паутины, конечно, тронутые, но не идиоты. А вот иллюминаты – это другое дело.

– Это которые?

– Ну, масоны.

– А.

Я вспомнил чудиков, что собирались на тайные ритуалы, приглашая всех подряд. Кажется, лучшей их идеей было организовывать смешанные шабаши из масонов-новусов и приглашённых обычных смертных, причём в основном девушек. Раньше строго искали девственниц, но по нынешним временам требования неизбежно становились либеральнее. Вот какую историю надо было Барри рассказывать, а не про рублёвских олигархов.

– Понимаешь, у масонов свой секретный язык, – проникновенно задвигал мне Коршунов. – Они контактируют со всеми масонскими ложами в истории, а значит что?

– Что?

– Не понимаешь?

– Не понимаю.

– Значит, они всё это и замутили. Думаешь, мы просто так во временных петлях? Это их работа.

– Но зачем?

– Зачем? – как будто удивился Коршунов. – А куда ты из своей петли денешься? Так всех можно рассовать по месяцам и править, как заблагорассудиться. Это же масоны.

Мысль была ясна и прозрачна, как слеза текилы.

***

Нам повезло с погодой. Это странно звучит в моих обстоятельствах. Погода для лунатиков расписана загодя. Но если бы моё полнолуние выпадало на какой-нибудь дождливый колотун, то это резко повлияло бы на романтические возможности. Разве есть интерес ходить под холодным дождём и глядеть на хмурых уток?

Мы договорились встретиться в 11.00 у выхода из метро «Чистые пруды». Моё предложение встретить её у подъезда (мы же явно где-то рядом живём), Рита отклонила. В дороге я всё пытался найти её среди утренней толпы, что, конечно, было глупо – она могла приехать и на такси. 11 утра – прекрасное время для москвичей, для многих это нормальное начало рабочего дня, на что законно ворчат жаворонки-регионы.

План был продуман – сначала мы неспешно погуляем вдоль Чистых прудов, разговоры поразговариваем, попритираемся друг к дружке. Потом сядем в кафе и…хмм… в общем-то, займёмся тем же самым. Дальше я планировал предложить своей подруге кино или прокатиться на теплоходике. В резерве у меня были булгаковские места, но экскурсия по ним стартовала ближе к вечеру.

А ещё несколько дней я колебался по поводу букета. С одной стороны, девушки любят цветы, но с другой, что Маргарита будет делать с цветами? Держать весь день в руках?

К тому же, эта встреча не была настоящим свиданием, чтобы я там ни говорил Коршунову. Это была встреча двух потерявшихся во времени людей, которые пока даже не знают, есть ли у них общие интересы. Кроме того, свидания устраивают под вечер и всё такое.

Примерно такие мысли роились в моей голове, пока я прыгал по переходам метро, подбираясь к заветному месту. Не знаю, как это произошло, видимо, от волнения, но я решил, что мне нужны не Чистые пруды, а Патриаршие. Опомнился только на эскалаторе Маяковской. Пришлось бегом спускаться обратно и мчаться на кольцевую. Короче, я опоздал.

Маргарита ждала меня у памятника Грибоедову. Я издали увидел её – она была в ярком платье осенних жёлто-красных цветов, на плечах темнела накинутая джинсовая куртка. Эта картинка врезалась мне в память навсегда – красивая девушка, глядящая поверх толпы, и я, перебегающий дорогу наперерез тренькающему трамваю.

– Привет!

Она улыбнулась с явным облегчением.

– Привет, Алекс – сказала она. – Я уже начала думать, что ты мне привиделся.

– Прости, – сказал я, переводя дыхание. – Понимаешь, такая ситуация. Сел не на ту… Хотя ладно, неважно. Рад тебя видеть, Маргарита.

– Я тебя тоже, – она сделала книксен. – Куда поведёте даму, сэр Алекс? Имейте в виду, дама немного замёрзла. И кажется, сегодня будет дождь.

– Не может быть! – я критически посмотрел на небо. Облака густели, но дождя не должно было быть ни по каким прогнозам. – Пойдём. Есть тут одно место…

Местечко я знал по прошлой жизни – нечто среднее между кофейней и вечерним кафе с музыкой.

– Давно ты хомо новус? – спросил я.

– Кто?

– Ну, давно ли ты во временной петле. Мы называем это хомо новус.

– Новый человек?

– Да, хотя есть и другие названия, – поправился я. – Хомо хронус. Сурки. Лунатики. Лунники.

Разговор как-то сразу пошёл. Мне даже не пришлось использовать заготовки. Рите (когда я называл её Маргаритой, она тут же переходила на «вы») было интересно решительно всё. Она напоминала Робинзона, однажды утром обнаружившего, что его хижина стоит посреди небоскрёбного мегаполиса.

Рита, в свою очередь, рассказывала о студенческих делах. Мы выяснили, что в прошлых жизнях даже пересекались на одной тусовке, устроенной знакомыми через третьи руки студентами ГИТИСа. Она приходила с приятелем, а я тогда был с другом друга.

– То есть, мы оба пришли с молодыми людьми? – спросила меня на этом месте Рита.

– Получается так, – рассмеялся я. – Но поверь, он был не в моём вкусе.

За разговором мы добрались до столика в кафе, где болтали уже о том, как пришли в эту жизнь. Я со вкусом описывал, как регулярно ходил на лекции и семинары, а после мчался к психиатру. Сейчас я люблю об этом рассказывать, у меня хорошо получается делать паузы, выдавать яркие формулировки, посмеиваться над собой.

– Представляешь, думал, что если буду правильно себя вести, то небеса меня помилуют и вернут обратно. Вызубрил весь материал! На семинарах продыху не давал – руку всегда тянул. Преподаватели к концу месяца так злились, что не давали мне отвечать. А в итоге… – я сделал паузу. – В последний день встал на парту посреди лекции по античной культуре и послал всё на…

Продолжение я старательно проартикулировал.

Она смеялась моим шуткам. Мне кажется, это самый главный признак того, что ты нравишься девушке.

– А у тебя как случилось?

Рита замялась.

– Ничего особенно, – ответила она. – Я боялась, мама решит, что я сошла с ума. Глупо, наверное? Сейчас кажется смешно.

Она даже посмеялась, но как-то невесело. Нужно было срочно добавлять позитива. Я рассказал ей жизненный анекдот Барри про амурные дела.

– А что, такое возможно? – удивилась она. – Кто-то в моей прошлой жизни может за мной ухаживать? И я не буду помнить?

– Нет, – покачал я головой. – Всё, что с вами случилось – это навсегда. Есть суеверия, понимаешь? Что мы можем являться обычным людям, что мы можем изменить свою судьбу. Но это всего лишь слухи.

– А этот… Дозор? Это милиция?

– Навроде, – пожал я плечами. – Раньше были народные дружинники, это ближе.

Мы поговорили о Дозоре, потом о Барри. Затем, почему-то, о Достоевском. Сам не понял, как мы стали говорить о братьях Карамазовых. Кажется, Рита восхищалась отношениями Ивана Карамазова и Катей Верховцевой, а я в упор не помнил там любовную линию. В моё оправдание можно сказать, что Карамазовы читались только в школе. Впрочем, надо будет подтянуть русскую литературу, если я хочу не отставать от Риты.

– Пойдём? – предложила она, когда мы согрелись и допили кофе.

– Теплоходики?

– Почему бы и нет, – пожала она плечами. – Если не будет дождя.

– Не может быть дождя! – с жаром сказал я. – Вся суббота чистая!

Не знаю, какие силы решили в этот раз заняться нами, но я оказался посрамлен. Стоило нам выйти из кафе и пройти сотню шагов вдоль Чистых прудов, как полил дождь. Наверное, у меня был совершенно обалдевший вид, так как Ритка расхохоталась. Дождь шёл весело, посверкивая солнечными лучиками из-за рваных туч. Величественные лебеди недовольно гнули длинные шеи, спасаясь под нависшими ивами. Мы с Риткой, схватившись за руки, побежали под навес. Стоило нам укрыться, как дождь стих.

– Невероятно! – сказал я. – Ни разу не было дождя в моём октябре.

– В твоём?

– Сколько раз проживал этот день, но дождя… – всё удивлялся я. – Москва, конечно, большая, но как так надо попасться!

– Не сокрушайся, властитель октября, – весело ответила она. – Поехали ко мне домой, обсохнем.

Я ещё не успел сообразить ответ на неожиданный поворот нашей встречи, как Ритка, спохватившись, добавила:

– Мамы пока нет, так что ненадолго можно.

***

Я впервые был у девушки дома. Эта мысль догнала меня на следующий день, когда я переживал и передумывал нашу встречу. А тогда на какой-то дружеской волне я не испытал никакого смущения. Рита выдала мне огромную сухую футболку.

– Папина, – сообщила она. – Переодевайся здесь, это моя комната.

Она, взяв себе одежду, упорхнула в ванную. Пока я возился с футболкой, она успела переодеться сама и уже звенела посудой на кухне.

– Хочешь чай?

– Конечно!

– Чёрный? – отозвалась она с кухни.

– Зелёный! – ответил я зачем-то, хотя терпеть его не мог.

Пока Рита готовила чай, я разглядывал стену из фотографий, украшенных жёлто-красными кленовыми листьями. Со стены на меня смотрела целая жизнь с ароматом осени. Умеют же люди превращать в уютность любой уголок в доме. Если я начну развешивать гербарий по стене вперемешку с фотографиями, то получится неряшливая стенка, которую захочется сразу же очистить, а потом ещё и помыть. А тут можно бесконечно разглядывать, как хорошую пейзажную картину.

– А это где? – спросил я подошедшую Риту.

На фотографии девочка с косичками блаженно прижималась к крупному бородатому мужчине. На заднем фоне у палатки курился костерок.

– А, Грушинский фестиваль, – тепло улыбнулась Рита. – С папой. Мне лет десять тогда было. Нет, одиннадцать.

– Ты была на Груше? – удивился я. – Ничего себе! Играешь на гитаре?

– Немного, – пожала она плечами. – Папа пел и играл. Я иногда пишу стихи.

Я развернулся к ней. Видимо, у меня получилось слишком решительно.

– Нет, не проси, – тут же ответила она.

– Почему?

– Не хочу, – сказала Рита твёрдо.

– Ладно–ладно! – поднял я руки. – У меня друзья в Казани. Они тоже любят авторскую песню. Даже ездили на местные слёты. Каменка… Айша…

– Здорово, – сказала она. – А как ты с ними общаешься?

В глазах Риты вновь загорелся огонёк первооткрывателя.

Мы сели у окна пить чай, и я пустился в разглагольствования о хомо новусах. Исполняя роль опытного специалиста, повидавшего эту новожизнь во всех её деталях, я рассказал все байки, которые ещё не успел, поведал обо всех знакомых, о наших организациях. Словом, старался распахнуть пошире окна в новый мир.

– А тебе совсем не страшно? – спросила она.

Смешная, честное слово.

– Чего бояться то?

– Это же совсем ненормально! Как могут люди так жить? Зачем с нами такое?

Это были несложные вопросы. Я даже приосанился.

– Понимаешь, Рита… Что значит нормальность? Может, это мы нормальны, а весь мир нет? Я верю в то, что мы – это люди будущего, которые смогут жить в иных измерениях времени…

Я использовал весь накопленный багаж: фонтанировал сравнениями, приводил научные данные (частью выдуманные), ссылался на современную психологию. Картина получалась стройная – в положении хомо новуса больше плюсов, а все минусы обусловлены тем, что мы – новая ступень эволюции, поэтому пока непривычны. В конце концов, кроманьонцу меж неадертальцев тоже было неуютно. Приятно, когда твою речь с раскрытыми глазами слушает красивая девушка.

– А что полезного в том, что мы проживаем один и тот же месяц раз за разом?

Вопрос был хороший, но к такому повороту я тоже был готов. Сказывались давние контакты с Барри и прочими любителями порассуждать о тайнах бытия.

— Это не наш месяц, Рита, – улыбнувшись, сказал я. – Это месяц обычных людей. А наше время продолжает течь, у нас, у нового человечества есть своё время.

– Хмм…

Я ожидал от своих речей большего эффекта, но спишем на то, что Рита совсем ещё юный хомо новус.

– А у нас есть главные? Те, кто управляет?

– Нет, что ты! Мы все вольные птахи! – воодушевленно возразил я и тут же понял, что это была не та интонация.

– То есть никто не управляет?

– Эээ… Мы самоуправляемся.

– Хмм…

Слишком часто она задумывается.

– Зачем нам правители, сама подумай?

– Ты же сам говоришь, что мы новая ступень эволюции?

– Ну да.

– Значит должны быть те, кто опытнее, старше. Кто сможет нас защитить в случае чего? Дозорные?

– У них самоорганизация, – настаивал я. – Это высшая ступень.

– Возможно, – не стала она спорить. – Расскажи мне что-нибудь ещё. Например, почему ты говоришь, что живёшь в октябре? Конец петли у тебя же в ноябре?

– Так принято. В какой день начало цикла, тот твой месяц. Я октябрьский. Ты вот сентябрьская. Мои казанские друзья, кстати, тоже живут в сентябре.

– Ты так много о них рассказываешь.

– Да. Они славные ребята. Иногда мы собираемся большой компанией из разных городов. Да и для меня Казань – родной город. Мои родители там живут.

– Ты у них бываешь?

– Нет, – покачал я головой. – Это не полезно. Они будут видеть мои возрастные изменения, задавать вопросы. А мне будет плохо. Зачем? Мы иногда созваниваемся, и я отвечаю стандартно на стандартные вопросы – здоровье в порядке, учеба идёт, дядю с днём рождения поздравил. От зубов отскакивает.

Она слушала с плохо скрываемой завистью, о чём не преминула мне сообщить.

– Ты – счастливчик. А я живу с мамой.

– Это трудно.

– Ты даже не представляешь, насколько.

Я промолчал. Это действительно плохо представимо. Нужно было срочно найти какие-то ободрительные слова, но, как назло, rроме банального «мама всё равно забудет» не шло в голову. Но такого говорить печальной девушке не следовало, это было ясно даже мне. И тут силы, что обманули меня сегодня с погодой, сделали свой ход.

– Извини, – сказал я, беря трубку. – Это как раз Казань.

Утром я написал друзьям смс, что встречаюсь с девушкой и приехать не смогу, но наверняка их это не удовлетворило и они хотели подробностей.

– Алекс! – гаркнул мне в ухо Дима. – Мы хотим пригласить тебя на свадьбу!

– Чего?

– На свадьбу! Я сделал Неле предложение, и она согласилась!

– А…я даже не знаю, что сказать. Здорово, ребята! Я очень рад за вас.

– В общем, так, приятель, – перешёл на деловитый тон Димка. – В следующую луну милости просим к нам. Мы решили сделать всё как у нормальных людей – загс, цветы, машины. Ну, ты понимаешь. Всех позвали! Никакие отмазки не прокатят! И кстати, подарки в конвертах не принимаются! Ха-ха!

Шутка была заготовленная, и Димка с удовольствием её озвучил. Я мельком глянул на Риту.

– Можно прийти с подругой?

– О!

Слышно было, как Димка пересказывает Нельке мои слова.

– Ждём вас двоих! – торжественно сказал он.

Я выключил телефон. Надо же, решились. Непонятно, что это значило в практическом смысле, они и так, фактически, жили вместе. Но чуялось мне, что их отношения поменяются.

– Что-то случилось? – спросила Рита.

– Мои друзья женятся, – ответил я с широкой улыбкой. – Поедешь со мной?

***

Эта луна была особенной. Белое небесное пятно с разводами лунных морей торжественно плыло меж тёмных ночных облаков. Если на Земле и есть оборотни, то я их очень хорошо понимаю. Полная луна волнует кровь, она намекает на небывалое и невиданное, рассказывает о совсем ином мире, где наши чувства будут ярче и острее.

Рита сейчас встречает маму, ведёт домашние разговоры за ужином. А я не могу идти домой. Мне кажется, что стоит оказаться в знакомых стенах с пейзажной африканкой, как магия этого дня повредится, развеется. Наверное, я влюбился. Эта быстрота была неожиданной – за одно свидание, это считается любовью с первого взгляда? Или дело в том, что у меня давно не было настоящих отношений. Интрижки в пределах месяца с девушками из обычного мира не в счёт – чувствуешь себя героем пошлой компьютерной игрушки.

Впереди был октябрь, три десятка смен дня и ночи. Я буду ждать встречи, готовиться. У Димки с Нелькой целый план на свадебный день, но основная часть начнётся после обеда: они давали возможность собраться гостям из других городов. Мы с Ритой прилетим раньше – уйдет часа три на то, чтобы показать город. Куда её повести? Обычными маршрутами? Может в Раифский монастырь успеем съездить. Там хорошо осенью, красиво.

Мысли теснились в голове, они были важные, но не о главном. Нечто более значимое жило в груди, согревая меня... Что будет дальше? Из памяти прилетел мотив «Скорпионс».

– Ветер перемен! – проходящая мимо парочка шарахнулась в сторону, но я не обращал внимания. – Винд оф чендж!