Я живу в октябре

Дитя Луны (II)

Ни черта он не человек линейного времени, и ни разу не хомо новус, он мутант, урод, вот кто он такой… В сентябре 2012 года дозорного не нашлось. Номер телефона Алисы не отвечал. Поиск по интернету пока ничего не давал. Хомо новусы если и пишут, то завуалированно, и не спешат откликаться на сообщения от внезапно найденных собратьев. В сети слишком много сумасшедших, чтобы на них тратить время, да и страх перед чрезмерным любопытством каких-нибудь спецслужб тоже велик. Кто знает, что придёт в голову этим обычным людишкам? Умереть-то можно в любой момент. Чтобы найти надёжные адреса и форумы требовалось знать особые пароли, либо банально иметь больше времени. Но последнее неожиданно оказалось в дефиците.

Деньги у Паши быстро подошли к концу и приходилось искать подработки, дешёвые хостелы и прочие способы связать концы с концами. Всё это требовало немало времени и сил. В резерве оставалась возможность взять кредит. Но с одним только паспортом много не дадут, а то, что дадут, возможно, придётся возвращать. От неимения других возможностей он устроился ночным грузчиком – благо сил работать как ломовая лошадь у него хватало.

Паша готовился к возможному приступу – если его опять забросит в неизвестные временные дали, то надо хотя бы не пропасть в первые дни. К предстоящему полнолунию ему удалось скопить небольшую сумму денег. Под вечер он потеплее оделся, сунул в пиджак паспорт, рассовал по карманам деньги, набросил на плечи рюкзак с минимумом вещей и пошёл встречать полную луну в ближайший бар.

Готовился он не зря – приступ повторился, но в этот раз каким-то шестым чувством Паша ощутил его наступление за несколько минут. Он заперся в пустой туалетной кабинке и, извергнув из себя всё съеденное и выпитое, отправился в неизвестность.

Это было как киношное путешествие во времени – кабинка вмиг стала отвратительно грязной, а за пределами его убежища стихла музыка и пьяный гомон. Выломав дверцу, он вышел в пустой зал. Видимо, бар прекратил работу: всюду царило запустение – мебели почти не было, окна задраены металлическими ставнями.

Телефон на этот раз потерял половину зарядки, но остался вполне рабочим. Найдя сеть, он автоматически выставил время – Пашу на этот раз перекинуло на три с половиной года вперёд. Оглядевшись, он нашёл единственный забытый кем-то стул, сел на него и обессиленно разрыдался.

–…Мутант, урод, фрик… я же поверил, что остаюсь во временной петле, поскольку меня удерживают родители…идиот… стану человеком линейного времени…как же… сдохну где-нибудь и когда-нибудь… никто не узнает… никто…

Истерика отпустила также внезапно, как и началась. Надо было что-то делать. Паша провёл ревизию – рюкзак, судя по всему, остался в прошлом. А с остальным произошли странные перемены – из денег сохранилась одна пятитысячная купюра, всё остальное исчезло без следа. Паспорт был на месте. Но почему-то без суперобложки. Из мелочей исчезла расчёска и, кажется, авторучка (Паша не был уверен, что он её просто не забыл).

Что-то ему рассказывали про это – или папа, или кто-то из репетиторов. Хомо новусы могут перетаскивать с собой вещи, но их нужно суметь удержать, сделать так, чтобы они «прикипели к сердцу». Придётся это учесть, решил он. Наверняка этот прыжок был не последним. Но я хотя бы знаю, что у меня есть месяц на подготовку, это даёт хоть какую-то ясность. Подготовка и информация. Не может быть, чтобы никто в этом мире не знал, что с ним происходит.

Оставаться в руинах не хотелось. Паша, повозившись, справился с механизмом и поднял ставни. В пыльные окна бил свет уличного фонаря. Дверь был закрыта наглухо, и как он ни старался, открыть не мог. «Не хватало ещё остаться замурованным в заброшке», – мрачно подумал он и пошёл за стулом.

Оконное стекло оказалось не столь хрупким. Лишь с пятого-шестого раза в нём появились трещины, и воодушевлённый Паша пробил, наконец, себе дорогу на свободу. Внутрь ворвался бодрящей воздух ранней весны. Порадовавшись, что свитер достаточно «прикипел» и не остался где-то в безвременье, Паша выбрался наружу. На улице его ждали.

– Замри, придурок, – ласково сказал ему полицейский. – Оружие есть?

Паша помотал головой.

– Чё там делал?

– Ничего особенного, я…

– Чисто одет, не бомж – заметил напарник полицейского. – Документы есть?

– Да, – с облегчением вытащил паспорт Паша.

– Поехали в отделение, оформляться…

***

Ранним утром у камеры появилась решительного вида дама в военной форме и совсем юная девушка, игравшая при ней роль то ли секретаря, то ли адъютанта.

– Вот он, голубчик, – злорадно сказала решительная дама. – Вытаскивайте его из обезьянника.

– Может быть, конвой? – рискнул предложить начальник отделения.

– Наручники наденьте, будет достаточно. А конвоир у меня есть, – она кивнула на скромную сопровождающую.

Ошалевшего от бессонной ночи Пашу вытащили из-за решётки, отряхнули и с неожиданной нежностью застегнули наручники.

Лихая дама, на ходу подписав бумаги, выпихнула Пашу на улицу. Её попутчица вежливо попрощалась и прикрыла двери отделения.

На улице шёл снежок. После душного жаркого обезьянника Паша вздрогнул. Дама поняла это по-своему.

– В машине сниму, потерпи. Верка, за руль.

Они сели в огромный чёрный джип и немедленно рванули с места.

Дама, севшая рядом с Пашей на заднем сидении, ловко отмыкнула наручники.

– Напугал ты нас, Сергей Евгеньевич, – сказала она, вручая Паше паспорт.

– Кого вас? – осторожно спросил он.

– Меня можешь звать майор Власова, а её Вера. Ты не смотри, что она тихоня…

– А мы майор какой службы?

– Кадровой, – отрезала Власова.

– А я как к вам попал?

– Я глава Московского темпорального дозора по марту 2016 года, Сергей Евгеньевич.

– А почему вы меня по паспорту-то. Я – Паша.

– Лучше тебе оставаться Сергеем Евгеньевичем, – возразила Власова. – Нам так легче тебя искать. И противника есть возможность запутать.

– Ничего не понимаю, – искренне признался Паша. – Какого противника? Что происходит? Куда мы едем?

– Едем завтракать, – успокоила Власова. – Вряд ли тебя наши доблестные стражи порядка кормили. А пока едем – расскажи вкратце, что с тобой приключилось?

– Сначала объясните, что за противник.

– Не доверяешь?

– Я вас первый раз вижу, уж извините.

– Паша, – тоненьким голосом обратилась Вера. – Вы нас не бойтесь. Вы числитесь в базе пропавших без вести, точнее числились, по паспортным данным. Как только полиция стала пробивать паспорт – мы тут же приехали. Дозор разослал на вас ориентировки по всему двадцать первому веку.

– Не знал, что я настолько важная персона.

– Ты, голубчик, даже не представляешь, насколько, – серьёзно заметила Власова и Паше это очень не понравилось. – Ты же был в 2012?

– Откуда вы знаете?

– Мы, к сожалению, поздно поняли, что ты искал контакт. Где ты ещё был?

– Больше нигде.

– Расскажи поподробнее, как это происходит? Когда, какие физические ощущение, какое психологическое состояние?

Видя, что Паша колеблется, майор Власова мягчила тон:

– Пожалуйста.

***

История Паше не понравилась. В полупустом дорогом кафе они заняли отдельную кабинку с круглым столиком. И пока Паша уплетал сытный завтрак, майор Власова «вводила его в курс дела» как она выражалась.

Хорошая новость заключалась в том, что Дозору феномен Паши был известен. А плохая в том, что лишь по легендам. То тут, то там по временам человеческой истории возникали юроды. По каким-то причинам они темпорально нестабильны – их бросает по времени в хаотичном порядке. Почему происходит мутация, в каком возрасте, что ждёт юрода дальше, никто не знает.

– Юрод это урод? – мрачно спросил Паша.

– Это сокращение от юродивых, – пояснила Вера. – Их появление впервые зафиксировали в средневековье, отсюда и название. Но юродивые это в определённом смысле действительно уроды.

– Если бы тебя назвали мутантом, стало бы легче? – отмахнулась Власова.

– То есть я – юродивый? – медленно уточнил Паша.

– По тому, что с тобой происходит – однозначно. Но не бойся, Сергей Евгеньевич, у Дозора большие возможности, мы можем помочь.

Власова упорно называла его по паспорту, и Пашу это раздражало. Свою лепту вносила и усталость.

– Что за противник? О ком вы говорили?

– Это плохая новость номер два, – сказала Власова. – За тобой охотится Паутина. Дело не в тебе как в личности, а в тебе как единственном известном на двадцать первый век юроде. Если бы мы знали о твоём качестве раньше, то приняли бы более строгие меры…

– Погодите… – Паша нахмурился, вспоминая уроки. – Это же те, кто хочет написать историю человечества? Или изменить? Я не очень помню.

– Официально они именуют себя Орденом скарабея, но все называют Паутиной. Так привычнее. Но они ни разу не безобидные, поверь.

– И что они от меня хотят?

– Вскрыть твою черепушку, – постучала по голове майор Власова. – Препарировать, исследовать, в общем, всё, что захотят.

– Но зачем?

На грубоватом лице майора проступило недоумение. Видимо, она полагала, что все вокруг знают, что Паутина – зло, а этот юнец ещё требует каких-то пояснений.

– Паутина верит, что может создать экстракт, позволяющий свободно перемещаться во времени, – вмешалась Вера. – А добыть его можно только из живого юрода. То есть из тебя.

– Но…

– Это власть, Паша, – закончила Вера. – Власть над всеми.

– Откуда вы знаете?

– Они давно проводят эксперименты, – заявила Власова. – Отвратительные, грязные эксперименты над людьми. Но чего они точно добились, никто не знает.

– Что вы хотите от меня?

– Этот месяц ты проживёшь под нашей защитой. Сдашь анализы, прогоним тебя через тесты, нужно понять твоё заболевание.

Паша отодвинул тарелку.

– То есть вы сделаете тоже самое, что Паутина?

Власова закашлялась.

– Мы хотим тебя защитить!

– Да, конечно. А заодно и выпотрошить.

– Молчать! – рявкнула Власова, покрываясь красными пятнами. – Как ты не понимаешь, щенок, если Паутина победит, то вы все окажетесь под каблуком! Поедешь с нами!

– У меня другие планы!

Паша вскочил. Он ждал какого-то подвоха от Власовой, но та, зло глядя на него, не пошевелилась.

– Я хочу во всём разобраться, – сказал он. – Сам разобраться. А пока никому не дам себя запирать.

– К сожалению, мы не можем себе этого позволить, – развела руками майор.

Паша краем глаза успел лишь заметить стремительное, как бросок мурены, движение. Вера, до этого смирно сидевшая за столом, оказалась рядом и впилась железными пальцами в основание шеи.

– Придержи его, упадёт! – услышал он предупреждающий возглас Власовой, прежде чем окончательно отключиться.

***

Три недели он провёл в заключении. Большая комната, обитая светло-серыми панелями, была лишена окон. Из-за стен, как и из-за плотной двери не доносилось ни звука, телефон у него отобрали. В комнате присутствовал минимум мебели: кровать, письменный стол с двумя стульями, книжный шкаф, забитый сплошь развлекательной литературой. Был закуток с небольшим санузлом и умывальником, но дверь в него не закрывалась.

Еду приносили два дюжих охранника. Один открывал дверь и внимательно следил за заключённым. Второй ставил поднос на письменный стол и тут же уходил. Попытки с ними заговорить успеха не имели. Паша даже подозревал, что они не были хомо новусами. Они же выводили Пашу на процедуры. У него брали бесчисленные анализы, подключали к каким-то приборам, исследовали глазное дно, в общем делали всё, что могли придумать медики к двадцать первому веку. Для некоторых, особо сложных исследований, его несколько раз вывозили за пределы тюрьмы, предварительно накачав снотворным. Он тяжело, сквозь сон, чувствовал, как его целиком погружали в шумные аппараты.

Своих похитительниц Паша видел всего несколько раз. Точнее, даже не видел, а слышал, как Власова отдаёт приказы специалистам или как невнятно что-то бубнит во время процедур. Всё время, когда его выводили за пределы комнаты, Пашу старались держать в маске-балаклаве.

У него сложилось впечатление, что, как и охранники, большинство специалистов были обычными людьми. Исключение явно составлял приглашённый психиатр, который заставил сопровождающих снять с головы Паши балаклаву. После обследования Паша слышал, как он ругался с Власовой на равных.

Впрочем, последствий это не имело. На следующий день мероприятия возобновились, но вместо Власовой руководила Вера. В один момент она лично пришла за Пашей.

– У нас есть результаты, – сказала она.

– Когда меня выпустят?

– Тебя надо стабилизировать, – ответила Вера.

– Я здоров.

– Темпорально стабилизировать, – уточнила Вера. – У нас есть несколько версий, связанных с изменениями в головном мозгу и с аномалиями гормонального фона. Перед полнолунием нужно успеть провести генеральную репетицию. Конечно, если мы ошиблись, то препараты не остановят твою болезнь. Но если всё удастся, то ты перейдёшь в следующий месяц как обычник, своим ходом, так сказать.

– Я вас ненавижу.

– И зря, – спокойно сказала Вера. – Мы спасаем тебе жизнь. Если бы ты добровольно согласился, было бы проще. Ты при определённой доле везенья сможешь от нас сбежать. Но подумай хорошенько – надо ли тебе попадаться в руки нашим конкурентам, чтобы всё проходить заново?

Не дождавшись ответа, она заключила:

– Завтра поедем на первый тест. Необходима детальная нейровизуализация. Поэтому снотворного не будет. Но придётся тебя обездвижить, уж извини.

Осталось продержаться ещё неделю, подумал Паша, провожая взглядом Веру. Интересно, куда его забросит, и будет ли возможность выбраться из этой тюрьмы? Если, конечно, его мучители не нашли антидот.

На следующий день рано утром охранники вывели его наружу и уложили на каталку, закрепив ремнями. Паша не сопротивлялся. Каталку загрузили в машину и повезли под пронзительный вой сирены.

– Мы в скорой помощи, – негромко сообщил Верин голос.

Паша не ответил, он и так догадался. Ехали они минут двадцать. После чего машина притормозила, и Паша услышал лязги и невнятные голоса снаружи.

– Не шевелись, будь паинькой, – снова возник Верин голос, и игла больно впилась ему в плечо. Он сразу почувствовал, как онемела рука. Хотел выругаться, но раздалось лишь невнятное мычание.

– Это ненадолго, – предупредила его Вера, снимая балаклаву. – Глаза я тебе прикрою, не волнуйся.

И он снова погрузился в красноватую темень. Каталку с грохотом выгрузили из машины и повезли по бесконечным коридорам и лифтам. Видимо, он оказался в каком-то крупном медицинском центре. От неподвижности у Паши начала болеть голова.

Когда они наконец приехали в зал для компьютерной томографии, как он понял из разговоров, головная боль усилилась. Видимо, его состояние как-то отразилась на приборах – вокруг началась разноголосица – кто-то требовал 20 грамм маннитола внутривенно, кто-то приказывал расстегнуть ремни. Но боль взмыла зашуганной птицей к самому темечку и забилась маленьким крепким клювом… и вдруг всё закончилось.

Обошлось без рвоты, с облегчением подумал Паша, открывая глаза. Он лежал на полу в спортивных штанах и футболке, в которых его сюда и привезли. Но вокруг было пусто – белел в полутьме томограф, в шкафчиках лежала медицинская дребедень, на вешалке висели белые халаты.

Паша немедленно его позаимствовал – при определённой доле везения можно сойти за медперсонал. Над столом висел настенный календарь – пластмассовой прямоугольник указывал на дату – 6 августа 2017 года. Значит его перебросило на четыре месяца вперёд. Интересно, в полнолуние или просто так? В этот раз задачка выглядела сложнее – болезнь проявилась раньше ожидаемого. Было ли это следствием вкаченных препаратов или новым симптомом – вряд ли кто-то мог ответить наверняка. Но сейчас было не до размышлений на абстрактные темы.

Паша дёрнул за ручку входной двери – она была заперта. Пришлось вернуться к столу и рыться в ящиках в поисках запасных ключей. Выламывать дверь он не спешил – теперь он наверняка знал, что попадаться в милицию или, как её успели переиначить аборигены, в полицию – нельзя.

Наверняка Дозор ищет его. Вера говорила, что приметы разосланы по всему двадцать первому веку. Нужно скрыться и выжить, а затем уже думать каково это – быть юродивым среди хомо новусов. В ящичках нашлась косметичка с набором пилочек для ногтей. Стоило попробовать вскрыть замок.

– Вы кто?

В проеме открытой двери стояла хрупкая тёмненькая девушка.

– Я – Сергей Евгеньевич, – нагло соврал он. – Пациента ещё нет, я решил заранее подготовить аппаратуру.

– Этого не может быть, – потрясённо прошептала девушка.

– Почему это? Меня вчера к вам перевели, я решил пораньше прийти, разобраться, что к чему – продолжал напропалую врать Паша. – А вас как зовут?

– Ася, – машинально ответила она. – Здесь три года никого не было. Дверь наглухо закрыта, я сплю в дежурке…

– Как так три года? – удивился он. – Оборудование выглядит рабочим.

– Вы не поймёте, – покачала Ася головой. – Или наоборот?

Она шагнула поближе, рассматривая Пашу так, словно не могла наглядеться.

Паша бочком стал пробираться к отрытой двери

– Понимаете, Ася, – продолжал говорить он. – Я просто обычный путешественник во времени. Вот занесло меня к вам, так бывает. Но вы не удивляйтесь, пройдёт месяц, и вы всё благополучно забудете.

Эта чепуха подействовала на неё завораживающе.

– Вы лунник!

– Чего?

– Стойте! Стойте же! Вы лунник! Я тоже! Я три года живу в этой дыре. Я так рада встретить вас!

Паша вжался в стену.

– Ты из Дозора?

– Нет, – замотала она головой. – Я дружу с почтовиками. Не уходи! Давай поговорим!