Мы не пытались лгать друг другу и говорили то, что думали.
— Укус королевской кобры — это самое страшное, когда кто-нибудь кусает, — сказал он.
— У меня нет основания противиться этому утверждению, — сказал я.
— Укуса королевской кобры — вот чего бы я хотел избежать любой ценой, — сказал он.
— Перед нападением она распускает капюшон и раскачивается, — сказал я.
— И трещит как трещотка, — сказал он.
— В настоящее время между нами и королевскими кобрами значительные расстояния, но обсуждение этого вопроса никак не назовешь излишним, — сказал я.
— Нет, мы не сказали ничего лишнего, — сказал он.
— Укус королевской кобры может сбить спесь с кого угодно. Слоны падают, как зяблики, наступив на ползающего монстра, — сказал я.
— Я пережил за свою жизнь достаточно жутких минут и настоящих кошмаров, но все они бледнеют…
— Мои тоже бледнеют, — сказал я.
— Единственное, что, положа руку на сердце, я могу сравнить с укусом королевской кобры, — это…
— Боюсь, мне придется оспорить ваше грядущее заявление…
— Это укус рассвирепевшей королевской акулы за долгие мили от берега, в открытом море!…
Я не стал спорить.