Юнг и Паули

В письме от 27 мая Паули сообщил Юнгу, что не владеет четвёртым кольцом человеческих взаимоотношений, а без этого не может обладать и третьим кольцом метафизических размышлений. Четвёртое кольцо представляло для Паули Эрос, великий принцип, соединяющий противоположности, на службе у отношений. Для Юнга он был противоположен властному порыву, которым руководит эго; с этой точки зрения власть и Эрос — антитезы. По словам Юнга, Эрос «творец, создатель, отец и мать высшего сознания»[291]. Расширяя суть этого древнего эфирного понятия, которому он приписывал важное психологическое значение, Юнг писал:

По мере углубления в поиск четвёртого кольца Паули всё больше угнетали неуловимые помехи. Подобно Данте, он заблудился. Стремясь понять себя в связи с психофизической проблемой, он столкнулся с незнакомыми чувствами. Находясь в таком состоянии ума, Паули решил заняться активным воображением[293], надеясь с его помощью избавиться от тревоги. То, что конец его упражнений совпал с получением письма от Юнга 24 октября, стало подтверждением, что его активное воображение проникло в глубины бессознательного. Он назвал эту часть «Урок игры на фортепьяно — активная фантазия из бессознательного». Паули посвятил работу своей дружбе с фон Франц и, по-видимому, отдал её Марии-Луизе, отправляясь в Америку. Далее представлен аннотированный конспект этой работы.

Урок игры на фортепьяно

Урок[294] начинается с загадки:

Два студента здесь могут представлять рациональный и иррациональный взгляд на мир, которые Паули хотел соединить в одно целое.

В начале фантазии Паули посещает дом подруги (фон Франц), от которой ждёт помощи в решении своей дилеммы. Но вместо этого он слышит знакомый голос Мастера (ранее известного нам как Незнакомец) как голос капитана корабля, который произносит: «Обратный ход времени». Эти слова задают курс всей фантазии.

Далее Паули превращается в тринадцатилетнего мальчика, в руке он держит нотный лист. Он находится в Вене, в доме, где рос ребёнком, и Учительница Фортепьяно (тёмная анима) стоит рядом возле инструмента (Паули назвал её die Dame, Дама, я буду называть её Учительницей). Понимая, что прошло много времени, Учительница предлагает дать Паули урок музыки. Паули рад этому предложению и говорит, что это успокоит его тревогу. После короткого обмена репликами, во время которого Паули кажется, что с ним обращаются как со школьником, он играет мажорный аккорд G на белых клавишах. Далее следует множество аккордов, на белых клавишах и на чёрных, мажорных и минорных. Эти четыре вариации можно рассматривать как выражающие настроения диалога — сознательное и бессознательное, счастливое или печальное.

Учительница выражает эмоции при помощи фортепьяно. Она напоминает Паули реальную бабушку Шютц, игравшую ему на фортепьяно, когда он был мальчишкой. Очевидно, игра бабушки согревала его юное сердце. Теперь, во взрослой жизни, его анима в роли Учительницы вновь связала его с теми ощущениями.

Снова слышится командный голос Мастера, на этот раз он говорит: «Капитан». Это оказывает немедленный эффект на учительницу, которая начинает оживлённо ходить туда-сюда, а затем садится за фортепьяно рядом с Паули. Направляя его руки, она говорит в продолжение слов Мастера: «Однажды жил-был капитан»[296]. Паули прибавляет, что в Вене жила девушка с раненой душой. Мастер явился, чтобы излечить её, но её отец не знал нужных слов, и Мастер ушёл. (Хотя фон Франц юной девушкой приехала из Германии в Швейцарию, её отец служил в австрийской армии. Неясно, касается ли «раненая душа» отношений фон Франц с её отцом). Учительница спрашивает, что означает эта история, и Паули рассказывает о другом капитане, капитане из Капернаума, сказавшем Иисусу: «Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Матфей, 8:5). Паули заметил, что отцу следовало всего лишь заменить в этой цитате слово «слуга» на «дочь», и она исцелилась бы. Паули с мальчишеской горячностью желал узнать, что было причиной страданий девушки, но этого Учительница не могла сказать.

Образ виньетки, проходящий через весь урок игры на фортепьяно, ещё больше занимал Паули. После исследований Кеплера и Фладда Паули сделался чувствительным ко вредному влиянию полностью рациональной науки на мир. Он утверждал, что в течение трёхсот лет развивалось рациональное научное мировоззрение, эксплуатирующее власть науки над природой. Иррационального влияние бессознательного, которое так высоко превозносил Фладд, явно недоставало. Паули сказал Учительнице, что среди тех, кто не знает верных слов, особенно выделяются профессора естественных наук, подобно цензорам отсекающие любые свидетельства существования иррационального. (Как любил говорить Паули, «в их сетях слишком крупные ячейки». Для них чёрные клавиши фортепьяно были не более чем дырами в клавиатуре).

Паули давно мечтал представить эти мысли «цензорам», но до сих пор ему не удавалось выступить в роли «нового профессора». Теперь он должен был найти подходящие слова, чтобы передать открывшийся ему смысл своим коллегам.

Сразу за разговором с Учительницей о цензорах на ум Паули приходит таинственная фигура ещё одного капитана, «капитана из Кёпеника». По легенде это был вышедший из тюрьмы преступник, который купил у старьёвщиков по частям капитанскую форму. Далее он «взял под командование» отряд солдат и промаршировал с ними от Берлина до Кёпеника, где взял под арест мэра и конфисковал городскую казну. Кайзера так позабавила эта история, что он помиловал пойманного мошенника[297].

Капитан из Кёпеника — тень, преследовавшая Паули ещё в его студенческие годы. Сыграв терцию (интервал из трёх ступеней) — G-B, Паули объяснил, что понадобился критический взгляд Джорджа Бернарда (G.B.) Шоу, чтобы показать ему, что существует множество капитанов из Кёпеника[298]. Это шарлатаны, навязывающие ложные идеи ничего не подозревающей публике.

Теперь открылась более широкая область обзора, в котором проявилась ещё одна коллективная тень. Она находилась за «железным занавесом», где коллективную угрозу представляли «злобные богословы». Посетив научную конференцию в России в 1937 году, Паули увидел ещё один способ контролирования мыслей. Возможно, привлекая ассоциации того времени, Паули говорит Учительнице, что Мастер посылает ему фотографии с научных конгрессов, где полиция препятствует свободе выражения мыслей. Тема контроля мыслей против свободы их выражения проходит через весь вышеупомянутый материал.

Отношения Паули с Мастером подошли теперь к такой точке, что Паули мог сказать Учительнице: «Теперь Мастер хочет преобладать при любых обстоятельствах и особенно сильно желает найти меня: он хочет быть со мной при свете дня любой ценой!»[299] Далее Паули играет кварту (четыре ступени) на белых и чёрных клавишах (чёрные и белые клавиши в кварте связаны с самостью, которая начинает соединять противоположности. Однако связь с квартой-четвёркой ещё не осознана).

Учительница заявляет, что её отношение к Мастеру радикально отличается от испытываемого Паули. Она говорит, что всегда слепо повиновалась ему. Паули отвечает, что когда-то думал, что она поступает правильно, но теперь придерживается другого мнения. Учительница смеётся и говорит, что можно уметь играть и на чёрных, и на белых клавишах, главное — уметь играть на фортепьяно (то есть быть в контакте с собственными чувствами).

Сыграв по предложению Учительницы минорный аккорд на белых клавишах и мажорный на чёрных, Паули с удивлением замечает, что у неё азиатский разрез глаз (что связывает её с китаянкой из сна Паули — образом целостности и трансформации, воплощением противоположностей).

С этой переменой меняется и отношение Паули к репрессивной теневой стране за железным занавесом. Он говорит Учительнице, что теперь Мастер посылает ему фотографии, в котором русская армия по приказу и даже по собственной воле отступает. Далее, занавес теперь не сделан из железа. В нём появились дыры, через которые Паули видит капитанов из Капернаума и Вены. Теневая земля теряет свою силу и независимость.

Развивается и видение Учительницы. Она говорит, что видит землю далеко к северу, где живут чужестранцы: «Я вижу Мастера, он раздаёт незнакомцам газеты» и прибавляет: «[Может быть, газеты сообщают им,] как они зовутся и кто они». Затем она играет мажорный аккорд на чёрных клавишах (что показывает, что здесь есть смысл, связанный с тенью).

Паули задумчиво отвечает: «Мне кажется, что белые ноты напоминают слова, а чёрные — значение. Иногда слова печальны, а их значение радостно, а иногда совсем наоборот». Он добавляет: «Теперь я вижу, что есть только одно фортепьяно»[300]. Паули постепенно осознаёт, что два студента из начала фантазии по сути были одним целым.

Активное воображение питается мыслями, спонтанно всплывающими в сознании, без видимой связи или причины. Так, Учительница неожиданно вспомнила о своём незнании концепции чисел Паули, поскольку, как она сказала, она может только играть на фортепьяно; однако она сообщила, что его числа связаны с нотами, которые она извлекает, и эти ноты — реакция на ощущение «горячо-холодно», то есть на то, насколько близко от неё Мастер. Например, когда Мастер произнёс «Капитан», она ощутила тепло[301].

Цензоры, в отличие от Паули, ничего не знали о фортепьяно. Говоря, что их рациональная картина мира абсурдна, Учительница объяснила, что они враждебно относятся к ней как к духу природы и триста лет изгоняли её из рек, лесов и небесных сфер деспотическим влиянием рассудка.

Паули ответил, что она говорит о том, что он называет «причиной», имея в виду причинно-следственное мышление цензоров. Затем он играет (уменьшенный) септаккорд (субъективная реакция на этот аккорд: он незавершён и требует разрешения в другом ключе. Дальнейшее развитие отражает этот сдвиг).

Учительница выражает удовольствие от того, что в прошлом играла провоцирующую роль нарушительницы спокойствия и способствовала (синхронистичным) совпадениям, чтобы цензоры осознали ограниченность своих взглядов. Затем она спрашивает Паули, считает ли он, что «случайность» всегда остаётся неизменной. Паули отвечает: «случайность всегда меняется, но иногда она даже меняется систематически»[302]. (Далее становится очевидно, что комментарий Паули соответствует его мыслям об эволюции видов; предполагается, что следует рассматривать другие факторы, помимо чистой случайности).

Далее в активном воображении происходит радикальная перемена. Паули обнаруживает, что смотрит из окна на «незнакомцев», шумно требующих от него речи (незнакомцы часто появлялись в его снах как «неассимилированное содержимое» бессознательного). Паули играет Баха, чтобы навести порядок, и вслед за этим раздаётся голос Мастера: «Младший брат». Паули сразу вспоминается Макс Дельбрюк, давний друг, сменивший область работы с микрофизики на молекулярную биологию. Дельбрюк стоит у окна, дружелюбно улыбаясь (для Паули он символизировал привлекательный свободный дух, который Паули желал включить в свою жизнь).

В этот момент Паули ощущает, что поднимается вверх, а мимо него проносятся образы. Он видит Макса, Мастера, опыты над животными, старую картину, на которой изображен корабль под названием «Дарвин», и многое другое. Образы наполняют Паули энергией, которая была ему необходима, чтобы стать «новым профессором».

Паули снова стоит у окна и чувствует, что у него нет иного выбора, кроме как заговорить с незнакомцами. Открыв окно, он снова оказывается в Цюрихе. Стоит 1953 год, «настоящее» время[303].

Лекция для незнакомцев

Паули начал лекцию с обзора разницы между классической и современной физикой. Он подчеркнул, что в квантовой физике неприменимы детерминистские законы: всё зависит от случайности. Он охарактеризовал поиск детерминистской квантовой теории (к которому призывал Эйнштейн) как «негативно-репрессивную утопию». Новая физика — провозгласил он — с её свободой от строгого детерминизма, указывает вперёд и ведёт к связи с жизненными явлениями; эта новообретённая свобода сможет открыть физике дальнейшие перспективы в биологии и парапсихологии, где сходятся материя и психе. Чтобы проиллюстрировать этот момент, Паули обратился к эволюции видов. Существуют заявления — объяснил он — что неодарвинизм незавершён и не подтверждается количественно в некоторых особых случаях. Однако есть доказательства, что эволюция не подчиняется лишь «слепому случаю». Он объяснил, что случайные мутации не могут объяснить некоторых шагов эволюции[304], и, в отличие от слепого случая, генная мутация, возможно, работала целенаправленно и осмысленно для создания человека. Паули предположил, что необходим «третий закон» природы, принимающий во внимание склонность природы развиваться в направлении целостности[305].

Незнакомцы просили Паули продолжать, но он решил, что пора закончить лекцию. Закрыв окно, он вновь оказался рядом с Учительницей, которая с одобрением сказала, что (читая лекцию) он зачал в ней ребёнка, но это дитя следует считать незаконнорожденным (оно не плод разума, но продукт бессознательного).

Паули беспокоился, что будет трудно представить такого ребёнка людям, которые не знают о фортепьяно. Как мог он перевести мелодии Учительницы на язык реального мира? И ответ, явившийся ему, был «число». Число символически даст ему знание «паттернов или конфигураций, достигающих мира животных и растений, а возможно, и глубже. Они будут тем, что сообщает «горячо или холодно» … и предложат пути развития». На этом уровне осознания устаревший часовой механизм Вселенной, лозунг которой — каузальность, не будет больше существовать.

Ощущая грусть от зрелища родины Мастера, Паули играет минорный аккорд на множестве чёрных клавиш. И снова он замечает азиатские глаза Учительницы. Чувствуя его печаль, Учительница говорит: «Ты забываешь четвёртое, вечное по отношению к родине и к женщине. Только это есть единство в конфликте, имя которому — жизнь»[306].

Слова Учительницы впечатляют Паули. Он робко отвечает: «Урок был долгим. Теперь я должен идти в мир, к людям, но я вернусь»[307]. Учительница спрашивает, что он будет делать среди своих людей, и он отвечает, что прежде всего постарается примириться с Мастером.

Готовясь уходить, Паули сказал себе: «Моему сознанию необходима пара противоположностей. Поскольку я мужчина, единство, противоположное моему сознанию, всегда будет с моей Дамой»[308].

Активное воображение ещё не закончено, и события вновь прерывает голос Мастера: «Жди. Трансформация центра эволюции»[309]. Как и раньше, слова Мастера дают новое направление фантазии, инициируя развитие с глубоким символическим значением.

Учительница реагирует на слова Мастера, снимая с пальца кольцо. Помахав им в воздухе, она говорит Паули: «Тебе известно это кольцо из школьных уроков математики. Это «кольцо i»»[310].

В математике символ i (мнимая единица) означает квадратный корень из -1, который невозможно выразить действительным числом, и потому приблизительно выражается мнимым числом. Он связан с кольцом Учительницы из-за его отношения к единичной окружности, то есть окружности с единичным радиусом.

В то время как Паули был склонен рассматривать «кольцо i» с математической точки зрения, Учительница смотрела на него как на символ целостности интеллекта и инстинкта, рационального и иррационального. Вот что она говорит о кольце i:

Комплексная плоскость и единичная окружность. При определении корня из минус единицы как мнимого числа область «действительных чисел» расширяется до области «комплексных чисел», включающих в себя действительную и мнимую часть, например, a + ib. Так ряд действительных чисел расширяется и охватывает так называемую «комплексную плоскость», действительные числа лежат по горизонтальной оси, мнимые — по вертикальной. Именно на комплексной плоскости кольцо i представлено в виде единичной окружности.

С этими ассоциациями кольцо i символизирует unus mundus, единый мир вне противоположностей.

После паузы изменённый голос Мастера обращается к Даме из центра кольца: «Оставайся святой»[312].

Паули понимает, что теперь ему пора выйти из комнаты и вернуться в свою реальность:

Аккорд, который сыграла Учительница после ухода Паули, был одновременно высказыванием и подписью. В начале активного воображения Паули играет мажорное трезвучие, C-E-G. Повторив три эти ноты и добавив четвёртую, Учительница сообщила Паули, что его жажда понять принесла плоды. Он стойко вынес напряжение между противоположностями, и результатом стало рождение ребёнка. Теперь его задача — представить этого ребёнка миру.

Урок игры на фортепьяно поднял Паули на новый уровень сознания. Войдя в дом подруги, он слышит знакомый голос Мастера, чья личность годами развивалась в его снах. Эта фигура, сначала известная ему как Незнакомец, обладала амбивалентными и необычайными качествами, вызывающими одновременно восторг и страх. Постепенно этот персонаж превратился в Мастера, имеющего сложные, но значимые отношения с анимой (как показал Урок). Паули желал улучшить эти отношения.

Анима с её эмоциональной связью с фортепьяно помогла Паули осознать, что сизигия смысла и понимания, Эроса и Логоса, иррационального и рационального должна пребывать в равновесии. Так она открыла Паули для восприятия целостности анимы на чувственном уровне.

Чтобы по достоинству оценить эту завершающую сцену, важно понимать, что математика для Паули была нуминозной. Из-за своей природной способности создавать образы и понятия, связанные одновременно с психе и материей, математика была подходящей кандидатурой на роль нейтрального языка. Что касается кольца i, понадобится воображение, чтобы понять, что этот загадочный символ означает для Паули. Поскольку квадратный корень из минус единицы не является действительным числом, в реальном мире он не имеет смысла. Однако без него математика и физика были бы неполными. То же можно сказать и о бессознательном. Без него психе, как области действительных чисел, недоставало бы одного измерения. Готтфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) был так заворожен мнимым числом, что назвал его «чудовищем и амфибией между бытием и небытием»[314].

Мастер представил кольцо i словами: «Трансформация центра эволюции». Это загадочное выражение означает, что эволюция, в самом широком смысле этого слова, подвергается трансформации. «Центр кольца» означает средоточие, источник происхождения, фокус, из которого всё разворачивается.

Паули привлекала не только эволюция идей, но и превращения биологической эволюции. Слова Мастера относились к коллективному процессу в эволюции, отделённому от законов причинности, как в случае с синхронистичностью.

Очевидно, что кольцо I — важный и значительный символ, но Паули знал, что, как и любой нуминозный символ, оно раскроет своё значение полностью только по прошествии времени.

То, как отнеслась к этому сеансу активного воображения Мария-Луиза фон Франц, будет описано в конце одиннадцатой главы.