Юнг и Паули

Лето 1956 года застало Паули в нетерпеливом ожидании выхода книги Mysterium Coniunctionis. В сентябре Юнг прислал Паули подписанный экземпляр. Такой подарок подтолкнул Паули отправить Юнгу тринадцать сновидений о coniunctio с собственными толкованиями (далее в некоторых случаях мы будем также приводить альтернативные интерпретации).

Письмо Паули Юнгу (23 октября 1956) начинается так:

Если принять во внимание тот факт, что эта серия снов последовала за Уроком игры на фортепьяно (см. главу 10), становится ясно, что Паули получил из Урока глубокий опыт бессознательного, запустивший последовательность сновидений. Трансформация (как и индивидуация) — процесс, в котором принимает участие бессознательное. И Урок был частью этого процесса. Паули называл этот период «великой трансформацией»[373].

Паули присвоил особые значения некоторым символам, появляющихся в снах этой серии.

Новый дом — психическое пространство, в котором противоположности сталкиваются таким образом, что их соединение становится необходимым.

Лаборатория, место для экспериментов, служит для разворачивания психических процессов.

Жена физика соответствует «важнейшему принципу … внутренней реальности»[374]. Она символизирует не только пересечение границы между сознанием и бессознательным, как в случае с парапсихологическими явлениями, к примеру, синхронистичностью, но и «особую феминную область», которую Паули считал «несократимой». На неё проецируется самость.

Значительные фигуры из снов, например, Эйнштейн — олицетворения Мастера, мистической фигуры, появляющейся в Уроке игры на фортепьяно.

Юнг и Бор, как учителя Паули, представляют соответствующие области — аналитическую психологию и дополнительность в физике.

Страны связаны с концепцией четырёх функций Юнга. Англия ассоциируется с интуицией, Франция — с чувством, Италия — с ощущением, а Германия — с мышлением. Скандинавия — «страна снов».

Термины современной физики принадлежат нейтральному языку, который Паули считал более дифференциированным и точным, чем символический язык Юнга, в котором некоторые слова (самость, к примеру), могут иметь расплывчатое значение. Радиоактивное ядро соответствует юнговскому понятию самости; радиоактивность ассоциируется с синхронистичностью; спектральные линии в виде дублетов означают осознание архетипа; разделённые изотопы представляют процесс индивидуации или воплощения архетипа. Изоморфизм — математический термин, означающий копирование подобных форм; Паули связал его с алхимическим multiplicatio — умножением, превращением одного во множество.

При появлении в сновидениях больших чисел Паули выделял простые (см. «Сон третий») и присваивал им архетипические значения. Он признавал, что раньше рассматривал бы эти сны как связанные в первую очередь с наукой — точка зрения, которой он упорно держался, несмотря на постоянные предположения Юнга о значении этих снов лично для Паули[375]. Теперь Паули увидел, что его сны несут в себе оба этих смысла.

Сон первый: 15 июля 1954

Я нахожусь в Швеции, рядом со мной Густафсон (профессор теоретической физики из Лунда). Он говорит мне: «Это секретная лаборатория, в которой был выделен радиоактивный изотоп. Вы знали что-нибудь об этом?» Я отвечаю, что ничего не знал[376].

За месяц до этого сна Паули участвовал в конгрессе по вопросам спектроскопии в Лунде. Крайне важно, что во время пребывания в Лунде он имел возможность наблюдать полное солнечное затмение. Такая ассоциация сообщает сну не только личное, но и космическое значение.

Лаборатория из сна — современная версия мастерской алхимика, где открываются тайны бессознательного. Радиоактивный изотоп — термин нейтрального языка. Выделение радиоактивного изотопа подтверждает первое впечатление Паули: сон был связан с его индивидуацией. Как и сон о «чужой шляпе» из второй главы нашей книги, этот первый сон из серии несёт скрытое значение, которое откроется лишь со временем.

Сон второй: 20 июля 1954

Я нахожусь в Копенгагене, в доме Нильса Бора и его жены Маргарет. Очень официальным тоном Бор сообщает мне: «Три папы подарили вам дом. Одного [из пап] зовут Иоганн. Имена остальных мне неизвестны. Я не скрыл от пап, что ни вы, ни я не разделяем их религиозных верований. Однако я убедил их не отказывать вам в подарке».

Затем Бор кладёт передо мной документ, удостоверяющий получение дара, и я подписываю его. В тот же момент я получаю от Бора и его жены железнодорожный билет [в один конец], чтобы добраться до нового дома. Я очень жалею, что со мной нет жены, ибо как мне быть в новом жилище без неё?[377]

Едва проснувшись, Паули снова провалился в сон и увидел дополнение к «новому дому».

Покойный дядюшка-католик из Австрии является мне и я говорю ему: «Новый дом принадлежит также вам и вашей семье. Надеюсь, он вам понравится»[378].

Паули чувствовал, что эти два сновидения являются фундаментальными. Хотя он и не полностью понимал их, но ясно ощущал, что они связывают его с новой религиозной перспективой.

Три папы символизировали для Паули земную троицу по контрасту с троицей небесной. Усопший же дядюшка-католик вызывал ассоциации с мессой и её символами трансформации, которые всё ещё интересовали Паули. Сон гармонирует с тайным искусством алхимии: алхимикам являлись видения, вызванные нуминозностью материальных процессов, в которых они принимали участие.

Бор ассоциировался с дополнительностью и атомной физикой. Принимая во внимание эти ассоциации, Паули интуитивно догадался, что «новый дом» — место соединения пар противоположностей, coniunctio. То, что дар пап был передан ему через Бора (которого Фирц назвал «квантовым папой»), привело Паули к заключению, что дом символизирует место, где неявно присутствуют противоположности — например, дух и материя.

Отсутствие во сне жены Паули — тревожный знак. Он задумался над остальными снами, в которых пытался найти её — примером может служить сон об Инквизиции (глава 5). Учитывая, что жена Паули принадлежала к сенсорному типу, её отсутствие во сне подразумевает, что Паули потерял связь со своей сенсорной функцией, необходимой для успеха экспериментов в мире сновидения. Поскольку сам физик принадлежал к интуитивному типу, его чувствительность к миру ощущений была неразвита.

Сон третий: 18 августа 1954

Я [вновь] в Швеции, и обнаруживаю важное письмо. Я смутно помню начало письма, но далее в нём говорится, что во мне есть нечто кардинально отличающее меня от Юнга. А именно: со мной число 206 превратилось в 306, а с Юнгом — нет. Я снова и снова вижу перед собой, как 206 превращается в 306. Письмо подписано именем «Окер»[379].

Швеция в первом сне — место проведения секретного эксперимента. В этом сне, похоже, имеет место подавление (невозможность вспомнить начало письма, никаких ассоциаций с именем Окер). Паули чувствовал, что этот сон не несёт в себе ничего приятного.

Паули беспокоило, что его отношения с аналитической психологией (во сне представленной Юнгом) не подверглись трансформации. Разбив числа из сна на простые множители (206 = 2×103; 306 = 2×3×3×17) и сфокусировавшись на двойке и тройке, Паули увидел, что его отношение к психологии Юнга осталось на уровне 2, тогда как его отношение к науке претерпевало трансформацию из 2 в 3. Это его не устраивало. Простое число 17 ещё появится позже, раскрывая своё символическое значение.

Паули обратил внимание, что во сне недостаёт четвёрки, кватерности: собственная целостность начала становиться для физика важнее, чем научные заботы.

Сон четвёртый: 28 августа 1954

Я еду в троллейбусе номер пять в большой новый дом; это Высшая техническая школа Цюриха (ETH), расположившаяся в новом здании. Я иду от троллейбусной остановки вверх по тропинке, вьющейся наподобие серпантина, и, наконец, подхожу к дому. Я нахожу в этом здании свой кабинет, и на столе обнаруживаю два письма. Одно, от Пуллмана (тогдашнего директора ETH) — это счёт за проезд на пароме. Счёт очень длинный, со множеством сложений и вычитаний. Итоговая сумма к оплате — 568 швейцарских франков. Второе письмо запечатано в конверт, на котором написано: «философский певческий клуб». Я открываю конверт, нахожу в нём спелые красные вишни и съедаю несколько[380].

Вновь во сне появляется новый дом, но на этот раз в безличностном аспекте. В реальности Паули работал в ETH в Цюрихе на улице Глори, тогда как во сне он идёт к нему по извилистой тропинке — путём бессознательного. Он задумывается над тем, чем ему нужно будет заниматься в новом доме.

Паули отождествлял директора ETH Пуллмана с Мастером. Требование Мастера оплатить 568 швейцарских франков за проезд на пароме показалось Паули вполне обоснованным, но символическое значение этого числа оставалось неизвестным. Он увидел лишь, что один из его множителей — простое число 71 — что любопытно, перевёрнутое 17.

Паром вызывает ассоциации с переездом на другую сторону для встречи с новой перспективой, новым видением. Однако за это нужно заплатить Мастеру: то есть для принятия нового видения нужно чем-то пожертвовать — возможно, даже целой системой убеждений.

Что же насчёт самого числа 568? Интригующий ответ я получил от Маркуса Фирца: «Возможно, Паули увидел где-то дату (568 год) и она оставалась в его памяти, пока по какой-то причине не была воспроизведена во сне»[381]. Расследование Фирца привело его к вторжению лангобардов в Италию: «Командующий армией Альбоин прибыл в Северную Италию в апреле 568 года ... ». Через три страницы сказано: «С закатом готской империи начинается распад античной Италии и Рима». (F. Gregorius, Geschichte des Stadt Rom im Mittelalter, Bd. III)

Символически эта ассоциация означает огромную мысленную структуру, распадающуюся под давлением бессознательных сил, которые Паули осознал ещё не полностью.

Паули пришёл к заключению, что два письма означают пару противоположностей, требующую синтеза. Но он был недоволен своим поведением во сне. Он отнёсся серьёзно к первому письму, но слишком легкомысленно — ко второму, с вишнями. Он понял, что не оплатив счёт (568 франков) и не изменив отношение к вишням, невозможно достичь столь необходимого синтеза: «Такой синтез должен оказать давление на эмоциональную основу естественных наук, то есть основные архетипы и их динамику. Тогда они превратятся из науки в религию … религию целостности, в которой естественные науки займут своё место»[382].

Юнг поддержал предположение Паули о том, что вишни означают эмоциональное содержание, которого недоставало физику. В своём ответе (15 декабря 1956) Юнг прокомментировал отношение Паули к вишням, замечая, что тот опошлил их, связав с «философским певческим клубом». Он писал, что вишни следует воспринимать конкретно как несущие эмоциональное содержание. «Как физические ощущения дают осадок в технических науках, так и психологические ощущения находят применение в жизни … [Успех может прийти] только при тщательном, аккуратном переносе»[383]. То есть к бессознательному следовало отнестись серьёзно, придав ему «религиозную» ценность. Таким образом, по Юнгу поедание вишен — важное событие, вызывающее ассоциации с «поеданием райских яблок, приведшим к осознанию греха и к felix culpa (счастливой вине), ответственной за искупление»[384].

Два следующих сна говорят о необходимости развития этого «религиозного» осознания.

Сон пятый: 2 сентября 1954

Голос произносит: Там, где Валленштейн искупил [свои грехи] смертью, возникнет религия[385].

Теперь открывается религиозное измерение, и границы видения расширяются.

Альбрехт фон Валленштейн (1584-1634), несомненно, известный Паули, сыграл важную роль в Тридцатилетней войне, за которой последовала Реформация и, в итоге, раскол между рациональным и иррациональным. Паули называл это время «плохим завершением плохого начинания … Высокие устремления основателя христианства превратились в собственную противоположность. Итогом стал открытый конфликт между разумом и ритуалом»[386]. Для заживления этого разрыва, как считал Паули, естественные науки должны соединиться с эмоциональной динамикой, исходящей из их архетипического фона. Только тогда им найдётся место в религии целостности. Христианство, с его односторонней духовностью, не отвечало нуждам века науки. Необходима была новая религиозная этика, в которой сознание и бессознательное были бы единым целым. «Новый дом» имел для Паули особое значение: он представлял такой уровень бытия, на котором конфликт между разумом и ритуалом более не существовал. Паули представлял себе развитие новой религиозной этики, которое потребует не меньших усилий, чем развитие технологии и науки за прошедшие три века:

Паули заключил, что конфликт между разумом и ритуалом, наукой и религией, достиг стадии разделения, и элементы coniunctio нуждаются в «новом доме». Религиозная традиция сломалась, и наука начала подчиняться «воле к власти»[388].

Сны Паули изображали светлую аниму (отвечающую за науку и интеллект) подозрительной из-за её связи с тёмной стороной христианства. Тёмная же анима выступала на стороне Мастера и превосходила светлую. С точки зрения Паули, лишь хтоническая мудрость могла дать надежду на спасение человечества от атомной бомбы.

Помимо интерпретации «нового дома» и его связи с религиозной этикой, предложенной Паули, сон, возможно, имел значение и для самого физика лично. Знаменитый генерал Тридцатилетней войны Валленштейн отказался подчиниться императору Фердинанду Второму и объединился с протестантами-шведами в попытке захватить власть и завершить длительный конфликт. Это предательство стоило ему жизни.

Как мне указал Фирц[389], для Паули сон ассоциировался скорее не с исторической фигурой, а с Валленштейном Шиллера. Шиллер изобразил генерала как человека, чьей судьбой управляли звёзды; он пытался уклониться от своего жребия, но рок был неумолим. Приведу отрывок монолога из «Смерти Валленштейна»:

Звёзды определили и судьбу Паули, и избежать её было невозможно. Продолжая монолог:

Если отсылка к этому монологу кажется вам чересчур мелодраматичной, вспомните, что сны могут быть театральными. Их тонкости и далеко простирающиеся связи обращают наше внимание на то, что Паули любил называть обратной стороной — мысли, которые следует осознать, если мы не хотим оставаться «однобокими». В этом свете сон об искуплении Валленштейна сообщил Паули о судьбе, которая находится вне его контроля, одновременно открыв его регрессивную тоску по свободе действий. Паули принял вызов — и должен был прожить большую часть жизни, осознавая этот конфликт.

Сон шестой. 6 сентября 1954

Идёт великая война. «Политические новости», которые я хочу передать остальным, не пропускает цензура. Появляется мой коллега-математик А. со своей женой. Он говорит: «Для изоморфного будут построены соборы». Затем следует ещё множество слов и написанных фрау А. текстов, которые я не могу прочитать (я просыпаюсь в чрезвычайном возбуждении)[391].

Этот сон, как и предыдущий, Паули считал «основополагающим». В то время, как опасность ядерного пожара («великой войны») витала в воздухе, это был лишь симптом того, что Паули воспринимал как «религиозную проблему». Введение собора в качестве «нового дома» имело отношение как к культурным корням, так и к его собственным. Сон выражает мысль о том, что ритуалы должны воспроизводиться коллективно (путём multiplicatio) в схожих формах. Сон о Валленштейне также касается этой темы и сообщает о необходимости нового религиозного мировоззрения. Для этого должно произойти coniunctio на коллективном уровне. Паули верил, что это свершится, пусть и в далёком будущем, на индивидуальной основе через multiplicatio архетипа.

Далее сны переключаются на самого Паули.

Сон седьмой: 30 сентября 1954

Мы с женой находимся в нашем доме, расположенном в тропиках. Кобра поднимается с пола комнаты. Я понимаю, что она не причинит мне вреда. Я стараюсь воспринимать её как дружелюбное существо, по возможности без страха, и мне это удаётся. В результате она действительно не представляет для нас никакой угрозы.

Затем вторая кобра появляется из земли перед окном дома. Я понимаю, что она ищет не нас, а первую кобру. Эти две змеи — пара, одна из них мужского рода, другая — женского.

После того, как я привыкаю к присутствию рядом пары кобр, я слышу голоса двух знакомых физиков — Б. (швейцарца) и К. (датчанина). Вслед за этим я вижу их перед домом[392].

Паули связал кобру в комнате со светоносным змеем, гностическим nous (греч. ум или дух), который окольными, меркурианскими путями приводит к освещению сознания. Это воздушный дух. Вторая кобра ассоциируется с физисом и имеет хтоническое происхождение. Сон показывает желание хтонической стороны бессознательного присоединиться к воздушному духу, чтобы совершилось coniunctio. Два физика, по контрасту с кобрами, принадлежат к сознательной области вне личности. Вместе четыре эти персонажа образуют мандалу. Мы можем вообразить, что физики представляют пока не определённую пару противоположностей.

Следующие сны освещают дальнейшие аспекты coniunctio.

Сон восьмой: 30 октября 1954

Появляется Бор и объясняет мне, что разница между v и w соответствует разнице между датским и английским. Я не могу остаться только с датским и должен двигаться к английскому. Затем он приглашает меня на большую вечеринку в своём институте, который заново отремонтировали (новый дом). Прибывают другие люди: некоторых я знаю, других вижу впервые, и все они собираются на вечеринку. Теперь на заднем плане я слышу итальянскую речь. Я вижу незнакомого пожилого датчанина с женой и своего коллегу из Цюриха — Йоста (профессор теоретической физики и близкий товарищ Паули). Я понимаю, что эта вечеринка — крупное и важное мероприятие.

Я просыпаюсь в напряжении, и на ум не приходит слово vindue (датск. «окно»), так что я причисляю и его ко сну[393].

Йост и Бор — пара противоположностей. Йост представляет рациональный скептицизм Паули, а Бор — необходимость расширения его видения.

Сон разбудил любопытство Паули относительно буквы w, поскольку в датском языке такой буквы нет. Но прошло несколько месяцев, прежде чем в феврале 1955 года Паули повезло встретиться с профессором английской литературы. Всё ещё думая о своём сне, Паули расспросил профессора о происхождении буквы w в английском языке. Он узнал, что звук «дабл ю» существовал в верхненемецких диалектах. Далее Паули спросил о слове window («окно»); профессор предположил, что окончание -ow произошло от слова eye («глаз»). Это позволило Паули предположить, что его сны — «windeyes», глаза ветра. Он понял, что лингвистический символизм сна относится к связи между дневным языком и физическим языком снов (тем самым нейтральным языком). Датский, таким образом, дневной язык, а английский — язык снов. Эти ассоциации подтверждаются наблюдением Паули: буква v — римская 5 — символизирует человеческую форму (голова и 4 конечности), тогда w = 2 * 5 = 10 — это число целостности.

Буква w — двойное v — унифицированный символ. Звук, который она обозначает, ассоциируется исключительно с английским языком. Английское произношение w как «дабл ю» вводит ассоциацию с бессознательным; и действительно, Паули часто называл бессознательное «ю-полем» (u-field). Это привело его к утверждению: «Датский обозначает язык ratio (разума), тогда как английское w как символ из сна означает, что бессознательное должно соединиться с сознанием в новом синтезе[394], новом пути, используя глаза ветра».

Сон девятый: 12 апреля 1955

Я в Калифорнии … Здесь находится совершенно новый дом — лаборатория. На первом этаже, где проводятся эксперименты, звучит голос: «с двумя нейтрино». Входят несколько авторитетов в различных областях. Первым быстро поднимается по лестнице К.Г. Юнг; за ним следуют два физика и биолог — самый молодой в этой группе. Я практически не вижу самих экспериментов, поскольку не могу рассмотреть аппаратуру: она состоит из бессмысленных на вид экранов, заслонок и т.п., к тому же в комнате довольно темно. Физик говорит, что происходит «ядерная реакция».

Я покидаю лабораторию и еду с «незнакомкой» на север. Мы оставили учёных позади. Незнакомка сидит слева от меня, и слева же я вижу море, Тихий океан. … Наконец я останавливаюсь в прекрасном месте, которое мне очень нравится. …Я просыпаюсь с очень приятным ощущением[395].

В этой новой лаборатории, хотя эксперименты не видны и малопонятны, их проведение больше не скрывается. Паули посчитал это «первым успехом». Четверо учёных представляют синтез психологии, биологии и физики. Хотя психология является ведущей, преобладает всё же физика (мы видим двух учёных-физиков). Паули рассматривал эти четыре фигуры как составляющие мандалы, символа целостности[396]. Ядерная реакция символизирует психическую активность на уровне самости.

Из трёх ветвей науки, представленных в мандале, Паули более всего привлекала биология, поскольку эта область открывается жизни и физически и психологически. На физическом уровне он признавал, что «каждый физико-химический процесс, будучи наблюдаем изолированно, должен проходить в соответствии с известными законами квантовой химии, вне зависимости от того, происходит ли он внутри живого организма или снаружи него»[397]. Однако в случае с живыми формами, как он считал, маловероятно, что сложную природу генетического материала можно объяснить просто законами атомной физики. Он утверждал, что биохимия сможет предложить новое понимание жизненных процессов, если включит в свою область психологию бессознательного, особенно концепцию архетипов. Паули сделал вывод, что Юнг, ведущий за собой остальных вверх по лестнице, символизирует «ведущее» значение аналитической психологии в формировании этих идей.

Сон десятый: 20 мая 1955

Я снова прихожу в лабораторию, где ставит эксперимент Эйнштейн (как фигура Мастера). Весь эксперимент заключается в лучах, падающих на экран. Над экраном стоит «незнакомка» (на этот раз похожая на некую мисс М.). На экране появляется дифракционный узор, состоящий из главного [максимума] и двух боковых максим. Я описываю эту картину как физик, внешне же она выглядит примерно так:

Листок клевера как хтоническая триада

Сон продолжается:

Изображение похоже на листок клевера. Дальше на «листках» появляются точки; женщина начинает бледнеть и вскоре полностью исчезает. Затем по обеим сторонам фигуры появляются дети; женщина забыта, теперь важна только полученная фигура и дети[398].

Теперь эксперименты, проводимые Эйнштейном-Мастером, видны Паули, в отличие от предыдущих снов. Однако то, что находится за экраном, разглядеть нельзя. Паули рассматривал лучи как символ автономной энергии бессознательного. Объект, возникший на экране, символизирует осознание архетипической формы, напомнившей Паули листок клевера. Также он связал его с хтонической триадой, зеркальным отражением триады пап из второго сна. Паули заметил, что с постепенным осознанием хтонической триады тёмная анима потеряла свою силу (и была заменена доминирующим архетипом). Дети же остались как будущий потенциал.

Сон одиннадцатый: 12 августа 1955

Новый дом … официально поступает в наше с женой распоряжение. Мы с ней долго обсуждаем, что будем делать с нашим старым домом. … Наконец решаем, что будем время от времени туда наведываться. Итак, мы принимаем приглашение поселиться в новом доме.

Я оказываюсь на тропинке, ведущей через поля и луга в новые земли. Решено; дома находятся там. Я встречаю своего коллегу Йоста, который присоединяется к нам[399]. Затем я вижу и «Мастера»[400], стоящего у тропы.

Осознав образ листка клевера, Паули смог взять жену с собой в новый дом, где ранее она не могла появиться. Новый дом теперь можно обживать. Более того, встреча Паули и Мастера (мудреца) на этом пути означает новое развитие. В Уроке игры на фортепьяно главной целью Паули было развитие отношений с Мастером.

Следующий сон, также «фундаментальный», последовал через два месяца.

Сон двенадцатый: 24 октября 1955

Я путешествую. Передо мной появляется картина окрестностей, затем расписание движения экспресса, который в 17 часов отбывает неизвестно откуда и идёт всего лишь с несколькими остановками.

Появляются моя жена и друг-швейцарец (не физик) — назовём его Икс. Моя жена говорит, что сейчас мы будем слушать известного проповедника. Мой друг Икс сразу начинает ворчать, что это наверняка будет ужасно скучно. Мы втроём входим в церковь, где уже ждут какие-то незнакомые люди. В церкви стоит большая школьная доска, и я пишу на ней длинные формулы. Они касаются, в частности, теории магнитных полей и содержат множество знаков «плюс» и «минус». Одно из выражений выглядит так: + … µHN/V (H всегда обозначает силу магнитного поля).

Теперь входит «важный незнакомец», тот самый знаменитый проповедник, «Мастер». Не обращая внимания на людей, он подходит к доске, бросает взгляд на формулы, остаётся ими доволен и начинает свою речь на французском.

"Le sujet de mon Sermon sera ces formules de M. Le prof. Pauli. II y a ici une expression des quatre quantites" [Предмет моей проповеди — формулы профессора Паули. Они выражают четыре величины]. Он указывает на формулу µHN/V.

Он делает паузу. Слышны крики неизвестных слушателей: Parle, parle, parle! Но в этот момент у меня начинает так сильно биться сердце, что я просыпаюсь[401].

Этот сон продолжает развивать тему четвёртого сна, в котором Паули чересчур легкомысленно отнёсся к вишням. Здесь архетипический источник естественных наук приобретает религиозный аспект. Необходима эмоциональная реакция на архетипическую основу естественных наук, чтобы они могли найти своё место в религии целостности. Так Паули понимал свою функцию в церкви.

Нежелание друга слушать проповедь представляет антипатию самого Паули к религии, в которой недостаёт «вишен» и науки. Но его жена развивает действие во сне, приводя обоих мужчин в церковь, где Паули без малейшего сомнения начинает писать на доске математические символы, описывающие магнитное поле. Магнитное поле — термин нейтрального языка, оно соединяет противоположности (как в случае с северным и южным полюсами магнита). «Знаменитый проповедник» сразу понимает формулы, написанные Паули. Он обращает особое внимание на формулу с четырьмя величинами: µHN/V. Это выражение состоит из двух частей: µH — магнитное поле, которое, как указывает Паули, создаётся полярными источниками. По предположению Маркуса Фирца, N/V может означать количество атомных (магнитных) диполей в заданном объёме. Выражение в целом Мастер определил как четверичную структуру. Вместо «скучной проповеди» он начинает говорить о символическом значении данной формулы, и незнакомцы воспринимают его речь с энтузиазмом.

Паули предложил следующее толкование: «В церкви, в новом доме, я свободен от пар противоположностей, в мире с собой. Моя жена со мной, и нет больше ни двух писем, ни двух языков, но всё фокусируется на одном центральном объекте — священнике. Если бы я не проснулся от столь сильного возбуждения, он бы продолжил говорить»[402].

В качестве продолжения комментария к этому внутреннему путешествию Паули приложил к письму отчёт о некоторых событиях, последовавших непосредственно за финальным сновидением серии. Он озаглавил его: «Частное продолжение истории о смерти и возрождении»[403].

Упоминание о смерти относится к отцу Паули, который мирно умер в Цюрихе от сердечной недостаточности (4 ноября 1955) в возрасте 86 лет. Паули считал, что именно в результате этого печального события произошла заметная перемена в его отношениях с тенью, которую он годами проецировал на отца, воспринимая молодую мачеху как зло. Теперь Паули удалось отделить тень от реального отца (см. главу 11).

Паули также описывает личный опыт «возрождения». Событие, имевшее для него большое значение, произошло в конце ноября, когда его пригласили прочитать лекцию в Гамбурге — городе, в котором он жил и работал в молодости. Объявление о лекции в газете привлекло внимание его бывшей подруги, которую он не видел тридцать лет и совершенно забыл о её существовании. Она позвонила ему 29 ноября около 5 вечера — то есть 17 часов — и они договорились о встрече 1 декабря, за пару часов до отбытия экспресса, на котором Паули должен был вернуться в Цюрих. Паули указал на синхронистичность — совпадение этих фактов с событиями двенадцатого сна, в которых имеет место и экспресс, и 17 часов. Романтическое свидание состоялось, они вспоминали прошлое, в котором ночная жизнь Паули была оторвана от дневной. Женщина рассказала, как пристрастилась к морфию, потом вылечилась, как пережила войну и господство нацистов, вышла замуж и развелась. Они расстались на платформе. Паули писал: «Мне показалось, что это было coniunctio … В поезде до Цюриха я вспоминал, как в 1928 году ехал тем же маршрутом к новой должности профессора и великому неврозу»[404].

Последний сон этой серии Паули увидел через два месяца, на следующую ночь после Рождества.

Сон тринадцатый: 26 декабря 1955

Объявлено об официальном визите короля. Он действительно приезжает и торжественно говорит мне: «Профессор Паули, у вас есть устройство, которое позволяет одновременно видеть датский и английский»[405].

Это означает, что Паули воспользовался Windauge (глазами ветра), которыми можно видеть одновременно внутреннее и наружное. Сон говорит о временном завершении бессознательного процесса, путешествия, начавшегося с активного воображения в октябре 1953 и приведшего к новому пониманию связи сознания и бессознательного в аспекте coniunctio.

Юнг в своём ответе на эту последовательность снов, а в особенности тринадцатый сон, пишет Паули (15 декабря 1956): «У вас есть устройство, которое позволяет одновременно видеть датский и английский». Называя это двойным видением, он пишет о буквах v и w:

Человек, находящийся в согласии с собой — нечто особенное. Такой человек может видеть внутренние и внешние контрасты: не только v=5, символ естественного человека, сознание которого базируется [только] на восприятии, который застрял в мире ощущений и пойман его ясностью, [но и] w (двойное v), которое есть Один, целостный человек, не расколотый и волей-неволей осознающий как внешнесмысловой аспект мира, так и его внутренний, скрытый [в бессознательном] смысл...

Если человек соединил в себе противоположности, его восприятие более не стоит на пути объективного видения [обеих сторон мира]. Внутренний психический раскол [тогда] неизбежно заменяется расколотой картиной мира, и от этого не уйти, поскольку без этого разграничения невозможно осознание. В реальности этот мир не расколот, поскольку unus mundus стоит напротив человека, который обрёл согласие с собой. Человек должен видеть этот мир как расколотый, чтобы воспринимать его, но всегда нужно помнить, что это единый мир, а раскол необходим лишь сознанию[406].

То, что противоположности, тёмное и светлое, нужны для целостности и полноты любого восприятия, лежит в основе юнгианской психологии. Используя название из сна Паули, «однобокие люди» имеют ограниченное восприятие реальности. Принцип дополнительности согласуется с этим пониманием.

В конце письма Юнг поздравляет Паули с «удивительным прогрессом».

Новый, 1957 год принесёт дальнейшее развитие, которое сотрясёт священные залы физики и приведёт к очередному сеансу переписки. На этот раз последнему.