Один вопрос не давал покоя Корсу Канту. — Анлодда, — прошептал он, боясь, как бы от звука его голоса не зашевелились ветви замерших в покое сосен. — Если ты на самом деле принцесса, значит, ты выросла в этом городе. Зачем же тебе карта?
— Ты всегда такой подозрительный? — огрызнулась Анлодда. — Затем, что я точно знаю: мне не хотелось бы прожить всю жизнь рядом с тем, кто сомневается в каждом моем слове. Только не думай, что это значит, что я собираюсь прожить всю жизнь с тобой. Кроме того, я веду двойную жизнь.
Анлодда подбросила нож, поймала на третьем обороте и подбросила снова.
— А я уверен, что хочу провести остаток жизни, et cetera «и так далее (лат.).»…
— Et cetera? Корс Кант, ну почему тебе всегда нужно переиначить самую простую фразу, превратить ее во что-то возвышенное? Ну ладно, как бы то ни было, с картой надо обращаться с умом. Она устарела. — Она, прищурившись, уставилась на мелкие буквы. При свете луны читать было сложно. — Ну вот, например, то, что тут написано про лавку, где продают изысканное платье, просто вранье. Сколько я себя помню, тут всегда стояла мастерская писца.
— Но это один и тот же дом? Ну, то есть названо неверно, но вообще-то карта не врет?
— Это так. Я ее потому и взяла. Не хватало еще, чтобы тут дома были переставлены!
Анлодда улыбнулась, и при виде ее потеплевшего лица юноше сразу стало веселее.
— Можно мне взглянуть? — спросил он.
— Не потеряешь? Ну бери, да не вырони. Она отдала барду свиток, и он быстро пробежал глазами описание города, перечел, словно читал поэму к испытанию в школе друидов. Поблагодарив девушку, Корс Кант вернул ей карту.
И тут его словно озарило.
— Ты сказала про лавку, где продают изысканное платье! — воскликнул он, схватив Анлодду за рукав. — Но как ты могла узнать, что это именно она? Значит, ты умеешь читать по-гречески!
Анлодда глянула на юношу так, словно увидела перед собой сакса.
— А разве я говорила, что не умею?
Она вырвала руку и цепко сжала плечо Корса Канта, но тут же отпустила.
Несколько мгновений они молчали. Наконец Корс Кант решился сделать выдох. Он покраснел, но в темноте этого, на счастье, не было заметно. Он надеялся, что Анлодда не почувствовала и той вины, которая захлестнула его с головой.