За далью волн

Глава 41

Питер опустился на скамью, стоявшую около стола — низкого, словно столики в японском ресторане. Dux BeIIorum он слушал вполуха.

В основном он занимался тем, что пытался усмирить разбушевавшегося Зверя, то бишь Ланселота.

Ланселот пробуждался четырежды за время после возвращения из Харлека. С тех пор, как Питер оказался в артуровских временах, Ланселот окреп и брал власть над сознанием Питера с пугающей уверенностью. «Что со мной случилось? — гадал Питер. — Что стряслось? Неужели я теряю мою душу?» Он решил, что должен как можно скорее завершить задуманное, в надежде на то, что к тому времени, когда Ланселот окончательно овладеет собственным телом, Смит уже вернется обратно, в лабораторию Уиллса.

«Селли. Я должен думать только о треклятой Селли Корвин. Надо забыть о всяких там сражениях, об Артусе, о мальчишке и его принцессе! Селли…» Dux Bellorum продолжал свою речь, и к его спокойному, гипнотически завораживающему голосу невозможно было не прислушаться.

— Империя не похожа на белые утесы южных краев. Она не стоит одиноко, сама по себе, открытая всем ветрам.

Нет, империя напоминает величественный дворец. Ее возводят люди, ее надо укреплять и поддерживать, иначе она падет с громоподобным шумом и развалится — останутся только камни и куски дерева.

Кей, сенешаль Каэр Камланна, скажи, что крепит мою империю?

— Да? — Кей часто заморгал. Он явно не был готов к вопросу. — Милосердное правление.

Артус насмешливо улыбнулся.

— Ланселот?

А вот Питер к вопросу приготовился.

— Войско, государь. Меч и копье крепят твою империю.

— Ответ близок к истине, друг мой, но позволь я задам тот же вопрос твоему соотечественнику.

Король Меровий не пошевелился и даже не оторвал взгляда от собственных рук, которые разглядывал с пристальным вниманием.

— Вера, — отозвался он.

— Rem acu tetigisti «Букв.: „коснулся иглой“ (лат.) — попал в точку. Изречение Плавта.», — кивнул Артус. — Вот это верно сказано, государь.

— Вера, рыцари мои. Вера держит легионера рядом с его центурионом, горожанина — с сенатом, даже раба — рядом с хозяином. Кей! Я приказываю тебе немедленно отсечь мне голову!

Кей выпучил глаза, нахмурился, едва заметно усмехнулся. Он и не подумал потянуться за оружием.

— Вот видите, друзья мои! — воскликнул Dux Bellorum. — Я не пользуюсь волшебством, я не вкладываю его в мои слова. Любой приказ, какой бы я ни произнес, заставляет вас подумать, и только потом принять решение. Как поступить — послушаться мудреца или пропустить мимо ушей болтовню старого болтуна?

Поймите.., нет ни королей, ни принцев — нет никаких правителей. Всякий человек сам себе король, он сам для себя решает, когда повиноваться, а когда взбунтоваться. Итак: моя империя, как любая империя, крепка верой — верой людей, от принца до раба, в справедливость, правду, в неограниченную силу правителя, в его способность защитить свой народ и принести ему процветание.

Полководцы, принцы и рыцари, сидевшие вокруг стола, смотрели на Артуса непонимающе и, похоже, не задумывались над тем философским смыслом, который Артус вкладывал в свои речи. Однако голос владыки они были способны слушать часами. Голос его ласкал слух, словно руки куртизанки — тело.

Даже Питер расслабился, хотя понимал, что в конце концов Артус должен заговорить о Харлеке и необходимости освободительной войны. Только Меровий улыбался, но молчал, руку не поднимал, слова не просил.

— Эта вера поколебалась, — объявил Dux Bellorum.

— Не может этого быть! — воскликнул Бедивир, по обыкновению не возлежавший на скамье, а сидевший.

Артус заговорил громче, выплеснул в голосе переполнявший его гнев:

— Долго ли ждать, пока каждый варвар к северу от Лондиниума услышит о захвате Харлека и об измене Горманта? Римские легионы ушли из Британии, так долго ли пришлось ждать, пока Аларих и вестготы захватят Рим? Прошло всего три года. Теперь Галлии угрожает гунн Аттила, а Флавий Пласидий Валентиниан только потрясает кулаками и молит папу Льва дать ему войско.

Артус опустил руки на стол.

— Мы не можем позволить себе поражений, мы не можем лишиться ни одной провинции, ибо если мы позволим это, тогда все саксы, юты, гунны и прочие варвары, имеющие по две ноги и боевые топоры, пронесутся над нами, словно туча саранчи.., ибо тогда народ — и воины, и горожане, утратят веру в Pax Britannicus.

А без веры, соратники мои, мои приказы — всего лишь бормотание дряхлого законника.

Артус спустился на скамью, поднял руку и осенил крестом собравшихся. Питер вздрогнул. Такого проявления богохульства он не ожидал от Dux Bellorum. Разве он имеет право благословлять? Ведь он не священник! Но с другой стороны, так ли уж богохульно было поведение Артуса?

Рукоположен Артус или нет, но по сути — разве он не был отцом-исповедником для всех здесь присутствующих?

— Восстановите мою империю, — сказал Артус. — Верните мне Харлек, дети мои. Я возьму четыре легиона и лично возглавлю поход. Легионами Орла и Дракона я буду командовать сам. Кей и Ланселот — своими легионами. Ланселот, безусловно, будет главнокомандующим. А теперь, Кей, расскажи о том, как ты собираешься снабдить войско на походе всем необходимым.

Сенешаль принялся перечислять затраты на провиант и прочие нужные вещи. Питер лихорадочно соображал. Что бы ни задумала Селли, она почти наверняка нанесет удар во время этой военной акции. Состояние войны — прекрасное прикрытие для всего, что бы там ни таилось в глубинах ее черного сердца.

Но Питеру предстояло разлучиться с тем, на кого обрушится этот удар — с Артусом Dux Bellorum. Кроме того, Кей и Бедивир того и гляди могли начать открытый бунт. Питер чувствовал себя несколько виновато. Ведь он нарушил те соглашения, которые заключил с Кеем и Бедивиром настоящий Ланселот. Между тем Кей получал под командование целый легион!

Все рассыпалось. Питеру не удалось разыскать Селли, он потерял Харлек, предал Кея и Бедивира, а теперь терял контроль над рвущимся на волю Ланселотом. Им овладело безотчетное желание броситься к Меровию, исповедоваться в своих неудачах и умолять короля подсказать, как быть! Но Питер не смог бы этого сделать, как не смог в свое время удрать из Сэндхерста и попросить совета у отца.

«Это Медраут. Это должен быть он.

Нет. Это не может быть Медраут… Мальчишка — не убийца из ИРА!» Питер стиснул зубы. Как он злился на себя! Гамлетовская нерешительность, будь она трижды проклята!

Кей продолжал болтать о затратах, продовольствии, фураже, количестве дротиков и стрел — как раз о том, что Питер всегда так ненавидел в военных делах. Он старался слушать внимательнее, но разум его работал в другом направлении. Питер пытался мыслить логически четко, как профессор.., профессор…

Ну вот, опять он не мог вспомнить фамилию человека из прошлой жизни. Она растаяла, словно предутренний сон. Питер со злости ударил себя по ноге. От этой встряски фамилия Уиллкс вспомнилась.

Кей запнулся. Все собравшиеся за столом, как один, повернули головы к Питеру, а у того покраснели уши.

— М-м-м. Блоха укусила, — смущенно объяснил он свое поведение.

«Мой разум должен работать, как один из „Макинтошей“ Уиллкса», — думал Питер, укореняя каждое слово в недрах собственного мозга, не давая ускользнуть. — Задача: как удалить А (Артуса) от Б (Бедивира) и К (Кея) так, чтобы предложение П (Питера) было высказано А наедине, дабы тот узнал, что он не должен доверять ни Б, ни К».

Кей наконец умолк, и Аргус распустил Совет. Все разошлись, кроме Бедивира и Кея. Эти прилипли к Артусу и Питеру, как репьи. Питер дважды пытался увести Артуса в сторону, дабы переговорить с ним наедине, но оба раза Кей вспоминал какие-то архиважные мелочи и вновь задавал королю вопросы или делал какие-то предложения. В тот миг, когда Питер предпринял вторую попытку, Артус внимательно рассматривал карту, а Кей скорчил Питеру гримасу, означавшую: «Нет, голубчик, ничего у тебя не выйдет, не останешься ты с Dux Bellorum с глазу на глаз, мы с братцем тебе этого не позволим!» Артуса, видимо, серьезно волновали перипетии будущего похода. В конце концов, расстроенный и озабоченный, Питер учтиво попрощался и отправился в свою комнату.

Задернув занавес, он самым внимательным образом перечел все свои записи. Покончив с чтением, он покачал головой, изумленный тем, сколько в «бортжурнале» оказалось повторов, топтания на месте. Постаравшись сосредоточиться, он снова засел за записки.

«Двадцать один день.

Разгадка головоломки состоит в том, что разгадки нет. Я не могу выкурить Селли из норы, ожидая, что она допустит промах.

Когда фехтуешь, старайся предвидеть атаку противника. Он будет скакать влево, вправо, и снова влево, и ты в конце концов не выдержишь, раскроешься, а он нанесет тебе удар в незащищенное место. Но нет, ты должен ждать, быть настороже, ибо когда он будет атаковать, он и сам раскроется. Сун-Цзы: «Неуязвимость в тебе, уязвимость — в противнике. Ловкие воины могут быть неуязвимы, но не могут заставить своих соперников стать уязвимыми».

Когда она решит нанести удар, она должна будет покинуть то место, где чувствует себя уверенно и станет уязвимой. Все как в фехтовании на саблях. Отступай, отступай, а когда она ударит, жди до последней секунды, парируй и наноси ответный удар.

Я найду ее тогда, когда она решит раскрыться.., а если не решит, я выиграю по очкам».

Питер отложил угольный карандаш, спрятал записи, а потом полночи просидел, стараясь мысленно проникнуть под маску Селли Корвин, забыв о тех мудрых советах, которые дал сам себе.

В конце концов перед рассветом он задремал в неудобной позе, проснулся и ударился головой о стену, от чего от стены отвалился здоровенный кусок штукатурки. Голове тоже досталось порядочно.

Питер прислушался — не разбудил ли он кого-нибудь по соседству этим грохотом.

Стук повторился, но тихий, робкий. Кто-то стучал в стену рядом с дверью.

Чья-то невидимая рука откинула занавес. Питер таращил глаза, он еще не вполне очнулся от дремоты. Сердце его похолодело, будто кто-то сжал его холодной рукой.

В комнату вошел.., бигфут, снежный человек, гуманоид семифутового роста, заросший шерстью с ног до головы. Питер медленно поднял сжатую в кулак руку — так, словно сжимал в ней боевой топор.

Моргнув, он увидел старого идиота, Мирддина, маразматика и шарлатана с бородой а-ля Уолт Уитмэн и глазами, мутными из-за катаракты. Питер ахнул, постарался усмирить бешено бьющееся сердце.

— Прости, что потревожил тебя, — сказал старикашка. — Но дело, видишь ли, безотлагательное. Найдется у тебя немного времени, принц Ланселот?

— Какого черта тебе надо, вонючий старый ублюдок? Мирддин промычал что-то нечленораздельное, зашаркал на месте, потеребил ворот рубахи.

— Скажи, — изрек он в виде преамбулы, — позволит ли новый поход на Харлек перейти, так сказать, на новую ступень?

«Матерь Божья! — изумился Питер. — Еще один треклятый масон!» — Уходи, Мирддин. Ступай прочь! Учти: если ты протянешь мне свою обезьянью лапу, чтобы я ее пожал, я тебе ее просто оторву, и все!

Друид промолчал, но не ушел. Выждав, сколько положено, он возобновил попытку втянуть Ланселота в разговор.

— Все защищаешь овец, а, сэр Ланселот?

— Это тебя я скормлю вонючим овцам, если ты не… — Питер запнулся. Он ведь с кем-то уже разговаривал про овец, был такой разговор, и притом сравнительно недавно. А точнее — три недели назад. Вспоминал, вспоминал — и вспомнил.

— Ты когда-нибудь читал три Евангелия — от Матфея, от Луки и от Иоанна?

Мирддин медленно улыбнулся.

— Только не говори, что ты забыл про старину Марка, ладно? — — Господи! Матерь Божья! Марк, неужели это правда ты? Старый волшебник облегченно вздохнул и опустился на колени.

— Хвала небесам — я нашел тебя, Питер.

— Господи, что случилось? Почему ты здесь? Где Селли? Она все еще там, в лаборатории?

— Гм-м-м, ты исчез надолго, а потом явился твой начальник… Купер.

— Полковник Купер?

— Он самый. Явился, и когда все узнал, решил свалить на Уиллкса.

— Угу. Куп никогда особо не жаловал ученых. Да и вообще всех, кто учился в университете.

— Ну, я и уговорил старину Уиллкса позволить мне отправиться следом за тобой. И, Питер.., я нашел ее!

— Ее? Селли? — Питер склонился вперед. Он с трудом удержался от того, чтобы схватить старика за плечи и не потрясти так, как трясут подозреваемых на допросах.

— Ну.., на самом деле я не знаю, в чье тело она вселилась, но я знаю, что она задумала.

Питер сжал кулаки, а Мирддин облизнул пересохшие губы. Глубоко вздохнув, он продолжал:

— Не забывай, это только мои предположения.., но они вполне обоснованные. Я почти уверен, что Селли собирается убить короля Артура во время предстоящего похода.

Питер недоверчиво смотрел на Мирддина.

— Почему ты так думаешь? Зачем ей…

— Питер, — прервал его Мирддин. — Мы.., вернее, Купер, выяснил что Селли получает приказы непосредственно из Белфаста. Приказ был, естественно, закодирован и частично сгорел. Она бросила бумагу в камин в своей комнате, но листок упал за решетку и сгорел не целиком. Текст расшифрован не окончательно — с ним еще копаются декодировщики, но кое-что Куперу удалось разобрать самолично. Этого вполне достаточно, чтобы понять: ее удар будет направлен на Артура — или на Артуса, как его тут называют.

— Артуса? Она собирается убить Артуса?

— Так было сказано в приказе. Уверен, ИРАшники привыкли исполнять приказы. Ты же знаешь, какие они.

Питер поскреб подбородок. Что-то было не так, что-то в словах старого волшебника вызывало у него недоверие.

— Но.., разве Артус… Артур не погиб так или иначе? Все древние предания говорят об этом. В сражении с Моргаузой и Мордредом. «Или история уже изменена? Быть может, на самом деле Артур не погиб тогда, а это я теперь думаю, что погиб, потому что Селли удалось что-то изменить?» Мирддин буркнул что-то неразборчивое, потянул себя за бороду.

— Гм. Ты прав. Он погиб. По крайней мере мне так помнится сейчас.

— Ты думаешь о том же, о чем и я?

— О том, что она уже ухитрилась изменить прошлое? Не исключено. Но для того, чтобы выполнить стоящую перед нами задачу, в такие дебри залезать не стоит.

Питер, Артур должен выиграть эту кампанию. Если этого не произойдет, история изменится — и не в лучшую сторону.

— Значит.., ты думаешь, что Селли собирается совершить покушение на жизнь Артуса до того, как он изгонит ютов из Харлека?

Мирддин кивнул.

— Я в этом почти не сомневаюсь. Она должна поступить так! В противном случае ее путешествие сюда совершенно бессмысленно. После победы его убивать уже не нужно. Тем более что, как ты подчеркнул, он так или иначе скоро умрет.

Питер сам не знал, верить Марку или нет, что-то ему не нравилось, но что — он пока не понимал. Он решил продолжить беседу, а проанализировать потом.

— Когда она попытается это сделать? Мирддин пожал плечами.

— Можно только гадать. Видишь ли, мне, как верховному друиду, поступает масса информации, предназначенной, так сказать, для служебного пользования. Я знаю много такого, чего не знает даже сэр Ланселот.

Питер поморщился. Его уже в рыцари произвели!

— Принц, принц Ланселот. А вообще — не важно.

— Принц, — согласно кивнул Мирддин. — Вести о начале атаки могут дойти до меня скорее, чем до тебя. Если это будет именно так, я немедленно извещу тебя.

— Благодарю, — кивнул Питер. — А теперь мне нужно хотя бы немного вздремнуть, пока не задули в волынки и не ударили в цимбалы.

Он знаком попросил Мирддина удалиться. Тот понял намек и быстро ретировался. Через мгновение Питер остался наедине со своими мыслями. Наконец представилась возможность проанализировать случившееся и услышанное.

К тому времени, когда волынки и цимбалы возвестили о начале нового дня, он пришел к выводу: он никак не мог быть уверен, что беседовал с Марком Бланделлом. Вполне вероятно, что он провел содержательную беседу с самой Селли Корвин. От этой мысли Питера бросило в дрожь.

«Получается, что я вернулся к тому, с чего начал, — думал он. — Я должен терпеливо ожидать удара — неделю и чуть дольше до начала похода, а потом нужно приготовиться к тому, чтобы парировать и нанести контрудар».

Издав глубокий стон, Питер, совершенно не выспавшийся, поднялся с кровати и отправился муштровать своих воинов.