За линией Габерландта

Глава вторая
Семеро идут на юг. Встреча с Бориской. Снова кровь. План Никамуры. Что произошло в поселке на берегу моря

Джон Никамура, Белый Кин и пятеро семеновцев бродили по Колымским горам и долинам, рассчитывая только на улыбку судьбы. Без случайной поддержки им спастись не удастся, это они отчетливо знали. Высидев одну зиму в долине Омчуга, где хватили лиха, бандиты знали, что вторая зима их доконает. На этот раз их выручили знакомцы Никамуры - бесхитростные орочи, имевшие когда-то дело с торговцем. Они приютили бездомных и не очень спрашивали, кто они, зачем очутились в горах и куда идут. Но провести на суровых горах, в тайге, еще год - это было свыше сил.

Весной отряд решил пройти через Колымское нагорье с северо-запада на юго-восток, чтобы выйти к морю где-нибудь около поселка Олы и попытаться бежать морем на юг к далеким чужим островам, где можно найти судно и перебраться дальше на Аляску.

Появиться в советском поселке запросто они, конечно, не могли. Даже если там ничего не известно о катуйской трагедии, все равно они вызовут подозрение: кто такие, откуда? Там каждый человек на виду. Оставалась лишь надежда на счастливый случай. Вдруг пристанет к берегу чужое судно или удастся силой взять моторный баркас и переплыть на нем Охотское море? Дождаться своего судна они вряд ли могли.

Путь банды оказался извилистым. Никамура и его люди шли по лесам, куда уже проникли предприимчивые золотоискатели. То в одном месте, то в другом они натыкались на дымок старательского костра. Горели леса, подожженные случайной спичкой неосторожного человека. Им уже дважды приходилось убегать от пожаров. Но они не шарахались от старателей. Все-таки их было семеро, с оружием. Каждая такая встреча обогащала Никамуру. Савелий Каюк был пятым несчастным, кого они посетили.

Чем больше золота «скупал» Джон Никамура, тем нетерпеливее становился, когда дело касалось старателей. В его заплечном мешке лежали тяжелые кожаные сумки с золотым песком. Это было куда интереснее торговли шкурками, тем более что все золото доставалось ему даром. Он вручал деньги доверчивым старателям, а Кин с Петровым и Конахом через несколько часов приносили ему те же самые червонцы, которые он отдавал золотоискателям. Они ничем не пахли, эти червонцы. Золото тоже не пахло. Кровь не на его руках.

Его спутники стали послушными, как овцы. Это и понятно. Судьба их целиком зависела от Никамуры. Только он один мог вывести убийц из страны, где им уже не было больше места. Даже Белый Кин, в свое время пытавшийся как-то отстаивать самостоятельность, олицетворял теперь само послушание: после катуйского побоища и встреч со старателями он полностью отдал себя в распоряжение предприимчивого купца. Жизнь его тоже зависела от Никамуры.

Ни Белый Кин, ни остальные спутники не знали, о чем думает их хозяин, сидя по вечерам у таежного костра. Они слепо верили ему: выведет, увезет за море, а там…

Джон Никамура действительно хотел уехать и увезти этих людей за море. Но в то же время он разрабатывал все новые и новые планы. Честолюбивые замыслы зрели в голове купца. Огромный край, где дремлют под землей почти нетронутые неимоверные богатства, лежал вокруг него. Старая власть не сумела найти средства и силы для добычи золота. Новая еще не успела. Он должен воспользоваться этим переходным временем и снять хотя бы сливки. Он должен это сделать! Что там Клондайк и Аляска, где в свое время разбогатели сотни предприимчивых людей! Колыма в сотни раз богаче и заманчивее золотого Севера на американском континенте. Уходить отсюда? Да он проклянет себя, если сделает такой опрометчивый шаг! Разве только уехать на короткое время, чтобы вернуться вновь уже с кораблем, с людьми, с товарами, первым из первых прибрать к рукам всех этих старателей, раскиданных на тысячу верст от моря. Пока молодое Советское государство повернется да раскусит, что к чему, Джон Никамура станет единственным скупщиком на русском Клондайке и золото - много золота! - потечет в его собственный карман. В конце концов, не он ли одним из первых узнал о золоте? А теперь вот проходит через весь край, изучает его, своими шагами меряет немереные версты. Как это называется по-русски? Первооткрыватель… Жаль, что он не может дать заявку на золотоносные участки, - он остолбил бы всю Колыму. Собственность Джона Никамуры. И - точка!

- Идем прямиком на Олу, - сказал он после расправы с несчастным Савелием Каюком. - Будем идти все лето. Возможно, что в поселке окажется какая-нибудь посудина. Олени у нас теперь есть, продукты тоже есть, так что сердце ваше может быть спокойно. Доберемся: Позади осталось больше, чем впереди.

Они шагали через тайгу еще четыре дня без остановки, пока не встретили Бориску. Здесь снова задержались.

Этот черный, как цыган, старатель пробрался в одиночку на реку Средникан и где-то в верхнем притоке реки нашел небывало богатую россыпь. Молчаливый, угрюмый, чертовски сильный, он вцепился в удачу, как клещ в загривок лося, и работал по семнадцать часов в сутки, не вылезая из шурфа. Одичал в тайге, словно зверь.

Первым его заметил Белый Кин. Взобравшись как-то на сопку, он усмотрел в густом тополевом лесу дымок костра и, не предупредив остальных, подкрался ближе.

Белый Кин долго лежал в кустах, откинув с лица сетку от комаров, и следил за каждым шагом осторожного, как волк, Бориски. Под вечер, шатаясь от усталости, Бориска вылез из шурфа и проделал странный путь: он обошел всю свою территорию, чуть не угодив при этом на мушку винтовки Кина, потом вернулся к шалашу и вдруг пошел прямо на Кина. Не доходя шагов тридцати, Бориска присел у камня, разгреб осколки и вынул из ямы мешок. «Тайник с золотом!» - догадался Кин. Сердце у него застучало. Это же клад…

Бориска высыпал в мешок дневную добычу, положил в яму и завалил камнями.

Кин улыбнулся. Вот как бывает! Богатство, можно сказать, само идет к нему в руки. Этим золотишком он уже не поделится с Никамурой. Хватит тому…

Вернувшись к стану, Белый Кин сказал:

- Еще один старатель. Сиднем сидит в шурфе. Оружия при нем вроде нет. Одиночка.

- Пошли, - скомандовал Никамура. Глаза у него жадно вспыхнули.

Бориска не испугался, когда из темноты к костру вышли семеро. Кивнув, словно старым знакомым, он сказал:

- Давай к огоньку, потолкуем о жизни, ребята.

- А вы храбрый человек, - усмехнулся Никамура, усаживаясь. - Чужие люди, с оружием, а вам хоть бы что. Иль не боитесь? Вдруг грабители явились?

- Чего с меня возьмешь, - засмеялся Бориска. - Мешок сухарей… Так я поделюсь сам.

- А золото?

- Где оно, то золото! Вон, в земле. Его еще намыть надо, будь оно трижды проклято.

- Плохо?

- А ни черта нет. Сколько копаю, все без толку.

Бориска отвечал зло, резко. Черные глаза его быстро бегали по лицам. Страшный человек.

Никамура долго, странно глядел на старателя. Тот выдержал взгляд, мастерски сплюнул в темноту.

- Петров, - сказал вдруг Никамура, - возьмите лоток, отмойте две-три пробы из шурфа.

Бориска сжал зубы. Глаза у него сузились, рысьим взглядом он посмотрел на купца.

- Это зачем еще?

- Проверим вашу честность.

Бориска вдруг встал, сжал жилистые кулаки.

- Иди-ка ты знаешь куда… - сказал он Никамуре и, шагнув к Петрову, добавил: - А ну не тронь, не тобой положено, парень.

В ту же минуту ловкой подножкой его сбили с ног и скрутили руки.

- Вот вы какие… вежливые, - прохрипел старатель. - Ну-ну, давай действуй.

Никамура подошел к лежавшему Бориске, спросил:

- Говори, есть золото?

- Пошел к черту! - огрызнулся старатель.

- Если есть, я куплю. Дам хорошую цену. Вот деньги, видишь?

- Гад! - прохрипел Бориска и отвернулся.

Никамура пожал плечами.

Петров с лотком ушел к шурфу. Он долго возился у реки, мыл, разгребал гальку с песком. Двое других светили ему.

- Вот, - сказал он, вернувшись, и показал Никамуре несколько золотников золота. - За пять смывок…

Никамура подержал пробу, обернулся к Бориске, грубо сказал:

- У тебя есть золото. Много золота. Давай сюда. Иначе - крышка. Я шутить не привык,

Бориска молчал.

- В шурф его, - приказал Никамура. - Будешь лежать там, пока не скажешь, где тайник. Или подохнешь.

Старатель сам спрыгнул в шурф. Рук ему не развязали. Бориска злобно ругался, рычал по-звериному.

Прошла ночь, потом день. Никамура приходил к шурфу, садился на край, смачно пил чай, ел мясо, выговаривал пленнику:

- Ведь умрешь с голоду. Ты неразумный человек. Отдай золото, мы уйдем, а ты намоешь себе еще. Оставим тебе продуктов, пожалуйста, работай. К осени снова станешь богатым человеком. А так погибнешь. Ни себе,ни нам.

Бориска молчал, облизывая сухие губы. На потемневшем лице его обострились скулы. Не возьмешь!

На третьи сутки, обессилев от голода и жажды, он сказал Белому Кину, который караулил его с винтовкой:

- Черт с ним, с золотом. Зови сюда мордатого, отдам. Не подыхать же…

Кин беспокойно огляделся. У костра никого не было. Никамура и все остальные разбрелись по тайге. Они искали Борискин тайник. Они могли искать его всю жизнь. Золото Бориски было уже у Кина.

Кин помог пленнику выбраться из шурфа, развязал ему руки. Бориска пошатнулся, попросил:

- Дай воды, невтерпеж…

Кин протянул фляжку. Бориска жадно схватил, запрокинул голову, стал пить. В это время Кин закричал:

- Стой! Стой, Бориска!..

И в то же мгновение выстрелил ему в спину почти в упор.

Бориска упал навзничь. Фляга отлетела в сторону. Из горлышка тихо полилась вода.

Через три минуты прибежал Никамура. Нахмурив брови, он поглядел на убитого, потом на Кина.

- Удирать задумал, - сказал Кин, тяжело дыша.

- Кто выпустил из шурфа?

- Я. Сказал, что отдаст. А сам побежал. И вот…

Никамура дотронулся носком сапога до головы старателя. Она безвольно мотнулась в сторону. Кин отвернулся. Никамура внимательно посмотрел на него, потом на убитого, приказал:

- Брось эту падаль в шурф.

Уже собираясь в путь, он вздохнул:

- Жаль, что так получилось. Иногда бывает не вредно и промахнуться, Кин…

Белый Кин ничего не ответил. Всю операцию он провел довольно точно. Восемь фунтов золотого песка из тайника Бориски было зашито у него сейчас в широком поясе под брюками. Теперь и он богат. Не одному же Никамуре. В конце концов, он работает, а не шеф.

Все последующие дни Никамура был неразговорчив, угрюм. Никак не мог простить Кину точный выстрел. Верное дело сорвалось.

Семеро снова пошли на юг.

Они наугад вышли к реке Бахапче, перебрались через порожистый участок и вскоре очутились на водоразделе. Ручьи отсюда текли уже на юг. Значит, недалеко и море.

Осень позолотила тайгу. По утрам, отяжелев от росы, мягко падали на мшистую землю светло-желтые иголочки лиственниц. Полуденный ветерок шевелил голые макушки деревьев, печально шелестел подсыхающей листвой тополь в долине. Через тайгу тянулись к морю треугольники гусей. Ленивый медведь придирчиво обнюхивал выворот, подыскивая себе логово. В ручьях плескалась запоздавшая кета. Ночью землю прихватывал морозец. Надо спешить.

Семеро спускались к морю. Тайга здесь была гуще, непроходимее, деревья выше, подлесок цеплялся за одежду. Пахло близким морем, свежестью.

Однажды в полдень Кин услышал в лесу человеческую речь, затаился. Совсем близко послышался лай собаки, фырканье коней. Чей-то хмельной голос затянул: «Глухой неведомой тайгою…» Никамура приказал:

- В разведку. Мы останемся здесь.

Вернувшись, разведчики донесли:

На север пошел большой караван. Мы насчитали шестьдесят лошадей с вьюками, двадцать два человека. Везут палатки, мешки с мукой, инструмент.

- Это еще что? - спросил Никамура. Но ответа не получил. - Экспедиция?..

Он явно нервничал. Утром следующего дня по тропе на север прошел еще один караван. Купец сам видел цепочку лошадей с вьюками. Сердце у него упало. Неужели началось? За золотом на эту землю… О, черт!

Они ускорили шаг, продираясь через леса к близкой теперь Оле. Что их ждет там, в приморском поселке, - на входных воротах Колымы?

Последний раз переночевали в тайге, утром тронулись прямо на солнце. Лес поредел. Пошли обширные луговины. Кое-где стояли стожки сена, заготовленные на зиму. В полдень увидели еще один караван. А вечером, как только стемнело, банда спрятала оружие и рискнула выйти к людям.

Ола - древний, маленький русский поселок, один из первых в этом крае. Здесь постоянно жили в то время, может быть, полтораста, может быть, двести человек. Рыбаки, охотники, мастеровые. Несколько десятков домиков с тесовыми крышами, здание почты и телеграфа, Совет. Как только темнело, все в поселке укладывались спать. Жалели керосин. Ночью поселок вымирал. На его улицах не было ни души, даже собаки не лаяли.

Но когда Джон Никамура и его спутники вышли из леса, они увидели иную картину.

Олу словно подменили. На огородах и прямо на улице стояло много палаток, везде горели костры. Окна домов светились. Лаяли собаки. В разных концах орали песни, кто-то кричал, где-то стреляли. Поселок не спал. Десятки людей бродили по улицам. Сушились сети. Тяжелые баркасы качались на рейде. Выше линии прибоя на берегу валялись груды ящиков и мешков. Вдоль берега сновали лодки. Шла разгрузка барж.

На вышедших из тайги никто не обратил ни малейшего внимания. Побродив по улице, Никамура подсел к одному костру. Его подручные умостились рядом.

Джон Никамура посидел несколько минут молча. Люди у костра чинили обувь, сбрую, нехотя переговаривались. Купец спросил:

- Когда приехали?

- Третьего дня. А ты?

- Вчера.

- Тоже со Второй речки?

Никамура кивнул. Он теперь знал, откуда этот народ. Вторая речка находилась рядом с Владивостоком.

- Кто вербовал? - спросили те, что со Второй речки.

- А я забыл, - сказал Никамура и виновато улыбнулся. - Фамилия у него такая… ну, как его?..

- Не тот, что с бородкой и в очках?

- Он самый.

- Так это инженер из «Союззолота». Нестеров его фамилия.

- Да-да, Нестеров.

- Не обманул?

- Как сказать… - осторожно ответил Никамура. - Поживем - увидим.

- Когда выходишь? - опять спросили его.

- Видно, на этой неделе. А вы?

- Завтра. Идем на какую-то Бахапчу. Не слышал? Верст, говорят, двести тайгой. Надо идти, а то скоро новая партия высадится, базар такой устроят, что не выберешься. Спеши к золоту, парень, пока не расхватали. Первым всегда сливки достаются.

Никамура фальшиво засмеялся.

- Всем хватит.

Не дожидаясь новых вопросов, он встал и пошел прочь от костра. Остальные шестеро двинулись за ним. В темноте Никамура обернулся, сказал:

- Бояться нам нечего. Здесь полно чужих людей. Это рабочие, нанятые трестом «Союззолото». Кажется, началось. Посмотрим, что у них из этого получится. Если, конечно, мы не будем просто наблюдателями. Так, Кин?

В 1926 году Колымой заинтересовался государственный трест «Союззолото». Трест послал на Дальний Север несколько поисковых партий. Они подтвердили слух о богатейшем крае, нашли в трех-четырех местах очень перспективные месторождения. Было приказано организовать первую партию для промышленной разработки ценного металла. Но приказ приказом, а базы для этого пока не было. Условий тоже.

С бору по сосенке инженеры «Союззолота» набрали на базарах Владивостока и Хабаровска порядочную ватажку из очень разношерстной публики, которая хваталась за любое дело, лишь бы оказаться подальше от милиции да подработать побольше. С этим многообещающим народцем инженеры отбыли на шестидесятую параллель. Спешка, как всегда, мешала продумать дело до конца.

Северный берег моря встретил людей неприветливо. Жители Олы сразу раскусили, что за публика прибыла к ним в гости. Поисковики разместились в старых, прожженных палатках прямо на улицах поселка. От родных мест их отделяло теперь бурное море. Будто и не на своей земле. Дальше на севере стояли дымные от далеких пожаров леса, где-то за ними маячили совсем уже таинственные горы.

Партия за партией стали уходить в тайгу, направляясь к тем далеким тревожным горам.

Семеро из леса затерялись среди приезжей публики. Никто ими не интересовался. Мало ли кто завербовался сюда. Никамура исчез на несколько дней, потом снова появился в поселке, любезный, улыбчивый, вежливый. За ним неотступно ходили какие-то новые, с виду очень угрюмые люди. Он щедро поил и кормил их, расплачивался червонцами. За поясами людей висели в ножнах длинные финки.

Ночью к берегу подошло несколько мелких судов. Никамура крутился около берега. Под утро он нашел Кина, поманил его за собой. Они уселись на открытом берегу.

- Вон та кавасаки отвезет меня домой, - сказал Никамура и ткнул пальцем в дальнее судно.

- Вас? - спросил Кин и замер.

- Да, меня. Только меня.

- А я… Мы все?

Никамура непроницаемо молчал, разглядывая свои пальцы. Потом повернулся лицом к Кину и резко ответил:

- Эти люди из бывшей белой армии мне порядочно надоели. Кто они мне? Почему я должен заботиться о них? Попутчики, не больше. Теперь мы вышли к морю. Я их больше не знаю. Не хочу знать. Пусть устраиваются сами. Здесь нетрудно достать документы. Пусть вербуются к Нестерову и отправляются в тайгу. Не хотят - пусть едут по домам. Скатертью дорога. Я ничем не обязан им. Почему ты заботишься о них, Белый Кин? Кто они тебе?

- А я, хозяин?

- Вот ты - другое дело. С тобой, Белый Кин, мы не только друзья, но и компаньоны. Ты много сделал для меня, я обязан позаботиться о своем друге.

- Так возьмите и меня…

- Куда? Зачем?

- Я хочу в Сьюард. Хочу жить там. Мне все надоело. Кровь, деньги, тайга… Я устал, хозяин.

- Рано стареешь, Кин. Тихо жить? А зачем тихо? Жизнь без борьбы неинтересна. Бороться ради денег, ради власти над другими людьми - вот в чем настоящая жизнь. Разве ты не знаешь?

- Но сами вы уезжаете…

- Уезжаю. Но вернусь. Я не брошу такое интересное и прибыльное дело. Кто же уходит от золота? Только дураки… Я очень скоро вернусь. Мне нужна сильная рука, поддержка. Я получу ее за морем и вернусь. Я хочу взять в свои руки огромное дело. Тогда мы станем бороться плечом к плечу с тобой, Кин. Или ты больше не хочешь работать со мной?

- Я устал…

- Ты говоришь не то слово, Кин. Ты богат, вот что! У тебя в Сьюарде кое-что отложено. Так я говорю? - Никамура перешел на злой шепот, подвинулся вплотную. - У тебя и здесь не мало. Золото Бориски ведь тоже, наверное, у тебя, а?

Кин отшатнулся:

- Что вы говорите, хозяин?..

- Я знаю, меня не проведешь. Не бойся, оно твое, ты его нашел, ты взял. Я молчу. Но ты не уедешь. Ты будешь ждать меня здесь и работать.

Белый Кин задрожал. Никамура сказал:

- У Нестерова нет помощников, нет грамотных людей. Я это узнал. Иди к нему, стань близким человеком. Он безвольный, слабый инженер. Сделай все, чтобы поисковые партии рассыпались, исчезли. Понимаешь? Их надо убрать. Всех.

- Так, хозяин, - тихо сказал Кин.

- Я доверяю тебе, Кин. Ты будешь от моего имени скупать здесь золото, пусть оно течет не в кассы Нестерова, а к тебе.

- Но деньги…

- Я дам тебе денег. Тысяча пятьсот червонцев, все, что у меня есть. Целое состояние, не так ли? Потом пришлю еще. Плати дороже Нестерова. Пусть старатели имеют деньги. Это их право, они заработали. Но пусть они не имеют ни куска хлеба, ни фунта муки - ничего. Пусть их кормит Колыма. Она их накормит, она их так накормит, что лучше некуда!

Никамура волновался. Он все-таки боялся, что люди Нестерова вырвут у него золотые районы. Уж очень их много, этих людей.

Успокоившись, Никамура спросил:

- У тебя есть настоящее имя. Акинфий Скалов, да? Носи его. Белый Кин должен пока исчезнуть. Он сделал много такого, о чем не стоит вспоминать. Не правда ли?

Кин промолчал. А что скажешь?

- Когда вас ждать обратно? - спросил он упавшим голосом.

- Мне нужен год. Может быть, два. Но ты услышишь обо мне раньше. Скупленное золото передашь человеку, который явится к тебе вот с этим кольцом. Смотри.

Он протянул руку. На безымянном пальце Никамуры сидело кольцо-печатка. В середине золотого квадрата горел красный рубин. Кин нервно вздрогнул: словно капля человеческой крови.

Через день Никамура исчез. Вместе с ним исчез один из семеновцев^;- офицер Конах. Своим остальным спутникам Кин сказал:

- Бросил и уехал. Устраивайтесь сами, как хотите.

- А ты?

Я иду с поисковой партией на прииски. Выхода нет, ребята, жить надо. Вот так. И давайте забудем друг друга. Что было, то кануло. Понятно?