Заблудшие

Глава 16

Начало 1943 года принесло с собой определенные перемены. Григорий стал, так сказать орденоносцем, то есть получил свой обещанный унтерштурмфюрером Ульрихом Дитрихом Железный Крест. В звании его повысили до ефрейтора, и он занял место командира отделения, вместо пропавшего без вести Селютина. Батальон все так же занимался карательными операциями, но теперь чувствуя изменения на фронте, участились случаи дезертирства со стороны «шароварников». Бежали в основном в лес в так называемую Украинскую Повстанческую Армию. На фоне неудач вермахта, на Восточном фронте, новыми красками заиграла идея создания национального независимого государства Украина. Такое моральное разложение вспомогательной полиции не осталось без внимания немцев. Личный состав батальона не задействованный в службе занимался занятиями в учебных классах, хозяйственными работами, когда на территорию казарм заехало два грузовика с солдатами и черный штабной Мерседес-Бенц. Сержант, проводивший занятия застыл у окна, наблюдая за германскими солдатами. Навстречу немецкому офицеру выбежал комбат Ходаковский, чтобы сделать соответствующий доклад. Военные Третьего Рейха заняли все входы и выходы, блокировав шуцманов в местах их пребывания. Дежурный по роте Гришка Чижов услышал, как немцы озвучивают фамилии шуцманов и забирают полицейских по списку. Зная парней в батальоне, Григорий без труда понял, по какой системе работают гости. В число арестованных в основном входили ярые приверженцы украинской независимости. В помещении роты никого, кроме дневального не было, и этим дневальным являлся Федька Игнатов.

— Гриш, чего это они налетели? — поинтересовался Федор.

— «Шароварников» берут. Тех, кто больше всех за независимую Украину ратовал, — пояснил дежурный.

— Поздно. Вон их, сколько в лес сбежало, — ухмыльнулся Игнатов.

— А сколько еще осталось, — не согласился с такой точкой зрения Гриша.

— Слушай! Тут в каптерке прячется Степан, — вспомнил о Бородае Федя.

— Давай и его сдадим? Он националист точно. Сколько этот Степа нашу кровь пить будет?

На такой призыв Гришка только нерешительно дернул плечами. Зато Федька уверенно двинулся к каптерке. Дверь сразу не поддалась, но приложив усилия, парни открыли ее. За порогом стоял раскрасневшийся визе фельдфебель. Двери держал, — подумал Гриня.

— Чего это вы? — отступил на шаг Степа.

— Вот решили посмотреть, кто тут прячется?

— Никто не прячется. Я тут форму подбираю, — попытался оправдаться старший сержант.

— А, что это за шум в расположении? — сделал наивное выражение лица собеседник.

— Гестаповцы твоих товарищей арестовывают, — не скрывая ехидства, заявил Игнатов.

— Каких товарищей? — играл свою роль до конца фельдфебель.

— Тех, кто за самостоятельную Украину агитирует. Только не говорите, что первый раз слышите. Мне эти ваши басни вот где сидят, — дотронулся Федя ребром ладони до своего горла.

— И что? — с вызовом в голосе спросил Степан.

— Да вот думаем, не подсказать ли парням из тайной полиции, чтобы внесли в список еще одну кандидатуру.

— Шантажируешь? — старался держаться достойно старший сержант.

— Не забывай, тебе еще со мной служить.

— Как знать, — философски ответил Игнатов.

— Решил отомстить за Стешу? — теперь уже вопрос касался Чижова.

— Только нет у них ничего против меня. Зря стараетесь. Если бы было, то давно арестовали, — огрызался Бородай. В коридоре зашумели, и послышалась немецкая речь. На лице визе фельдфебеля мелькнула гримаса озабоченности.

— Это как преподнести. Только надо ли это нам? — повернулся к другу Федор.

— А часики у вас знатные, — неожиданно перевел разговор на другую тему Игнатов. Степан посмотрел на свое запястье и немного подумав, снял часы и протянул их Федьке. Тот довольно улыбнулся и сунул вещицу себе в карман.

— Пойдем Гриша, не будем мешать пану визе фельдфебелю, — взял под руку дружка шуцман. Они оставили Бородая в каптерке.

— Ну и зачем ты это все устроил? Если бы хотели, то немцы пришли за ним в любое время. Может, он действительно чист? — набросился на товарища Чижов.

— Чист, пока никто на него донос не написал, а это ведь недолго сделать.

— Зря ты с ним связался. Бородай страшный человек. Он обязательно отомстит, — предостерег товарища Григорий.

— Ты Селютина ухлопал, а меня Бородаем пугаешь? Пусть он сам трясется. Если бы не боялся, то часики свои не отдал, — расхрабрился Игнатов.

— Ефрейтора, я ради нас убрал, а часики ты себе забрал, — напомнил собеседнику причину своего поступка Гриша.

— Конечно, ради меня, — ухмыльнулся Игнатов.

— Ты всегда все делаешь ради меня, — иронично заметил товарищ. Ругаться с сослуживцем Чижов не захотел. Он взрослый мужчина и знает, что делает. Немцы закончили свое дело и увезли с собой в грузовиках активистов ОУН, которые служили в батальоне. Не успели в «шума» как следует обсудить последние события, как их подняли по тревоге и направили в польское поселение с интересным названием Паросли. Грузовики с шуцманами, тянулись следом за немецким БТР Sd. Kfz 251, который своими гусеницами утаптывал снег по дороге в населенный пункт. Дул промозглый февральский ветер, заставляющий парней сидящих в кузове плотнее прижиматься друг к другу, чтобы согреться. Селение по меркам Украины было небольшое, дворов тридцать от силы. Транспорт остановился в начале единственной улицы, и полицейские спрыгнули в снег. Взводные озвучили информацию, что население данной деревеньки подверглось нападению партизан и им следовало обыскать все дома с целью выяснения последствий налета и сбора улик для дальнейшего документирования. Сегодня с ними на выезде был даже следователь. Этого мужичка Чижов запомнил на всю жизнь. «Бухгалтер», так про себя окрестил следователя Григорий, имел при себе папку с бумагой и письменные принадлежности. «Шума» начали прочесывать поселение. Едва Григорий переступил порог первой хаты, как его сапоги вступили во что-то липкое. Это была кровь. В светлице на полу лежали обезображенные тела мужчины и женщины. Над ними склонился старик, который горько плакал.

— Что тут произошло? — присел с ним рядом «шума».

— Это партизаны сделали? — кивнул Гриша на изрубленных топором людей.

— Мясник, — несуразно ответил пожилой человек.

— Какой мясник?

— Там, — ткнул он рукой во вторую комнату. По наличию в помещении колыбельной и игрушек, Гришка догадался, что это детская комната. Что там могло быть такое, что заинтересует шуцмана? Заглянул в колыбельную и его чуть не стошнило. В ней лежал ребенок с отрезанной головой. Гришка выскочил во двор и вырвал в сугроб все, что съел сегодня утром.

— Что там такое? — поинтересовался подошедший к нему Игнатов.

— Сам посмотри, — не стал ничего говорить Чижов. Федька вошел в дом и быстро вернулся обратно бледный как стена.

— Сволочи! Почему такая жестокость? В чем они виноваты? — задал естественные вопросы дружок. Гришка хотел спросить, а в чем были виноваты евреи из Сарненского гетто, но предпочел не трогать эту тему. Даже фашисты, так жестоко не лишали жизней своих жертв.

— Следователь сказал, чтобы всех свидетелей тащили к нему. Ты какие-нибудь улики нашел? — спросил Федор.

— Какие улики? — снова стошнило Гришу. Федька вывел из дома старика.

— Это были партизаны? — тормошил он за плечо деда.

— Нет, — тихо ответил поляк.

— А кто тогда? Нам сказали, что на вас напали партизаны.

— Это переодетые бандеровцы. Я узнал местного резника. Он частенько приезжал к нам забивать скот. Он не был партизаном, — пояснил дедушка.

— Откуда ты знаешь? — не верил услышанному Игнатов.

— Люди говорили, — был краток пожилой человек.

— Пошли в дом к старосте, там все расскажешь нашему следователю, — приказал «шума».

— Это он сделал? — немного пришел в себя Григорий.

— Да, «мясник». Это его кличка, — подтвердил дед.

— Как он выглядит? — почему-то заинтересовался Чижов.

— Высокий, темноволосый. На левой руке нет одного пальца, — попытался описать убийцу оставшийся в живых свидетель.

— Он был не один? — интересовался дальше шуцман.

— Их было много. Я не знаю сколько, не считал.

— Почему они так поступили? — продолжал задавать вопросы Гриша.

— Хотели, чтобы все подумали, что это сделали партизаны, — последовал вполне закономерный ответ старика. Пока довели деда к дому старосты узнали, что подобная резня происходила во всем поселении. От вида таких зверств вывернуло наизнанку не одного Чижова. Свидетелями массовых убийств, стали несколько оставшихся в живых человек. Они все сидели в одной комнате и отвечали на вопросы «бухгалтера». Тот сидел за столом и старательно записывал показания очевидцев. На лавке лежали вещественные доказательства в виде двух головных уборов с пятиконечными звездами на тулье. В виду отсутствия в поселении мужчин шуцманам пришлось копать братскую могилу, чтобы похоронить убитых. Самое неприятное было сносить порубленные тела к вырытой яме. Следователь насчитал 149 трупов жителей села, возрастом от мала до велика. Завершив погребение, Гришка возвращался к машинам, когда заметил как Васька Зленко и Степан пинают ногами лежащего на снегу деда поляка.

— Вы что с ума сошли? — вмешался Чижов.

— Пусть знает гад, что говорить, — разгоряченный избиением произнес Зленко.

— Ему сказали, что на "Паросли" напали партизаны, а он порочит достойных людей.

— Это ОУНовцев что ли? — уточнил Григорий.

— И ты туда же? Тебе тоже доказательств мало? Спроси у следователя, он тебе скажет, — огрызнулся Бородай.

— Своих покрываете? — не испугался новоиспеченный ефрейтор.

— Чего тебе надо? — угрожающе двинулся в его сторону Василий.

— Ты снова за свое? — недовольно пробурчал Степан.

— Отпустите старика, — потребовал Чижов.

— А то, что? — с вызовом спросил Зленко.

— Посмотрите, — стоял на своем Гришка. Бородай решил не доводить дело до открытого конфликта и оттащил в сторону дружка.

— Рано ты оперился Гриша, — процедил сквозь зубы Степан.

— На покровительство унтерштурмфюрера рассчитываешь? Немцы тоже не вечные.

— Можно ему так и передать? — с издевкой в голосе спросил Чижов. Дружки сочли нужным промолчать и пройти мимо.

Ульрих Дитрих, впечатленный такой кровожадностью партизан, решил провести облаву в близлежащих населенных пунктах. Его бронетранспортер рванул вперед, поднимая гусеницами вихри снега. Грузовики с шуцманами потянулись следом. Украинское село Мельница Малая взяли в кольцо и начали прочесывание. Заходили в каждую хату, чтобы проверить дом на предмет наличия в нем подозрительных особ. Чижов со своим отделением прошел несколько хат и только в третьей застал мужчину, который не являлся хозяином данного подворья.

— Кто такой будешь? — строго поинтересовался у мужчины ефрейтор.

— Односельчанин я. В гости по-соседски зашел, — заверил полицейских незнакомец. Хозяева одновременно закивали головами, подтверждая сказанные слова.

— И где твой дом? — не верил на слово шуцман.

— Так через два дома, — заверил «шума» гость. В доме, ни каких предметов указывающих на пребывание здесь партизан, найдено не было, и возможно никто бы не обратил особого внимания на соседского мужика, но Грише не понравился взгляд сельского жителя. Холодный, оценивающий, такой бывает у людей уверенных в своих силах и знающих чего они хотят. Хозяева наоборот опускают головы, боясь смотреть в лицо шуцманам, и всячески при этом заискивают перед полицаями. Этот ведет себя так, словно и не боится «шума», а лишь просто опасается.

— Пойдем, покажешь, где ты живешь, — предложил ему Чижов. Высокий, темноволосый мужчина, крепкого телосложения подошел к примитивной вешалке, на которой висела зимняя одежда, и снял с нее тулуп. Гришка внимательно наблюдал за его действиями и поэтому сразу же обратил внимание, что у крестьянина на левой руке не хватает одного пальца. Ему моментально вспомнились слова польского старика о «мяснике». А может это он и есть? — мелькнула в его голове шальная мысль. Темноволосый мужчина повел за собой гурьбу полицейских. Он уверенно открыл калитку и шагнул во двор одного из домов. Выскочившая из будки собака залилась громким лаем. На ее голос из дома выбежала перепуганная женщина, на ходу набрасывая платок себе на голову.

— Вот тут я живу, а это моя жена Маруся, — четко произнес мужчина. Хозяйка немного стушевалась, переводя взгляд с так называемого мужа на вооруженных людей.

— Проходите в хату, — нашла, что сказать после минутной задержки Маруся. Чижов кивнул парням в сторону хозяйственных построек, чтобы они провели так обыск, а сам последовал приглашению хозяйки. Мужчина по праву хозяина присел за стол, приглашая сделать тоже самое и ефрейтора. Игнатов нырнул в соседнюю комнату, чтобы посмотреть, что там находится.

— Маруся, надо угостить гостя, — распорядился домовладелец.

— Чекай, через хвилинку буде зроблено, — затараторила по-украински крестьянка и направилась к печке. То, что женщина знала этого человека, было бесспорно, но это еще не значило, что он был ее мужем. Гриша прошелся по светлице, рассматривая фотографии на стенах.

— Как мужа-то зовут? — невзначай спросил Гриша.

— Дмитро, — ответила Маруся.

— Дмитрий значит? А что же я его на фотографиях не вижу? — хитренько улыбнулся шуцман. Женщина в растерянности замолчала.

— А мы недавно сошлись, вот и не успели сфотографироваться, — нашел, что ответить хозяин. Гришка ходил кругами по дому, подмечая всякие мелкие детали. Отсутствие мужских вещей, одна подушка на кровати. Все говорило о том, что женщина жила одна.

— И документы у тебя имеются?

— Какие документы? Война на дворе. Официально я не работаю, вот и не имею аусвайса.

— Как же вы проживаете? Сараюшка небольшой. Хозяйство хоть имеется?

— Имеется. Коровка, да куры, — сообщила жена. В дом вошли парни, что проводили обыск в хозяйственных постройках.

— Все чисто, — доложили они. Маруся поставила на стол тарелку с солеными огурцами, положила пару луковиц и нарезала хлеба. Все это шло как закуска к бутылю самогона, который водрузила в центр стола крестьянка. Полицаи потирали руки в предвкушении выпивки.

— Не густо. Чем же вы перебиваетесь? Где хозяин работает? — не переставал Гриша задавать вопросы, но не Дмитрию, а его жене.

— Так Дмитро скотину рiже. Вiн рiзник, — снова на украинском языке призналась Маруся.

— Что-то не так? Или это запрещено законом? — стал волноваться хозяин дома, почувствовав какой-то нездоровый интерес к его персоне у представителя власти. Дмитрий плеснул мутноватую жидкость в стаканы, и полицаи потянулись к ним руками. Чижов за стол садиться не стал, а подошел к хозяйке, копошащейся у плиты.

— Коровка молока много дает? — задал он бытовой вопрос.

— Не очень, — насторожилась Маруся.

— А кличут коровку как?

— Зорька, — тихо произнесла женщина.

— Мужа-то давно потеряла? Это ведь не твой муж.

— Чего ты к моей бабе пристал? — встревожился Дмитрий.

— Не твоя это баба и ты не тот за кого себя выдаешь. Резник говоришь? — обратился Гриша к Марусе, кивая в сторону якобы ее мужа.

— Видели мы его работу в "Парослях". Только там тебя «мясником» называли. Ты малых деток топором рубил. Никого не щадил.

От этих слов Дмитро поменялся в лице. Рядом сидящие полицейские удивленно смотрели на мужчину.

— Да что он такое говорит? Наверное, путает с кем-то? — заволновался мужик.

— А сейчас мы и проверим. Ведите его к старосте, там и узнаем, муж он Марусе или нет.

Дмитрий рванулся к лежащему на столе ножу, но Игнатов был начеку и перехватил его руку. Тут шуцманы навалились на крестьянина и скрутили его.

— Что это за хозяин, если на него лает дворовой пес? Может, скажешь, как кличка вашей коровы? Ты же тут хозяин. Или забыл, а может, и не знал вовсе?

— Красуня, — выдавил из себя мужик.

— Ни какая она не Красуня, а Зорька. Смотри Федя, все приметы перечисленные стариком сходятся. Высокий, темноволосый, не хватает пальца на руке и самое главное, что забойщик. Вот только вместо скотины на людей перешел, — был доволен своим расследованием полицай.

— Тащите его к старосте, — скомандовал Чижов.

В центре села у бронетранспортера стоял унтерштурмфюрер Дитрих, который наблюдал за действиями подчиненных ему людей.

— Это кто такой? — через переводчика спросил офицер у парней, доставивших к нему задержанного Дмитрия.

— Это тот человек, который устроил резню в поселении Паросли, — доложил Григорий.

— Партизан? — с акцентом поинтересовался Дитрих у следователя шуцманшафта, который стоял неподалеку.

— Это не партизаны совершили нападение, — осмелился высказать свое мнение Чижов.

— Что ты понимаешь? — возмутился следователь.

— У меня тут собраны все доказательства, — кивнул «бухгалтер» на папку, которую держал подмышкой.

— А кто? — хотел немецкий офицер услышать версию ефрейтора.

— ОУН-УПА, — выдвинул обвинения националистам Чижов. «Бухгалтер» собирался что-то возразить, но Дитрих не стал его слушать.

— Это уже третий, кого мы здесь поймали, — шепнули Гришке полицейские, стоящие рядом с ним.

— У господина следователя есть показания свидетеля, с описанием человека принимавшего участие в нападении. Они полностью соответствуют нашему задержанному. Он сам забойщик и среди пострадавших имел кличку «Мясник». Вот только «Мясник» никогда не был партизаном, а имел связи с украинскими националистами, — продолжал разоблачать Дмитрия шуцман.

— Das ist god, — похвалил «шума» немецкий офицер. Через переводчика добавил: «Разберемся в Сарнах. Заприте всех арестованных в сарай и выставьте охрану».

— Чего ты лезешь? — зашипел на ефрейтора следователь.

— Твой дед поляк и специально решил опорочить достойных людей.

— Те, кто убивает женщин и детей не имеют достоинства, — ответил Чижов.

— Ты это немцам скажи. Сам, что никого не убивал? — злился «бухгалтер».

— А, что ты за ОУНовцев так переживаешь? Может, сам такой? — не испугался недовольства следователя ефрейтор.

— Смотри Григорий, не накличь на себя беды, — предупредил его следователь.

— А чего ты его пугаешь? Может, следует шепнуть кому надо, за кого ты тут так переживаешь? — вступился за товарища Игнатов.

— Ты бы заткнулся Федя, — огрызнулся «бухгалтер».

— Я то заткнусь. Мне просто интересно, показания деда в твоей папочке имеются или ты их выбросил? Не по твоему ли приказу Зленко так охаживал старика? Вы смотрю, тут все уже порешали и виновных назначили. Вы бы пан следователь, о своей шкуре подумали. Видать немцы не всех националистов из батальона вычистили. Они ведь могут и еще раз вернуться, — теперь уже сам перешел на угрозы Игнатов.

— Поживем, увидим, — не стал вступать в перебранку «бухгалтер».

Немцы и приданные в их распоряжение «шума» расположились на ночлег в селе Малая Мельница, чтобы продолжить свое движение на следующее утро. Парни из отделения Чижова, вернулись в хату Маруси, чтобы допить начатый бутыль самогона, и разместиться заодно на ночлег. Завершив трапезу, попадали на полу, не раздеваясь. Кто-то ворочался во сне, кто-то храпел, и эти звуки мешали Чижову уснуть. Тут еще Федька вышел по малой нужде, громко хлопнув дверью. В общем, не спалось Чижову. Игнатов после возвращения в дом, что-то недовольно бурчал. Ни как не находя себе подходящего места. Где-то за полночь принялся истошно лаять хозяйский пес. Это уже был перебор. Нервный от бессонницы Гришка поднялся, чтобы посмотреть на кого, так разрывается собака. В окно он увидел как по улице пробежала одна человеческая фигура, а за ней вторая. Люди передвигались с таким расчетом, чтобы их не заметили. Такое не могло не насторожить. Федька тоже проснулся.

— Что там Гриша? — спросил товарищ у дружка, прильнувшего к окну.

— Не пойму я что-то, — не мог Григорий объяснить Федору причину своего волнения. Игнатов не поленился подняться.

— Вроде как наши, — определил Федя принадлежность к своему батальону еще одного парня пробежавшего за окном.

— Куда они все бегут? Что-то здесь не так. Эй, просыпаемся, — толкнул Игнатов ногой ближайшего спящего полицейского.

— Может, партизаны напали? — выдвинул шуцман свою версию происходящего.

— Если бы напали, была бы стрельба, — привел свой довод Григорий, в опровержение версии товарища. Мимо их дома в этот момент двигалась группа людей.

— Это Бородай, я его узнал, — зашептал Игнатов. И тут Маруся зажгла керосиновую лампу. Дом осветился тусклым желтым светом, но его хватило, чтобы люди на улице заметили, что за ними наблюдают.

— Потуши немедленно, дура! — зашипел на хозяйку Федька.

— Поздно, — произнес Чижов, заметив как «шума» остановились, уставившись взглядами на хату.

— Сюда идут, — возвестил Гришка и потянулся к пулемету.

— Не иначе дезертировать собрались, — догадался он о намерениях ночных гостей. В комнату вломилось сразу несколько бойцов шуцманшафта, ощетинившись в их сторону стволами винтовок. Парни из отделения Чижова, начали от шума просыпаться, не понимая, почему на них направлены винтовки. У них хватило разума не потянуться к оружию, что могло повлечь непредсказуемые последствия. Степан рассчитывал захватить «чижовцев» врасплох, но ствол пулемета направленного в их сторону, говорил о том, что его планам не суждено было сбыться.

— Гриня, ты чего? — елейным голоском произнес Бородай.

— Зачем пришел? — держал Гришка палец на спусковом крючке.

— Попрощаться. Ребята, мы уходим в лес, айда с нами. Перспектив у немцев, ни каких. Построим свою неньку Украину без жидов, комуняк и немцев. Мы тут сами хозяева.

Мужики, которые лежали на полу и боялись подняться, повернули головы в сторону Григория.

— Вот и валите. Мы-то тут при чем?

— Хотели у тебя пулеметик попросить. Он нам еще очень пригодится. По-хорошему, — с ноткой угрозы в голосе сказал Степан.

— А ты иди и возьми, — повел в их сторону своим «ДП-27» Чижов. Начинать перестрелку Бородай не собирался. Проснутся немцы, и их уход не останется незамеченным. Это Степе было не нужно.

— Но мы тогда не прощаемся. Свидимся еще, — включил Бородай заднюю.

— Я тебя лично на ремни порежу. Ты слышишь меня? — раздался за спинами вломившихся в хату шуцманов голос «Мясника».

— И ты здесь? Жаль, что сразу не прикончил, — сожалел Гришка об упущенном шансе.

— Да я тебя! — колыхнулся строй «шума» под напором резника.

— Тихо Дмитро, не сейчас. У нас еще будет возможность поговорить. Может, мы еще в гости к Стефании зайдем, — затронул больную тему Бородай.

— Если тронешь Стешу, то я тебя из-под земли достану, — сорвался Гришка. Товарищи Бородая медленно покинули Марусину хату.

— Вот суки! — выругался Федька, когда опасность миновала.

— Надо было заложить этого Степана еще, когда немцы шерстили батальон.

Гришка поставил пулемет в угол, а сам съехал спиной по стене на пол.

— Ты чего? — не понял Игнатов такого поведения друга. У Чижова тряслись пальцы на руке. Еще бы немного и случилась настоящая бойня. С такого расстояния не попасть в цель просто невозможно.

Утром оказалось, что с Бородаем ушло в лес больше десятка человек. Причем сбежавшие освободили и задержанных. Вместе со Степаном к националистам сбежал и следователь. Побоялся видать «бухгалтер» угроз Игнатова. Операция по поимке партизан была свернута и остатки подразделения вернулись в места дислокации.