Заблудшие

Глава 9

Степан стоял в канцелярии первой роты и выслушивал нотации ротного.

— Зачем я тебя в волость послал? Чтобы ты сдал обоз с продуктами члену нашего провода Ивану Литвинчуку. Ты назначил в отряд надежных парней? Самому в это дело лезть не надо было.

— Так, я и не лез, — оправдывался Бородай.

— В Гуту Степанскую и Вырки поехал Василий Зленко. Надежный, проверенный хлопец, — докладывал визе фельдфебель.

— К нему определил бывших красноармейцев, чтобы никто, ничего не заподозрил. Они из простых, — небрежно махнул рукой Степан, давая краткую характеристику подчиненным.

— И как же это твои простые парни умудрились разгромить отряд УПА ПС? Откуда он там вообще взялся? — нервно ходил по кабинету Тарас Семенович.

— Откуда я знаю? — пожал плечами Бородай.

— Они сразу хотели сдаться, — рассказывал сержант.

— Сдаться, да не тем. Литвинчук ждал вас на дороге почти сутки. Почему, так задержались? — продолжал допрос ротный.

— Староста в Гуте, оказался не готовым к нашему приезду, — соврал Бородай, прикрывая своего подчиненного Зленко. Он сам ему всыплет по первое число за эту пьянку. Этот проходимец Чижов решил забрать себе его бывшую любовь. Она хоть и подпорчена Степаном, но все равно его. Кто давал Гришке право лезть на территорию Степана?

— А может, это ты по старой памяти решил подыграть Боровцу? Ты ведь в его украинской милиции служил? — отвлек Бородая от мыслей, очередной вопрос Онищенко.

— Все мы там служили, — подтвердил этот факт из своей биографии Степан.

— Я перешел в партию ОУН (б) и не разделяю взглядов Тараса Боровца. Перестрелку затеял ваш пулеметчик Чижов. Выслужиться захотел. Не начни он стрелять, может и с «бульбовцами» нормально решили.

— Наш? — негодующе поднялись брови у Онищенко.

— Пана лейтенанта, — поправился Бородай.

— Вот именно, что Ходаковского. За проявленную смелость он ему три дня отпуска дает. А тебе за головотяпство, я бы трое суток гауптвахты объявил. Какие потери во взводе? — все еще продолжал сердиться ротный.

— Трое убитых и двое раненных, — опустив голову, доложил Степан.

— Что делать будем с этим пулеметчиком? Не нравится он мне, — поинтересовался визе фельдфебель.

— А что ты с ним сделаешь? Он под покровительством Ходаковского. Разве, что отправить его в патруль? Может, на окруженцев нарвется или партизан. Я подумаю, — обещал ротный.

Игнатов улучив момент, заскочил в казарму, где сидя на кровати, копошился возле своей тумбочки его дружок Гриша. Чижов, услышав посторонние шаги, что-то спрятал под подушку.

— В отпуск собираешься? — присел рядом Федор. Убедившись, что никого кроме Федьки в помещении нет, Григорий достал из-под подушки револьвер.

— Откуда у тебя «наган»? — удивился «шума».

— В лесу подобрал, — пояснил товарищ.

— С собой возьмешь? — кивнул Федя на опасную игрушку.

— Пулемет в отпуск не дадут, — усмехнулся Гриша.

— В Гуту собрался?

— Куда еще? — удивился Григорий такому вопросу.

— Хочу со Стешей сделать все по закону. Заберу ее в Сарны и оформлю в управе свидетельство о заключении брака. Жен полицейских не отправляют в Германию.

— Так ты ради этого на ней женился? — прозрел Федька.

— Дурак ты, Игнатов! Люблю я ее, — фыркнул Чижов.

— А она тебя? Она хоть знает, что ты ее от Германии выгораживаешь?

— Знает. Ее староста уже в списки внес на отправку, — признался Гриша.

— Так может она с тобой из-за благодарности? — давил на больной мозоль товарищ.

— Вот поеду и узнаю, — насупился Чижов. Федор похлопал дружка по спине, мол, не стоит обижаться на его слова.

— Взводный, тебя идиотом назвал. Получается, что перестрелка получилась по твоей вине и убитые на твоей совести, — поделился услышанным Игнатов.

— Выходит, надо было сдаться? — сделал вывод мужчина.

— Наверное, так, — пожал плечами Федя.

— Они же все «шароварники», что эти, что те. Вчера служили в украинской милиции, а сегодня в немецкой полиции, — недолюбливал своих товарищей по роте Игнатов.

— Мы тоже, еще те гуси. Успели повоевать и там и тут, — был самокритичен к себе Чижов.

— Ладно, Чиж, не нагоняй тоску. Буду ждать твоего возвращения, а то тут и поговорить не с кем. Селютин сильно грамотный и мы ему не чета, Балабан тот в основном про баб чешет, с остальными не интересно, а с украинцами и говорить не о чем, — пожаловался Федя. Он успел проводить дружка до ворот казармы и вернулся обратно. Миновав город, Григорий оказался на дороге, среди заснеженного поля. Идти пешком далековато. Оставалось уповать на то, что кто-то из селян будет возвращаться из города к себе домой и подвезет отпускника. Прошел он не слишком много, когда Грише сопутствовала удача, в виде тентованного грузовика, который двигался со стороны Сарн. Мужчина поднял руку и для пущей убедительности шагнул к середине дороги, чтобы автомобиль не смог его миновать. При ближайшем рассмотрении оказалось, что грузовик военный, так, как шофер и пассажир были в военной форме. Скрипнули тормоза и грузовик остановился.

— Ты чего под колеса лезешь? — высунулся из кабины водитель и заговорил на чистом русском языке. Одет он был в форму РККА, только без знаков различия. Гришка даже протер глаза от удивления. Второй его спутник смахивал на офицера, только непонятно в какой форме.

— «Хиви», что ли? — догадался Чижов.

— Хиви, хиви, — буркнул, водила.

— А это кто с тобой? — интересовался «шума».

— Словацкий лейтенант.

— Это с аэродрома что ли? — вспомнил Чижов, где базировалось словацкое подразделение.

— Откуда здесь еще словаки возьмутся? — возмущался шофер.

— Спроси у пана лейтенанта, он меня до Гуты Степанской не подбросит?

Водитель что-то зашептал офицеру.

— Ты дорогу знаешь? — поинтересовался «хиви».

— Знаю, конечно, — подтвердил Чижов.

— Тогда, садись в кабину, — предложил шофер. Лейтенант потеснился. «Опель блитц» плавно тронулся с места.

— Чего в Гуте забыл и почему один и без оружия? — завел разговор водитель.

— В отпуске я. Еду к жене. На днях только женился, — похвастался Чижов.

— Молодожен значит? Поздравляю. По говору вроде не местный, — сделал вывод «хиви».

— Не местный, — согласился шуцман.

— Из средней полосы России я.

— Далеко забрался. Жена украинка видать? — не умолкал парень.

— Полька, — признался полицейский.

— Полька? То, что нам надо. Господин лейтенант, у него жена полька. Парень в отпуск едет, — заговорил водитель с офицером на польском языке.

— Спроси его, в его селе поляки живут? — ответил военный. Шофер понимающе кивнул головой.

— Послушай дружище, как тебя зовут? — продолжил «хиви», но уже на русском.

— Григорием, — представился шуцман.

— Меня Сергеем, а это господин лейтенант Йозеф Ковальский. Это село, Гута Степанская польское? Там поляки живут?

— В основном да, — подтвердил пассажир.

— А ты сам-то поляк что ли? — удивился Чижов, услышав от Сергея иностранную речь. Тот в ответ улыбнулся.

— В 1920 году я в армии Тухачевского на Варшаву ходил. Там попал в плен, вот и выучил язык, — приоткрыл одну из страниц в своей биографии мужчина.

— А поляки вам зачем? — не очень понимал Гриша такой заинтересованности.

— Мы продуктов хотели приобрести. Что купить, что на керосин выменять. В кузове канистры с горючкой стоят. Мой начальник на русском не разговаривает. Ему проще на польском, вот и ищет польские села, — рассказал «хиви» цель их поездки.

— Тогда вы по адресу. Здесь много польских сел, — признался полицейский.

— А ты — то, как здесь очутился? — ради поддержания беседы, спросил Сергей. Пришлось и Чижову поведать свою, менее героическую историю жизни. Так за разговором и приехали в Гуту. Серега не поленился и остановил свой «опель блитц» прямо перед домом Новак. Озадаченная появлением военной машины, Стефания выбежала к воротам.

— Вот и приехали. Может, к нам зайдете на чашечку чая? Согреетесь с дороги, — предложил попутчик, обращаясь к словацкому офицеру через Сергея. Тот было, отрицательно замотал головой, но увидев стройную Стефанию, выбежавшую встречать гостей, передумал. Стеша приметив Гришку, театрально повисла у него на шее. Вот и пойми этих женщин? До свадьбы не позволяла себе и поцелуя, да что там поцелуя, намека на отношения, а тут такая любовь! Гостеприимная хозяйка пригласила словаков в дом. Их оказалось двое, лейтенант и рядовой, который находился в кузове автомобиля. Напоила гостей чаем и мило побеседовала с Йозефом Ковальским на польском языке. Даже сама проводила путников до калитки. Вернулась в дом, а Григорий как сидел за столом, так и сидит, только лицо еще больше стало хмурым.

— О чем пригорюнился Гриша? — заговорила с ним жена.

— Может, приревновал? Зря. Я, Йозефу рассказала, как лучше провести закупки, — сработала на упреждение женщина.

— Не могу привыкнуть, что я теперь не твой работник, а ты не моя хозяйка.

— Я твоя хозяйка, а ты мой хозяин, — присела ему на колени Стефания.

— Как-то непонятно получается. Выходит, что я тебя вынудил идти под венец. Ты не хотела, а я тебя заставил, — не покидали мужчину душевные переживания.

— Если бы не захотела, то никто бы меня не заставил, — серьезно ответила она.

— Все у нас как-то не по-людски вышло. Ни слов признания, ни первой брачной ночи, — сокрушался Чижов.

— С родителями твоими, я так и не познакомился, Новаки меня не приняли.

— Тебе жить со мной или с Новаками? — резонно поинтересовалась Стефания.

— Мои будут не против, вот увидишь. Будет у тебя отпуск, и съездим в Ужаны. Я тебя со всеми познакомлю, — обещала Стеша.

— Самые важные слова я тебе у алтаря сказала, буду с тобой всегда и в радости и в печали. Перед Богом клялась, — озвучила женщина веский аргумент.

— А насчет брачной ночи не моя вина. Самогона ты перебрал, поэтому вышло, как вышло. Но нам ничего не мешает брачную ночь, поменять на брачный день, — озорно подмигнула женщина мужу. Чижов крепко обнял супругу.

— У меня в запасе всего три дня. Надо съездить в город и зарегистрировать брак в управе. Пусть все будет по закону, чтобы комар носа не подточил. Если станешь официальной женой полицейского, то тебя никто не тронет, — озвучил он свой план дальнейших действий.

— Сегодня у нас еще есть время стать настоящими супругами, — подхватил он на руки жену и понес ее в спальню.

Семейную идиллию нарушил сигнал автомобиля. Словаки, закупив у местного населения излишков продуктов, собрались возвращаться в Сарны и в знак благодарности за оказанные услуги заехали попрощаться. Это был реальный шанс оказаться в городе, и семейная чета решила его не упускать. Теперь Григорий, Стефания и рядовой Петер, тряслись в кузове «опель блитца» вместе с мешками картошки и бидонами с молоком. Полька прижалась к Чижову, стремясь показать мужчине свои чувства и при этом элементарно согреться. Морозец хоть и был небольшой, но из-за малой подвижности начинали замерзать пальцы на руках и коченеть ноги. Солдатик, тоже поднял ворот шинели и, прислонившись к борту грузовика, несмотря на тряску, пытался задремать. Машина остановилась настолько внезапно, что влюбленная парочка улетела с лавки, упали на пол мешки с картошкой, а Петер, ударившись головой о стенку кузова, окончательно проснулся. Гришка ругнулся и, поднявшись на ноги, хотел выглянуть из-под опущенного полога брезента наружу, чтобы понять причину внезапной остановки. Кто-то с внешней стороны властной рукой откинул плотную ткань в сторону, и пассажиры увидели довольное лицо мужика в «мазепенке» на голове. Чуть поодаль стоял еще один с винтовкой направленной в их сторону. Трезубец на головном уборе украинца мог говорить о том, что грузовик остановили повстанцы Боровца, бандеровцы или мельниковцы.

— Приехали! Вылезаем! — последовала команда. Григорий повернулся, чтобы подать жене руку. Словак от вида этих бандитских рож слегка растерялся. Он зашагал в зад автомобиля, забыв в углу свое оружие. Чижов потянулся за карабином.

— Егей! Руки подними! Не вздумай дурить, — возбудились незнакомцы. Пришлось полицейскому поднять руки вверх, держа оружие на весу. Едва он подошел к борту, как карабин моментально забрали. Шуцман спрыгнул в снег и помог спуститься и Стефании.

— «Крук», у нас здесь трое и одна из них баба, — крикнул парень в «мазепенке» своему командиру.

— Давай их сюда, — послышалась команда с левой стороны грузовика. Гришку толкнули в спину в сторону голоса. У «опеля» уже стоял водитель и лейтенант. Кобура у словака была расстегнута. Его табельное оружие держал в своих руках усатый козак, с длинным чубом, выбившимся из-под головного убора. Его талию опоясывала портупея с кобурой для пистолета. Всего налетчиков было пятеро. Четверо вооружены винтовками и у чубатого пистолет.

— Что за птицы? — прозвучала украинская речь. Лейтенант, что-то гневно затараторил на своем, а затем, поняв, что его не понимают, перешел на польский язык. Впрочем, и этот переход не добавил ясности.

— Он, что поляк? — пренебрежительно спросил «Крук» у пассажиров грузовика.

— Словак, — отозвалась Стефания.

— И чего он хочет?

— Господин офицер не понимает, по какому праву вы его остановили? Он будет жаловаться коменданту на это самоуправство, — выступила в роли переводчика женщина.

— А ты, как его понимаешь? — хотел знать чубатый.

— Я полька по национальности, — ответила Новак.

— Ах вот как? Тогда скажи ему, пусть заткнется! Здесь я буду решать, кого и по какому праву мне останавливать, — наорал на нее чубатый украинец.

— «Крук», а полячка-то ничего! Хорошенькая! — похвалил Стефанию хлопец в «мазепенке».

— Может, с собой заберем? — облизнулся на женщину, словно кот на сметану, лесной разбойник.

— Это моя жена, — дернулся из строя Чижов. Ему в грудь уперся ствол винтовки.

— Стой, где стоишь! — грозно прикрикнули на полицая.

— Что с ними делать будем? — задал сакральный вопрос парень с трезубом на головном уборе. «Крук» задумался, а затем лицо его просветлело, словно он нашел разгадку к этому вопросу товарища.

— Яков, ступай на дорогу и проследи, чтобы там никого не было. Увидишь посторонних, дай знать, — распорядился их главарь. Яшка убежал наблюдать за дорогой ведущей через лес.

— Дмитро, проверь, что в машине, — отправил «Крук» и второго подручного. Бандит еще раз осмотрел захваченных в плен людей. Со словаками понятно, они и по форме отличаются. С полицаем и его женой тоже все ясно. А кто такой этот пятый, в красноармейской шинели со странной повязкой на локте?

— Ты кто? — направил он на него отобранный у лейтенанта пистолет.

— Добровольный помощник вермахта, «хиви», — представился Сергей. Лицо вопрошаемого скривилось в презрительной улыбочке.

— Дмитро, что там, в кузове? — крикнул чубатый.

— Картошка, мука, молоко, сало, харчи одним словом, — перечислил Дмитрий увиденный груз.

— Как раз «Дубовой» говорил о провианте. Только свидетелей ему не надо, — обмолвился парень в «мазепенке».

— А их, Данила и не будет, — загадочно ответил «Крук». Этот ответ очень не понравился Чижову. Что значит, не будет? Их, что прямо тут и прикончат? «Наган» упирался ему в ребра, но дотянуться до оружия не хватило бы времени. Перед ними двое бандеровцев с винтовками, и главарь с пистолетом в руке. То, что это были бандеровцы у полицейского не вызывало сомнений. Данила обмолвился о неком «Дубовом», а это была кличка Ивана Литвинчука, на которого имелась ориентировка в шуцманшафте. Вот только ловить этого деятеля ОУН (б) никто, по-видимому, не собирался.

— «Дубовому» это может не понравиться, — понял собеседник, куда клонит их главарь.

— Ладно «хиви» и полицай, а эти? Он ведь все-таки офицер. Гестапо это просто так не оставит, — высказывал свои сомнения украинский националист.

— Так мы тут будем и ни при чем, — улыбнулся «Крук» и достал из-за пазухи шапку-ушанку с красной звездой на отвороте.

— Это не мы, а партизаны, — хохотнул главарь. После этих слов Гришка понял, что у них остается слишком мало времени и надо что-то предпринимать, а не-то будет поздно. Григорий посмотрел на товарищей по несчастью. Стеша дрожала от страха, как осиновый листок, лицо словаков ничего не выражало, будто-бы они не соображали, в какой переплет попали, зато Серега нервно переминался с ноги на ногу. Он-то все прекрасно понял. Гриша прикинул их возможности. Бандеровцы, уверовав в свое превосходство, стояли слишком близко к потенциальным жертвам и это хорошо. Одного броска хватит, чтобы начать борьбу. Он скосил взглядом на лесного воина, который был ближе всего к «хиви». Серега понял этот взгляд и утвердительно моргнул. Гришка возьмет на себя их старшего. Но, как быть с третьим? Догадаются ли словаки о грозящей им опасности и вступят в единоборство? Если нет, то стрелок сумеет пустить пулю, как в Гришку, так и в водителя. И знака им никакого не подашь. Стоят словно отрешенные. Если не напасть сейчас, то Дмитрий спустится из кузова, и тогда противник будет иметь полный перевес. Сейчас или никогда! — решил для себя Гришка, и бросился, на улыбающегося «Крука». Он свалил его на спину в сугроб. Пистолет вылетел из рук главаря. Краем уха Чижов услышал, как и Серега вступил в противоборство со своим противником. Щелкнул затвор, и спина у шуцмана похолодела. Он был ближе всех к Даниле, причем восседал на их главаре и был прекрасной мишенью. Чижов ценой невероятных усилий рванул на себя «Крука» и завалился на бок, стараясь прикрыть себя бандеровцем. Выстрел. Крики. Не поймешь куда попали, но главное не в него. «Крук» лягнул его ногой и вырвался из захвата Григория. Чижов видел, как поднялся националист и лихорадочно расстегивает кобуру. Шуцман даже не пытался подняться, это займет драгоценное время. Ему было достаточно нажать на пуговицу куртки, чтобы та выскочила из прорези, допуская руку мужчины к заветному револьверу. Холодная сталь оружия придала уверенности. Оуновец потащил за рукоятку свой парабеллум, когда «наган» Чижова выплюнул из своего ствола первую пулю. Промахнуться было невозможно, слишком малое расстояние разделяло врагов. Чубатый украинец всплеснул рукой и рухнул на снег. И тут грохнул второй винтовочный выстрел. Словацкий солдат осел на землю по борту автомобиля. Полицейский успел заметить присевшую от страха Стешу, и рядом с ней лейтенанта. Гришка нажал на спусковой крючок, повернув ствол в сторону Данилы. В следующий момент он уже был на коленях и в его секторе огня появился Яков, выпрыгнувший из машины. Яшка пальнул в его сторону, но промахнулся.

— Получи! — прорычал Чижов, нажимая замерзшим пальцем на спусковой крючок. Пах! Пах! Как швейцарские часы работал механизм револьвера. Слава Богу, лейтенант пришел в себя и поднял пистолет, выпавший из рук «Крука». Данила, не захотев быть мишенью для сразу двоих пассажиров «опеля», навскидку пальнул в Йозефа и поспешил скрыться за бортом грузовика. Словак шмальнул по Якову, получил в ответ несколько пуль, и тоже спрятался за борт «Ореl Blitza». Теперь у полицейского была возможность осмотреться по сторонам. Его в первую очередь интересовал «хиви». Серега с разбитым в кровь лицом сидел у подножки кабины и снаряжал магазин винтовки.

— Живой? — порадовался за шофера шуцман.

— А где твой? — Гришка имел в виду его противника, с которым Сергей вступил в единоборство.

— Сбежал, — растерев по лицу кровь с разбитого носа, доложил водитель. Со стороны леса бахнули выстрелы и пули вгрызлись в деревянный бок автомобиля. Чижов подполз поближе к Стеше.

— Гришенька! — еще громче заплакала женщина, обхватив его руками за шею.

— Не плачь хорошая, все будет хорошо. Спрячься за колесо и не высовывайся, — разместил он Стефанию в безопасное место.

— Что с Петером? — потормошил он недвижимого словака.

— Убили! — захлебывалась от слез Стефания. Чижов откинул барабан револьвера и посмотрел на нетронутые бойком капсюли патронов. Оставалось два заряда. Не густо. Зато неподалеку валялся карабин Петера и где-то в снегу должен был находиться пистолет лейтенанта, который «Крук» обронил при борьбе. Полицейский пригнувшись, сделал несколько шагов к оружию словака. Возле Гришки моментально поднялись снежные фонтанчики от выпущенных в его сторону пуль. Он подхватил карабин за ремень и вернулся на свое место.

— Патронов маловато.

Чижов снял с убитого словака кожаный подсумок с боеприпасами и затолкал снаряженные обоймы себе в карман.

— Серега, если мы их не отгоним, то нас здесь всех перебьют, — обратился шуцман к водителю.

— А, что делать-то? — не понимал тот, что можно предпринять в подобном случае.

— Ты меня поддержи, а я им зайду во фланг, — предложил Григорий.

— Может лейтенанта привлечь? — не хотел упускать такой возможности «хиви».

— Толку с него мало, — не особо рассчитывал Гришка на помощь Йозефа, учитывая их языковый барьер.

— Возьми мой «наган», но помни, что там всего два патрона, — передал Чижов свой пистолет. Он передернул затвор своего карабина и отбежал от «опеля» в сторону. Вспышки выстрелов подсказали мужчине, где находится противник. Дальше все пришлось делать как на занятиях по боевой подготовке. Выстрел и смена позиции. Стрелять в Красной Армии учили хорошо. Он не слыл снайпером, но бандиты быстро почувствовали, что имеют дело не с простым крестьянином в форме вспомогательной полиции. Серега прикрывал его перебежки до последнего патрона. Чижов грешным делом уже подумал, что его дуэль против превосходящих сил противника слаживается не в его пользу. «Хиви» молчал, и у него самого патроны заканчивались. Но неожиданно все поменялось. Бандеровцы хаотично стреляя в его сторону, стали отходить вглубь леса. Он четко видел три темные фигурки, петляющие между деревьями. Полицейский даже не стрелял им вслед, берег патроны. Но почему только три? Ведь националистов должно было быть четверо? Ответ на его вопрос ожидал мужчину за стволом шикарной ели, в виде согнувшегося пополам украинца, который застыл без движения. Покойник! — догадался шуцман. Больше не таясь от выстрелов, Гришка вернулся к автомобилю.

— Все, ушли! — облегченно заявил он своим товарищам. Стефания вскочила на ноги и обняла Григория. Он гладил ее волосы, прижав голову женщины к своей груди. Лейтенант разыскал свой пистолет и положил его в кобуру. Йозеф что-то резко заговорил на польском языке.

— Чего он хочет? — поинтересовался Гриша, не отпуская от себя Стефанию.

— Благодарит тебя за помощь и спрашивает, кто это был? Он обязан доложить начальству об инциденте, ведь убит его солдат, — перевел лепетание словака водитель.

— Пусть докладывает.

Чижов отстранил от себя жену и подобрал красноармейскую шапку-ушанку.

— Вот улика. Это были советские партизаны. Так ему и скажи.

— Но ведь это не они, — не поверил Гришке Сергей. Ковальский снова заговорил. Полицейский ждал перевода. На этот раз переводчиком выступила Стеша.

— Пан лейтенант будет ходатайствовать командование «шуцманшафта» о твоем награждении.

— А вот этого не надо, — сразу же отказался Григорий. Он помнил, что говорил ему Федька, который передавал слова взводного по поводу Гришиного «подвига». Бородай тогда его идиотом назвал. То, что это были не партизаны рано или поздно вылезет. «Крук» украинский националист, а таких в «шуме» предостаточно. На него и так, после той перестрелки с «бульбовцами», волком смотрят, а тут снова он «шароварников» покрошил. Могут не простить. И ведь пожаловаться-то некому.

— Он спрашивает, почему ты такой скромный? Почему не хочешь, чтобы пан лейтенант сказал о тебе? — переводила вопросы Ковальского Стефания.

— Скажи ему, что я переживаю о тебе. Партизаны могут отомстить моей жене, — заявил Чижов.

— Это правда? — испугалась Стеша.

— Если лейтенант никому о нас не скажет, то они ничего не узнают. У партизан «свои уши» в городе и если лейтенант назовет мое имя, то и в лесу все станет известно, — соврал Григорий.

— Темнишь ты Гришка, — не верил ему Серега.

— Это вовсе не партизаны. Впрочем, какое мне дело. Главное, что живые остались. Спасибо тебе. Ты настоящий мужик, — поблагодарил «хиви» спутника.

— Ты тоже не робкого десятка. Проверяй машину. Нам бы отсюда поскорее убраться.

Добровольный помощник вермахта нырнул в кабину грузовика. Гриша с Ковачем погрузили в кузов тело Петера. Словак кивнул в сторону главаря бандеровцев.

— А с этим, что делать? Может нужно сдать тело полиции? Пусть узнают, кто это был? — через полячку довел свои мысли до шуцмана словацкий офицер. Тащить второй труп в город Чижов не собирался. Хорошо, хоть не сказал, что и под елкой еще один лежит. Притащат покойника в управу, а там сразу определят кто это. Не приведи Господи, их еще на въезде в город остановят. Тогда он точно не открутится. Надо Сереге сказать, чтобы он их высадил, не доезжая до блокпоста.

— Свои заберут. Зачем нам бандитов развозить? — ответил Гришка, оставляя «Крука» лежать на обочине.

Насчет их прибытия в Сарны получилось все как нельзя лучше. Встали заранее, чтобы не вызвать ни какого подозрения в участии в лесной перестрелке. Какие действия будет предпринимать лейтенант ему все равно, лишь бы тот не проболтался, кто с ним был. Со Стешей они расписались, как и требовало местное законодательство. Имея соответствующий документ в кармане, можно было не переживать, что Стефанию могут угнать в Германию. У них даже оставалось время, чтобы погулять по городу. Вместо кинотеатра, где преимущественно крутили немецкие картины, Гриша потащил жену в фотоателье, чтобы увековечить их союз на фотографии. Домой вернулись вместе с уездной жандармерией, парни которой выезжали на какую-то акцию и любезно подбросили их до Гуты Степанской. Ровно через три дня Чижов стоял в канцелярии ротного, чтобы доложить об окончании отпуска.