Зачарованный край (СИ)

Часть третья. Братство Чёрных Серафимов. Глава 23. Адепт

После прибытия на базу всё шло по привычному сценарию. Как обычно, состоялось «знакомство» новичков с остальными членами отряда. Не посетить собрание Ворон мог только по двум причинам: либо он умер, либо по индивидуальному поручению своего капитана находился в другой части Зоны. Второе случалось крайне редко.

Поэтому приходилось стоять и в сотый раз выслушивать надоевшую историю Мурены, которую Ворон уже выучил во всех мелочах, и делать вид, что ему интересно. Вслед за капитаном по очереди выступали новички. Когда Ворон сам только-только пришёл в секту, оказался на своём первом «знакомстве» и слушал «исповеди» других таких же, как он, неофитов, каждая история казалось ему в чём-то уникальной и не похожей на остальные. Но чем дальше, тем сильнее он замечал, что большинство рассказов были однотипными. Отдельные подробности могли не совпадать, но суть часто оказывалась схожей.

Один, например, насмотрелся в детстве киношек про авантюристов и мечтал наяву попасть в Зону (таких называли «повёрнутыми»). Второй бежал сюда из-за Периметра от проблем с законом. Третий просто был социопатом и не мог уживаться в нормальном обществе.

Четвёртый отслужил в армии, на высшее образование мозгов или денег не хватило, а идти работать дворником или грузчиком за нищенскую зарплату не хотелось, вот он и подался в Зону в надежде срубить бабла. Мурена, конечно же, обещал ему золотые горы.

Пока Ярый слушал эти откровения, изображая живой интерес, он параллельно прокручивал в голове разговор, который состоялся недавно на пути к мёртвому городу с одним «серафимом». Группа остановилась на привал, и все занимались чем-то своим: кто-то собирал дрова для костра, кто-то устанавливал датчики по периметру лагеря, кто-то копался в своих гаджетах. Вербовщик по прозвищу Калибан улучил момент, когда его никто не слышал, кроме Ворона, и как бы разговаривая сам с собой, произнёс:

— Иногда я думаю, а не послать ли всё на хер.

Ворон притворился, что не заметил этой реплики. Но так просто отделаться не получилось. «Брат» повернулся к нему, придвинулся поближе и стал тихо говорить:

— А вот ты, Ворон, очень крутой бродяга, ты никогда не задумывался… ну, я имею в виду… может, это бред, конечно… Но может быть, Азазель ошибается, и на самом деле всё совсем не так, как… И тот случай с Лапш… я хотел сказать, тот случай с Измаилом… я постоянно думаю о нём…

— Хочешь совет? Меньше думаешь — крепче спишь. Иногда нужно просто «выключить голову», — сказал Ворон, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, но его голос прозвучал не совсем уверенно.

Втайне он хотел посоветовать «брату» уносить ноги как можно дальше отсюда, но не был уверен, что это не проверка от руководства секты. А вдруг Калибан специально его провоцирует? Так что приходилось лгать и притворяться. Хотя порой у Ворона возникало ощущение, что до такой степени притворяться — почти то же самое, что быть.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил «серафим».

— Конечно! Главное — всегда слушай своё сердце, — резюмировал Ворон. — Если сердце говорит тебе, что нужно остаться здесь, рядом со своими братьями, значит, так тому и быть.

— Да, брат, ты прав. Забудь всё, что я тут наговорил… И прости, что я тебя загрузил.

— Ничего страшного, брат. Если захочешь ещё чем-то со мной поделиться — я всегда буду рад тебя выслушать.

Сейчас, уже на базе, Ворон стоял и раздумывал, рассказывать ли Мурене об этом разговоре. Возможно, проверка как раз и заключалась в том, что ему требовалось доложить капитану о происшествии. Но в то же время существовала мизерная доля вероятности, что «серафим» искренне поделился с ним сомнениями, а не действовал по заданию руководства. В таком случае, если Ворон настучит на Калибана, получится, что он выдаст нелюдям своего. С другой стороны, если он не доложит, а потом окажется, что это была проверка, то все долгосрочные усилия Ворона пойдут насмарку. Поэтому авантюрист сомневался. На раздумья у него оставалось максимум день-два, не больше.

С самого начала своего пребывания в «Братстве» Ворон вёл себя определённым образом. Если, например, происходил какой-то конфликт между рядовым членом секты и старшим по званию, Ворон всегда либо активными действиями становился на сторону «начальства», либо выказывал одобрение молчаливым согласием. Это было гадко, но необходимо, чтобы втереться в доверие.

Главное правило, которое Ворон усвоил — его позиция всегда должна совпадать с позицией руководства. Если завтра наверху скажут, что Земля квадратная, Ворон должен будет на голубом глазу уверять всех, что это правда. Он, дескать, тоже всю жизнь обманывался, что Земля круглая, а потом в одночасье прозрел. Но если послезавтра капитан передумает и объявит, что Земля всё-таки круглая, Ворон должен снова на 180 градусов изменить свою позицию, и утверждать, что и он всегда думал так же.

Как-то раз Мурена, Ворон и ещё двое из «свиты» капитана отправились в рейд за реликвиями в лес. Наставник сегодня, похоже, был в лирическом настроении, и, вместо привычной матерщины, глядя на деревья, стал говорить, что это на самом деле никакие не деревья, а сущности, похожие на дым, что они колышатся, и он может с ними взаимодействовать, общаться. Один из «серафимов» слушал капитана с серьёзной миной, явно принимая всё за чистую монету, но на лице другого, который ещё не так долго пробыл в секте, мелькнула тень сомнения.

Когда Мурена закончил, Ворон притворился, что внимательно присматривается к деревьям (как ни странно, вполне себе «обычным» с виду), после чего многозначительно произнёс:

— Да, кажется, я начинаю что-то замечать… Действительно, чем-то похоже на дым… такой лёгкий зелёный дым…

— Вот! Ты тоже начинаешь видеть! Это значит, у тебя скоро откроется третий глаз, — заявил Мурена, что из его уст следовало воспринимать, как одобрение. А потом добавил: — Внутри тебя пробуждается энергия кундалини… — и ещё много подобной ахинеи.

Такая последовательная стратегия, которую избрал Ворон, привела к тому, что через некоторое время он стал «любимым учеником» Мурены. Поэтому ему капитан доверял немного больше, чем остальным бойцам. Когда во время очередного перехода из деревни в мёртвый город молодой паренёк, вчерашний новичок, пущенный Муреной вперёд прокладывать маршрут, напоролся на подлянку, капитан бросил вполголоса, так, чтобы мог расслышать только Ворон, лаконичную фразу, которую последний запомнит на всю жизнь: «Да, лох сдох». Ворон, сделав внутреннее усилие, выдавил из себя нечто вроде скептического смешка (видимо, такая реакция от него ожидалась). Но на душе было тяжко.

Ворон вспомнил Косатку и почувствовал, как по всему телу приятной волной разливается тепло. Сейчас возлюбленная была далеко, но он помнил, как она сидела совсем рядом, и смотрела на него глазами, преисполненными любви. Холодная и неприступная с чужими, только с ним Косатка становилась такой, нежной и беззащитной. Только он знал другую её сторону…

Чуть позже, когда они с Вороном остались вдвоём, Мурена совсем забыл про осторожность и разоткровенничался:

— Обычно новичок держится примерно два-три месяца, пока не сдохнет. Один новичок приносит где-то пять кусков «зелёных», плюс-минус, — сказал он, поправляя на плече новенький «Barrett M82». — Иногда, правда, попадаются богатенькие буратины, с которых удаётся стрясти побольше, с кого двадцать, а с кого и все пятьдесят. За год в сумме может накапать сто, а то и двести, если цикл выдался особо урожайным. Какой-то процент, конечно, нужно заносить в «общак»…

— Нехило, — присвистнул Ворон.

— Ну, а ты как думал? Держись меня, я тебя научу всему. Ты мне нравишься. Ты умный и быстро схватываешь, что к чему. И такой же на всю башку двинутый псих, как и я, по глазам вижу. Из тебя может получиться что-то дельное. То есть пока что ты, конечно, дерьмо. Но именно то дерьмо, из которого получаются камни… А ещё классно ты придумал тогда историю про девушку, из-за которой типа пришёл в Зону. За годы я тут много всякого разного наслушался, но такого ещё не было. Молодец. Ставлю высший балл за оригинальность.

— Но… — начал было Ворон, и осёкся. «Но это правда», — хотел сказать он, а вместо этого сказал: — Рад, что ты оценил.

— Есть одна хитрость в нашем непростом ремесле, — сказал Мурена, — которую я называю «отбор лохов». Запомни, наш «клиент» — это именно чистый, химический лох. Который без колебаний выполнит всё, что ему прикажут. Поэтому первое, что нужно вырабатывать у новичков — рефлекс подчинения. Если не вырабатывается, значит, вбивать ногами. От тех, кто задаёт вопросы и спорит, больше возни и геморроя, чем реальной выгоды. Даже если будет прибыль, она не компенсирует тебе потраченную энергию и нервы. Так что от «козлов» нужно стараться избавляться как можно раньше, желательно ещё на «первом свидании»…

— Да уж, теперь понятно, почему ты тогда прогнал того парня, который сказал, что свобода — это деньги, и потом всё никак не мог угомониться…

— Бинго, коллега! Ты растёшь прямо на глазах, — похвалил Мурена.

— Погоди, — Ворон едва ли не первый раз за время пребывания в «Братстве» решился в чём-то возразить капитану, пусть и не прямо. — А как же Ботан, который придумал, как мудрёным способом подвести напряжение к забору вокруг базы? Он, что ли, тоже, получается, лох?

— Ну нет, умники, конечно, тоже иногда попадаются. Ботаны, которые могут быть в чём-то полезны, нам нужны. В отличие от обычных лохов, это трудновозобновляемый ресурс, а потому умников лучше не бросать сразу грудью на амбразуру и не загружать их бесполезной физической работой до полного изнеможения, как остальных. Во всяком случае, пока они не достанут лишними вопросами. Просто умников удаётся заманить крайне редко. Разве что они сами захотят быть пойманными. Знаешь ведь, как говорят, бывают идеи настолько идиотские, что только очень умный человек способен в них поверить…

И потом, если человек формально умник, это ещё не значит, что он не может быть лохом. Иногда человек кучу всякой умной херни знает, про квантовую механику, Хайдеггера, антиглобализм, а по жизни — лох голимый. Грех мимо такого пройти. К примеру, в девяностые бывало такое, что вроде смотришь, с виду интеллигентный человек, какой-нибудь признанный специалист в своей области, юрист там, или врач. А заряжает воду у телевизора… Он примет тебя за Магду, оттого что хочется ему принять тебя за Магду! Он умный, а в приворотное зелье верит.

Бывают, конечно, исключения, когда человек вроде как и умник, и ещё что-то из себя представляет как личность, но это совсем уж исключения из исключений. Такие случаи попадались мне лишь два-три раза за всю мою обширную карьеру…

Ну, а в большинстве случаев всё предельно просто. Нам нужен либо чистый, так сказать, аутентичный лох, который будет делать то, что ему сказано и не задавать вопросов, либо лох с претензией на интеллектуальность, от которого может быть какая-то практическая польза, вроде вот этого Ботана, который оказал нам огромную услугу и помог сделать электрическое ограждение вокруг базы. Проблема в том, что большинство людей — ни то ни сё, то есть они и не умники, и не совсем уж полные лохи. А на хрена нам сдался лох, который ничего не знает и не может быть полезен, но который к тому же ещё и задаёт дурацкие вопросы? Вот поэтому я и говорю, что нужно проводить отбор. К сожалению, мы живём не в лучшем из миров, а потому отбор никогда не будет работать идеально. Как ни старайся, а всё равно время от времени проскальзывают «козлы», которые будут путаться у тебя под ногами и спорить, спорить… Но это уже издержки нашей нелёгкой профессии…

— Да уж, а ты не врал. Ты действительно чёртов психопат!.. — резюмировал Ворон даже с некоторым трепетом.

— Не прибедняйся, коллега, — весело ответил Мурена.

— Последний вопрос, — сказал Ворон. — Тот фокус с подлянкой. В чём там был подвох?..

— Ага, так я тебе и выложил всё сразу на блюдечке! Погоди, не так быстро, — подмигнул Мурена, хлопнул Ворона по плечу и принялся напевать себе под нос: — Какое небо голубое, мы не сторонники разбоя…

Ворон до сих пор не решил, рассказать ли капитану про тот разговор с Калибаном. Вскоре случилось ещё одно событие, которое усилило его сомнения. Ворон случайно увидел, как Винта, который за прошедшее время так и не «перевоспитался», а продолжал упрямо «гнуть свою линию», сильно избитого, ведут на так называемую гауптвахту. С точки зрения Мурены и остальных капитанов Винт как раз относился к категории «козлов», лишних людей. А потому был публично заклеймён «пиявкой», «энергетическим вампиром» и прочими нелестными эпитетами. В ту же категорию, очевидно, будет переведён Калибан, если Ворон на него настучит. И ничего хорошего «инакомыслящему» не светит.

Вообще в построениях Азазеля касательно «пиявок» и людей, которые своими нечистыми помыслами «загрязняют» энергетическую ауру Зоны, бросалась в глаза одна явная нестыковка. Основными врагами «Братства» почему-то чаще всего оказывались отступники, иноверцы, критики, а то и вообще вполне себе мирные авантюристы, которые по различным причинам не угодили Азазелю или кому-то из капитанов.

Однако фанатики почему-то отнюдь не торопились воевать с бандитами. Хотя казалось бы, вот где нечистые помыслы и максимально отрицательная энергетика. Но в отношении бандитов риторика Азазеля была на удивление сдержанной. Он сам аргументировал это тем, что большинству людей всё равно нужен некий гиперболизированный образ зла, чтобы демонстрировать им пример, как не стоит себя вести. И что любое развитие должно быть последовательным, и раз Зоне на данном этапе угоден такой социальный строй, при котором всем управляют бандиты, значит, ей это зачем-то необходимо. Но однажды придёт «судный день», когда все бандиты получат по заслугам, просто пока время очищения ещё не настало.

Ворон продолжал терзаться сомнениями насчёт Калибана, но вскоре ситуация разрешилась сама собой, потому что произошло кое-что другое. В итоге авантюрист так и не принял решение, и секрет вербовщика остался в тайне. На следующее утро Ворона вызвал Мурена и сказал:

— Мы говорили насчёт тебя с Азазелем. Мы готовы принять тебя в капитаны. Но сначала ты должен пройти финальный экзамен. Тебе нужно убить одного авантюриста, который когда-то был одним из нас, но потом предал «Братство» и сбежал. По нашей информации, сейчас он скрывается где-то в районе Сумрачной Долины. Его прозвище — Вергилий.