Закон Долга. С востока на запад

Глава 3 Низз

Варн утащил её в небо, едва она успела одеться в протянутую Изаниэном одежду. Солдаты сделали всё, чтобы не смущать её, — отвернулись. На сквирри Ира в упор не обращала внимания и неимоверным усилием воли давила в себе желание пойти немедленно выяснять, кто конкретно сотворил весь этот ужас с ящером.

Сколько они пролетали, одному богу ведомо. Варн унёс Иру за пределы Руин-Ло, и она испугалась, что он не захочет возвращаться, но на её мысли упало обещание, что всё будет как она хочет. В этот раз эйфория не рвала её на части, разум был ясен. Она смотрела вниз, запоминая рельеф и окрестности, отмечала мельчайшую деталь, и желание уйти в свободное падение не преследовало её. Потом было парение. Не так, как она успела полюбить, — с ветром в лицо, а спокойное и размеренное. Оно казалось уместным: ящер устал и вымотался. Иногда они перекидывались фразами, и к обоюдному облегчению, спокойно, без попыток огрызнуться или сделать больно.

Вернулись уже в сумерках. Варн снова стал своего привычного цвета и сам поддерживал защиту на мыслях. Ничто постороннее не мешало ему вещать.

В деревне горели костры. Небольшие светильники висели на ветках, освещая поселение, подсвечивая дверные проёмы, делая их гостеприимными в подступающей темноте. Суетящиеся «туземцы» установили несколько шатров и шалашей из подручных материалов и сейчас носились туда-сюда, затаскивая в них шкуры, подносы с фруктами и прочие необходимые, на их взгляд, вещи для того, чтобы с комфортом переждать ночь. Отряд стоял мрачный, но единым порывом выдохнул, когда Рах-на-Варн и Ира вернулись.

Злость начала подниматься в душе, едва Ира ступила на землю и увидела Енну у самого большого костра, но неожиданно Варн коснулся её мыслей:

«Успокойся. Они не тронут больше».

«Ты так спокойно говоришь, и это после того, что они пытались сделать?»

«Благодаря тебе. Хотя при других обстоятельствах предпочёл бы ими поужинать».

Ире потребовалось время, чтобы осознать, что последняя фраза не была шуткой.

«Что мешает? Не то чтобы я настаивала, наоборот… Просто хочу понять, что значит “благодаря мне”?»

«Твоё нежелание делать больно скоро совсем превратит меня в старого беззубого моса возле кресла хозяина! Я совсем не чувствую жажды мести сейчас».

«Наверное, это хорошо. Хоть кто-то из двоих должен оставаться в здравом рассудке. Я сейчас готова рвать как Тузик тапку. Как вы живёте с таким гневом внутри?»

«Он полезен. Ради битвы. Ради побед. Ради защиты семьи. Ради мести».

«Да… не так давно он мне тоже пригодился. Научиться бы его контролировать…»

«И твоё всепрощение тоже! Хотя… да, оно тоже полезно. Вряд ли сейчас стоит лезть в драку. Но если честно, аж зубы сводит, как хочется. Особенно вон с той парочкой, что…» — Ира ощутила, как Варн сглотнул, — «…броню поломала и не давала ставить новую».

Едва Варн сказал это, как Ирина душа обрела цвет. Как менялась шкура у нир-за-хар, так же поменяло цвет всё её мироощущение. Оно напоминало сейчас пустоту Чёрной дыры, в которую с разбегу провалился её разум.

Она пришла в себя от ощущения тепла, торса, прижатого к спине, и «кисточки», весьма неаккуратно бегающей по сознанию. Напротив корчились на траве две женщины-сквирри. Их стон залетел в уши следом. Енна, закрывая их своим телом, пыталась строить щиты, подобные тем, что умели делать они с Варном. Толстые, прочные, но сейчас не выдерживали даже они, сыпясь крошкой, неся с собой мигрень возводящему их.

В Ириной голове звучало, не останавливаясь, только одно слово: «Очнись!», но, несмотря на всю помощь ящера, она не сразу взяла себя в руки.

Когда получилось, буквально рухнула на колени. Как?! Варн же говорил, что она не может вещать другим людям?!

«Они не совсем люди, — не переставая работать «кистью», устало проговорил ящер, вздёргивая её обратно на ноги. Борьба с её ментальной злостью не давалась легко. — И ты не вещала. Просто сломала защиту. Мы, нир-за-хар, это умеем, а у наездников в основном спонтанно получается, если угрозу чуют. Что касается сквирри, то для них вещание такая же обыденность, как и для нас, если я разобрался. Но только используют его редко, будто каждый раз с силами собираются. Зверски сильные в напоре, даже я не устоял, но восстанавливаются очень долго. Те, кому ты сейчас чуть извилины не распрямила, теперь полцикла с головными болями маяться будут. Кроме неё, — он неприязненно кивнул на Енну. — Сильна тварь».

Сейчас они с ящером были почти солидарны, питаемые гневом на двоих.

Ира поднялась и направилась прямо к Енне. Та, уже понимая, к чему всё идёт, быстро бросила остальным сквирри успокаивающие жесты. Вовремя, потому что Ира схватила её за вырез рубахи и дёрнула на себя, чуть не вытряхнув её грудь из одежды.

— Ты! Что вы себе позволяете! Это и есть ваше хвалёное гостеприимство?!

— Ничего бы с твоей зверушкой не случилось, вестница. Подумаешь, дали тебе возможность собственной головой думать! Хотели бы убить, вы бы уже в Чертоге отдыхали! А вот что ты с моими родными сделала?

— Так от головной боли тоже ещё никто не подыхал, если по-твоему рассуждать! Помаются, как там… полцикла и побегут здоровенькие! Подумаешь, головная боль! Или считаешь, то, что они с Варном сотворили, это легче и безболезненней?! Иди ты со своими предложениями знаешь куда! И только попробуйте к нашей связи сунуться, мозги всем наизнанку выверну, охнуть не успеете!

— Полцикла?! — ахнула Енна.

— А что же ты хотела, сквирри? — выплюнул Варн, переходя на всеобщий. — Ты же видела нашу связь! Она недавняя! Моя наездница даже крохи контроля не освоила, силушки немерено. Да если б я её не остановил, вместо твоих родных остались бы агукающие детёныши во взрослой шкуре! И сейчас еле сдерживаю, разве не чувствуешь?!

Ира впервые увидела, как в глазах шаманки промелькнул искренний страх, вместо обычных ехидства и превосходства.

— Что ты хочешь? — прошептала она.

— Поклянись! Поклянись вашим словом, о котором столько трепят, что до нашего отъезда больше не полезете ни к кому из нас с попыткой навязаться или искалечить! Поклянись!

— Да не собирались мы…

— Я тоже не собиралась, — Ира почти шипела. — Это не отменяет результата. Не прощу! Не прощу того, что вы сделали Варну! За что его так?! Что он вам сделал?! Поклянись, чёрт возьми, или я перестану сдерживаться!

— Клянусь… — Енна еле шевелила губами. Даже краска не смогла скрыть бледность её щёк. — Слово связующей души!

— А вы куда смотрели?! — Ира отпустила шаманку и набросилась на стоящих вокруг членов отряда, не сумев взять себя в руки и остановиться.

— Мы не понимали, что происходит, — сказал барон. — Он внезапно начал бледнеть, потом шкура пошла пятнами… Я такого в жизни не видел! Его так крутило, что мы даже брезгливость на время ощущать перестали! Потом упал, скрючился и стал вот таким… — Каю запустил руку в жидкие волосы. — На вопросы не отвечал, только выл иногда, — он покосился на Варна.

Тот делал вид, что его рассказ не касается, хотя Ира чувствовала, что ему совсем не нравится то, что обсуждают момент его слабости. И всё же он не прерывал. Она позволила себе коснуться мыслей чуть сильнее и поняла, что он благодарен за саму попытку помочь и сейчас находится в разодранных чувствах, не зная, что делать с этой благодарностью. Не привык, что о нём беспокоятся «бесхвостые».

— За вами бы послали, но в купальню можно только женщинам, а Мрат ушла с вами, — добавил Альтариэн. — Гонца нам не дали, хоть мы и просили.

— Сожалею, Ириан, — сказал Доваль, переглянувшись с Вакку, — но это не рана и не болезнь. Потому как помочь, не знал.

— Угу, — кивнул Вакку, — я видел, что что-то не так в течении его сил, но видеть и лечить — разные вещи. Да даже объяснить толком трудно!

Слушая речь, полную раздосадованных тонов, Ира постепенно приходила в себя. Злость отступала, а следом волна за волной накатывало облегчение. Ведь всё кончилось. Всё хорошо. Это чувство было настолько сильным, что затронуло не только её. Варн дёрнулся, поняв, что его накрывает её эмоциями. Он попытался было закрыться, но слишком устал. Это было похоже на странную игру в снежки. Один лепил, перекидывал другому, тот долепливал и кидал обратно. И так по кругу, пока получившийся ком не засыпал их обоих.

— Ириан! — взволнованный крик со всех сторон она услышала сквозь вату в ушах, так же, как и ругательство Варна, которого вместе с ней утянуло в бессознательную темноту облегчения.

Проснулась от аккуратного потрясания за плечо. Ответ на вопрос: «Где я?» — скрадывался темнотой. Под спиной лапник и шкура, над макушкой обнаружилась крыша шалаша. Спала в одежде, а сквозь проём, загораживаемый нарушителем ночного покоя, ничего не было видно, кроме еле заметного пламени костра. Несколько раз моргнув, Ира привыкла к темноте и разглядела Енну, сидевшую на коленках.

Практически зашипев, она отодвинулась от неё, рефлекторно поднимая иглы, но они только слегка поцарапали защиту шаманки.

— Владыка знал, что ты не будешь рада меня видеть, и поставил свою защиту, — сказала она ровно. — Вылезай, мне показать тебе кое-что надо. И да, слово сквирри. Оно не потеряло своей силы, пока ты и твой ящер дрыхли. Идём!

И она вылезла из шалаша, уверенная в том, что Ирина последует за ней. Ну а что ещё оставалось? Тряхнув головой, чтобы окончательно прогнать сон, Ира вылезла наружу.

У костра сидели караульные. Руин-Ло не Каро-Эль-Тан — начеку были все и глубоко плевали на то, как это смотрелось с точки зрения законов гостеприимства. Мрат, Римл и Линно-ри. Как в самом первом совместном дозоре. Но сейчас они сидели вместе, разделив одно бревно, а не каждый у своей палатки. Римл о чём-то переговаривался с Мрат, Линно-ри жарил корни тима в золе. Умолкли, когда увидели Енну с Ирой, но окликать не стали.

Бурьян вдоль лесной тропинки давно не разгребали. Енна шла, отшвыривая ногами с дороги препятствия и придерживая ветки, чтобы они не ударили идущую следом Иру по лицу. Остановившись у высокого лиственного дерева с очень широким стволом, она приложила к нему ладонь. Та едва засветилась, что было хорошо заметно в темноте. Из ствола послышался нарастающий гул, потом скрип, и кора треснула, разойдясь в сторону и обнаружив под собой глубокое дупло. Енна взяла мгновенно напрягшуюся Иру за руку и прижала пальцы к выступу внутри.

— Лестница. Не свались мне на голову, творец, — насмешливо сказала она, мгновенно отпуская руку и залезая внутрь первая.

Когда её голова исчезла внутри, Ира испытала укол страха, оказавшись одна в глухом лесу в кромешной темноте. И не стала заставлять себя ждать, залезая следом. Длинная лестница уходила вглубь земли. Лишь насчитав десяток ступенек, Ира замерла, сообразив: не страшно! Ей, пережившей обвал и страдающей фобией, не страшно в узком лазе не толще ствола дерева! Она не могла понять, откуда взялось это бесстрашие, но решила воспользоваться им, пока не накатила фобия. Уже почти спустившись, она всё-таки заехала Енне подошвой сапога по затылку, получив в ответ шипенье.

— Осторожней там! — проворчала сквирри и спрыгнула вниз. Приземления Ира не услышала: шаманка передвигалась тише кошки, с которой её постоянно хотелось сравнивать. Сама она прыгать не стала, да и не пришлось — до пола оставалось с десяток ступеней.

Что-то щёлкнуло, и темноту вокруг рассеял свет факела, обнажив длинный земляной туннель, удерживаемый от осыпания торчащими из него корнями деревьев.

Четыре десятка шагов с поворотами по туннелю, постепенно уходящему вглубь земли, и они очутились в огромной зале, освещённой яркими фонариками. Проморгавшись, Ира замерла.

«Фонарики» висели в воздухе. Сгустки бледно-голубого цвета, то набирающие света, то выплёскивающие его вокруг. Очень напоминало пульсацию нескольких сотен сердец. Они плавали под высоченным потолком вокруг свисавших с него корней, сбивались в кучки, освещая самые дальние стены и самые тёмные углы. Почти ложились на бугрящийся холмиками пол, но тут же взмывали вверх, подальше от поверхностей. Как же много…

Некоторое время они вдвоём стояли в молчании. Ира подавила в себе желание протянуть руку и погладить пролетавший мимо пульсирующий комок. Он колыхал воздух вокруг себя, а долетавшие порывы звенели напряжением и разве что не искрили электричеством. Разрушить тишину при виде этой красоты Ира не решилась.

— Я привела тебя сюда, чтобы познакомить с нашим племенем. Владыка посчитал, что тебе это будет полезно. То, что ты видишь сейчас перед собой, — это мы.

Ира посмотрела на неё непонимающе, всё ещё не решаясь открыть рот.

— Ты наверняка слышала, что мы все ушли под руку владыки Низза добровольно. Ушли от Семи Сестёр, отринув их блага и дары. В заботливые конечности Великого, к его наставничеству. Под всеми благами и дарами я понимаю действительно все. Включая дар посмертия от Маяры.

Ире потребовалось время, чтобы переварить это странное объяснение.

— Посмертие? Погоди, ты хочешь сказать, что вы… не уходите в этот… как его… Чертог? Что вы исчезаете после смерти? В никуда? Как ваши древние, Первые?

— Нет. Мы не исчезаем. Владыка никогда бы не позволил такого! Когда мы умираем, то попадаем сюда. Перед тобой души всех тех, кто был и когда-либо будет сквирри. Наше прошлое и наше будущее!

Ира отшатнулась. Души. Множество душ. Сотни. Или тысячи.

— Две тысячи восемьсот тридцать четыре, — словно откликаясь на её мысли, ответила Енна. — Ни больше и ни меньше. Мы умираем сами, но лишь Великий Низз решает, когда душе пришло время выйти обратно в мир. Прожить жизнь — не лёгкий труд. Прожить в гармонии с долгом и совестью — тяжкий. Здесь души наших предков и будущих потомков отдыхают. Некоторые души предпочитают рваться от жизни к жизни, некоторые — копить силы. Если душа недостаточно отдохнула, но её тоска по миру живых велика, то она воплотится в новом рождении мужчиной. Дух его не будет способен быть щитом и оружием, потому эту слабость уравновесит сила тела. Мощь физическая. Если же душа сильна, то станет женщиной. Слабой телом. Никакие упражнения не могут сделать нашу женщину сильнее нашего мужчины. Зато есть способность влиять на волшебные течения собственной волей. Самая сильная в племени становится связующей души.

— Как ты? — Ира глядела на «фонарики», заворожённая.

— Да. Впечатлена?

— А кто бы не был? Кстати… всё спросить хотела. Про твоего мужа. Ты говорила, что он впервые пошёл встречать гостей. В чём был смысл испытания «найди главного»?

— Смысл не в самом испытании. Вас бы пропустили независимо от результата, потому что владыка дал разрешение.

— Что?!

— Смысл всегда в том, чтобы выяснить, насколько гость готов принять обычаи чужого народа. И то, что многие знают о том, что мой народ управляется женскою рукой, не помогает им в этой проверке. Амелуту смотрят на нас, но будто не видят. Знают, что главная, а не главный, но не способны найти. Эйуна тоже часто ошибаются. Ищут воина там, где важна сила души. От этого испытания зависит не то, пустим мы или нет, а то, будем ли разговаривать и как.

— Линно-ри мог погибнуть!

— Случайности в воле Великого. Или Сестёр. Или любых других богов. А для живущих важно лишь то, кто они сами и с кем или за кем идут. Вы сделали всё, чтобы помочь ему выжить. Значит, его выбор — доверить вам спину и жизнь, был правильным.

Ира зло сжала зубы. Философы чёртовы! Из-за их подхода она чуть не поседела! От фантомных часов до сих пор чешется запястье. Она глубоко вздохнула. Раз уж у шаманки неожиданный приступ разговорчивости, неплохо бы узнать, зачем она её сюда притащила. Да и некоторые моменты не помешает прояснить.

— А что или как ты связываешь? Ведь ты же не только разрывать и видеть чужие «цепи» можешь.

Енна покосилась на неё, почуяв тень издёвки в последней фразе. Ира всё ещё не простила шаманку за беспардонную попытку вмешаться в её отношения с вожаком нир-за-хар. Перевела взгляд на души.

— Мой муж, которого ты знаешь. Мы поклялись разделить одну судьбу восемь сезонов назад. И он до сих пор не знал моей ласки. Потому что я — связующая. И за его лицом, за его физической оболочкой вижу тех, кем он когда-то был. Мужчин. Женщин. Включая ту, что нанесла мне обиду, сравнимую с копьём в сердце.

— Зачем же ты вышла за него?!

— Потому что это мой долг. От нашей крови появится сосуд, способный вместить душу очень сильной связующей. Вон! Видишь? Её даже среди тысяч трудно не заметить.

Ира всмотрелась туда, куда указала шаманка, и действительно легко выделила среди многих тяжёлый шар, с усилием плывущий в воздухе. Он разбрасывал вокруг тягучие светящиеся капли и буквально искрил энергией. И такое окажется внутри хрупкого младенца?

— Вся наша жизнь наполнена любовью Низза, долгом перед племенем и попытками не видеть в настоящем прошлого. Мы учимся прощать ошибки и судить по делам и поступкам. Но от ошибок не застрахован никто. Особенно когда способен вместо одного лица видеть душу. Моя работа — развязывать эти клубки, разделять воспоминания текущие и прежние. И видят глаза Великого, помогать другим проще, чем самой себе… Особенно когда предначертанный муж смотрит на тебя влюблёнными глазами и тебе надо заставить себя поверить, что он искренен.

— А выйти из этого круга? Ну, мужа себе найти со стороны? Или ваши обычаи не позволяют? И душа не сможет вселиться… ну, не в сквирри.

— Позволяют. Чего не скажешь об обычаях тех, кто приходит в Руин-Ло. Чтобы амелуту взял в жены сквирри? Нам очень повезёт, если наткнёмся на того, кто не побрезгует ночью любви. Эйуна мы не интересны, они слишком строги в своём следовании кодексам. У них даже по вопросам любви и семьи есть свод правил. Потому мы так охочи до новых гостей. Вдруг среди них окажется желающий нашей ласки. Такая ночь обычно самая сладкая — смотреть в лицо и не видеть за ним череду других… Но даже если бы и нашёлся тот, кто принял бы нашу женщину как жену, а не подругу на ночь, то подобная связь не принесла бы плода. Сосуд от такого союза не будет способен принять в себя ни душу, рождённую для Чертога, ни ту, что уже рождена не раз. Потому он просто не созревает. Это бремя всех наших женщин. Цена за способности. Мужчинам проще — они души не видят.

— Ты… поэтому тогда… у озера?

— Это великое счастье — не видеть. И не вспоминай больше. Мне неприятна моя ошибка, которая обернулась болью двух наших женщин.

Ира горько хмыкнула.

— Если бы я так отворачивалась всякий раз, когда в очередной раз натворю какую-нибудь дичь, то сидеть мне посередь леса в шалаше, зарывшись в одеяло и не показывая оттуда носа. Я за год столько ошибок совершила, сколько на всю прошлую жизнь не придётся. Мне одна умная женщина говорила про «делать шаги» и «продолжать идти». Знаешь, помогает. А за подруг твоих прости. Я сама не своя становлюсь, когда дело Варна касается. Он ведь неплохой. Когда в бутылку не лезет. Да и беда его племени… Вы бы поняли друг друга, если б поговорили.

— Никогда! Его присутствие причиняет Великому боль! Если бы ты была обычной амелуткой, не видать тебе входа в Руин-Ло. Вас обоих пропустили только из-за того, кто ты есть. И мы все будем рады, выпроводив вас.

— Значит, ему намеренно делали больно?! — Ира взвинтилась на месте.

— Нет. Просто показали, что он тут не всесильный вожак. И научилась бы ты контролировать гнев нир-за-хар, вестница. А то ведь и пожалеть недолго, — бросила она.

— Это что, угроза?

— Нет. Просто о своих способностях надо знать всё. А не топтаться, как слепой детёныш горо в поисках сиськи. Если войдёшь в боевой раж, пострадают твои друзья.

Ира замерла, ощутив холод по позвоночнику.

— Куда войду?

— Гнев ящериц не знает границ. А в погоне за боевым триумфом они могут терять разум, не разделяя своих и чужих, не чувствуя боли. Драка ради драки. Убийство ради убийства. Пока не иссякнут силы. И многие бы отдали всё, чтобы не видеть потом дело лап своих. Мне неприятно это говорить, но узнала бы ты у своего ящера, что да как. А то с тобой находиться — держаться начеку. И да, я уже показала то, что велел владыка.

С этими словами Енна пошла обратно по туннелю, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идёт ли за ней Ира.

Шаманка довела Иру до селения, прервав попытки задавать вопросы дальше, и оставила одну. В шалаш Ира не вернулась. Уснуть после увиденного — какое там! Придавленная новыми знаниями, она уселась у костра вместе с караульными. Линно-ри молча протянул ей корни тима, нанизанные, как шашлычки, на палочку. Она вгрызалась в еду, наблюдая, как постепенно светлеют стволы деревьев от подступающего рассвета. Тишина уютно окутывала со всех сторон, будто не было вокруг ни противников, ни союзников. Только свои.

Когда рассвет уже вовсю касался корней, мимо них снова прошла Енна, за которой следовали Терри-ти и Лэтте-ри. Линно-ри едва кивнул Мрат и Римлу, но те ответили полновесным кивком. Дайна-ви уходили, чтобы узнать рецепт спасения своего народа.

Ира проводила их взглядом.

— Мрит… не…

— Мрат.

— Мрат, скажите, а когда кончится ваша караульная служба? Я бы хотела искупаться перед отъездом и посмотреть последний раз на зверей в озере. Но одна идти не хочу.

— Пошли, — сказала женщина, переглянувшись с Римлом. Тот молча подбросил очередное полено в костёр и обернулся на шум выбирающейся из шалашей смены. Ира на секунду метнулась в шалаш — прихватить сменное белье. Всё же не настолько она приобщилась к природе, чтобы чувствовать себя комфортно без купальника.

Эйуна, прекрасно ориентировавшаяся на петляющих дорогах Руин-Ло, вывела её на Песчаную поляну, сбросила одежду и с разбегу нырнула в озеро. «И правда, как рыба», — усмехнулась Ира, в спешке стаскивая сапоги. Над поверхностью уже вытягивали шеи «жирафы», призывно хлопая ластами. Мрат соревновалась с одним из них в скорости, наворачивая круги по периметру озера. Ира приметила знакомую шею с умильной усатой головой и, стрясая с рук нижнюю рубаху, бросилась навстречу.

Обнять смешное и до жути милое создание, и в душе не осталось ничего, кроме радости. Будто ткнулась лицом в собачью шерсть. И плевать, что шерсти нет и в помине, а вместо неё холодная и мокрая кожа. «Фыр-фыр-фыр», — затряслись усы, и «жирафа» потащила Иру в воду, толкая мордой, чтобы поскорее уйти с мелководья.

Смех был нужен. Как глоток горячего чая для замёрзшего. И Ира отфыркивалась, смахивала с глаз воду и, обняв широкую шею, ныряла, чтобы успокоиться, посмеяться. Согреться. Холод и страх в её мироощущении уже некоторое время были синонимами. Виноват ли в этом союз с Варном, для которого это так и было, или злополучная холодная ночь, чуть не забравшая Лэтте-ри и его близких, — она не знала. Чтобы обрести силы, надо прогнать страх. Чтобы прогнать страх — согреться. И способов она уже знала куда больше, чем банальное одеяло: адреналин, опасность, полёт, сражение, гнев — всё то, что заставляло бурлить кровь. И конечно, смех был в этом списке.

На берег её вытолкнула подружка по плаванию. Звери, как и в прошлый раз, сами решали, когда попрощаться и уйти обратно в свою подводную пещеру. Ира напоследок погладила лысую голову, провела пальцами по складкам на шее. Вот ведь! Теперь и вполовину такой радости от плавания не получишь, когда будешь купаться где-нибудь в Подмосковье.

Она поискала глазами Мрат. Та тоже приплыла к берегу с приятелем, но их прощание ограничилось гляделками. Широкая туша чуть мотнула головой и ушла под воду вместе с сородичами.

Мрат начала было одеваться, но внезапно замерла. Ира проследила этот взгляд, направленный ей за спину, и еле нашла в себе силы обернуться, ожидая увидеть что угодно — от паука с арбуз размером до стаи дэфов на расстоянии прыжка.

Подняв глаза, она ощутила, что сердце стучит через три удара на четвёртый, а после срывается вскачь. В десятке шагов от неё на песке, приподняв голову и опираясь на конечности, застыл Низз.

Мысли нельзя контролировать. «Как ты подполз, что я тебя не заметила?!»

Ответ не последовал. Зато в голову влилась волна усмешки. Ира осознала: несмотря на то, что перед ней странное и могучее существо, хозяин Руин-Ло, она с лёгкостью перешла на ты. И наконец, поняла, почему ящеры никогда не выкают. Вещателям это не нужно. Им не требуется танец из этикета и взаимного узнавания, чтобы постепенно проникать в зону комфорта существа и выяснять, где в этой зоне их собственное место. Как далеко можно зайти, не прилетит ли нож в спину, не окажется ли тот, напротив, гнилым обманщиком. Шкура не врёт. Заставить её некоторое время не выдавать эмоции стоит титанических усилий. А вещание — квинтэссенция правды. Коснулся чужого разума, и он уже свой, понятный. Без двойного дна. Будто знакомы много лет.

Вот и сейчас Ира, будучи ошеломлённой внешним видом Червя, чувствовала Низза, в котором не было ни подвоха, ни желания причинить вред. Она не могла знать, что именно привело его сюда. Таких щитов, как у него, ради чтения мыслей ей не пробить, даже умеючи. Но всё-таки понимание, что рядом с ним безопасно, ощущалось кожей.

Он сучил лапами, шевелил отростками. Подполз чуть ближе, закручивая хвост вокруг Иры, держась на расстоянии, чтобы даже ненароком не задеть конечностью. «Значит, ты помнишь, что я боюсь щекотки, да?»

Существо чего-то хотело. Оно не говорило и не пыталось хоть как-то дать понять, чего именно. И вопрос, ворвавшийся в разум, был неожиданен.

«Тебе понравилось плавать со зверьми этого озера?»

— Да. Спасибо вам, — ответила Ира вслух, поняв, что только так сможет соблюдать вежливость.

«Они мокрые и скользкие».

— Они весёлые и забавные.

«Настолько, чтобы погладить? И твой ящер, его ты тоже не боишься?»

— Нет.

«Чего же ты хочешь?! К чему эти вопросы?»

Червь не ответил, только чуть уплотнил кольцо, подползая ближе. Сейчас, когда его рот был закрыт, гладкая голова с глазами-плёнками не пугала. Да и будь это иначе, Ира, скорее всего, не стала бы дрожать.

«Ты это… прости за шестерёнки. Я не хотела грубить. Просто испугалась».

«Меня все боятся, кроме моего народа».

Низз чуть разжал кольцо.

Ира смотрела на эти его движения, почувствовала болезненный отзвук от последней фразы и вскинулась:

«Это ведь ты… ты плачешь! Это тебя слышно по всему Руин-Ло!»

Червь замер.

«Тебе плохо? Что с тобой случилось?»

«Память. Прошлое. Цена за поступки. Использование волшебного течения. Неразумно. Щедро. Ожидаемая цена».

Ира ничего не поняла, судорожно вспоминая всё то, что королева-мать рассказывала о Низзе. Что-то там про извращение облика и кощунственные желания.

«Я уже не раз слышал подобные домыслы. Латнерия знает лишь слухи. Когда-то давно я помог появиться на свет существу, которое не могло родиться само. Это потребовало много духовных сил. Не справился с потоком, и он задел меня, искорёжив облик».

«Ты… раньше был красивым, да?» — если бы не мыслеречь, она вряд ли отважилась произнести этот нетактичный вопрос. В её разум ворвались цветовые пятна, нечто огромное и глаза, глаза, в которые она могла упасть. Яркие, полные чувства и мощи. Зрелище оглушило, и в пространство полилась тоска.

Шаги дались легко. Остановившись в полуметре от Низза, она спросила:

— Ты не мог бы замереть? Чтобы, ну…

Низз обратился в статую.

Ира протянула руку и коснулась суставчатой лапы. Как у кузнечика. Только больше и твёрже. Отросток под ним гладкий, сухой. Чуть дёргался, но это было уже не страшно. Он весь был нестрашным. Пластина из нескольких щитков, прикрывающая «грудь» под головой, напоминала панцирь. Надёжный, прочный и прохладный на ощупь.

Ира подошла ещё ближе, и две лапы взяли её в кольцо, устраиваясь у неё на спине, закрывая её почти целиком. Острые окончания легли плашмя и не были способны даже случайно порвать одежду. Внезапно Низз издал глубокий грудной стон, разжал объятие, взвился вверх, прижимая все лапы и отростки к туловищу, и упал рядом на землю. Воздушная волна от этого движения сбила Иру с ног. Она поднялась и подошла к голове Червя. Его глаза оказались на уровне её, и она протянула ладонь, погладив под веком. Рот чуть приоткрылся, блеснули лезвия зубов, но она не обратила на них внимания, кладя вторую руку рядом. Лапы шевельнулись, оборачиваясь вокруг её тела, отростки настороженно тронули стопу и поднялись дальше, сплетаясь вокруг икры.

Прикосновение сменялось прикосновением, и в какой-то момент щупальца и лапы заключили её в кокон. Щекотка — последнее, о чём она думала. Время остановилось. В какой-то момент, сделав последний шаг, Ира прижалась к Низзу всем телом, обнимая руками и щекой прикасаясь к коже.

«Ты не страшный».

«Тогда на поляне ты так не считала».

«Стыдно было стоять голышом. И щекотки боюсь ужасно. Кстати, а почему ты тогда всё-таки дал мне мазь? Я же нарушила правила и пошевелилась».

Морда Низза чуть затряслась, и Иру затопил его внутренний смех.

«Не шевелиться — не часть испытания. Это настоятельная просьба. Я тоже боюсь щекотки. Особенно изнутри».

Ира вспомнила, как искала опору, гладя влажные стенки, и не смогла сдержать хохота. Низз источал вокруг радость, а Ира, ткнувшись в его броню, ища опоры, пыталась совладать со смехом.

Его глубокий выдох ощутимо толкнул её, но суставчатые лапы не дали упасть.

«Твой нир-за-хар тебя боится. Прислушайся к нему. Умение принимать — редкое умение. И не такое безобидное, как ты о нём думаешь».

Ира мысленно прыснула.

«Что в нём страшного? Его гнев куда опаснее. Да и не умение это вовсе».

«Ошибаешься. Принять надо уметь. И принимать всех — тоже ошибка. Зверь честен. А вот с разумными поостерегись».

«Про зверя — это ты и про себя тоже? Просто… неправильно это. Ты ведь не злой. Жаль, что ты так пострадал».

«Это моё решение».

«Оно… того стоило?»

«Жизнь всегда стоит. Если сможешь, не сердись на мою связующую. На ней долг тяжелее многих».

«Ребёнок?»

«Да. Она всегда хотела сбросить оковы. Тянется к любому, кто может помочь хоть ненадолго забыть».

«Мы уже всё решили меж собой. Хотя я до сих пор сержусь. Не понимаю, что такого сделал им Варн, что они так ополчились на него. И ты тоже вмешиваться не стал…» — добавила она с ноткой обиды. Ну правда. Что ему стоило? Одно слово, и этой ситуации вообще бы не было!

«У тебя есть право обижаться. Равно как и у меня есть право не желать ему помогать. Енна не соврала, когда сказала, что его присутствие делает мне больно. Не настолько, чтобы не вытерпеть, но и не настолько, чтобы женщины моего народа не почувствовали этого».

«Но почему?!»

«Это старая история, Ириан. Прости, но у меня нет желания об этом говорить».

«Ладно. Хорошо, — делать больно существу, которому и так не сладко, Ире не хотелось, потому она одёрнула своё любопытство и направила его в другое русло. — А зачем вообще вся эта эпопея с душами? Для чего тебе этот народ? Зачем увёл их у Сестёр?»

«Семья далеко и недоступна. Глаза низинных жителей не могут принять. Одному… больно. Их научили меня любить. А женщины умеют это лучше, чем кто-либо, потому я поставил именно их править моим народом. Они греют меня своим чувством, и постепенно последствия того события стираются. В ответ я даю им всё что могу. Душа новой связующей вызревала тысячи циклов. Она сможет разделять. Научит моих связующих судить по настоящему, а не по прошлому. Даст покой. Может, когда-то и мне тоже».

«Прости, я мало что поняла, но… сочувствую».

«Спасибо. Этого достаточно».

Они постояли так ещё некоторое время, пока Низз не издал ещё один тяжёлый вздох и не размотал свои конечности, поднимаясь на хвост.

«Твои друзья получили совет, о котором просили. Скоро вас проводят до границы».

«Спасибо тебе».

Червь мотнул головой, почти кивая по-человечески, и пополз вглубь леса. Она проводила его взглядом и обернулась, ткнувшись в острый прищур Мрат, уже одетой по всей форме. Ира, только сейчас ощутив, что мёрзнет в одном белье, тоже пошла одеваться. Когда она завязала последний узел на шнуровке, в сознание ворвалось резкое вещание Низза.

«Ириан».

«Да?»

«Есть вещи, которые нельзя забыть».

И оборвал связь.