Закон Долга. С востока на запад

Глава 7 У ворот Карража

Веззская пустошь встретила их запахом сгнившего сена. Несколько брошенных стогов стояли печально и одиноко, вдали друг от друга. Иру Варн аккуратно уложил на один из них: после столь долгого перелёта её поясница взрывалась болью, ноги с трудом сводились, а попа чувствовала себя чугунной.

Нир-за-хар не стали задерживаться, понимая, что их присутствие не доставляет удовольствия амелуту. Они тепло попрощались с Ирой, которая от шквала их эмоций чувствовала себя как во время гормонального сдвига, вроде ПМС, когда готов рыдать над сопливым детским мультиком и истерически хохотать от любой проделки домашних питомцев. Даже помощь Варна не смогла защитить от искренности его семьи.

Перед их отлётом он подозвал к себе двух самцов и велел отнести весточку ставленнику Карража и императору За об их скором приезде.

Альтариэн удивился:

— Мы уже послали весть. Конечно, птица не ваше семейство, но она успеет предупредить о нашем прибытии.

Варн смерил эйуна взглядом, пробирающим до костей.

— Птицы — это ваше дело. Карраж не Анаэрлен. Там наше слово стоит многого. Мою наездницу теперь охраняет семья. А ваш маркиз прекрасно осознаёт, что бывает с теми, кто поднимает лапу на того, кого защищают нир-за-хар.

— Вожак, вы считаете, что ставленник Карража способен поднять руку на вестницу? Или на тех, кто ходит под благословением Карающей? — герцог позволил себе скепсис.

— С каких это пор упреждающий укус считается лишним, зеленоглазый?

Альтариэн неопределённо пожал плечами, соглашаясь с очевидным. Нахмурился каким-то своим мыслям. Варн повторил его движение бровями.

— Вот поэтому я и послал своих.

Тракт, на который они выехали, встретил их редкими путешественниками и зажиточными деревнями. Они старались ехать быстро, не дав разглядеть под тяжёлыми плащами и капюшонами дайна-ви и женщину верхом. Но уже недалеко от города, возле ближайшей к нему придорожной станции, им преградил путь отряд эйуна, возглавляемый пожилым воином со знаками различия виконта. Солдаты были вооружены, под плащами виднелся блеск кольчуги.

Увидев их, герцог притормозил своего архи и коротко проговорил:

— Виконт Саланталь. Личная гвардия ставленника.

Барон чуть нахмурился и тоже придержал поводья.

Архи медленно двигались вперёд, Ира чувствовала, как искрило в воздухе. Что принесёт эта встреча?

Они встали в пяти шагах друг от друга, барон и герцог с высоты седла разглядывали пеших воинов. Те, в свою очередь, внимательно осмотрели отряд. Мороз бежал по коже от этого внимания. Казалось, что глубокая тень от ткани капюшона, падающая на лицо, не преграда и солдаты точно знают, что у прибывших путников есть нечто запретное или неправильное.

Однако вспышки не последовало. Командир отряда поднял подбородок, отсалютовал.

— Карраж рад приветствовать Свет Леллы. Я виконт Саланталь, послан ставленником сообщить, что мы получили вести о вашей миссии и для нас большая честь приветствовать на этих землях вестника, которого вы сопровождаете.

Герцог помолчал.

— Я помню вас, виконт. И действительно прибыл в Карраж по делу. Однако… весть долетела так быстро… Кто её принёс?

— Сиятельный тану не поскупился на сообщение, переданное при помощи одарённых ввиду особых событий. Насколько мне известно, столица также поставлена в известность. А вчера в ночь один из нир-за-хар, — воин чуть скривился, поглядывая на Варна, — вломился прямо в окно спальни его сиятельства, чтобы сообщить, что вы прибываете в Карраж раньше всяческих ожиданий. Мне приказано выехать вам навстречу, обеспечить охрану и сопроводить в город.

— Ясно. В таком случае пошлите гонца сообщить, что я сопровождаю вестницу, — он выделил последний слог, — госпожу Ириан, трёх переговорщиков народа дайна-ви, которыми получено защитное слово Карающей. Также с нами советник его величества Варина Раслинга Каю Бирет и вожак нир-за-хар Рах-На-Варн — небесный брат вестницы. Мы прибыли засвидетельствовать своё почтение ставленнику и просить аудиенции у его императорского величества За XVI.

Отряд откинул капюшоны, и Ира поторопилась последовать всеобщему примеру.

Надо отдать должное виконту, лицо он держать умел, хотя глаза словно заледенели при виде дайна-ви. Он некоторое время рассматривал их, вцепившись рукой в рукоять меча, но тот так и не был вынут из ножен.

— Нас предупредили, — сказал он коротко и сухо добавил: — В Карраже известно о возможном прибытии переговорщиков. Сиятельный тану оставил строжайший приказ не поднимать оружия, а глашатаи уже с декаду трубят на всех площадях и по округе, оглашая волю Карающей, — он кивнул за спину, где возле дорожной станции уже стягивались зеваки, но никто не делал попытки напасть.

— Я рад это слышать. Госпожа Ириан, позвольте заметить, что виконт Саланталь, насколько мне помнится, родился в Карраже, и вряд ли кто-то, кроме него, так хорошо знает город. Если пожелаете после визита осмотреть окрестности, могу его рекомендовать.

Ира заставила себя спокойно выслушать эту речь, лишь немного сжав поводья. Герцог и барон настаивали, что её статус требует подчёркивания прилюдно, а «девочка за чужими спинами» должна остаться на Веззской пустоши. Ира не владеет титулами и званиями или навыками бойца, что так ценятся ставленником и его людьми. И лишь её родина, никому не известная Земля, может добавить веса в глазах строгого городского начальника. Эйуна относились к землянам с уважением, но не так фанатично, как амелуту, которых создали с их кальки. Да, они знали, что даже боги не вмешиваются в их поступки, но люди для них оставались людьми, и нужно было ещё доказать, что ты чего-то стоишь.

Она проглотила неприязнь к слову «госпожа», на обязательном употреблении которого настаивали её учителя и, искренне улыбнувшись, ответила:

— С большим удовольствием! Если господина виконта не призовёт служба и он сможет выделить время, было бы замечательно!

Вот теперь всё внимание офицера было приковано к ней. Виконт будто складывал в голове пазл, у которого кусочки вроде вот они, но совершенно непонятно, как соединить картинку. Рыжий архи. Штаны. Без покрывала. Странная причёска. Глаза воина выхватывали детали, Ира прямо чувствовала, как «отрываются» куски, и заново ощутить себя целостной смогла далеко не сразу.

Солдата выручил этикет, доведённый до автоматизма, позволяющий не теряться в любой странной ситуации.

— Большая честь. Карраж рад приветствовать вестни…цу Изнанки, — запнулся он, но быстро взял себя в руки и кивнул в сторону дорожной станции: — Разрешите проводить.

Постоялый двор встретил их цепким вниманием зевак. Устроив своих зверей в стойлах, солдаты направились прямиком в трактир. Там они заняли несколько столов, стоявших недалеко друг от друга. Виконт поспешил к хозяину и что-то зашептал ему на ухо. Варн, сославшись на голод, оставил их, улетев на охоту, едва убедившись, что ни встреченные солдаты, ни постояльцы не имеют в мыслях нападать.

«Насторожены и напуганы, — пояснил он Ире. — Слово Карающей удержит их на расстоянии, но тёплого отношения не жди. Кстати, ваш виконт не раз бывал на болоте. Ему есть что припомнить».

Ира шёпотом поделилась новостями с герцогом и бароном.

— Хм… я начинаю видеть пользу в том, что среди нас есть ящер, — задумчиво пробормотал Альтариэн, чуть расслабившись и позволяя себе отвлечься от сканирования взглядом каждого в трактире. — Удобно.

— Кому как, — криво улыбнулся барон.

К ним подошёл хозяин заведения, абсолютно седой амелуту с красной банданой на волосах, делающей его похожим на бывалого пирата. Посыпались заказы. Продрогшие во время долгого пути воины решили налечь на горячий напиток вроде вина с приличной дозой сахарных шаров и кислым фруктом пафа, сезон сбора урожая которого как раз недавно закончился. Этот слабоалкогольный коктейль Ире уже доводилось пробовать в пути, но холодным. Что не мешало ему прогревать до самого нутра. Говорят, горячий, только с огня он был божественно вкусен, в чём она и собиралась убедиться прямо сейчас.

Хозяин на лету запоминал количество кружек, порций горячего мяса и похлёбки, не забывая орать на не шибко расторопных мальчиков, не то поварят, не то слуг на побегушках. Привычная его деятельность прервалась, только когда он разглядел, что вместо эйуна за одним из столов сидят дайна-ви. Словно ткнулся в невидимую стену.

Молчание затянулось. Обслуживать жителей болот трактирщик не спешил. Ира нахмурилась.

— Переговорщики дайна-ви давно не пробовали еду Низин, — проговорила она, привлекая внимание хозяина. — Поставьте им то же, что и остальным, только погорячее.

Хозяин хотел было возмутиться, но виконт снова что-то зашептал ему на ухо, и тот вздрогнул.

— Д-да. Конечно. Да, госпожа вестница. Только простите мне моё беспокойство, но чем эти… то есть… расплачиваться будут?

Ира смутилась. Всю дорогу дайна-ви были на самообеспечении, добывая еду и всё необходимое. Она даже не поинтересовалась, есть ли у них вообще деньги! А при их «экономической ситуации», если так можно сказать о Мрекском болоте, у мужчин совсем могло не оказаться денежных знаков! Откуда их брать? Вряд ли у захваченных рабов их было много, а с собой таскать средства платежа им было без надобности: в их планы не входило распивать вино по трактирам. Но прежде чем она смогла придумать ответ, Линно-ри сунул руку под плащ, и по столу покатился камешек, диаметром в фалангу, разбрасывающий вокруг фиолетовые искры.

Глаза трактирщика расширились при виде камня.

— Это же камаф!

— Хватит на две комнаты с растопленными очагами, горячий ужин, плотный завтрак и свежее мясо для наших урусов? — не оборачиваясь, спросил Линно-ри.

Вместо ответа хозяин сгрёб со стола камень, стараясь не поднимать головы. Но и без того было ясно, что он старается скрыть сияние алчности на своём лице.

— Магори! — рявкнул он кому-то из мальчишек. — Растопи огонь в двух спальнях на третьем этаже! Живо! Да побыстрее, лодырь!

Сунув камень за пазуху, он отёр тряпкой жирные руки и как ни в чём не бывало продолжил принимать заказы. Многие в трактире сверлили взглядами ворот его рубахи, вот-вот прожгут в ней дыру.

— А что такое камаф? — поинтересовалась Ира.

— Очень редкий камень. Его жилы можно найти только в Северных горах, — барон подозрительно щурился, глядя на Линно-ри. — Но что-то я не припомню, чтобы ведьмы когда-либо давали кому разрешение на добычу. Если только…

— Только, — отрезал Линно-ри, прерывая дальнейшие домыслы.

Барон снова смерил дайна-ви взглядом.

— Не понять мне вкуса женщин, — пробормотал он так, что его могли услышать только те, кто сидел с ним за одним столом.

После пира, которым ощущался сейчас обычный трактирный обед, Ира начала зевать. Дорога вымотала, и жутко хотелось просто растянуться хотя бы на часок в горизонтальное положение. Желательно на чём-то ровном, без впивающихся под рёбра камней и веток, и без сквозняка, гуляющего по земле.

Угадав её желание, Лэтте-ри встал и кивнул в сторону лестницы. Как выяснилось, одна из комнат, оплаченных её учителем по фехтованию, предназначалась ей.

— Мы будем за стенкой и услышим, если что случится, — сказал Лэтте-ри, открывая дверь. В комнате уже успели жарко натопить, и Ира с явным облегчением стянула плащ.

— Спасибо вам всем… Мне неловко, что пришлось платить и за меня тоже. У меня есть деньги, но я даже не знаю, сколько стоит эта комната.

— Не думай об этом.

— Но твой брат отдал такой дорогой камень!

— Дома он нам без надобности. Просто безделушка. Лин сунул горсть в карман, памятуя об алчности амелуту. Мизерный шанс, что в случае плена удастся подкупить стражу.

Ира в очередной раз подивилась предусмотрительности дайна-ви. Такая тщательная подготовка! Раз шанс, два шанс, три шанс… Не пренебрегая мелочами. Их сборы в опасный путь напоминали ей низание из бусин ожерелья. Дотошно и скрупулёзно. Не удивительно, что при таком отношении судьба идёт им навстречу.

Она ещё раз огляделась. Широкая кровать звала прилечь, удручало только то, что ближайшие сутки, да и вообще неизвестно, сколько времени, придётся провести в одиночестве. Это даже не нужно было объяснять. Сейчас от слов незнакомых людей слишком много зависит. Дайна-ви гости в Карраже незваные, враги, а ей придётся говорить и от их лица тоже. Каждый жест и поступок будут оценивать разного рода высокопоставленные лица, придётся зарабатывать репутацию. Демонстрировать, что они с Лэтте-ри уже не просто попутчики, пока преждевременно. Потому она радовалась возможности находиться хотя бы через стенку.

Лэтте-ри собрался было уходить, но развернулся.

— В ближайшее время… — он запнулся, подбирая слова.

— Я понимаю, — не дала она ему закончить, досадливо поджимая губу. — Здесь придётся смотреть по сторонам. Не поговоришь толком.

Он кивнул и поднял руки.

— У нас есть жест на такой случай. Когда видишь, но не можешь быть рядом.

Он выставил вперёд кулак и поставил на него пальцы правой руки, сложив из них букву «Л».

— На земле.

Разжал кулак, развернул руку ладонью вверх, снова поставив на неё импровизированные ножки.

— На Мосту.

Перевернул «Л» вверх ногами.

— Тепло.

Приложил пальцы к груди.

— От сердца.

Развернул левую ладонь ребром, поднёс её поближе к глазам, направив кончики пальцев в Ирину сторону, и резко провёл по ней перевёрнутой «буквой».

— Шлю тебе.

Ира почувствовала, как загораются щёки.

— Как… как красиво… — только и смогла выговорить она, пытаясь вспомнить, а есть у неё дома нечто подобное. Но ничего, кроме воздушного поцелуя да «перекрестить на дорожку», в голову не приходило и совершенно не могло сравниться по силе и эмоциональности с этими жестами. А что такое тепло для дайна-ви, что значит поделиться им…

— Спасибо, Лэтте-ри. У меня не найдётся ничего подобного в ответ. У нас нет жеста на такой случай. Я могу только повторить… — закончила она почти шёпотом и не в состоянии поднять глаза, глядя на дощатый пол, повторила несложные жесты. Лишь на последнем из них нашла в себе силы поднять лицо, будто подтверждая, что действительно готова делиться в ответ, а не просто повторяет незнакомые знаки.

Лэтте-ри следил за её руками, и когда они безвольно упали вдоль тела, сглотнув, кивнул.

— У меня другой обычай, — пробормотала Ира смущённо, — но это вот… Искренне. Я действительно так чувствую.

— Знаю, — тихо ответил Лэтте-ри и, ещё раз кивнув, вышел из комнаты.

Иру разбудила служанка, закутанная в плотное серое покрывало. Судя по речи, порывистости движений и яркому любопытному взгляду, перед ней была девочка-подросток. Скорее всего, кто-то из дочек или родственниц хозяина трактира. Девушка предложила помочь с туалетом и протянула ей небольшой сложенный вчетверо листок бумаги. Она держала его так, будто это не бумага вовсе, а раскалённый уголёк, который почему-то категорически нельзя ронять.

Ира развернула бумагу и усмехнулась, узнав почерк Альтариэна. Ну да. Герцог не забывал о своём обещании учить, а как это можно сделать лучше, чем на практике? В записке было всего несколько коротких предложений:

«Аудиенция сегодня. Наденьте платье. Варн договорился. Император примет».

И хотя предложения были простые по структуре, Ире пришлось потратить около десяти минут, чтобы сложить разбегающиеся перед глазами чёрточки в буквы, а затем в слова.

Ну, платье так платье. Интересно, как отнесётся Смага к езде боком?

Вид одежды вызвал у девушки-служанки шоковое состояние. Приходилось постоянно одёргивать её, когда она в очередной раз залипала, глядя на открытые рукава, отрез по талии и непривычно оформленный перед со шнуровкой. С волосами тоже пришлось повозиться, собирая их в красивую причёску, на сей раз на основе хвоста.

Девушка уточнила, куда подать завтрак, и, получив в ответ просьбу принести еду в комнату, ушла.

Надо было собраться с мыслями.

«Варн, ты здесь?» — послала она зов в пространство.

«Здесь, — донеслось откуда-то слева. Приглушённо и тихо. — На сеновале. Прийти не могу, ваша обслуга потом будет с нужным местом обниматься. Чувствительные они тут. Постоянная близость семьи изматывает, а моих родичей вокруг Карража и внутри него немало».

«Ясно. Спросить хотела. А ты с Дри-н-та-э-це-лем знаком?»

«Конечно. Тяжёлый характер. Твёрдый, как скалы Надвратного пика. Упёртый. Не сдвинешь. И авторитетов у него мало. Тану, его мать, да некоторое число старых друзей по службе. К слову, вашего зеленоглазого он таковым не считает».

«Если это не личная тайна Альтариэна… Я заметила ещё в Каро-Эль-Тане, что у него не то чтобы много… ммм… последователей. Не знаешь в чём причина?»

«Как не знать! Он вырос не в Рахидэтели. Его мамка отправила за границу, в один из пустынных форпостов. Он и прожил там прилично, считай, всё детство и часть юности. Места дикие, край жестокий, но… в чём-то красивый. А когда войны поутихли, его вернули обратно и прямо к родне, поближе к престолу».

«И как это связано с тем, что его не…»

«Что значит как? А… ясно. Не знаешь. Для эйуна мало уметь хорошо драться. Надо лить кровь, отстаивая честь, своё мнение, жертвовать за народ. Без этого ты никто. А он иной битвы не знал, кроме как с пустынными зверьми. Даже ни одному ритту за всё детство морды не порезал. Их старшим и наставникам до тени, что барханный армарган, которых он похоронил в песок не одного и не двоих, стоит в бою дюжину солдат. Какой от его смерти толк для чести или народа? Примерно так. И это не секрет. Об этом шепчутся все кому не лень. Он, конечно, своё наверстал, в дуэлях кулаки стесал и клыки недовольным поотшибал. Но те, кому тёплая лёжка у лап тану Кальтаэна спать спокойно не даёт, не упускают возможности напомнить, что он первую кровь не ради великих целей проливал, а удобрял ею песок Пустыни».

«И Дрин-та-э-цель тоже того же мнения?»

«Да. Он, конечно, будет строить из себя сторонника правил и строго следовать кодексам, но если возникнет шанс выбрать между прямым приказом Альтариэна и его пренебрежением, то он использует его при любой возможности. И фыркал с высоты гор на то, что тот Свет Леллы, регент по сути».

«Регент?!»

«Если тану так и не выберет себе наследника или не заведёт самки, чтобы произвести того на свет, то на престол взойдёт твой дружок герцог. Это Большая тройка: Свет Лару — тану, Свет Леллы — его ближайший советник, регент, наставник наследника, и свет Литты — наследник или наследница престола. Если последнего нет, то власть переходит к регенту. Насколько я знаю, среди окружения тану полно хороших вояк, но того, что можно назвать вожаком… Мамка его — да. Зеленоглазый — да. Ставленник Карража тоже неплох, но он уже сросся с городом и его обычаями, которые в некоторой степени идут вразрез с кодексами эйуна. Здесь основной закон — закон влари. Шанс, что Дринтаэцеля могут принять как правителя эйуна, мизерный. Это тоже пятно на шкуре, как и пустынное прошлое Альтариэна. С тем лишь отличием, что опыт сидения на карражском стуле для важных особ, с точки зрения эйуна, хотя бы считается почётным. Кто ещё… Самка у них была. Не помню, как звали. Не то Винелия, не то Ванария. Кусачая, вздорная, но тоже вожак милостью Сестёр. Сгинула около пяти десятков циклов назад, насколько я знаю. Ну и ещё двое-трое почтенных воинов из ближней свиты королевы-матери. Но тану выбрал братика. Говорят, всучил ему регентский титул, едва тот набрал нужное по кодексу число дуэлей и битв. В принципе, выбор неплохой. Но наблюдать за их со ставленником перепалкой будет забавно».

«Спасибо, Варн. Я обдумаю то, что ты рассказал. Ты хорошо полетал? Поел нормально?»

В ответ прилетело фырканье, будто Варн оскорбился предположением, что его охота могла оказаться неудачной.

«Кстати, Ира».

«А?»

«Альтариэн прекрасно знает о том, что шепчут у него за спиной. Не добавляй ещё один голос к этому гвалту. И по-хорошему… Не давай распускать в твоём присутствии языки на его счёт. Ты уходящая в небо. Можешь и рыкнуть разок. Вроде, пока были у сквирри, научилась это делать».

Вместе с последней фразой в голову влилась добрая усмешка, и Ира тоже послала в ответ смешок.

«Хорошо. Я поняла. Попробую. Спасибо, Варн».

«Обращайся».

Оборвав вещание, Ира задумалась. Порычать, да? Если говорить по совести, ей понравилось. Пусть гнев и не свойственен ей изначально, но защищать то, что дорого, без страха, не сомневаясь, сейчас казалось таким правильным и естественным. Попытки вступиться за дорогих людей делались ещё на Болоте. Спонтанно. В те моменты она не оценивала собственные слабости, возможность или невозможность, просто ныряла в ситуацию, ощущая кипящий адреналин в крови. Но теперь, вооружённая гневом ящериц, их уверенностью в том, что защищать близких — это единственно правильное поведение, Ира чувствовала, что сможет делать это осознанно, а не под влиянием момента. В отряде она всё ещё была грузом, но груз научился кусаться. Все они, и эйуна, и дайна-ви, и амелуту, и нир-за-хар, ворчащие друг на друга и зачастую не способные понять, стали своими. Если придётся рыкнуть, она рыкнет. Альтариэн и Каю — её учителя и добрые советчики. И никто не скажет про них плохого слова в её присутствии. Лишь бы правильных слов хватило…

Карраж встречал их перешёптыванием зевак, бряцанием доспехов, оттесняющих их солдат, пируэтами пары десятков нир-за-хар в небесах и туманом, скрывающим горизонт. А выше него — горы.

Ира впервые видела их вживую так близко. Их неясные очертания она начала различать, поднимаясь в небо с Варном, задолго до того, как их увидели её пешие спутники. Чем ближе, тем яснее становились горные контуры, тем явственнее проступало их величие. И настал момент, когда они загородили горизонт даже для стоявших на земле. Снег на вершинах лежал редкими точками, оттеняя склоны ровного мшистого цвета, периодически перемежавшиеся с серым голым камнем.

— Тизамские горы, — пояснил Варн. — Наш дом. Если двигаться вдоль них на север, то достигнешь разлома, который зовут Тихоструйным ущельем. По имени реки Тихоструйки, текущей по его дну. Коварная речка. Вода кажется спокойной, но плавать там не стоит. Глубокая, тёмная. Тихоструйное ущелье отделяет Тизамские горы, где живём мы и влари, от Лакских гор на северо-западе, где обосновались харасса и их прихвостни авери. А уже они плавно переходят в Северные горы, что служат границей между Рахидэтелью и Туманным пределом на севере. Там живут ведьмы.

Горы давили своим величием и авторитетом. Совершенно не хотелось оказаться рядом, когда, как выражалась О-Мариф, «задрожит земля под тобой или на соседнем пике». И всё же глаза возвращались к ним снова и снова. Было ли это влиянием тёплых чувств Варна, который искренне любил свой дом, или естественной тягой к природе, Ира не знала. Горы были столь прекрасны, что перетягивали на себя внимание, несмотря на то, что город, к которому они подъезжали, тоже стоил того, чтобы его как следует рассмотреть.

Первое, что бросалось в глаза, — огромный шпиль высокого здания. Прямой как стрела, он, казалось, готов был в любую секунду сорваться с крыши и вспороть небеса острым концом.

— Это и есть Собор, учебное заведение и кладезь науки одарённых, — сказал барон с нескрываемой гордостью.

— И влари не возражают, что учебное заведение для наделённых волшебством находится у них под боком? Вы же говорили, что они не любят тех, на ком благословение Сестёр, — уточнила Ира, не способная отвести глаз от шпиля.

— Не любят. Но с десятка два поколений назад один из ставленников, тогда ещё амелуту, сумел убедить влари, что умение обращаться с магией — это тоже вид творчества и работы над собой, которая к тому же несёт пользу многим другим. Влари подписали разрешение на постройку Собора с обязательством никогда не допускать одарённых в Каменную Империю. Сами они также никогда не посещают Собора, хотя и интересуются книгами, которые одарённые пишут, и совершенно не брезгуют продавать учёному совету необходимые им запасы пишущих средств, бумаги и машины, что позволяют изготавливать печатные хранилища знаний в необходимых количествах. Одно плохо: повторить такие машины мы не способны. Если выходят из строя даже из-за самой маленькой поломки — приходится покупать новые. Хотя иногда влари и идут навстречу, снижая цену, если старую машину возвращаешь им.

— Неужели не нашлось ни одного способного мастера?

— Нет. Повторить машины влари не может никто.

Эта новость несколько остудила пыл Иры, если не сказать напугала. Что такого сложного в печатном станке? Да ещё в старинном. Чай не принтер, при наличии даже поломанного механизма можно собрать новый. Такое простое устройство! Хороший столяр запросто изготовит детали и соберёт вместе, а железные запчасти сделает любой рукастый кузнец. Что за технологию используют влари, что её не смогли повторить? Может, её знания и не будут иметь такой ценности, как она рассчитывает…

Город приближался. Солдаты Саланталя хранили молчание, и грань между почётным караулом и конвоем с каждым шагом становилась всё размытее. Они не скрывали, что не спускают глаз с жителей болот, лишь изредка отворачивались, когда Альтариэн обращал на это внимание. Ира ехала боком, стараясь не упасть, вцепившись окоченевшими пальцами в верёвку. Поверх платья был накинут плащ, его широкие полы скрывали шокирующий наряд, но о езде по-мужски речи даже не шло. Доваль потратил уйму времени, чтобы убедить свободолюбивого Смагу ехать без выкрутасов и нести «неправильно» сидевшую всадницу безопасно и плавно.

Вот и ворота.

Карраж казался неприступным. Позади него высилась гора, а сам он стоял на огромном каменистом холме у её подножья. Если поднять глаза чуть выше, то можно увидеть широкую дорогу, уходящую к вершине: город имел два выхода. Однако обойти кругом и ударить со спины было так же невозможно, как убежать с Мрекского болота. Практически вертикальные откосы справа и слева от городской стены казались естественным её продолжением, и мысли приставить к ним лестницу ради штурма даже не возникало — головокружительная высота. Единственный способ попасть в город — в лоб. Через ворота в три человеческих роста, по подъёмному мосту, через обрыв, который даже не требовалось наполнять водой: неудачный шаг с краю, и каменистая почва примет неосторожного.

У моста на почтенном расстоянии стояла толпа зевак, теснимая солдатами. Деревенские жители с округи, в основном амелуту, но некоторое количество эйуна самого разного ранга вряд ли сильно уступали им в численности. Бряцание железа и цокот копыт по вымощенной булыжниками дороге не прерывали ни разговор, ни шёпот.

«Не в гости едем, а на казнь», — поёжилась Ира.

Им не стали препятствовать ступить на мост. Вытянувшись в линию по двое, они пересекали его, держась на безопасном расстоянии от краёв. Близость пропасти заставляла Ирино сердце биться чаще. Не от страха, нет, ведь страх высоты нынче был ей неведом. Скорее наоборот, хотелось почувствовать, каково это — пролететь над пропастью. Стараясь отвлечься от этих самоубийственных идей, Ира подняла глаза вверх и увидела над воротами красивый герб на причудливо изогнутом по краям щите. Холмик с воткнутым в него мечом, пространство до горизонта и встающее солнце. А выше надпись, которую не смогла прочитать, поскольку знаки были незнакомы.

— Простите, господин виконт, это герб города? — обратилась она к ехавшему рядом с ней Саланталю. — Нет, госпожа вестница. Ворота Карража венчает герб народа, из которого происходит действующий ставленник.

— То есть это герб эйуна?

— Да. Меч означает военную стезю, на которую мы ступаем, едва научившись ходить. Холм — это и могилы предков, и напоминание о том, что даже самая длинная жизнь имеет конец. Меч, воткнутый в него, означает самую желанную смерть — в бою. Поле за холмом — чистый мир в самом начале творения, пустота без разума, из которой вышли все мы и которую собственными глазами видели наши прародители. А также пустыня, что почти осталась от Рахидэтели после восстания Первых. Наказ не повторять ошибок. Восход первой звезды — честь, что как луч должна озарять наш жизненный путь, и тот, за кем мы следуем, — наш тану, Свет Лару, приказ которого не подлежит обсуждению. Девиз, начертанный на гербе: «Мы помним». Это вся наша история и наш образ жизни.

«Вот тебе и краткая экскурсия в геральдику», — Ира не скрывала, что впечатлена объяснением.

— Каю, — обратилась она к едущему впереди барону, чуть не прикусив язык, потому что забыла о необходимости соблюдать формальное общение. — То есть, господин барон, а какой герб у амелуту?

Тот чуть притормозил архи и поехал рядом с ними.

— Наш герб хоть и проще в смыслах и не имеет столь многих подтекстов, но весьма нагляден. Это голубое поле — твердь небес, надежда на завтрашний день. Мост Маяры, на который мы все рано или поздно вступим, прожив нашу краткую жизнь. И три дороги, которыми способен пойти человек: меч — военный путь, защита ближнего; колос — дорога земли, работа на её благо и на благо всех вокруг; и ладонь одарённого — путь духовный. Наш девиз: «С честью до Моста». Короткая жизнь, которую надо прожить как дóлжно.

Ворота казались всё выше и выше с каждым шагом. Широкая и глубокая арка под ними разбила цокот копыт эхом, который оборвался, стоило им въехать внутрь.

Город замер. Буквально секунду назад слышались голоса, перешёптывания и стук отдалённых молоточков, но стоило ступить за ворота, как он пропал подобно миражу. Саланталь тормознул у самых ворот, о чём-то тихо переговорив с мужчиной-амелуту, обладавшим лицом знатного чиновника, а тот, в свою очередь, шепнул что-то писцу, сидевшему рядом за низким и неудобным столом. Им подали наспех нацарапанную бумагу. Формальности были улажены, и они тронулись дальше.

Ира поглубже зарылась в капюшон и запахнула плащ. Сейчас совершенно не хотелось привлекать лишнего внимания, но толпа, казалось, и не замечала странной всадницы, целиком и полностью отдав своё внимание дайна-ви. В толпе совсем не было детей, разве что изредка мелькали подростки-эйуна, маленькие солдаты при старших наставниках. Скорее всего, напуганные амелутки сейчас сидят по домам, не отпуская своих чад от покрывала. Внезапно Доваль пришпорил своего архи и выехал вперёд.

— Канаш! Дружище! — воскликнул он и направил животное в сторону одетого в чёрные одеяния мужчины.

От его вида у Иры мороз пополз по коже. Точно такой же человек стоял на помосте в Ризме, перед тем как уступить место палачу.

— Какими судьбами?! Ты же в Гая был… — Доваль осёкся и машинально затормозил архи.

Мужчина поднял на него абсолютно пустые глаза. На губах гуляла блаженная улыбка, а по подбородку неспешно текла слюна. Несколько мгновений Доваль стоял замерев, а после медленно слез с седла, и Ира увидела, как по его щекам поползли слёзы.

— Как же ты так… дружище… — сдавленно проговорил он.

Он подошёл было к мужчине, но тот, словно не заметив его, прошёл мимо прямо к Смаге. Улыбнувшись, как ребёнок, увидевший конфетку, он поднял к небесам абсолютно счастливые глаза и, пустив слюну ещё раз, обнял того за шею, а после сделал шаг и неожиданно погладил Иру по ноге. Та вся сжалась, абсолютно не зная, как общаться с сумасшедшим, но оттолкнуть или отстраниться от этого странного человека с глазами маленького мальчика не смогла.

— Госпожа всё-таки обнимет Печального принца. Ты рада? — спросил он твёрдо. Ребёнок, демонстрирующий игрушку из своих запасов, наверное, спросил бы так же. Не сомневаясь в положительном ответе, искренне веря, что весь мир должен склониться в восторге от вида его сокровища. Невозможно не ответить.

— К-конечно, — выдавила она из себя.

И снова улыбка, способная озарить мир.

Доваль тихо подошёл сзади, обнял сумасшедшего, прильнувшего к нему, как дитя к отцу, и, дёрнув головой в сторону, безуспешно стараясь скрыть почти рыдания, собрал волю в кулак, чтобы голос звучал ровно.

— Господин барон, разрешите я…

— Разрешаю, капитан, — сказал Каю резко. Он тоже с трудом сдерживал эмоции. — Я вас не ограничиваю во времени.

— Я вернусь к вечеру, — кивнул Доваль и аккуратно потянул мужчину, засунувшего большой палец в рот и принявшегося его сосать, прочь.

Толпа расступалась, смотрела сочувственно.

— Простите за эту сцену, Ириан, — тихо сказал подъехавший Вакку, у которого глаза тоже были на мокром месте, — Доваль сегодня потерял очень близкого друга. Эх, если бы не дар…

Встретившись с Ириным абсолютно ничего не понимающим взглядом, он постарался взять себя в руки и пояснил:

— У каждой богини своя плата. Канаш — Голос Маяры. Они те, кто провожают души покойных в последний путь, слышат посмертные желания, облегчают груз вины, помогают пройти по Мосту и приблизиться к Чертогу. Но столь частое общение с миром мёртвых не проходит даром. Их цена — рассудок. Сначала миражи наяву. Потом кошмары. И в конце концов — это. Мы видели Канаша несколько месяцев назад, он был, — Вакку всхлипнул и прикусил губу. — Видимо, пока нас не было… Таких всегда привозят в Карраж… тут Приютный Дом, где такие, как он… Мы знали, что это когда-то случится… Но не думали… — говорить дальше одарённый не смог.

Ира не знала, что сказать. Да, человек жив, но для Вакку и Доваля он уже мёртв. Обычное «соболезную» прозвучит сухим, как песок, и столь же не к месту. Она протянула руку и сжала ладонь Вакку, который тут же вцепился в её пальцы мёртвой хваткой. Ему не сразу удалось успокоиться, он успел искусать губы до крови. Утерев рот, он отстранился и тронул архи. Дальше ехали в молчании, Ира только услышала, как Саланталь совершенно искренне проговорил барону:

— Сочувствую утрате ваших солдат.