Закопайте Эльминстера Поглубже

Глава 21 Тайники и находки

Мирт пошатнулся, едва не вывернув лодыжку на неровной мостовой, и изрыгнул проклятие.

Спустя шаг он спросил:

— Сколько ещё мы будем тащить его лордейшество, а? Легче он не становится!

— До тех пор, пока не выветрится заклинание, сковавшее его конечности, — отозвалась Шторм, — или пока Эл не решит, что ему не потребуется использовать магию для более важных целей.

— Ха. То есть никогда, насколько я знаю магов, — проворчал Мирт. — Зачем…

Рун, которая тащила Арклета за другой конец, резко повернула голову и зашипела глубоким голосом Эльминстера:

— Тихо! Опусти голову и посмотри вон туда!

Кивком головы Амарун указала направление, куда следовало взглянуть Мирту; тон Эльминстера заставил его немедленно подчиниться.

Два вздоха спустя — всё это время Эльминстер что-то бормотал — мимо них промчались четыре всадника на быстрых лошадях.

Выглянув из-под своих кустистых бровей, Мирт уставился на стройные плечи танцовщицы и был вознаграждён видом того, как она поворачивается и указывает пальцем на второго всадника.

Стук копыт стих.

— Кто-то торопится покинуть город, — прокомментировал Мирт. — И ты знаешь кто, не так ли?

— Юный лорд Грозозмей, — коротко ответил Эл, — со своими громилами. Я наложил на него следящее заклятье.

— Разумный ход, — устало сказала Шторм, чьи серебряные локоны разошлись, снова обнажая лицо, — но если это продлится долго, мне потребуется исцеление. Магия или долгий, хороший отдых. А лучше — и то, и другое.

— С горячими ваннами по первому твоему требованию?

— Ты хорошо знаешь женщин, лорд Глубоководья.

— Лучше, чем магию. Это следящее заклятье, оно продолжает истощать тебя всё время, что старый Заклинашка держит его на нашем убегающем лорде?

— Так и есть, — вздохнула Шторм, останавливаясь. Они достигли врат особняка Грозозмеев. Эл заметил, что ворота за отбывшими всадниками не заперли, и остановился, чтобы заглянуть внутрь.

— Стражников я не вижу, — произнёс он. — И даже слуг, которые могли бы закрыть ворота. Пойдём. К конюшням.

— А если кто-то попробует нам помешать? — проворчал Мирт. — У нас тут груз.

— По просьбе лорда Виндстага мы решили подшутить над лордом Грозозмеем и лордом Делькаслом, — быстро ответил Эл. — А если нам не поверят, Шторм и я — то есть, Рун — сбросим одежду. Такое обычно отвлекает большинство стражников и напыщенных слуг-мужчин.

— А мне что делать? — поинтересовался Мирт.

— Ты нам потребуешься, если стражниками и напыщенными слугами окажутся женщины, — радостно ответила Шторм.

Впрочем, никто не стал им мешать и даже не вышел из особняка. Они скользнули в тёмные и пустынные конюшни. Эл позаимствовал кинжал Шторм, зажёг слабый сияющий камень в его рукояти и прошёл прямо в угол, где стояла старая повозка — под таким углом, что, очевидно, уже не подлежала использованию. Под ней лежала груда гниющего брезента, покрытая толстым слоем пыли и усеянная мышиными гнёздами.

— Здесь мы спрячем магию, которую могут отследить Глатра и её гончие, — шёпотом провозгласил он. — Затем уйдём.

Они так и поступили. Шторм дала Элу и Мирту кольца железной стражи, и спустя несколько мгновений они вернулись на улицу с по-прежнему парализованным Арклетом, чтобы продолжить путешествие к особняку Делькаслов.

Мирт оглядывался назад семь раз, но ворота так никто и не закрыл.

Тарграэль шагала по изгибающейся улице с таким видом, как будто всё вокруг ей принадлежало. В конце концов, она была старшим рыцарем Кормира — главным старшим рыцарем королевства, что бы там ни думали живые — а патрули в этом богатом квартале с дорогими особняками были частыми и обычно приставали к бродягам. Но к надменным прохожим они привыкли относиться с уважением.

Она была уже в нескольких улицах к югу, на дальней стороне Променада, разыскивая Мэншуна — поскольку если он найдёт её раньше, чем она его, Тарграэль сразу же снова станет рабыней. В кулаке она сжимала драгоценный камень из дворца, очень древнее сокровище Обарскиров. Подарок эльфов, как утверждали легенды. Большая часть его возможностей была забыта, но камень функционировал как чуткий детектор пробуждённого поблизости Искусства.

Мэншун был далеко не единственным занятым этой ночью чароплётом, в этом пылающем от многочисленных интриг городе со всеми его дворянами, но Тарграэль знала о его любви к постоянной слежке, и бродила по улицам, надеясь, что камень уловит ровные потоки Искусства, подразумевающие несколько действующих прорицательных глаз.

Но пока она ничего не нашла.

Тарграэль сильнее и сильнее тревожилась, что с каждым шагом у старого вампира появляется всё больше возможностей обнаружить её. И что чем дольше драгоценный камень отсутствует на своём обычном месте, в комнате Дуаровой Отставки, тем больше вероятность, что боевые маги отправятся искать её.

Наверное, лучше было отказаться от этих смелых поисков, вернуть камень и спрятаться в заброшенном крыле. Но вместе с тем она могла на обратном пойти свернуть к особняку Грозозмеев и попробовать камень там. Мэншун в последние дни проводил много времени в сознании незадачливого лорда, и даже если юный глупец и заслуживал жестокой расправы, оставался вопрос призраков синего пламени и его обладания предметами, которые ими управляли.

Ей необходимо спешить. Улицы благородных кварталов были практически безлюдны — хотя она завидела вдалеке трёх припозднившихся гуляк, тащивших раненого, или, скорее, пьяного товарища домой — и Мэншун был не меньше других заинтересован в богатых и влиятельных, и в том, какое применение он сможет им найти.

Проследовав вдоль изгиба улицы, она увидела нечто, что почти заставило Тарграэль остановиться от изумления — и ускорить шаг спустя мгновение нерешительности. Врата особняка Грозозмеев были открыты.

Почти все величественные особняки были ограждены высокими стенами, чтобы держать воров подальше от их земель. Не говоря уже о постоянных уличных торговцах, кредиторах или незваных зеваках, топчущих сады. Владельцы подобных недешёвых барьеров обычно использовали их — особенно по ночам. Ворота всегда были закрыты и открывались только перед экипажами или каретами. Незапертый вход и отсутствующие у открытых ворот бдительные слуги — это было необычно.

Позади Тарграэль патрулей стражи не было, впереди она тоже их не видела. Поблизости не было никаких боковых улочек, и непрерывная полоса стен не давала патрулям — или кому-то другому — никакого укрытия, чтобы подкрасться к ней незамеченными.

Так что, высоко подняв голову и выпятив грудь, Тарграэль шагнула прямо в ворота на земли Грозозмеев, как будто вход открыли специально для неё.

Через шесть шагов по пустынной, укрытой ночью подъездной дорожке камень в её руке немного нагрелся. Не вспышкой активных заклинаний и не ровным повышением температуры, обозначавшим близость постоянных магических печатей, но острым, слабым нагревом.

Здесь была дворцовая магия! Небольшое количество, но рядом, оказавшаяся здесь совсем недавно…

Тарграэль нахмурилась. Затем сделала шаг влево. Да. Повернувшись, она пересекла подъездную дорожку и шагнула на газон справа. Нет, слабее, значит обратно влево.

Дом поднимался прямо впереди, хотя, разумеется, подъездная дорожка достигала его серией длинных, плавных изгибов. Дальше налево, мимо нескольких сумрачных древ, были… конюшни.

Тарграэль припала к земле и резко обернулась влево, покидая дорожку и шагая по полосе газона, которая должна была провести её вокруг беседки под деревьями к боковой или задней стене конюшен.

Если там поджидал патруль стражи или назойливые боевые маги, она хотела увидеть их раньше, чем они увидят её.

Оказавшись за деревьями, ближе к конюшням — тёмным, тихим, как будто заброшенным — камень в её руке становился теплее с каждым сделанным шагом.

Может быть, Эльминстер снова взялся за своё, похищая дворцовую магию? Или это был его тайник украденных зачарований? Сама она не стала бы использовать для этого ограждённое стенами благородное имение, но возможно Эльминстер хотел, чтобы в случае обнаружения его тайника обвинили Грозозмеев.

Много лет он изображал Элгорна Ролигана, работающего во дворце вместе с сестрой — Шторм Среброрукой, его товарищем на службе погибшей Мистре. Они до сих пор действовали вместе, разве нет?

За вычетом нескольких мышей конюшни были пусты. Камень привёл Тарграэль прямо к небольшому свёртку колец и жезлов. Сонные жезлы, за исключением одного со взрывами и одного, разбрасывающего липкую паутину. Снаряжение боевых магов.

Значит, если только несколько магов Короны не замыслили что-нибудь, всё это было украдено.

Скорее всего, украдено Эльминстером и Шторм или каким-то слугой Грозозмеев. Не Марлином; этот забрал бы предметы в дом и спрятал их в таком месте внутри особняка, которое посчитал бы безопасным, за всеми его печатями и защитами.

Нахмурившись, Тарграэль сунула мешок обратно, прикрыла его давно прогнившим брезентом и задумалась. Может быть, ей следует поискать Шторм Среброрукую? С пышной фигурой, красивую, с её длинными серебряными волосами — мужчины скорее заметят её, чем Эльминстера или Мэншуна, особенно если эти двое старых магов не желают быть замеченными.

Может быть, ей стоит разыскать подобных внимательных персон и расспросить их?

Или поступить мудрее, вернуться во дворец, спрятаться и проявить терпение?

— Тьфу! — громко воскликнула она в ночь, поворачиваясь на каблуках.

Она поступит мудро и терпеливо.

Ха. Тарграэль могла быть нежитью и рыцарем смерти — но несмотря на всё это, она, должно быть, старела.

Мэншун нетерпеливо скользнул обратно в своё смуглое и красивое человеческое тело. В качестве носителей созерцатели были не так уж плохи. Уж лучше они, чем парить, как призрак, но когда дело доходило до серьёзных размышлений, он предпочитал быть вещественным и находиться в теле, похожим на то, в каком он родился.

И это время настало прямо сейчас, здесь, в погребе алхимика. Убогое местечко, и он знал множество куда более роскошных покоев — Мэншун по-прежнему скучал за вздымающимся мраком его Главной башни в Зентильской твердыне, даже спустя все эти годы — но оно всё больше начинало казаться домом.

Прорицательные сферы терпеливо мерцали, пока он уселся, пробежался по ним взглядом, чтобы убедиться, что нигде не происходит ничего тревожащего — ничего не происходило — и погрузился в размышления.

Значит, его старый враг был жив — а может, стал нежитью. Эльминстер снова был в Сюзейле, вернулся со Шторм Среброрукой. Всё-таки он уцелел.

И, насколько можно было судить, пока не собирался обрушиться на Мэншуна.

Что было странно; если бы Эльминстер уничтожил одного из его клонов, Мэншун, только очнувшись, поступил бы так, как поступал уже не раз — нашёл способ дать сдачи. И сильно. А заодно быстро.

Не настолько отчаянно, чтобы принести в жертву очередного себя, но достаточно, чтобы Эльминстеру стало ясно, что он по-прежнему цел и не намеревается отступать.

Так чем же занят Эльминстер?

Ну разумеется, вмешивается в происходящее. Именно так Старый Дурак и поступает всегда. Пытается править королевствами в тени престолов, подговаривает одного лорда дать ему кров и пищу, пока крадёт магию и монеты у другого лорда — или, в данном случае, у королевской семьи Кормира. Держится ближе к богатым и могущественным, шепчет им на ухо, заставляет их делать то, чего он хочет — как уже поступал на протяжении многих веков.

Мэншун и сам понимал соблазны власти. Власть была ультимативным эликсиром; не было ничего сильнее.

Но он делал всё это самостоятельно, не цепляясь за юбки Мистры Могучей, никогда не забираясь к ней в душу — и в постель — чтобы найти убежище в тепле её улыбки и заботы. Он свою власть заслужил, а хитрый старый Эльминстер выпросил её у наивной богини. О, это сработало, да, но кто мог бы предвидеть, что великая богиня Всего Искусства, Наша Госпожа Тайн, сама богиня, погибнет?

Важно сейчас было вот что: без Плетения, без слуг Мистры, без других Избранных, которых можно было использовать и злоупотреблять их доверием, Эльминстер стал ленив в собственном Искусстве. Он провёл годы, делая то и сё, для Мистры и для себя, но редко проводил время, оттачивая Искусство более великое, овладевая новой магией.

Так что великий Мудрец Долины Теней, оставшись без своих друзей и без доступного могущества, стал куда слабее и ничтожнее истинно могущественного Мэншуна.

Кем бы он ни был прежде, Орбаком из Западных Врат или Мэншуном из Зентарима, он сам творил великое Искусство и отточил свои навыки собственным трудом, не божественными дарами, не полагаясь на чужую помощь. Он был лучшим волшебником, истинным архимагом.

Что, в свою очередь, неизбежно означало, что Эльминстер, хитрый, но ленивый, на путях Искусства мог лишь следовать туда, куда вёл Мэншун.

Разве Эльминстер не пытается украсть любую магию, какую только может? О, это затем, чтобы кормить его безумную, где-то заточённую любовницу, да, но разве прежде чем отнести ей, он не изучает каждый украденный предмет, чтобы узнать всё, что сможет,?

Значит, пока будущий император Мэншун вселяется в избранные им разумы, Эльминстер должен отставать на шаг, повторяя то, что уже когда-то делал Мэншун. Используя свои копии, клонов, пробуждающихся, когда уничтожают их предшественника.

Да, вот в чём дело. Должно быть…

Он убил Эльминстера, уничтожил его. Взорвал его тело, разорвал его, затем испепелил.

И сделал всё это быстро, ни на мгновение не упуская из виду своего врага, тщательно высматривая любые признаки бегства. Их не было.

А значит, когда Эльминстер погиб, где-то проснулся его следующий клон. Испугавшись смерти от рук того, кто один раз уже с такой лёгкостью его уничтожил, Эльминстер воспользовался магией, чтобы надеть личину юной девушки — танцовщицы, которая была его собственным потомком — и наверняка поместил настоящую Амарун Белую Волну в магический стазис в какой-то тайной пещере или крипте, до того момента, как в ней возникнет нужда.

Которая возникнет, когда он освоит Искусство подчинять чужие разумы, как Мэншун, и завладеет более молодым и сильным телом своей правнучки.

Но пока должны существовать и другие клоны Эльминстера, тщательно спрятанные в Сюзейле.

И сейчас, пока Мэншун может оставить в покое текущего Эльминстера, его главной задачей должно стать нахождение и уничтожение ожидающих клонов.

Пускай благородные заговорщики плетут интриги и убивают друг друга; когда ряды лордов поредеют, он сможет вернуться к этой игре и тогда захватить Драконий Трон, или решить, кто будет его согревать, пока не наступит время сорвать плоды и избавиться от марионетки.

Начиная с этого мгновения, в первую очередь он будет охотиться и уничтожать спрятанных Эльминстеров.

Будь я Эльминстером, где в Сюзейле я спрятал бы своих двойников?

Или… подождите-ка!

Мэншун сам много раз испытывал смерть, нередко — как раз благодаря Эльминстеру. Он привык к этому, стал жёстче и сильнее. Но не его противник.

Эти прятки, этот отказ выступить против Мэншуна, запросто могли означать, что Эльминстер — пробудившийся клон — где-то скрывается. Что смерть заставила его бояться Мэншуна, и он остаётся в укрытии, используя заклинания, чтобы видеть и слышать через свою марионетку — Амарун Белую Волну.

А значит, вопрос следует сформулировать так: будь я Эльминстером, где бы в Сюзейле я спрятал себя?

В месте, где смог бы держать поблизости по меньшей мере одного клона. В месте, где на него не смогут случайно наткнуться слуги или простой народ. В месте, которое не станут без предупреждения обыскивать пурпурные драконы, или, что ещё важнее, боевые маги.

Но таково было мнение Мэншуна, успешного правителя и военачальника. А как думает Эльминстер?

Он хитёр, но ленив, считает себя умным, но зачастую выбирает самый лёгкий путь. Он прожил много веков и был любимым слугой богини; у него есть гордость, он сам — гордость. И он пытается стать таким как я, более успешным архимагом, избежав при этом трудного пути.

Какой способ скрыться от боевых магов и жить праздно, в роскоши, получая магию по первому желанию, может быть лучше, чем «спрятать» себя в обличье могущественного мага?

Да!

Будь Эльминстер, к примеру, Лараком Дардулкином, он мог обитать в самом сердце Сюзейла в похожем на крепость особняке, купаться в роскоши, мог швыряться заклинаниями, не вызывая подозрений, к нему могли подлизываться и целовать ноги…

Ларак Дардулкин…

Самый могущественный независимый маг в Сюзейле. Идеальная маска для клона Эльминстера.

Мэншун вскочил с кресла и шагнул в гущу своих прорицательных сфер.

Вот эту легко было настроить следить за особняком этого надменного волшебника…

Но когда в поле зрения возникла картинка особняка, Мэншун затряс головой от изумления. Когда всё это случилось?

Высокий дом Ларака Дардулкина наполовину исчез, одна сторона была открыта небу, и в самом сердце руин и разрушения он увидел архимага, свернувшегося в клубочек на полу, окружённого десятью доспешными ужасами, которые кружились вокруг него обеспокоенным и неуверенным хороводом.

Ну и ну! Если это и в самом деле Эльминстер, Мэншуну представился самим Бэйном посланный шанс! Убить Эльминстера сейчас, когда он уже повержен — но сделать это жёстко, быстро и сильно, в случае, если тот, кто победил его, по-прежнему где-то поблизости. А если Дардулкин не был Эльминстером, это по-прежнему была прекрасная возможность ограбить его обитель или превратить волшебника в очередного полезного раба.

Мэншун торопливо пересёк погреб. Лучше всего подойдёт самый сильный его созерцатель — живой, а не тиран смерти.

Да, созерцатели оставались внушительными тварями, когда дело касалось силового противостояния.

— Беспокоить матушку Арклета нет нужды, — сказала им Шторм. — Его парализованное тело провело нас за ворота — этого достаточно. Кладите его вот сюда.

Они находились на землях особняка Делькаслов, на поросшем травой склоне, между садом, аккуратно посаженым таким образом, чтобы казаться диким, и более строгой террасой, обрамлявшей крайнюю посадку фруктовых деревьев.

— Слишком устала для стычек с благородными матронами, а? — хмыкнул Мирт, когда они осторожно уложили Арклета на землю.

— Слишком устала для любых любезностей, которые только придут тебе в голову, — пробормотала Шторм. — Надеюсь, Арклет сможет добыть немного целебных зелий из семейных кладовых — если там найдётся такое сокровище — прежде чем я отрублюсь. Эл, постарайся сделать всё быстро.

— Хорошо, — ответил Эльминстер, голос которого по-прежнему казался неуместным, исходя из юного стройного тела Амарун. — Приляг здесь, Шторм, а я устроюсь между тобой и парнем, и сможем сделать всё так, что тебе даже садиться не придётся.

— Снова его исцеляешь? — спросил Мирт, протягивая руку Шторм, помогая ей опуститься на траву.

— Да, — отозвалась та. — Буду держать его, пока он работает над заклинанием, но это то же самое. Я исцеляю, когда Эл истощается, чтобы беречь его от безумия.

— Я отойду вон туда, и буду держать ножи наготове, — прорычал Мирт. — Жаль, что у тебя нет лишних заклинаний, чтобы снова сделать меня молодым, стройным и сильным. Или убрать боль в ногах.

Наклонившись, он вгляделся в неподвижное тело Арклета Делькасла. Рука юного лорда была изогнута, а одна нога поднята, чтобы сделать следующий шаг.

— Интересно, понимает ли он, что вы собираетесь с ним проделать?

Устроившись на земле, Эльминстер повернул голову и заглянул Арклету в лицо.

Его ответ прозвучал голосом Амарун, наполовину мрачным, наполовину — голосом готового сорваться в слёзы человека.

— О, он знает. Поверь мне, знает.