В клубе Драконьих Всадников ночь выдалась долгой, и Амарун так устала, что её танцы вскоре превратились бы в храпящие падения на колени клиентов, попытайся она продолжать.
После того, как она вернулась к выступлениям, каждая ночь казалась длинной.
Дело было не в работе: дело было в напряжении.
Все осторожно следили друг за другом; каждый оглядывался через плечо; у каждого был запасной нож или мешочек с песком или перцем… за десять дней после Совета Сюзейл надел маску спокойствия, которой никто не доверял.
Все выжидали, чтобы увидеть, как и когда вспыхнет драка.
Никто не сомневался, что это произойдёт. Большинство дворян, которые явились на Совет, по-прежнему были в городе, строя заговоры и интриги за закрытыми дверями, но на улицах и в лавках соблюдая демонстративную вежливость.
Добрые купцы Сюзейла — и не особенно добрые тоже — стремительно зашибали монеты, обеспечивая лордов, их прислугу и телохранителей пищей и выпивкой, но задумываясь, как скоро закончится этот водопад щедрости. И насколько жестоко.
Прямо сейчас Рун чересчур, до самых костей, устала, чтобы продолжать об этом думать. Впрочем, она и так уже размышляла об этом слишком много.
Сильнее всего, как обычно, болели ступни.
Она задумчиво помассировала их, свернулась клубочком в кресле, затем встала с него, чтобы найти одежду. Удивительно, как её собственная жизнь вернулась к привычной рутине. К тому, как жила девушка, прежде чем некий лорд Делькал обзавёлся к ней очень личным интересом.
Не говоря уже о сумасшедшем старике по имени Эльминстер и зловещей воровке по имени Талан.
Вздрогнув при воспоминании о последнем имени и задумавшись, не пора ли ей в конце концов отправляться домой, Амарун провела пальцами по волосам, чтобы расправить их, с зевком попрощалась с зеркалом, задула маленькую лампу и в полной темноте уверенно прошла к двери.
Казалось, с тех пор, как она была Тихой Тенью, угрозой ночи, миновала целая жизнь. На какое-то время за последние несколько дней — неужели их и в самом деле было так мало? — она превратилась в украшение для щегольского юного лорда. Сильная девушка, но всего лишь девушка, бедная и с никому не известной фамилией…
Стражник, которого Тресс наняла, чтобы следить за чёрным ходом и улицей снаружи, чтобы никто не притаился там, поджидая её танцовщиц, улыбнулся и кивнул Рун.
Это означало «там безопасно, насколько оно вообще обычно бывает». Подавив новый зевок, Рун улыбнулась в ответ, взмахнула рукой на прощание и выскользнула за дверь.
Улица не пустовала. Сверкающий белый экипаж стоял там, где девушка наверняка врезалась бы в него, если бы вышла, опустив голову. Лошади довольно перебирали копытами, сунув морды в мешки с овсом. Из ближайшего окошка ухмылялось ей знакомое лицо.
— Лорд Арклет Делькасл, — поприветствовала она его с усталой усмешкой. — Надеюсь, вы ничего от меня не ожидаете. Например, что я буду бодрствовать.
Арклет распахнул дверь и выскочил наружу, чтобы с изящным поклоном ей помочь.
— Ничего подобного, уверяю. Я получу всё требующееся мне сейчас наслаждение, взяв силой твоё храпящее тело — а серьёзно, Рун, почему бы не провести ночь под моей крышей в особняке Делькаслов? В одиночестве, в гостевой спальне, со слугами, которые знают, что тебе нужно поспать, и роскошной трапезой, ожидающей тебя, когда ты наконец встанешь? Мать не будет возражать, учитывая, что она сама это предложила. Что скажешь?
— Скажу «да, пожалуйста, и очень большое тебе спасибо, галантный лорд, и разбуди меня, когда мы приедем», — счастливо ответила Амарун, устраиваясь на мягком сидении экипажа.
Через мгновение они катились по улицам, она прижималась к Арклету и болтала без остановки. «Изливала все свои секреты», как сказала бы Тресс.
— По правде говоря, я чувствую себя так, будто угодила в лабиринт, — щебетала она. — Вернулась к прежней жизни, как будто всё это, созерцатель и проведённое в цепях во дворце время — и всё остальное — как будто всё это было не по-настоящему. Но когда я оказываюсь в одиночестве, это снова захлёстывает меня, всё плохое, я имею в виду. Я по-прежнему боюсь, что Талан появится, когда я меньше всего буду готова, и по-настоящему боюсь, что в моих апартаментах меня будет ждать смертельная ловушка — или жестокий убийца с толстой шеей. Но когда я оказываюсь на залитых солнцам улицах, всё становится иначе — Эл и Шторм просто ушли, а вместе с ними — все волнительные и важные дела, которыми мы занимались!
Арклет кивал, поэтому она продолжила.
— Я… я боюсь, что теперь никогда больше не осмелюсь приблизиться ко дворцу, в одиночку и самостоятельно… и все ещё чувствую, что не принадлежу к вашему величественному и дорогому миру дворян — и мне кажется, что никогда не буду.
Арклет улыбнулся.
— Дворяне не так уж отличаются от простолюдинов, — тихо сказал он ей. — Мы просто более испорчены, более помпезны, лучше питаемся — и у нас больше монет, которые можно потратить, и лучшая одежда, в которой их можно потратить, вот и всё.
— Вот и всё, — зачарованно повторила она.
Да, эти слова были правдой, потому что они с матерью Арклета постепенно становились подругами, и мало кто мог сравниться с Марантиной Делькасл по части холодного высокомерия, когда она изображала благородного до мозга костей матриарха.
Странное спокойствие, которое воцарилось в Сюзейле, наступило после того, как в стычках и поединках было ранено немало дворян. Некоторые высокорожденные покинули город ради относительной безопасности их разнообразных загородных имений.
Но интриги всё-таки не прекращались, лорды продолжали как можно быстрее нанимать бойцов — некоторые в куда больших количествах, чем любой беспристрастный наблюдатель мог посчитать необходимым для охраны, или, если уж на то пошло, в больших количествах, чем позволяли законы королевства — но всё это происходило не на виду, за закрытыми дверями или высокими стенами особняков и имений.
Боевые маги снова взяли ситуацию под контроль, возглавляя очень заметные патрули драконов, призванные поддерживать порядок в городе, удалять нежелательные элементы, и поддерживать сторожевой гарнизон на случай неминуемого вторжения, о котором ходили слухи. Все независимые маги в Сюзейле находились под тщательным присмотром, и казалось, что большинство простолюдинов — после первоначального стремления заполучить средства транспортировки для быстрого бегства и монеты, чтобы тратить в изгнании — затаили дыхание и просто ждали, что произойдёт следующим.
— И скорее всего, — мрачно заметил Арклет, когда их экипаж свернул за угол, — это будут неприятности со стороны Сембии, или что-то особенно жестокое, глупое и своевольное от одного из старших домов. Моя мать горячо с этим спорит, но это правда. Это поймёт любой, кто потрудится задуматься на подобную тему.
Он вздохнул.
— Мне интересно, кто станет следующим камнеголовым идиотом, который поставит под угрозу всё королевство?
— Арклет Делькасл! — выкрикнул кто-то, как будто в ответ — и к притормозившей повозке из темноты бросились люди.
Арклет схватился за меч, и Рун, чьё сердце неожиданно затрепетало, занесла за ухо один из своих ножей, готовясь его метнуть.
Но человек, который шагнул к карете, чтобы постучать в закрытое окно, лучезарно улыбался и был знаком Арклету.
— Здравствуйте, лорд! — были его первые слова, когда Арклет открыл окно. — Я — мы — служим лорду Элберту Олдбрайдлу, который поручил нам пригласить вас на званый ужин завтра, в доме лорда Арканона Наландера.
— Это открытое приглашение, Кларн? — мягко спросил Арклет.
— Нет, — прозвучал ответ.
— Не трудитесь приводить вашу любовницу, — холодно добавил Кларн, бросив взгляд на Амарун.
Арклет кивнул, наёмник Олдбрайдла спрыгнул с подножки, и карета снова пришла в движение.
— А это что ещё было? — спросила Амарун.
— Приглашение присоединиться к заговору лорда Наландера с целью посадить кого-то — скорее всего, его самого, его сына Аркельда или, возможно, того, кого выбрали его сембийские союзники — на Драконий Трон после того, как молодые глупцы вроде меня рискнут шеями, уничтожая дом Обарскиров, — мрачно ответил Арклет. — Идея сбежать в лес со Шторм и Эльминстером и задержаться там начинает казаться мне всё привлекательнее и привлекательнее.
— Что случится, если ты не придёшь? — тихо спросила Амарун.
— Они решат, что я враг, и поведут себя соответствующе, — спокойно ответил Арклет. — Видишь? В конце концов, не так уж мы и отличаемся от простолюдинов.
Амарун покачала головой и прошептала:
— Ты понятия не имеешь, каковы простолюдины на самом деле, не так ли?
Арклет нахмурился.
— Госпожа, — резко сказал он, — я изо всех сил пытался идти по жизни с открытыми глазами, видеть сквозь маски, которые надевают люди, встречаясь с окружающим миром, и подмечая подробности множества жизней, профессий и обычаев, чтобы…
— О, я не говорю, что вы видели только жизнь и дела дворян, милорд, — честно сказала ему Амарун. — И это одна из причин, по которой… по которой я люблю тебя. Я… я…
Она обхватила его руками, потянула его в к себе в объятия и прошептала:
— Что ты собираешься делать? Если не эта партия заговорщиков, то какая?
— Никакая, — отрезал Арклет. — У нас есть собственная партия — ты, я, госпожа Шторм, Мирт, твой пра-прадед. Плюс, наверное, призрак принцессы Алусейр, когда мы отправимся во дворец.
— Так мы повернём повозку и направимся в гостиницу, где расположился лорд Хелдерстоун?
— Утром, — сказал ей Арклет, на лице которого проступила улыбка. — Этой ночью, госпожа Рун, ты принадлежишь мне.
— Уже несколько дней нет никаких признаков юного лорда Грозозмея или его пылающих убийц, — произнёс Эльминстер. — Интересно, кто до него добрался?
— Думаешь, он мёртв? — вместо ответа спросила Шторм.
Этим утром они со Шторм шагали по просторной, залитой светом ламп улице с благородными особняками, не демонстрируя Сюзейлу своё настоящее обличье.
Эксцентричная старая леди Дарлетра Грейтгонт была известна как коллекционер диковинок, любительница пеших прогулок и охотница. Также она всегда требовала защиты боевых магов, когда находилась в «безбожном, опасном, почти-таком-же-скверном-как-Западные-Врата» Сюзейле. В виде одинокого мага в качестве её постоянного эскорта. Симпатичного молодого мужчины, разумеется.
Боевой маг Релдик Эпплкраун был далеко не самым красивым из боевых магов во дворце и уж точно не самым могущественным. Но он, в отличии от своих коллег, с готовностью согласился выполнить это задание.
Разумеется, леди Грейтгонт не ожидала, что эскорт посетит её спальню — на самом деле, она стала бы громко возмущаться и оскорбилась бы до глубины души при малейшем намёке на подобное «отвратительно прямолинейное» поведение. Просто она любила гулять пешком. И гулять, и гулять, и гулять. Неважно, какими зловонными, многолюдными, пыльными или сырыми были улицы Сюзейла — когда она отправлялась в путь, она хотела пройти их все. Ровным шагом, который не оставлял места для промедления или покупок, но никогда не приближался к такому, какой можно было бы назвать «оживлённым».
Волшебники редко любили ходьбу ради ходьбы, и очень часто замечали, что от твёрдых, очень твёрдых камней сюзейльских мостовых у них начинают болеть ноги. Начинают болеть очень быстро и сильно.
Поэтому не было никакого соперничества за право сопровождать госпожу Грейтгонт, и Эпплкраун провёл на ногах долгий, болезненный день — предыдущие восемь или девять дней были такими же— тщательно исследуя Сюзейл на предмет булыжника в мостовой, на который ещё не ступали элегантные босоножки леди Грейтгонт.
Что же касается Шторм, то она износила три пары обуви, откровенно устала от необходимости вежливо кивать каждому патрулю стражи — большинству из них так часто, что она уже знала каждого дракона и мага Короны по их неформальным, сокращённым версиям имён — и заскучала достаточно, чтобы разодрать своё богатое платье, схватить за руку ближайшего купца и броситься танцевать с ним вдоль любой улицы, на которой они находились.
Леди Грейтгонт, разумеется, подобных забав одобрить не могла.
Впрочем, вряд ли ей в ближайшее время доведётся узнать, что некто похитил большую часть её гардероба и с помощью магии надел её обличье, учитывая, что настоящая госпожа Грейтгонт сейчас лежала в постели в апартаментах Мирта, очень больная после того, как некий неизвестный соперник — или один из нескольких куда более молодых наследников Грейтгонтов, страдающий от приступа нетерпения — попытался отравить её и почти преуспел.
Да, её двойник шагал даже более энергично, чем настоящая леди Грейтгонт, но она и Эл недавно провели большую часть последней десятидневки, утомительно прочёсывая Сюзейл в поисках предметов синего пламени, расхаживая по улицам и скрытно испуская мелкие импульсы магического огня, который должен был послать эхо, когда подобный предмет окажется поблизости.
Если они правильно составили заклинание, во всяком случае. Хотя после долгих веков игры с Плетением не так уж много людей в Королевствах могли бы лучше справиться с поиском необычной магии.
— Мёртв или сбежал, — ответил сейчас Эл, спотыкаясь от усталости. — Я почти выдохся, подруга. Давай возвращаться домой. На этих улицах нет ни следа ничего достаточно сильного, чтобы быть нашей целью.
Он взглянул ей в глаза. Леди Грейтгонт казалась такой же толстокожей и упрямой, как всегда, но глаза рассказали ему, что чувствует под этой личиной Шторм. В конце концов, это она служила якорем всем заклинаниям Эльминстера, постоянно возвращая его к здравому рассудку; она должна была устать намного сильнее.
— Как ты, подруга?
— Готова возвращаться домой, — вздохнула она, на мгновение позволив проявиться своей усталости. — Разотрёшь мне ступни, когда мы вернёмся к Мирту? Надеюсь, в этот раз обойдётся без его пьяного рёва. Его пьяный храп и так достаточно ужасен.
— Ха. Ты предпочитаешь обнаружить, что вместе с ним храпит семь-восемь юбок?
Шторм закатила глаза.
— Нет. Когда я вижу их прелести — даже если они потасканные и храпящие — я чувствую себя старой. Я рада, что Мирт вынослив, как молодой жеребец. Я просто хочу, чтобы он не испытывал необходимость доказывать этот каждый второй день! В одну из таких ночей он пригласит не ту девушку, и она перережет ему глотку и заберёт всё, что не прибито гвоздями.
— То есть вообще всё, — согласился Эльминстер. — Что ж, возможно сегодня всё будет иначе.
Так и случилось.
Счастливый Мирт находился в объятьях девушки свободных нравов, когда что-то, казавшееся похожим на холодный твёрдый камень не меньше его самого весом ударило его по затылку и отправило во тьму.
Девка под ним ещё набирала воздух для крика, когда ей на голову набросили плащ. Затем она получила такой же удар по голове.
Комнаты лорда Хелдерстоуна неожиданно наполнились мужчинами в кожаных одеждах и с оружием в руках, среди которых было два хмурящихся и осторожно озирающихся мага.
Один из них неожиданно встрепенулся и рявкнул:
— Кто-то — нет, сразу двое — поднимаются по ступеням!
— Я позабочусь об этом, Морл, — сказал второй маг. — Не прерывай свою магическую слежку. Я хочу убедиться, что мы захватим не только тех двоих в поле зрения, но и всех остальных.
Взрывное заклятье, которое он швырнул на лестницу, было куда мощнее необходимого, но ему требовалось отработать свои деньги, а выжившие свидетели являлись таким проклятием, которое способно преследовать тебя до самого конца жизни в этом городе.
— Ты попал в них, Скармар, — удовлетворённо объявил Морлигул Даундаггер. — Мужчину швырнуло вниз со ступеням и выбросило назад из здания. Женщина застряла в перилах, но не шевелится. Больше пока никого не вижу.
— Продолжай следить, — сказал Скармар. Вытащив свой парализующий жезл, он взмахом приказал шестерым-семерым наёмникам следовать за ним.
С вершины лестницы он использовал жезл на распростёртой женщине, затем сказал наёмникам:
— Спускайтесь и отыщите мужчину, которого я взорвал! Я хочу, чтобы он оказался здесь немедленно!
С диким грохотом сапог они промчались мимо. Скармар Хелдет с оставшимися громилами отправился за ними следом, зная, что Даундаггер из Хаймуна охраняет их тыл; в Аткатле, откуда он был родом, людей, которые сломя голову бросались в неизвестность, обычно называли «трупами».
— Старовата для проститутки, — прокомментировал один из наёмников, поднимая парализованное тело Шторм. — И платье дорогое.
— Выглядит как благородная, — сказал другой.
— Они сказали, что у него есть служанка, — добавил третий, — так что если благородные леди случайно не начали торговать своим телом, это должна быть она. Она примерно того же возраста, что и он, так? Это служанка Хелдерстоуна, может, принарядившаяся для выхода в люди.
— Они не могут его найти, — неожиданно сказал Даундаггер, глядя куда-то вдаль.
— Стларн, — пробормотал Хелдет. — Ненавижу болтающиеся концы.
Наёмники возвращались к дверям. Он видел по их лицам, что Даундаггер прав.
Он оглянулся на коллегу-мага, на лице которого было нарисовано такое же беспокойство.
— Давайте убираться отсюда, — произнёс он.
Даундаггер кивнул, затем рявкнул воинам:
— Шлюху оставьте в постели, но Хелдерстоуна и его служанку забираем на склад — шевелитесь!
Наёмники потащили неподвижное тело Мирта вниз по лестнице туда, где оставили старую женщину в платье, подхватили её и поспешили в ночь.
— Нам стоит сопровождать их на тот случай, если они повстречают патруль, — сказал Даундаггер, когда Хелдет положил руку ему на плечо. — Да и вонь того фургона с дерьмом меня не впечатляет.
Он был бы удивлён, узнав, что обожённый и злой боевой маг Релдик Эпплкраун присел в свежем, мокром содержимом ночных горшков по другую сторону старых досок по бокам фургона золотаря, слушая каждое их слово — и удивился бы ещё сильнее, узнав, что Эпплкраун на самом деле был Эльминстером, легендарным убийцей драконов и сокрушителем престолов, Избранным Мистры.
Но так случилось, что Эльминстер не хотел его просвещать. Пока.
— Нужно решить, что сказать о том, который скрылся, — проворчал Хелдет.
— Скажи ему, что мы задержались на мгновение, потому что знали, что он прячется, нашли идиота и испепелили его, — фыркнул Даундаггер. — Что же ещё?
— Сам и скажи, — фыркнул в ответ Скармар Хелдет. — Он платит мне только за работу этой ночью — и теперь, отведав этой работы, я хочу убраться подальше из Сюзейла, пока он не решил избавить Королевства от тех, кто может слишком много рассказать о его намерениях. Будь поосторожнее.
— Ха, — оскалился Даундаггер. — Со мной он на такое не осмелится. Если я погибну, половина заклинаний, что защищают его от слежки и прорицания, умрут вместе со мной — и тогда его собственная быстрая смерть от рук боевых магов предрешена.
— Как знаешь, — ответил Хелдет, отправляясь в путь. Спустя два торопливых шага он оказался окружён мерцающим облаком искр. Волшебной печатью.
Даундаггер жестоко ухмыльнулся. Какое доверие, в самом деле. Эта печать могла предназначаться лишь для защиты от его, Даундаггера, заклинаний.
Так что заклинания он использовать не стал и произнёс вслед Хелдету:
— Идиот. Ты мог бы стать богачом.
Затем Даундаггер огляделся кругом, никого не заметил, и отправился туда, где исчезли остальные наёмники.
— Что ж, пойдём сообщать хорошие новости.
Он оглянулся в последний раз, прежде чем повернуть за угол, но так и не увидел испачканного, хлюпающего человека, который тихо вылез с дальней стороны фургона с дерьмом, чтобы тихонько прокрасться следом за ним, оставляя слизистый след.
Он что-то унюхал, но в конце концов, там же был фургон.