Закопайте Эльминстера Поглубже

Глава 31 Опасная работа приманки для призраков

Мэншун нетерпеливо подался вперёд в кресле, чтобы лучше видеть и слышать.

Или, скорее, чтобы крайне деликатно заставить Айронхэнда встать туда, где он сможет лучше видеть и слышать.

Заклинание Мэншуна некоторое время позволяло ему воспринимать то, что видел и слышал Айронхэнд. Мэншун не стал проникать в его разум, потому что не хотел рисковать находиться там, где Айронхэнд был сейчас.

До сих пор это был его лучший из охотников за призраками синего пламени в распоряжении Мэншуна. Имглор «Иммолот» Айронхэнд был очень дорог, но стоил каждой монеты. Этот человек был почти столь же безжалостен, осторожен и хладнокровен, как сам Мэншун, и построил внушительную карьеру наёмного головореза, специализирующегося в быстрых и тайных убийствах, замаскированных под несчастные случаи.

В этот раз в убийстве не было необходимости — нужно было лишь отыскать убийцу. Лорда, который управляет единственным синим призраком, возникшим на Совете.

На текущий момент Айронхэнд смог почти наверняка удостовериться, что среди трёх кандидатов на самом деле не было того, кого искал Мэншун.

В этот самый миг новый наёмник Мэншуна пробрался на крышу высокого дома по соседству со зданием, в верхней комнате которого расхаживал лорд Харкулдрагон. Окна комнаты были открыты, и через них Айронхэнд слышал дискуссию между Харкулдрагоном и давно работающим на него магом, невзрачным, стареющим и кислолицым Сарраком из Западных Врат. Речь шла об убийстве некоего неудобного царедворца.

Царедворец был из тех, смерть которого обрадует половину Сюзейла. Напыщенный Халадан Мальвоцвет, распорядитель пиршест, не был никому другом, и насколько знал Мэншун, не обладал родственниками, никогда не был женат и ни с кем не вступал в любовную связь. Конечно, подружек он снимал частенько, но это было совсем другое дело. Неудобство для Харкулдрагона заключалось в том, что Мальвоцвет случайно узнал что-то касательно задуманной лордом измены, и если пожелает, мог разоблачить Харкулдрагона. Ситуация, которую лорд естественным образом считал неприемлемой.

Заплатить черезмерную сумму, чтобы заставить Айронхэнда подслушать разговор лорда и его мага, Мэншуна заставил мрачный комментарий Харкулдрагона, сделанный в одну из прошлых ночей после очередного кубка в «Трёх воронах», что если «обычная магия не сработает», у него «есть другой способ всё уладить».

Харкулдрагон мог иметь в виду простой шантаж, умение пользоваться своими кулаками, которым он стеснялся воспользоваться, или же древний магический меч с загадочной силой, что принесли ему когда-то нанятые авантюристы. Или, может быть, у него было ручное чудовище, а возможно, какой-то волшебник задолжал ему услугу. С другой стороны, это могло означать, что он способен был отправить на задание собственного окутанного синим пламенем убийцу.

Тот разговор, что до сих пор слышал Айронхэнд, никаких призраков или чего-то подобного не предполагал, но стал наконец интересным, когда Харкулдрагон начал терять самообладание.

— Этот человек жаден и злобен, как змея, Саррак! И тщеславен, как… что это было?

Айронхэнд тоже услышал и высунулся как можно дальше, выгнув шею в попытке разглядеть.

Кто-то заставил замок на двери взорваться, осыпав комнату крошечными кусочками металла, которые оказались бы смертоносными, не рассыпайся они в пыль.

Дверь распахнулась, но за ней, похоже, никого не было.

— Кто бы это ни был, сделай его зримым, волшебник! Сними нивидимость, или что это за магия! — взревел лорд Харкулдрагон.

— Сделано, — секунду спустя ответил Саррак.

— Кто… кто ты? — потребовал ответа благородный лорд, выхватив свой кинжал и испепеляя взглядом кого-то, кого Айронхэнд не видел. — Не стой там, волшебник! Сокруши её! Сокруши!

— Боюсь, он не может, горластый дурак. Он сделал ошибку, выполнив твой приказ — и пока он делал меня зримой, я готовила парализующие чары.

Лёгкой, почти небрежной походкой в комнату вошла высокая и стройная женщина. У неё была бледная белая кожа, жестокое лицо с острыми чертами, большие тёмные глаза, в которых светился гнев и длинные, длинные ноги. Она была одета во всё чёрное за исключением свисавшего с плеч серебряного плаща, и Айронхэнд знал, что никогда не встречал её прежде.

Настолько красивую женщину он бы запомнил.

— Кто ты? — повторил Харкулдрагон, угрожающе поднимая кинжал и обходя стол. — И чего тебе надо?

— Я госпожа призраков. И не бойся, лорд Харкулдрагон — моё дело здесь вовсе не к тебе. Я здесь из-за Саррака из Западных Врат.

— Саррака? Почему?

— Твои вопросы начинают раздражать. Возможно, тебе всё же стоит меня бояться.

— О? При тебе нет оружия, а от заклятий я укрыт. Возможно, это тебе следует бояться меня.

Харкулдрагон направился к женщине, которая, не двигаясь с места, следила, как он приближается. Ей как будто было скучно.

В двух щагах от неё лорд неожиданно прошипел проклятие и затряс своей рукой с кинжалом, отступая назад, затем швырнул кинжал на пол.

— Обожгла!

Он замахал пальцами, с которых, похоже, закапала расплавленная кожа.

— Защищён, значит, — презрительно сказала женщина. — Заклинаниями Саррака, не иначе.

Она пришла в движение, бросившись к нему как атакующая пантера и схватив за горло так быстро, что Харкулдрагон даже вскрикнуть не успел.

Он смог сделать это секунду спустя, когда её колено с силой вонзилось ему в пах, поднимая его с пола, но благодаря крепче сжавшимся пальцам женщины его крик превратился в хриплое карканье.

Когда он рухнул, она встала над ним и с силой прыгнула на его шею, соединив колени.

Айронхэнд вздрогнул, когда шея лорда Харкулдрагона сломалась.

Женщина спокойно вывернула голову лорда под чудовищным углом и встала. Затем отошла прочь, бросив у себя за спиной мёртвого и забытого лорда.

— Что ж, Саррак, теперь мы можем начать. Я загляну в твой рассудок — уничтожив его в процессе, но тут уж ничего не поделаешь. Видишь ли, я слыхала, что ты знаешь кое-что про Орбака, который однажды правил твоим городом. Касательно того, кто он на самом деле. Человек, которого я разыскиваю, по имени Мэншун.

Мэншун застыл от изумления. А это ещё что?

Саррак издал что-то похожее на всхлип, когда его настигло заклинание. Когда женщина погрузилась в его разум, магия, что сжигала волшебнику мозги, похоже, освободила его от паралича, но для бегства было слишком поздно: конечности мага конвульсивно изгибались и дёргались из стороны в сторону. Волшебник совсем потерял контроль над своим телом.

Шатаясь, он снова показался в поле зрения Айронхэнда, споткнувшись о тело Харкулдрагона и рухнув на пол, где продолжил биться в конвульсиях. Глаза выкатились из орбит, пот пропитал его кожу… которая стала мертвенно-бледной.

— Пожалуйста, — прохрипел он.

Мэншун сделал десять-двенадцать вздохов, прежде чем волшебник заговорил снова.

— Пожалуйста… пожалуйста прекрати.

— Прости, Саррак, но я должна знать всё, что у тебя в голове, а не только то, что ты захочешь мне рассказать. Можешь говорить, если это принесёт тебе облегчение. Это упрощает мне задачу.

— Нет! — воскликнул Саррак в слабой попытке сопротивления. — Нет.

Он снова смолк, издавая только стоны, пока его глаза не начали темнеть.

Мэншун уже видел, как такое происходит с глазами волшебников, когда следил за пытками тэянцев: конец Саррака был блзок.

— Мэншун, — неожиданно промямлил обречённый маг. Пот тек по нему ручьями, глаза превратились в две тёмные пропасти. — Ты живёшь, чтобы убить его. Ты пылаешь желанием его убить. Это Мэншун из легенд? Почему ты так его ненавидишь?

— Пытаешься купить себе время и небольшое облегчение от боли, — раздался спокойный ответ, — но я скажу тебе, Саррак из Западных Врат. Лишь одного человека я ненавижу сильнее Мэншуна — если он и в самом деле человек или когда-то был таковым. Эльминстера, Мудреца из Долины Теней.

— Почему… почему так?

— Я была любовницей и ученицей Мэншуна. Как и моя мать. И двое моих сестёр. Ох, он был восхитительным зверем; когда он смотрел в твои глаза, ты готова была ради него на всё.

Госпожа призраков сделала шаг к волшебнику на полу.

— Он приказал им напасть на Эльминстера и прикончить его, и в битве со Старым Магом — Мэншун ради развлечения наблюдал за ней издалека, не оказывая им никакой помощи — Эльминстер убил моих родных. Я была самой молодой, любимицей Мэншуна. Меня он придержал. Думаю, он знал, что посылает их на смерть.

Женщина сделала ещё шаг вперёд, её голос стал чуть громче.

— Я была в ярости, и в своей скорби обратилась против Мэншуна, не в силах поверить, что он ничего для них не сделал. Он оставил мне это.

Она распахнула свою тёмную курточку.

Между обнажившихся белых грудей торчал окровавленный кончик кинжала.

Такая рана должна была стать смертельной. Кровь казалась свежей и влажной.

— Он оставил меня умирать, не зная о проклятии, которое сохранило мне жизнь. Это проклятие ранее наложил на меня Эльминстер, чтобы уберечь от «убийственной жестокости» Мэншуна, как он мне сказал — хотя на самом деле хотел обзавестись шпионом, которого владыка Зентарима не сможет убить; чтобы, когда Мэншун наконец падёт, Эльминстер мог разграбить мой разум и узнать обо всех деяниях, сокровищах и секретах своего врага.

Её голос превратился в свирепый рык.

— Он использовал меня. Оба меня использовали. Оба умрут!

Госпожа призраков сделала быстрый, сложный жест — и голова Саррака взорвалась, как гнилой фрукт. Женщина отвернулась.

— Намного более медленно и мучительно, чем я позволила продлиться твоим страданиям, волшебник из Западных Врат. Но, в конце концов, твоим единственным преступлением была работа не на того человека. Преступлением, которое я сама совершила дважды.

На глазах Айронхэнда, не смевшего пошевелиться, чтобы не издать случайно звука, который могла бы услышать госпожа призраков, она обошла разные места в покоях лорда Харкулдрагона и собрала спрятанные волшебные предметы.

— Спасибо, Саррак, — сказала она безголовому телу. — Полный набор и способ забрать их, не подвергая себя опасности. Ты сэкономил мне кучу времени.

Айронхэнд услышал, как она уходит, пересекая этаж и спускаясь по лестнице.

Он выждал ещё долгое время, прежде чем осмелился пошевелиться и сбежать.

Мэншун даже не заметил. Он был слишком занят, потрясённо уставившись в окружающий его кресло мрак.

— Симмарра, — прошептал он. — Неужели это последняя пощёчина, которую отвесила мне погибшая Мистра? Сколько тебе известно обо мне сейчас, Симмарра? Ты выслеживаешь меня здесь, в Сюзейле, значит что-то знаешь… ох, да побери это всё Бэйн! Что мне делать теперь?

Эльминстер медленно проснулся, чувствуя теплоту любящих объятий. Ах, Алассра, наконец-то…

Нет. Это… руки Шторм обнимали его, её голое тело прижималось к нему. Они вдвоём лежали на кровати, и на нём были только штаны и трусы Эпплкрауна.

Он поднялся на локоть, и она шевельнулась во сне, затем, довольная, снова прижалась к нему, прислонившись щекой к его груди.

Хмм. К юной, гладкой и мускулистой груди Эпплкрауна и плоскому животу под ней. Ничего сравнимого с его округлым великолепием, разумеется…

Мистра, как же она была красива! Солнце стояло высоко — стларн, был почти полдень! — и бросало сквозь окно свои копья, раскрашивая тело Шторм ярким золотом. Её серебряные локоны медленно и лениво извивались от собственного чувственного удовольствия.

Такая красота.

Он возбудился, когда пошевелился под ней, а Шторм замурчала и прижалась к нему во сне. Возбудился, да — разве не должен был?

Ну, она ведь была его другом, и около семи сотен лет назад он растил её, как свою дочь. Она была его спутницей, его сестрой по мечу, а не его любовницей… любовницей — никогда…

Глаза Шторм открылись. Она уставилась на него над его голой грудью, её нос почти казался пряжки его пояса, и улыбнулась медленной, долгой улыбкой, разглядывая его сонными глазами.

— Даже в другом теле, Эл, — прошептала на, её волосы гладали его нежно, как хвосты дюжины игривых кошек, — просыпаться вместе с тобой… приятно.

Было заметно, что в конце она сказала не то, что собиралась. Чувствуя себя неуютно, он отвёл взгляд, прежде чем прошептать:

— Да.

Потом, медленно, он откатился от неё.

Она отпустила его точно так же неохотно.

Направляясь в туалет, он проворчал:

— Из тебя выйдет отличная танцовщица в маске.

— Нет, — ответила Шторм, поднявшись на локте на смятой постели. — Из тебя.

Эльминстер повернулся кругом, чтобы посмотреть на неё, подняв бровь с молчаливым вопросом.

— Эл, — мягко спросила она, — почему бы тебе не изобразить танцовщицу? И изменить мне лицо и эти серебряные волосы, которые делают меня такой заметной, и окутать себя синим огнём? Тогда это будут две женщины, а не «эта среброволосая — Шторм, а значит, мужчина с ней наверняка должен быть Эльминстером из Долины Теней, и неважно, как он выглядит». Мы по-прежнему будем наживкой — только не такой наживкой, которая выдаёт всем рыбака.

Эл моргнул.

— Ох, ну. Так будет лучше. Хорошо подмечено, подруга. Да, так мы и поступим.

Шторм улыбнулась, не пытаясь скрыть своё довольное удивление.

— Ого. Наконец-то прогресс.

Ответом Эльминстера, направляющегося в туалет, стал грубый звук.

Шторм засмеялась и перекатилась на спину, широко разбросала руки, ноги и волосы по кровати и потянулась.

Она как раз слабо постанывала, покачивая своими уставшими от прогулок по мостовой ступнями — в ответ они сразу же заныли — когда услышала звуки, безошибочно свидетельствующие о том, что охранники гостиницы впускают кого-то в комнаты Мирта.

Выскочив из постели, она завернулась в мантию и вышла в переднюю, где Амарун и Арклет с улыбками приветствовали по-прежнему клюющего носом Мирта.

Который, видимо, провёл ночь, храпя в самом массивном из имеющихся кресле, после того, как взял своё и распустил всех девок, а потом сполна вознаградил себя содержимым лучших графинов из буфета лорда Хелдерстоуна. Сейчас пустые графины усеивали ковёр вокруг его рваных сапог.

— Боишься, что потеряешь всё это, когда перестанешь быть лордом Хелдерстоуном? — спросила Шторм, махнув рукой на ряды пустой посуды.

Арклет хмыкнул, но Мирт отозвался рычанием, которое было всего лишь чуточку более весёлым, чем мрачным. Затем его глаза сфокусировались на ней, и он просиял, немного поднявшись в кресле, чтобы лучше разглядеть скудно одетую Шторм.

— Вот такой наряд мне по душе, госпожа. Ты, наконец, поддалась на мои чары?

— Нет, — нежно отозвалась она. — Я наконец-то немного поспала. И в отличии от некоторых старых пройдох мне нравится иногда выбираться из одежды, в которой пришлось провести несколько дней подряд. Это немного развлекает вшей.

Мирт начал чесаться.

— Никогда не видел смысла развлекать вшей, подруга, — проворчал он. — А вот червей…

— Червей? Только мне показалось, что кто-то обсуждает завтрак! — вмешался Эльминстер, показавшийся в дверях позади Шторм. — Но я не чую ничего скворчащего.

— О, разве? — ухмыльнулся им обоим Мирт. — Бьюсь об заклад, вчера в той спальне кое-что скворчало.

Шторм закатила глаза.

— Как часто тебе приходится терять последние деньги в глупых спорах, интересно? В любом случае, где твоя повариха?

Она прошла на кухню — и застыла на месте.

Со сковородки над холодным очагом на неё в ужасе смотрела отрубленная голова поварихи, покрытая дюжиной жадных мух. Тот край комнаты был залит кровью, но тела нигде не было видно.

— Кто-то послал нам предупреждение, — сказала она остальным через плечо.

Они бросились посмотреть — и Амарун отпрянула, Арклет вздрогнул, Эл и Мирт помрачнели.

— Самое время лорду Хелдерстоуну исчезнуть, — пробормотал Эл. — Похоже, у него есть и другие старые враги среди знати.

Он посмотрел на Мирта.

— Прости, старый друг.

Мирт пожал плечами и ухмыльнулся.

— А где её тело? — спросил Арклет, оглядывая измазанную кровью кухню.

— Из него сделали нежить, — сухо ответила Шторм, — или где-то бросили, чтобы скомпрометировать нас в глазах Короны. Давайте уходить.

Прогуливаясь по проклятому крылу королевского дворца иногда можно было наткнуться на окно с упавшими шторами, впускающее внутрь яркий солнечный свет.

Сияние, что лучами падало во мрак пустынных галерей, освещая густую пыль, висящую в воздухе подобно лениво кружащемуся снегу.

Тарграэль нравилось проклятое крыло. Для неё оно было домом в куда большей степени, чем чистые, многолюдные и шумные палаты, где работали, ходили и разговаривари придворные.

Но этот конкретный уголок заброшенной части дворца она посетила не ради праздной прогулки.

Годами она прислушивалась к сплетням о том или ином спрятанном тайнике с волшебным оружием. Большая их часть была преувеличена, со временем превратив мерцающий кинжал или спрятанное в полой ножке кровати кольцо в небольшой арсенал, хранящий многочисленные летающие доспехи и статуэтки, которые превращаются в рычащих львов или ездовых драконов, но несколько дворцовых сокровищ Тарграэль находила сама и узнала достаточно, чтобы понять, где находятся крупные схроны. Или находились прежде.

Особый интерес представлял «марширующий в синем пламени», упоминавшийся в древней описи сокровищ, которыми когда-то публично хвастался Мятежный принц Салембер, и которых, похоже, никогда больше не видели. Тарграэль надеялась, что пятеро мудрецов, которые на протяжении вот уже многих лет тайно сравнивали дворцовые записи, что-нибудь отыщут… и похоже, наконец они отыскали.

Ничего особенного, просто строчка в конце заметки Йорунгаста: «Самого грозного стерегут три колонны». Большинство решили бы, что это туманная строчка ничего не значит, но только не эта леди старший рыцарь.

Во всей этой части дворца была лишь одна колонна, изваянная в подобии трёх расположенных треугольником сливающихся колонн.

Колонна подобно форштевню стояла там, где от главного здания дворца отходило крохотное крыло в три комнаты длиной. На всех пяти этажах этого крыла некогда жили старшие боевые маги, ремесленники заклинаний и исследователи, которые были слишком стары, чтобы путешествовать по стране и выходить на поле боя.

Юный Палагард, когда был ещё принцем, однажды написал юной леди, которая привлекла его внимание, записку, где говорилось следующее: «Если вам потребуется спрятаться, колонна Друса широко отворится». Так вот, в одной из тех комнат однажды обитал боевой маг по имени Джерет Ардрус, и тройная колонна должна была служить концевой стойкой с тыльной стороны кладовой комнаты Ардруса — Друса.

Притянуто за уши, но такую возможность стоило расследовать. Призраков синего пламени могли использовать, чтобы уничтожить дом Обарскиров и погрузить королевство в многолетнюю борьбу за престол — но под её комадованием призраки могли сохранить Кормир сильным, а Драконий Трон охранялся бы куда лучше, чем когда-либо прежде.

Боевые маги перестали быть достойны доверия; текущие представители королевской семьи были слабы; высокопоставленные царедворцы представляли собой настолько испорченную и продажную шайку высокомерных жадин, что Тарграэль казалось это недопустимым даже для слабого короля.

Нет, всё зависело от неё.

И когда ей призраки синего пламени окажутся в её власти, она наконец сможет…

Вот она. Вот эта дверь.

Закрыта и заперта, но для рыцаря смерти это ничего не значило. Вытащив меч, она нацелила его в щель между дверью и косяком и высоко замахнулась.

А затем обрушила клинок вниз со всей силы, резко и прямо, с единственным взвизгом металла разрубив кованный замок.

Затем она осторожно потянула за дверное кольцо, позволила большой двери широко распахнуться и вошла внутрь.

Комната за дверью, конечно же, пребывала в полном беспорядке. Окна давным-давно были разбиты, и на столе, полках и постели устраивали гнёзда целые поколения голубей и других птиц, снег и ветер раскидали пергамент по полу, и тот начал гнить на заплесневелых остатках ковра. Кладовка была прямо вон там.

Занавес с неё упал…

Дверь, которую Тарграэль только что взломала, резко захлопнулась за спиной, и дверной засов со стуком встал на место. Рыцарь смерти с рычанием обернулась, занося клинок.

Её встретила женщина, небрежно облокотившаяся на собственный меч. Знакомая женщина. Призрак принцессы Алусейр Накации Обарскир. Стальная принцесса. Стальной регент.

— Здравствуй, — сухо сказала Алусейр. — Я ждала тебя.

Тарграэль не стала тратить время на болтновню. Она с воплем бросилась на своего ненавистного врага, и её яркий клинок запел.

— Ты предательница и воровка секретов Обарскиров, — почти нежно произнесла Алусейр, поднимаясь в воздух, чтобы парировать выпад и увести Тарграэль вглубь комнаты.

Рыцарь смерти наступал, пытаясь сбить призрака на пол в вихре рубящих ударов.

Хотя принцесса-призрак и была нематериальна, она была достаточно вещественной, чтобы удерживать меч и наносить удары — даже меч, сотканный из её собственной призрачной субстанции, моментально обострённый до состояния настоящей боевой стали. Так что ей можно было нанести урон.

Алусейр засмеялась посреди звона и лязга оружия.

— Это всё, на что ты способна, повариха с тесаком? В скольких постелях тебе пришлось побывать, чтобы заслужить звание старшего рыцаря?

— Я никогда! — наконец завопила Тарграэль. — Ты сука! Ты злобная, безрассудная, похотливая шлюха…

Её клинок попал в цель, прошёл прямо через призрачный меч Алусейр — и сквозь призрачную грудь за ним, пришпилив принцессу к полу.

Тарграэль триумфально закричала, когда Алусейр выгнулась и затрпептала в беззвучной агонии у её ног.

— Ха-ха! Уже не так самоуверена, да, ничтожный регент? Позор королевства! Глупая и неумелая воительница!

Несмотря на жуткую боль, Алусейр выговорила слова:

— Лети, Клык.

И улыбнулась.

Прямо сквозь неё, с заплесневелой груды мусора, на которой она лежала, взлетел мерцающий синий кинжал.

Остриём вперёд он пронзил Тарграэль, прошёл сквозь её кожанные доспехи, через рёбра в грудь и внутренности, как ледяной огонь, прокладывая путь наверх.

— Познакомься с Клыком Беровуса, — прошептала Алусейр. — Предметом синего пламени, что ты искала… единственным, что остался у нас, Обарскиров. Надеюсь, он тебя порадует, несостоявшийся тиран!

Принцесса угасла до крошечного светлячка, который медленно поплыл над полом к двери.

Тарграэль рубанула наискось своим мечом, тщетно пытаясь разрубить эту крохотную тень, когда та пролетела мимо и затем, как змея, проползла под дверью.

Но Клык Беровуса уже был в её горле и резал дальше…

В отчаянии она бросила меч, обеими руками сломала собственную шею, гротескно вывернув голову, чтобы та повисла за спиной.

Как раз вовремя. Клык ударил в потолок, прихватив по пути одно из её ушей, и высек там облако искр.

А затем он вылетел за дверь, сквозь оставленную ею прореху на месте разрубленного замка.

По жуткой боли Тарграэль поняла, что для любого смертного с текущей в жилах кровью её раны стали бы смертельны. Она чувствовала себя слишком слабой и смогла лишь соскользнуть на пол и застонать.