Замкнутый круг

XXX. Алексей Блонский «Замкнутый круг» Эпилог

19 мая 2024 года

В тот день я опаздывал на встречу. Дорога блестела от только что прошедшего дождя. Солнце скромно выглядывало из-за томно-синих туч. Где-то в далеке еще сверкала молния. Я ехал в город из поселка моей матери.

Ждал меня очень уважаемый человек. Мои руки неуверенно сжимали руль, потому что сил под конец недели у меня совершенно не осталось. Встретиться мой заказчик мог только в воскресенье, поэтому я подскочил по первому же звонку Игоря Николаевича, несмотря на свой законный выходной.

Целый год я уже не занимаюсь ничем незаконным, доходы вышли на стабильный уровень. Беспокоила только бессонница, накатывающая периодами словно хроническая болезнь. Но и с ней я смог ужиться.

Макс за это время прошел курсы и теперь подрабатывает айтишником из дома. С Мариной у них все наладилось, а Мишка стал еще более непоседлив, потому что научился бегать.

На дороге было мало машин, но все же нашелся тот водитель, который несся на огромной скорости и по какой-то неведомой причине решил меня подрезать. Я вдарил по тормозам, машина вильнула в сторону. Пытаясь справиться с управлением, я выкрикивал ругательства и ехал по встречке, виляя из стороны в сторону. В конечном итоге мне удалось выровнять машину, плавно затормозить, вернуться в свою полосу и остановиться на обочине. Впервые за год я подумал о сигаретах, но их теперь у меня не было, ведь я бросил курить.

Выйдя из машины, чтобы отдышаться, я вдруг почувствовал ноющее чувство дежавю, словно такое уже случалось однажды. Оглядевшись по сторонам, я удостоверился, что нигде не было камер, которые зафиксировали бы пересечение двойной сплошной. Без прав моя работа шла бы куда медленнее, а Игорь Николаевич дал бы подзатыльник. Но, слава богу, все обошлось.

Теперь мне было что терять, но я до сих пор ощущал себя пустым сосудом. Во мне не было чувств, я жил днем сурка, и в какой-то степени был этому даже рад. Когда в тебе нет чувств, это касается и плохих тоже.

На обочине я был не один. Впереди метрах в пяти от того места, где я остановился, стояла черная машина, вокруг которой бегала девушка. Она то открывала капот, то возвращалась к водительскому сидению, и так по кругу, а за ней тянулись длинные темные волосы, отливающие на солнце каштановым сиянием.

Я вынул ключи из зажигания, закрыл машину и двинул в ее сторону. После случившегося на девушек я смотреть не мог, и весь год жил как католический священник. Я избегал любого столкновения с ними, даже если это касалось работы. Все же, я бережно относился к пустоте внутри, не желая ее ничем наполнять. Но эта девушка вряд ли получит еще от кого-нибудь помощь утром в воскресенье на трассе в двадцати километрах от города.

Подойдя ближе, я услышал, как она бурчит ругательства себе под нос, и усмехнулся.

— Вам помочь? — спросил я.

Улыбка тут же сошла с моего лица, как только девушка откликнулась на мой голос и высунулась из-за капота. Я забыл, как дышать, замер на месте не в силах пошевелиться и растерял все слова. Язык будто онемел, а в моей внутренней пустоте одним разом возникли все чувства, которые я так упорно гасил. Они больно ударили, обожгли и сдавили все органы.

Мы смотрели друг на друга как две немые рыбы — выпученными глазами и в полной тишине.

Она изменилась. На ее лице больше не было измученных морщин, щеки стали чуть больше, налились румянцем. Галочка на верхней губе показалась мне более выраженной. Но глаза остались теми же. Небесно-голубыми в синюю крапинку. Светлыми и глубокими.

— Привет, — шепнул я севшим голосом.

— Привет, — ответила Лика.

Я не знал, что делать. Мне хотелось провалиться под землю, убежать, исчезнуть. В то же время мое тело откликалось жаркими импульсами. Мысленно я уже чувствовал ее в своих объятьях, вдыхал ее запах. В реальности же я стоял как истукан.

Первой очнулась она и сказала:

— Мотор заглох, не знаю, в чем проблема.

Она опустила взгляд в капот, разглядывая внутренности машины. А я дрожал, с трудом удерживаясь на ногах.

— Давай я посмотрю?

Она отступила в сторону, давая мне пространство, и я уставился на двигатель, не в силах привести мысли в порядок. Я разглядывал содержимое капота, а сам думал лишь о Лике. О том, что она стоит позади меня, прожигает взглядом, дышит тем же воздухом, что вдыхаю и я. Мне было безумно страшно, и я был бесконечно счастлив, хотя это и омрачалось чувством вины. За весь год я так и не позвонил ей, хотя держал палец занесенным над кнопкой вызова. Так и не продолжил ее поиски, боясь навредить. Я оставил все как было, и жалел об этом каждый день, пытаясь забыться в огромном количестве работы.

— У тебя фары слабо горят, попробуй сейчас завести машину, посмотрим, — сказал я.

Она села за руль, повернула зажигание. Машина устало вздохнула, прокрутив двигатель пару оборотов и заглохла.

— Аккумулятор сел, по всей видимости, — вынес я вердикт.

— И что теперь делать?

Она спросила о машине, а я подумал о нас с ней.

— Сейчас прикурим, я подъеду, подожди.

В моем багажнике находилось все для спасения автомобиля на случай, если закончится бензин или сядет аккумулятор, или спустит колесо. Очень полезная привычка, перенятая мной от Игоря Николаевича еще в первый год службы, не раз выручала меня, когда я долго сидел в выжидательной позиции или уезжал далеко от трассы, где не было заправок.

В абсолютном молчании я разбирался с проводами, а Лика стояла рядом, обняв себя руками и поджав губы.

— Сейчас немного так постоит, ток должен перетечь из моего аккумулятора в твой, потом должна завестись.

Мы уставились на машины, соединенные проводами, и не смели посмотреть друг другу в глаза. Я кусал щеки изнутри, а тело обливалось потом. Мне казалось, еще чуть-чуть и волосы встанут дыбом от перенапряжения.

— И долго ждать? — спросила наконец Лика.

— Нет, подождем еще немного. Ты торопишься?

— Нет. А ты?

— Нет.

Телефон в кармане уже три раза вибрировал, но я совершенно растерялся. Даже если я возьму трубку, чтобы отменить встречу, не уверен, что смогу связать и два слова.

— Как у тебя дела? — спросила Лика. Голос ее был высоким и тонким, а значит она нервничала не меньше моего.

— Все хорошо, — ответил я, а мысленно кричал: «Все плохо! Все плохо без тебя!» — Вернулся на старую работу, помогаю матери привести подпол в порядок. Стеллаж делаю для солений.

— На старую работу?

— Да, я работал в одной компании несколько лет назад. Детективом.

— Детективом… — многозначительно повторила она.

Я обернулся, набравшись смелости посмотреть в ее глаза. Она бросила на меня мимолетный взгляд и отвернулась, прикусив губу. И все мои силы тут же пропали.

— Ну, кажется, хватит. Попробуй еще раз завести.

На этот раз мотор взревел уверенной силой, фары светили как надо. Я убрал провода, закрыл капот, и посмотрел на Лику через закрытое окно водительской двери. Неужели все вот так закончится? Она кивнула мне в знак благодарности. Я испугался, что мы даже не попрощались. Ее машина тронулась с места, разрушая мои последние надежды. С тяжелым сердцем я сел за руль и проглотил вставший поперек горла комок.

Но тут она вдруг остановилась. Открыла дверь и неуклюже выскользнула со своего кресла. Я последовал ее примеру. Нервы укололи кончики пальцев, а кровь задрожала в венах, заставляя голову кружиться.

Лика подбежала поближе, заправляя непослушные волосы за ухо. Щеки ее заалели, а голос все еще дрожал.

— Я подумала, может быть, если ты никуда не спешишь, посидим в кофейне? Раз уж мы встретились.

— Да, конечно! — воскликнул я. — Давай, — и стушевался, побоявшись, что моя бурная радость ее отпугнет.

Те полчаса, что мы потратили на дорогу, парковку и заказ кофе показались мне длиннее всего прошедшего года. Мы сели на стулья напротив панорамного окна, за которым открывался вид на университет, где я когда-то учился. Лика разложила свои вещи на столик — маленькую сумку, солнцезащитные очки и телефон, откинула назад длинные волосы и неловко прокашлялась, рассматривая прохожих за окном. А я не мог оторвать глаз от нее.

— Тебе идет новая прическа.

— Спасибо. Это нарощенные.

— Чем занимаешься?

— Днем преподаю вокал, а вечером пою в пабе, — она улыбнулась, обнажив белые ровные зубы, и мое сердце пропустило удар. Хоть кто-то из нас был счастлив. — У мамы не было рецидивов, и мы с ней теперь живем вдвоем. Так что, у меня все хорошо.

— Я рад.

Между нами втиснулась официант, поставив лавандовый раф для нее и латте для меня. Снова повисло неловкое молчание. Мы отхлебнули напитки, и оба не сговариваясь обхватили чашки руками, смотря все в то же окно.

— Что стало с твоим кафе?

— Ничего. Я расплатилась по долгам из-за пожара и бросила все как было. Все еще обхожу то место стороной. Не знаю, что теперь там открыли.

— И я давно там не был.

— Ты знал, что Артем умер?

— Да. Мне сказали в больнице.

— У него не было завещания, и весь его бизнес перешел мне. Я наняла юриста, который помог мне продать его, теперь отели переименовали. Но я не узнавала подробностей. Я вообще все продала — дом и машины. Перечеркнула прошлую жизнь.

— Это правильно. А что с Терентьевым? Он тебя не достает?

— Нет, мы с ним так и не встретились после пожара. Он только позвонил мне, когда узнал о смерти Артема, и сказал, что работать больше со мной не будет. Мог бы и не звонить, я бы вряд ли открыла ему дверь.

— А как твои подруги?

Лика многозначительно поджала губы и растянула небольшую улыбку.

— Ты и о них все знаешь, да?

Я потупил взгляд.

— Мы не общаемся. Знаю, что они приходили на похороны с мужьями, но меня там не было. Всем этим занималась Наталья, наша домработница, и все ворчала на меня, какая я плохая жена, раз всю ответственность свалила на нее. Вообще, ее никто не просил устраивать похороны. Будь моя воля, я бы просто отправила его тело в крематорий и все. Поэтому я и не пришла на похороны. Там были только те, кто его любил.

Разговор зашел в тупик. У меня больше не осталось вопросов, и мы снова принялись рассматривать пейзаж за окном. Мой взгляд зацепился за студентов, выходивших из главного входа в университет.

— Я здесь учился, — кивнул я на стены университета. — На юриста. На четвертом курсе меня заметил Игорь Николаевич, это мой начальник, и позвал работать к себе после того, как получу диплом. Но ему пришлось еще год ждать меня из армии, — я усмехнулся.

— Дождался? — улыбнулась она.

— Да. — Я отхлебнул еще кофе. — Этот год я не звонил тебе, потому что боялся, что ты не обрадуешься. В целом, я и сейчас этого боюсь, — снова вырвался нервный смешок, Лика молчала, постукивая по кружке пальцем, где у нее раньше было обручальное кольцо. — Я хотел объясниться, но не смог. Думал, тебе это не нужно, — она хотела что-то сказать, но я ее прервал: — Нет, послушай. Я думал, тебе это не нужно, но сейчас понял, что нужно мне. То, что я следил за тобой — правда. После трех лет работы в той компании я уволился и занялся частной практикой. И она была незаконной. И влезать в твои дела было неправильно. Как и в дела многих других. Это занятие приносило мне не только доход, но и, наверное, моральное облегчение. Я не пытаюсь себя оправдать, просто говорю, как есть. То, что я рассказывал тебе про мою бывшую жену — правда, и после ее ухода я был разбит. Поэтому ушел с работы и обозлился на всех женщин в мире, которые хоть как-то напоминали ее. Она не просто ушла, а променяла меня на какого-то богатого мужика, которому лет за шестьдесят. И это больно ударило по моей самооценке. Можешь сказать, что я слишком импульсивен или раним, наверное, так и есть. Поэтому, когда я выслеживал таких же женщин, которые выходили замуж ради денег, мне приносило невероятное облегчение изобличать их в изменах. Может быть, я чувствовал себя не таким одиноким в те моменты. И когда я взял новый заказ, а мне попалась ты, то вся жизнь как будто перевернулась. С каждым днем слежки за тобой мои убеждения рушились, а боль и обида после ухода бывшей жены приглушались. Иногда я ловил себя на мысли, что не все женщины такие как она. Не все изменяют, не все живут ради того, чтобы тешить эго. Потому что я смотрел на тебя и видел совершенно другую картину. И пока я следил за тобой, мало того, что рушились убеждения, я понимал, что влюблялся. Снова. Я думал, что никогда не смогу полюбить, но потом ты взяла меня за руку, втащила в свое кафе, начала проводить экскурсию, и я видел, как горят твои глаза, как ты увлечена этим. Я понял, что ты на самом деле скрываешь — не любовника, а дело. В тот момент я решил, что все — я не могу продолжать слежку. Но было уже поздно. Я сказал тогда Плешецкому, что заканчиваю. И даже не просил оплату. Мне не были нужны деньги, я вынес из этого опыта нечто большее, чем просто материальное. Я влюбился. И пересмотрел свои приоритеты. Но он стал мне угрожать. И не только мне. Он угрожал сыну моего друга, которому тогда только-только исполнился год. И поэтому мне пришлось притвориться рабочим. Я оправдывал весь этот цирк тем, что еще ничего не ясно, ведь ты могла скрывать и кафе, и любовника. К тому же я понял, что Плешецкий не был в курсе того, чем ты занималась, и был не разрешен вопрос — откуда ты брала деньги. И я, признаюсь, думал, что Терентьев их дает тебе за то, что ты с ним спишь. И когда мы с тобой познакомились, начали видеться каждый день, общаться, я понял, что мои мысли про Терентьева чушь, но я уже настолько погряз во всей этой лжи, настолько глубоко зашел, что выбраться было нелегко. Морально и физически. И если бы у меня была машина времени, я бы вернулся, и познакомился с тобой тем человеком, который я есть на самом деле, а не фальшивым рабочим, который даже не умел перемешивать шпаклевку. И те три недели, что мы готовили твое кафе к открытию были и величайшей ошибкой моей жизни, и… благословением? Потому что в конечном итоге ты тот человек, который вытащил меня из, извини, говна, в котором я тонул после ее ухода. Потому что я любил тебя, и был счастлив рядом с тобой. Несмотря на то, что врал. И весь этот год я вел себя как трус, боясь встречи с тобой и звонков. Но, поверь, я хотел извиниться. И теперь прошу у тебя прощения за все, что тебе пришлось пережить из-за моей глупости. Прости меня.

На этих словах, я уже не смог продолжить, потому что подступившие слезы вырвались сквозь сдерживающий их комок в горле, и налились в нижнем веке. Я пытался вогнать их обратно, но они не слушались. Шмыгнув носом, я вытер мокрые щеки тыльной стороной кисти, глубоко вздохнул, часто моргая, и наконец посмотрел на Лику.

Она сидела неподвижно, тоненькой струйки пара уже не было в ее кружке кофе. Она смотрела, не моргая, в окно, а лицо ее блестело от слез. Осознав, что моя речь подошла к концу, она опустила взгляд в кружку и не смогла удержаться от плача. Плечи ее дрожали от всхлипов, новый поток слез хлынул наружу. Проходившая мимо официант, испуганно покосилась в нашу сторону, подошла и тихонько спросила:

— Все в порядке?

— Да, просто кофе остыл, и нас это жутко расстроило.

Опешив, официант уставилась на наши кружки.

— Давайте я разогрею?

Я кивнул. Она унесла напитки, а Лика уже смеялась сквозь слезы. Ее охватила настоящая истерика — с каждым наплывом смеха ее слезы падали все большими и большими каплями. Несколько минут у нее ушло на то, чтобы успокоиться, нам уже вернули кофе.

— Если ты не сможешь меня простить, я пойму. На самом деле, я заслужил все, что ты решишь думать обо мне или чувствовать из-за меня.

— Не думаю, что кто-либо смог бы продолжить на тебя злиться после такого монолога, — шепнула она неровным голосом. — Я все это время старалась не думать о тебе, боялась того, что раз ты оказался не тем, за кого я тебя принимала, то и чувства мои были невзаимные. Думала, может быть, ты очень хороший актер, но теперь, когда ты сказал, что притворялся рабочим, хотя сам не умел мешать шпаклевку, я поняла, что не ты был хорошим актером, а я была слепой влюбленной дурой, — она засмеялась, и я неуверенно улыбнулся. Она что, правда сейчас говорит, что наши чувства были взаимны? — Я всю жизнь думала, что любовь — это спокойствие, надежность и доверие. На самом деле оно так и есть. Но я не знала, что такое влюбленность. Может быть, я испытывала ее в школе, но это было давно, да и чувствам подростка доверять нельзя. Когда я выходила замуж за Артема, я чувствовала к нему благодарность, которую спутала с любовью. А о влюбленности между нами вообще речи не шло. И потом, когда мы с тобой встретились, я все поняла. Поняла, что никогда прежде не любила по-настоящему. И никогда не чувствовала то, что творилось во мне, когда мы были с тобой.

Мой телефон в очередной раз завибрировал, я достал его из кармана, чтобы отключить и случайно увидел дату — девятнадцатое мая. И вдруг меня осенило — в этот же день ровно год назад я взял заказ от Плешецкого. Я так же опаздывал на встречу, и так же меня занесло на трассе. Тот день был для меня судьбоносным, потому что я встретил Лику. И сегодняшний день свел меня с ней снова.

Я понял, что круг замкнулся.

— Пойдем? Я уже допила, — сказала Лика, вставая из-за стола. Ей не терпелось выйти на свежий воздух, привести чувства в порядок.

Последовав за ней, я чувствовал, что должен что-то сделать, чтобы удержать ее. Я не хотел снова жить в гнетущем одиночестве, вскакивать по ночам с постели в холодном поту от кошмаров, и переживать, что сделал недостаточно.

Мы вдохнули весенний воздух, и нам обоим стало легче.

— Встретимся завтра? — предложил я, слыша в ушах лишь стук крови.

— Нет.

Весь мой мир рухнул в один момент. А потом она добавила:

— Если ты не против, я больше не хочу с тобой расставаться ни на минуту.

Лика обхватила меня за шею, я почувствовал прикосновение ее горячих пальцев. Я посмотрел в ее голубые глаза, сияющие как никогда прежде, и растерял все мысли. Она поцеловала меня, и все мое тело покрылось миллионом мурашек, хотя я не мог их чувствовать, ведь все конечности вдруг разом отказали.

Больше книг на сайте — Knigoed.net