Замыкание

Глава 10

Управляющее устройство беспилотного аппарата выглядит, как два увесистых чемодана – вроде туристических, с рифленой поверхностью и повышенной вместимостью. Только расцветка стандартно защитная: грязно-зеленая или песчаная. Управляющий канал на аппарат идет либо со спутника, либо прямым радиоканалом, либо вшитой в аппарат программой – зависит от боевой задачи и условий скрытности. Например, если надо скинуть красивый мячик под ноги беспечному мальчишке – программа не подойдет; требуется личный видеоконтроль и работа двух операторов – наводчика и пилота. Спутник сдаст местоположение преступников в одно мгновение – военные будут в бешенстве, что кто-то посмел использовать их инфраструктуру для покушения. А вот прямой радиоканал – это несколько километров в радиусе, серьезная площадь до поисков. Но не такая большая в сравнении с целым миром, скажут в не спящем сутки штабе расследования. И если аппарат упал почти на горизонте, эти два чемодана должны быть не так и далеко – в границах МКАД.

Возможно, этим руководствовались хозяева Москвы, полностью блокировав дороги для частного использования. Ориентировку на человека с чемоданом получат даже дворники – электронике не покинуть место совершения преступления. Да, ее могут сжечь, уничтожить, развеять в пыль – для следствия это тоже будет частью ответа. Но куда важнее, что в таком огромном городе обязательно найдутся свидетели – люди или видеокамеры, которые заметят шум или смогут запечатлеть исполнителей.

А может, пустые дороги нужны, чтобы помощь для отравленного волшебством принца не стояла по пробкам и могла доехать максимально быстро.

Или они просто считают, что преступники такого масштаба не ездят на метро.

Впрочем, ездят. Иван Александрович неприязненно покосился на соседа с перегаром справа от себя и уставился на ноги своих телохранителей, стоящих в проходе вагона. Еще была милая девушка с плеером в ушах, которая уступила место старику-инвалиду, но ее бесцеремонно оттерла охрана. Зря они так… Иван Александрович нашел девчонку глазами, дождался тревожного взгляда в ответ и виновато улыбнулся, пожав плечами. Вроде, оттаяла и перестала пытаться сбежать из вагона. В этой толчее, когда полгорода спустилось вниз, передвигаться было сложновато. Издержки запрета – никому нельзя быть на асфальте, кроме скорых, автобусов и машин пожарной службы.

Даже его кортеж остановили, именем Империи тщательно обыскав и велев запарковать возле бордюрного камня. Из вежливости предложили проводить бывшего министра МВД обратно домой. Не на службу или куда еще – полиции запрещено исполнять функцию такси. Поделились, что благородные бесятся и изображают непонимание – но тех еще с утра вежливо попросили из Кремля, и между альтернативой упорствовать в своем неуважении, и добираться домой на общественном транспорте, все предпочитали второй вариант. А то так можно было попасть в перечень подозреваемых – слишком суетливых и нервных. Этого никто не хотел.

Не хотел этого и Иван Александрович, покорно дошедший до станции метро, в котором не был неведомо сколько лет. В этой толще спешащих людей, которые толкаются, кашляют, дышат в затылок и норовят опрокинуть к себе под ноги – никакая охрана не поможет. Всюду стрелки, переходы, названия станций и веток, которые приходится проговаривать, чтобы запомнить, стоя перед стендом с картой. Он же сам уехал вчера ночью в загородный дом, а сейчас выбирайся. Станций-то понастроили, о половине не слышал…

Но ему надо было добраться до цели. В самый центр города.

Потому что его кинули, подставили, использовали, обманули, поступили нечестно, действовали не оговоренным способом, пренебрегли мнением, провернули дело за его спиной и вели бизнес в своих интересах – все зависит от того, насколько успокоилась нервная система за прошедшую ночь. Вот Иван Александрович уже никого не хотел убить – задушить до хрипа и жалкой беспомощности, чтобы первый советник елозил руками по его мундиру, не в силах помешать. Даже набить морду – не желалось. Иван Александрович хотел получить объяснения.

– Станция «Китай-Город», – бодро произнес громкоговоритель, повторив еще дважды на английском и французском.

Опершись на руку охранника, Иван Александрович заспешил на выход. Толпа тоже схлынула – несмотря на отмену всех праздничных мероприятий, никто не запретит людям ходить по центру города и радоваться убранству. Тем более, что всеобщего траура нет – к великому счастью. И, надеюсь, не будет – иначе ему конец. Иван Александрович невольно дернулся, неловко поставил клюку на ступень и чуть не упал – охрана подхватила.

– Вы остаетесь здесь, – распорядился бывший князь Черниговский у дверей Сенатского дворца и зашел внутрь предусмотрительно открытой створки.

Его не хотели сегодня принимать – по телефону было сказано вполне явно. У Первого советника доставало хлопот, он желал контролировать процесс поисков и с нетерпением ждал, когда два чемодана найдут в арендованной квартире на границе промзоны по Вербной улице – а там и спички, которые можно купить только в княжестве Шуйских, и пара-тройка крайне мелких деталей, на которых может спотыкнутся даже опытный резидент. Но Иван Александрович очень хотел получить ответы – и непрозрачно намекнул в ответ на столь же непонятные постороннему намеки, что вопросы он задаст все равно – и если не первому советнику, то найдет кого-нибудь другого, столь же компетентного.

В холле и на ступенях лестниц по пути, Ивану Александровичу вновь не встретился ни один человек. В прошлый раз он не обратил на это особого внимания – был слишком пьян и счастлив, что его согласились принять. Тогда его это не тяготило – разве что подниматься на протезе было столь же сложно, как и сейчас. В тот миг все казалось частью замысла Императора, который мог простить опальному министру былое – в конце-то концов, Иван Александрович не слышал, чтобы склады с товаром сгорели, или на них был совершен рейд полиции с публичным освещением в прессе. Впрочем, кому нужно выставлять аристократов – наркоманами, а плебсу давать надежду на обретение личного могущества. Но вот применить обширные запасы, как спецсредства, для собственных войск – среди холостых и отказавшихся заводить семью… За такой подарок император мог бы быть и благодарен – на границах всегда неспокойно, а повысить ранг бойцов на одну-две планки, стоит сотен жизней… Что до возрождения бизнеса – это вряд ли. Император слишком чист, а что касается его семьи – большинство либо уже при деньгах, либо слишком ленивы для организации бизнеса с ноля. Ведь самое главное – списки покупателей, так и не достались победителям. Кроме Самойлова, который ни с кем делиться не станет…

Иван Александрович нахмурился и зашагал чуть быстрее. Воспоминание о наглом юноше, отнявшем у него княжество и ногу, прошло недовольством по нервам, затронув в памяти свои собственные вчерашние крики отчаяния в пустых комнатах.

Ничего не изменилось – Самойлов не соблюдал договор, он не делал ничего, чтобы вернуть княжество, и не имел на это ни единого шанса. Значит, он был в своем праве, когда в одностороннем порядке вышел из соглашения. Самойлов ему бы ничем не помог.

Но и не вверг бы в пропасть. Иван Александрович остановился за шаг до нужной двери и положил ладонь на рукоять. Покушение на внука Императора. Успешное покушение, за которое кто-то должен ответить – они найдут, они непременно узнают все.

Рука вспотела, а в спине поселилась вчерашняя неуверенность.

– Входите, мой друг. Чего вы ждете? – Медом прозвучало из-за двери.

И бывший князь Черниговский, отчаянно желавший вернуть власть, дернул створку на себя.

Первый советник выглядел отвратительно свежим, веселым и довольным жизнью. Под глазами на лощеной физиономии не было темных мешков от бессонницы, а выглаженный дворцовый мундир смотрелся куда как лучше прожеванного толпой в метро костюма. Все верно – он ведь тут ни при чем. Не он скинул под ноги малышу отравленный клубок артефактных игл. Но его тоже ничего не спасет, если об этом узнают.

– Вы наверняка знаете, что ваш подарок оказался чуть эффективней, чем вы мне говорили? – Иван Александрович остановился за три шага, не став пожимать советнику руку, и демонстративно оперся руками о клюку.

– Оставьте эти иносказания, здесь никого нет. Яд ровно такой, какой должен быть. – Первый советник проигнорировал упрямую позу гостя и отвечал радушной улыбкой. – Все живы, все в священной ярости. И скоро эта ярость падет на наших врагов!

Бывший князь поиграл желваками, удерживая поток брани в адрес этого болвана, который крутит перед ним словами.

– Ни один дед никогда не санкционирует смерть своего любимого внука. – Тяжело уронил слова старик.

– Разве кто-то умер?

– Извольте прекратить корчить из себя…! Человека менее умного, чем вы есть. – Смотрел он исподлобья. – Этот артефакт должен был убить принца. Фактически, он уже мертв. Его держат в живых две тени «виртуозов», но он никогда не придет в себя.

– Вы же не считаете себя знатоком всех артефактов…

– Хватит!!! Зачем тебе смерть малыша? Почему? Ты же его дядя, – искренне недоумевал Иван Александрович.

– Степень родства столь далека, – на мгновение отвел взгляд Первый советник. – А действия наши приведут к столь тектоническим подвижкам, что нелепо рыдать над одной жизнью, когда должны умереть десятки тысяч. Должны, чтобы вы, князь, вернули свою землю. Что же вы не плачете над десятками тысяч? Вы же знали, что мы принесем в жертву Шуйских.

– Я никогда, слышите, никогда бы не согласился на смерть принца! Я был согласен подставить Шуйских, но они – не беззащитный малыш имперской крови! Да все кровью умылись бы, пока добрались до Шуйска! И тогда с ними пришлось бы разговаривать. А у меня к этому времени было бы княжество. Которое вы мне обещали!!! Не клеймо убийцы, а княжество!!!

– Разве я забрал свое слово назад? – Кротко улыбнулся Первый советник, пропуская весь крик мимо ушей. – Вы получите обещанное. Все идет по плану.

– К демонам развалился ваш план!! Младший Шуйский поклялся за всю родню, и его отпустили!

– То, что он там был – досадная накладка, – задумчиво кивнул чиновник. – Ненависти надо время, чтобы созреть. Все произошло слишком быстро. Но не беспокойтесь, когда найдут управляющее устройство, а затем и закопанные медвежьими когтями трупы исполнителей, ненависть получит новый вздох.

– И Шуйские вновь поклянутся. – Хмурился старик.

– Первый раз, второй, третий… А затем у них взыграет честь и гонор, – отмахнулся советник. – Я доведу ситуацию до абсурда, что они сами уедут в свой лес, или потеряют лицо, лебезя перед троном.

– Или они пойдут на это, и императору придется признать, что виновен кто-то другой. А организовать мой труп я вам не позволю, – оскалился Черниговский.

И тени заплясали вокруг двух людей.

– Успокойтесь, – примирительно поднял руку мужчина. – И дайте мне сделать ту работу, которую я умею лучше всех. Поверьте, Шуйские падут, – приложил он ладонь к сердцу. – Что касается желаемого вами. Вы разве не видите, что все складывается наилучшим образом?

– Нет. – звонко ответил Иван Александрович.

– Ваш Самойлов сидит в тюрьме, и скоро попадет на плаху.

– Этот… Вывернется, – отрицательно покачал Черниговский головой. – Вы его не знаете.

– А он не знает меня, – отмахнулся советник. – Не судьба нам познакомиться в этой жизни. Его казнят непременно.

– Что мне его смерть? Моральное удовольствие? Я слишком стар, чтобы гасить сигары о людской череп.

– А вы попробуйте, – не согласились в ответ. – Мне, знаете ли, нравится даже больше, чем о живых. Впрочем, вернемся к моим обещаниям. – Советник звучно похлопал руками, и из-за портеры, приоткрыв дверь, вышел невзрачный старичок на седьмом десятке лет.

Побитый жизнью – сразу видно. В видавшем виды коричневом костюме, согнутый до сутулости, с шаркающей походкой – разве что в водянистых глазах оставалось упрямство и сила. В руках у старика была укладка бумаг, которую он придерживал правой рукой снизу.

– Мы были не одни?! – в голос возмутился бывший Черниговский.

– Он тут не с самого начала. И не беспокойтесь, человек надежный. – Отмахнулся советник. – Наш друг принес бумаги – подписанный имперский ордер на обыск в резиденции Самойловых по делу о покушении. В том здании, где сейчас его супруга, владеющая вашим княжеством.

– И что мне с ними делать? – Вопросительно посмотрел Иван Александрович.

– Вторая часть бумаг, – терпеливо продолжил Первый советник. – О признании девки – княжной Черниговской. Император подписал с большой неохотой, он желал использовать признание для чего-то еще… – Задумался чиновник. – Пришлось пообещать ему другой рычаг… Но это было до покушения, так что если малец умрет, с меня даже никто не спросит. Не важно.

– Зачем мне эти бумаги? – Повторил бывший князь.

– Да все очевидно! Вы возьмете конвой из верных людей, у вас ведь остались таковые в МВД?

Иван Александрович медленно кивнул.

– Возьмете с собой ордер на обыск и признание. Возьмете с собой вот этого человека, – указал Первый советник вбок от себя на сутулого старика.

– А его зачем? Кто он?

– Это бывший хозяин Архангельска, князь Наумов. – С уважением произнес Первый советник. – У него счеты к Самойлову. Вернее, даже к Юсуповым, с которым тот одной крови. Он хочет присутствовать в момент, когда вы возьмете вдову Самойлова себе в жены, тем самым вернув себе княжество на правах супруга.

– С чего бы она согласилась? – С подозрением переводил взгляд бывший князь Черниговский по невозмутимым лицам интриганов.

– У господина справа от меня будет блокиратор, – улыбнулся советник. – И нож.

Князь Наумов радостно закивал.

– Вот, блокиратор, – суетливо завозился он, доставая сероватый мешочек из брюк.

Да так неловко, что уронил все бумаги.

– Что же вы так! – С укором и старательно задавленным раздражением произнес Советник, провожая взглядом поток разъехавшейся бумаги.

А затем отчего-то вздрогнул всем телом, захрипев на низкой ноте.

– А вот, нож, – провернув клинок в сердце Первого советника, Наумов дернул клинок выше и опасными волчьими глазами посмотрел на Черниговского. – От Самойлова привет.

Черниговский вздрогнул, отшатнулся назад, попытавшись опереться на протез, и неловко рухнул на бок.

Трость откатилась в сторону, а сам он, загребая руками, пытался отползти, пока Наумов ставил Первого советника на колени и деловито выкалывал ему глаза, отрезал нос и уши, все тщательно складывая в карманы мундира.

Сила, к которой обратился Иван Александрович в первые же мгновения, не откликнулась – но шершавое чувство активированного блокиратора расползлось по телу.

– Тьфу, изгваздался весь, – тем временем Наумов достал платок из кармана советника и оттер ладони вместе с затейливым серебристым клинком в руках – кажется, с вензелем Романовых в навершии. – Иван Александрович, вы не поможете?

– Ч-что? – прекратил отползать Черниговский.

Да и бесполезно – он все равно не успеет до двери, даже если, позабыв про вид, попытается бежать на трех конечностях.

– Надо эту тварь вернуть к нему в постель. – Сутулость старика как-то сама по себе исчезла, Наумов смотрелся вполне собранно и уверенно. – Вас не затруднит открывать передо мной двери?

Наумов поднял Первого Советника на руки и вопросительно посмотрел на Черниговского.

– Да, конечно, – кивнул тот, и быстро дотянулся до трости.

А это – уже оружие! Это – уже шанс! Да еще нож этот дурак убрал за пояс!

– Можно было оставить его здесь, – задумчиво пожал плечами Наумов. – Но Максим попросил положить его рядом с мелкой тварюшкой.

– С кем? – Запнулся Черниговский.

– Девка молодая. Первый советник пообещал Тарковским, у которых известные вам проблемы с родовым проклятием, супругу, от которой будут здоровые наследники, – со смешком произнес Наумов, зашагав к тайной двери.

Иван Александрович шагнул следом. Самое время для удара. Но отчего-то вперед действия пошел вопрос, а трость нервно дернулась в руке.

– И почему она в его спальне?

– Ну вы как маленький. – Посмотрел на него Наумов. – Откуда, по-вашему, у нее возьмутся здоровые дети? А он еще денег с них стребовал море. Первый советник обожал так развлекаться. Вы откроете мне дверь? – Вопросительно смотрел Наумов на тяжко задумавшегося старика.

– Да, конечно, – засуетился тот, открывая и шагая вперед.

В длинный коридор, который тут же изогнулся вправо. Встать там и занести клюку… Или нет. Проверить слова. Он видел фото новой супруги патриарха Тарковских – прекрасное создание, чистой души. Явный мезальянс, ей восемнадцать, ему сорок три – дольше нынешние Тарковские не жили. Хорошая семья, правда зарубежная, обедневшая, но с отличной родословной. Одни плюсы. Как у его Литы…

– Шагайте дальше, пятая плита под мрамор, со светильником. Вот его нажать вниз. – Донесся голос.

Черниговский шагнул в темноту зашторенного кабинета и нащупал светильник справа.

Слегка вздрогнул, обнаружив в кресле за писчим столом мощного мужчину лет сорока, с широкими плечами, волевым подбородком и черной бородкой, шедшей волной к вискам. Перед ним бумаги – часть отпечатаны, часть написаны от руки.

– Иван Александрович, разрешите пройти. – Кашлянул позади Наумов. – Нам дальше, дверь напротив вас. А на этого мертвеца не обращайте внимание.

И точно – положение тела безвольное, а рука неудобно лежит на ребре кресла… Еще не успел окоченеть – кожа обычного цвета.

– Это кто? – Сглотнул Черниговский, посторонившись.

– Элим Шуйский, – мельком глянул на того Наумов. – С речами о том, как вернет былое могущество княжеству. Не то, что прежние неудачники, шестые по богатству в Империи.

Иван Александрович подшагнул к столу и вчитался. И точно… «В эту тяжелую минуту, я принимаю на себя всю боль, весь стыд и ответственность за содеянное моим братом. Вырванный случившейся бедой из долгого пути заграницей…».

– У него стиль отвратительный, – прокомментировал Наумов интерес старика. – Вон же, лежат отпечатанные специалистами тексты. Так нет же, лезет сам писать. Смакует, падаль.

– Он же лишится Чести и Силы. – Не понимал Черниговский, совершенно ошарашенный увиденным и услышанным. – Все же увидят.

Одно дело – подставить старых соперников. Он не любил Шуйских, как не любил девяносто процентов других князей. Но чтобы так – когда брат предает брата…

– Его тут кое-чем кормили. Кое-чем бодрящим. – Хмыкнул Наумов. – Особо очищенным. Говорят, все вокруг кажется правильным. Вы идете со мной или почитаете? Я справлюсь сам, там последняя дверь.

– Нет-нет, я с вами, – заковылял Иван Александрович.

На симпатичную девушку, аккуратно уложенную под одеяло, старик смотрел со смесью странных чувств – как смотрят, как на разбитую вазу или дорогую машину, опрокинутую в яму. Сколько всего вложено создателями – и как распорядилась судьба.

– Красивая, правда? – Наумов положил прямо поверх постели Первого Советника и с некоторым усилием заложил его руку соседке под голову.

– Вы ее убили? – Вырвалось у Черниговского.

– А я не самый хороший человек. Да что вы на нее смотрите, вы бы знали, скольких она отравила, опозорила и убила, лишь бы попасть в эту постель. – Наумов оглядел получившуюся композицию. – Обертку ей в Польше нарисовали, вместе с документами на родословную. А внутри все давно сгнило.

Черниговский дрогнул, отводя взгляд.

– Эта красота – не настоящая?

– Сложнее потом менять внешность детей. А это… Рабочие моменты. – Махнул рукой Наумов. – Идемте, князь.

– Вы меня не убьете? – Посмотрел на него Черниговский.

Наумов стоял через кровать – уже не дотянуться. Все моменты упущены. А еще – у того нож.

– Зачем? Вы еще послужите Императору. – Успокаивающе улыбнулся бывший хозяин Архангельска.

– А он – знает? – С надеждой спросил старик.

– Мы с вами говорим о разных императорах, – лукаво ухмыльнулся собеседник. – Давайте на выход. Торопиться ни к чему, когда Первый советник занимается созданием наследников для князей, он отпускает всех на пару-тройку дней. Но быть в одном здании с этой падалью – вы как хотите, а мне еще важного человека встречать. Я бы хотел как минимум отмыться и сменить одежду.

В молчании два бывших князя совершили обратный путь, оставшись в зале с рассыпанными бумагами.

– Что вы смотрите? Собирайте сами, – заворчал Наумов, глядя на жадный взгляд Черниговского.

– Но…

– Что – но? Там признание Черниговской Ники, которое должно быть ей доставлено.

– А может – вы?.. – Заикнулся тот. – Или я доставлю нарочным.

– Иван Александрович, – вздохнул Наумов. – Посмотрите вокруг. Вы видите хоть кого-то?

– Вас.

– И кроме меня с вами – тут одни мертвецы. Никто не знает, что тут случилось, и знать не будет еще дня два. – Проникновенно произнес Наумов.

– Я вас не понимаю, – закачал головой бывший Черниговский.

– А надо бы подумать, что я не способен засвидетельствовать брак княжны. И вы, как муж, для этого не годитесь. Значит, должен быть кто-то еще. Кто может подтвердить княжеский брак? Кто это, достаточно могущественный?

– К-кто?

– И я не знаю. Но он обязательно появится, – похлопал Наумов его по плечу. – Когда вы возьмете верных людей и пойдете убивать Нику. Вы же у нас решительный и яростный, наследника Рюриковичей убили.

– Я не хотел! – Заорал Иван Александрович. – Я бы в жизни этого не сделал, если бы не верил, что все это запланировано самим Императором! Жизнью клянусь!

– Тише-тише. У вас будет шанс все исправить. Противоядие обязано быть.

– У этого человека? В башне Самойловых?! Как подтверждение, что Максим преступник? – Ускорилось сердце Черниговского.

– Ну что вы. Это бы значило, что мальчишка выживет. А кое-кому не нужен цесаревич Дмитрий с живым наследником. – Покачал головой Наумов. – Знать бы, кто эта тварь… Противоядие нужно хозяину, если он случайно уколется об артефакт.

– То есть, у это человека?..

– У того, кто его отправит. – Был предельно спокоен его визави.

– Зачем кому-то убивать принца? – Собрался с мыслями старик.

– У Дмитрия с мертвым наследником меньше шансов на престол. Привыкайте, это большая политика.

– Я в ней живу всю жизнь! – Не сдержался Иван Александрович.

– Тогда что вы такой нищий и без ноги? – Хмыкнул Наумов и, игнорируя недовольное шипение, подошел к вешалке в углу.

Нацепил дешевое шерстяное пальто, сверху смешную длиннополую шляпу с волнистым кантом и, коротко кивнув, посвистывая отправился на выход.

– Скажите, а Самойлов обещал вернуть вам Архангельск? – Отчего-то спросил его Черниговский в спину.

– Нет. Но он вернул мне кое-что гораздо более ценное, – растянул губы в улыбке Наумов. – Всего хорошего… И да, Иван Александрович.

– Что?

– У вас на руках действительно достаточно документов, чтобы принудить Нику выйти за вас. – С серьезным тоном произнес он. – Никто не сможет помешать, ведь Максим в тюрьме.

– Идите к черту!!! – Чуть не кинул в него тростью Черниговский.

Глядя на заливисто рассмеявшегося человека, вышедшего за дверь.