Замыкание

Эпилог

Император привычно удержал ладони, чтобы не коснуться лица, и с толикой раздражения посмотрел на телевизионное оборудование, расставленное по Андреевскому залу. Один репортаж записан, гости и съемочная группа вежливо выпровожены из зала – но впереди еще прием верительных грамот двух новых послов, брифинг с кабинетом министров, который тоже решено провести под камеру – а времени повторно гримироваться не будет.

Издержки несовершенства аппаратуры и освещения – под ярким светом прожекторов даже здоровая кожа смотрелась жирной и лоснящейся. Так что требовались немалые усилия художников благородных лиц, чтобы выглядеть натурально.

Впрочем, какой бы сочной и реалистичной не была телевизионная картинка, ей все равно не передать запахов. И слава Богу.

Этот запах стройки, казалось, навечно впитался в Андреевский зал. Сырость мокрой штукатурки, паркетный лак, провода и пластики. Скоро он сможет, как заправский сомелье, определять состояние ремонта по одному только вздоху! Если до этого не отравится парами ацетона, которым разбавляют свои краски горе-художники, расписывающие своды по ночам. Да, отреставрированный Большой Кремлевский Дворец уже торжественно сдан, все акты подписаны, медали и награды розданы щедрыми горстями – только вместо потолка и части стен до сих пор стоят распечатанные баннеры, искусно прикрывающие голые стены. Невозможно восстановить облик палат такого размаха и ценности за месяц – так объяснили Его Величеству, и он с ними был согласен. Ну а треть от суммы ремонта и откатом не назвать – так, компенсация временных неудобств…

Совершенно недостаточная компенсация! И это еще сверлить перфоратором перестали! Но запахи – запахи никуда не делись!

Его величество в раздражении тронул левое ухо, а потом с досадой отметил, что часть грима оказалась на рукаве парадного мундира.

Воистину, работать посреди ремонта невозможно!

– Первый советник! – Выпустил император раздражение в шипящем звуке.

– Я здесь, Ваше величество, – словно бы соткался из тени за спиной его сановник.

Впрочем, может быть и не «словно».

– Жидкости, которыми разбавляют краски, кто-нибудь вообще проверяет? Нас не задумали отравить?

– Ваше величество, все рабочие материалы проходят особый контроль, – поклонились ему. – Осмелюсь доложить, проблема в вентиляции. Подрядчик решил сэкономить и установил декоративные решетки на глухую стену. Без воздухопроводов.

– И кто таков этот наглец?

– Фирма подрядчика через третьи руки принадлежит вам, ваше величество.

– Бардак, – не нашелся, что сказать государь. – Пусть хотя бы окна откроют… – смягчился его голос.

Где те времена, когда можно было просто взять золота из сундуков и потратить, как вздумается? Все эти бюджеты, годичные, пятилетние, десятилетние планы, распределяющие государевы деньги по приказам и министерствам, записывали и учитывали каждую копеечку, которую изволит взять себе самодержец. Никто не смел ограничивать Императора в тратах, но в мире полным-полно людей, которые легко свяжут десяток миллионов, выписанных, но не потраченных, с каким-нибудь событием – вроде заказного убийства или подкупа.

Это не считая того, что какой-нибудь мерзавец так и вовсе перепишет все номера взятых купюр – и сеть личной разведки государя больше не сможет нормально функционировать. И как тогда жить? Полагаться на внутреннюю разведку? Уже положился – теперь дворец перестраивают… Словом, в мире хватает методов, которыми можно достичь цели – и ограничивать себя только лишь начальственным ревом с трона в тех делах, где можно сработать тоньше и проще, было неблагоразумно.

Наличные были нужны – не засвеченные и никак с Императором не связанные. А стройка – вечный источник живых денег…

– Пусть выделят дополнительное финансирование на устройство вентиляции. – Приказал государь.

– Будет сделано. – Вновь поклонились позади.

Не возражая, не излучая эмоций – но с железной гарантией, что все будет выполнено. Уже месяц – все именно так.

Положительно, с новым Первым советником ему повезло. Хотя и выбор не велик – из списка, предоставленного Его величеству на рассмотрение, только один был с огромным управленческим опытом, пользовался уважением, выходил из древнего рода, но был совершенно беспомощен, как самостоятельная фигура. Бывший князь Черниговский ныне был всем обязан только ему, Императору. Если и с этой должности его погонят – останется только утопиться в неглубоком месте…

– И пригласи ко мне княжну Елизавету. – посмотрев на наручные часы, распорядился Его величество.

Двадцать минут в приемной – достаточное время, чтобы вспомнить о ее визите и дозволить зайти. В то же время, не слишком много, чтобы продемонстрировать неудовольствие. Обычное дело – негласные ритуалы и внутренние порядки для того и созданы, чтобы расставить акценты еще до самой встречи. Вот если принять родную внучку сразу – это явный признак похвалы и благоволения. Которые надо бы для начала заслужить.

– Да, государь.

Легкий порыв ветра коснулся шеи – Его величество невольно оглянулся и Первого советника за спиной не увидел.

Опять шастает по теням внутри дворца – защита сломалась, вот и развлекается… Сначала это раздражало Императора, и он готовился наложить запрет на такие вольности – но неожиданно от такого положения дел вышла великая польза. Начиная с жуликоватых чиновников, которых Первый советник буквально хватал за руку, стоило им затеять личное обогащение за счет казны. Завершая солидными вельможами, изготовившимися в панике жечь документы, связывавшие их с заговорщиками.

Первый советник был везде – и прежний страх неотвратимости наказания возвращался в палаты, сковывая разболтавшийся дворцовый механизм дисциплиной. Пожалуй, Император слегка отпустил вожжи за последние годы – внешняя политика отнимала все внимание. Доверился прежнему первому советнику. Доверился дяде – и чуть не лишился жизни. Впрочем, эти люди достались ему от отца – а сейчас он выбрал себе Первого советника сам. Повторения не будет.

– Ваше величество, дедушка, – вступила на алую ковровую дорожку зала его внучка, присев в книксене, стоило воротам в Андреевский зал закрыться за спиной.

Демонстративно скромный наряд – серое платье с юбкой в пол; высокий ворот, прикрывающий шею; белые перчатки до локтей – так свойственно выглядеть скромной супруге, отражающей кротость и благочестие, а вовсе не молодой девушке в расцвете своей красоты.

«Неужели получилось?» – ворохнулся интерес в черствой душе.

Он отправил ее к Самойлову со вполне прозаическим расчетом – иные секреты и тайны перестают таковыми быть при свете луны, в компании прекрасной леди. Отправил в качестве невесты – в будущем безутешно рыдающей над телом несостоявшегося супруга.

Никто не простил наглецу нападения на цесаревича Константина; кровь и жизнь Рюриковичей священна. Да, Самойлов раздобыл излечивающий артефакт для принца Ивана, однако же он мог сообщить о его владельце соответствующим службам, а не разбивать бутылку из толстого стекла о голову Его высочества! Месяца в заточении должно было быть вполне достаточно для осознания – помилования не будет.

Так что Самойлов обязан был пытаться спасти себя – и предложить сделку через княжну Елизавету. Кому, если не ей, он мог довериться? Девушки легко кружат голову и мастерски умеют играть словами – но там, где обещают любовь от свадьбы до могильного камня, могильный камень может случиться гораздо раньше…

– Подойди, чадо, – встал с трона государь, приветливо распахнув объятия.

Но стоило девушке пересечь две три зала, Его величество вновь занял свое место и жестом повелел остановиться.

– Расскажи, как твои успехи? Ты была в Биене?

– Да, ваше величество, это так, – вновь присела в неглубоком поклоне внучка.

– Разумеется, он тебе все рассказал, умница моя? – покровительственно качнул головой Император.

– Боюсь, что я подвела вас, ваше величество, – с показной скорбью склонила голову Елизавета.

– Я вижу, на тебе одеяния супруги. – С легким раздражением дернул пальцами государь.

– Он весьма обаятелен, дедушка. Харизматичен, мужественен и овеян славой. Сердцу девушки тяжело устоять, – изобразила смущение внучка. – Вы были не против, направляя меня к нему.

– Да, но мне нужна информация! Информация, а не ваша романтика!

– Я старалась, ваше величество. Но стоило мне задать вопрос, как он сразу вел меня исполнять супружеский долг, – поалела щечками княжна. – Я говорю… А он снова ведет… Говорю – он ведет… Мне уже неловко…

– Это что, какое-то послание мне?!

– Нет-нет, ваше величество! – С жаром вступилась за кавалера принцесса. – Он бы никогда не стал так относиться к будущему родичу!

– Это с какого еще демона он мне станет родичем? – Удивился государь.

– Ваше величество! После всех моих расспросов, я узнала, что в нашей семье будет прибавление… – Отвела та глаза в сторону и принялась нервно комкать в руках снятую с рук левую перчатку.

– Я не давал на него дозволения. – Скупо произнес государь. – Не с этим… Самойловым, что лишь пыль у наших ног.

– Но… Дедушка, – удивленно посмотрела на него Елизавета. – Причем тут Самойлов?

– А кто?! Святой дух?!

– Вы направили меня в крепость Биен, дедушка. Там был только прежний князь Юсупов…

– Что-о-о?! – Проревело под сводами Андреевского зала, всколыхнув распечатанные баннеры. – Этот старик?!

– И вовсе он не старый, – закусила губу принцесса.

– Этот… Этот… Этот… – переклинило государя до нервной дрожи в нижней губе.

Отправить молодую деву выведывать секреты к старому пройдохе! Да если бы он знал! Бешенство трясло императора – в каком свете это все может вскрыться…

Да и эта – хороша! Всего за неделю уступить чужому напору, и вместо собственного города и беззаботной жизни получить… Титул княгини одного из сильнейших кланов. Кхм…

– Ваше величество, скоро вы станете дедушкой, – робко улыбнулась ему внучка, сияя светившим в ней мягким светом.

– Да этот Юсупов уже сто лет, как дедушка!!! – Взорвался эмоциями государь, разъяренный поведением внучки. – Не допущу, не позволю!

– Каким же образом, ваше величество? – Напряженно выпрямилась принцесса, разом схлопнув внутрь себя свет и тепло, до которого тут не было никакого дела..

– Я официально признаю твой союз и Самойлова. – Гневно дернул бровью самодержец.

– Свадьбы не было! – Дернула рукой княжна.

– Данной мне властью, она состоялась только что. – Удовлетворенно выдохнул государь.

– Но вы были категорически против, ваше величество!

– А теперь – за.

– Вы не властны..!

– Самойлов – мой подданный! – Поднял голос император. – А ты – моя кровь. Считай, вы только что оба сказали «да» в этом прекрасном дворцовом зале… Я слышал, Самойлов с дедом не в ладах. Думаешь, он даст тебе развод? Готова воспитывать ребенка в таких условиях?

– У вас каменное сердце, ваше величество. – шепнула она, скрывая взгляд.

– Ну а что ты хотела? Задумала интриговать за моей спиной? А он, что, полагал, я оставлю это без последствий?!

– Мой супруг предлагает за меня десять процентов от судоходного канала из Каспия в Аравийское море. – Прищурилась на родича принцесса.

– Какого еще канала? – Положив руки на подлокотники трона, процедил государь, скрыв легкое недоумение.

– В Персии, ваше величество. Проект вторжения и строительства готовится Юсуповыми, Шуйскими, Давыдовыми и Панкратовыми. – Выговаривала она ровным и упрямым голосом.

– Мне до него какое дело? – Прищурился император.

– Вам же надо что-то показать по телевизору, кроме… Этого. – Красноречиво показала княжна на восстановленные стены. – Сколько часов в день ваши новости рассказывают, что у нас все хорошо?

А из открытых окон донесся очередной траурный перезвон колоколов, отпевающих сорок дней по погибшим в смуте…

– Первый советник… – произнес государь, желая требовать вновь закрыть окна.

Запахи он потерпит. Но никак не напоминание о собственном просчете.

Однако Первый советник понял его иначе.

– Перспективный проект, ваше величество. – Шепнул его сановник на ухо, вновь оказавшийся за спиной. – Нам выгоден участок давления в бывших владениях персов. Даже если канал не построят.

– Объяснись. – Столь же тихо сказал государь.

– В столе моего предшественника лежит доклад внешней разведки о планах Давлат Катар строить газопровод в Европу через персидские земли. Если у них получится, наш газ может оказаться никому не нужен. Это первый довод.

– А второй? – Бесстрастно шепнул государь.

Про давние желания Катарцев он знал, но пространства бывшей Персидской империи не годились для созидания. Вот уничтожать созданное там умели легко – и даже крупные нефтяные компании не смогли зацепиться за ничейные нефтяные поля… Для защиты нового газопровода понадобятся огромные силы. Словом, желания – на то и желания, чтобы оставаться в воздухе, а не занимать место в докладах внешней разведки… Что-то всерьез изменилось?

Если кто-то всерьез задумается разорвать контракты на поставку из России и перейти на катарский газ… Последствия будут не только экономические – многие вопросы внутри Европы решались предоставлением скидок на газ в обмен на кулуарное решение вопросов. Демоны, да это просто выбросит империю из всей европейской политики! И наивно верить, что кто-то побоится испортить с Россией отношения, сменив поставщика. Отношения разорвут вовсе. Как бывает перед большой войной – которая едва не состоялась стараниями его собственного сына… Доклад о роли цесаревича Константина в прошедшей смуте был изучен им со всем тщанием. Кто-то решил играть по-крупному.

– На границе с Османами неспокойно, – продолжил Первый советник. – Строительство канала переведет точку внимания наших… партнеров на их собственные границы со стороны Персии…

– Этот канал им будет поперек горла.

– Вы правы, ваше величество. Мы тоже им поперек горла, пять веков грыземся.

– Но сейчас у нас перемирие? – Вопросительным тоном шепнул государь. – Мелкие пограничные конфликты не в счет.

– Надолго ли, государь?

– Мои предки подписывали вечный мир.

– Вместе с ними его подписывали Фоминские, Збаражские и Судские. Их больше нет в живых, ваше величество. Соглашение может быть признано несостоятельным.

– Они не решатся на такую вольность.

– У османов слишком много экономических проблем. Партия войны Ататюрка спит и видит, как решить их за наш счет.

– Стройка лишь даст им новый повод.

– Стройка определит место конфликта, ваше величество. На чужой земле, далеко от нас. Войну в любом случае не объявят, пока не уберут угрозу второго фронта. Формально, строители окажутся пострадавшей стороной – персидские земли ничьи. Право на самозащиту никто не сможет оспорить. Спешу напомнить, канал – частная инициатива кланов. Что бы там не происходило в песках ближнего востока, кто бы не нападал и не получал за это по лицу – он не объявит войну четырем семьям, ваше величество. Это просто нелепо, потеря лица. А если нет регулярной армии…

– По лицу они будут получать регулярно, – с довольным видом кивнул Император и потянулся, чтобы подняться с кресла.

Впрочем, на нем же и оставшись.

– Драгоценная моя внучка! – Улыбнулся Его величество. – Мог ли я мечтать о моменте, когда увижу твои ладони в руках супруга? Помню тебя совсем маленькой крохой, что радовала мое сердце! Не могу выразить свое счастье и сейчас. Я бы желал встретиться с твоим мужем, чтобы обговорить все детали предстоящего торжества.

– Десять процентов, ваше величество.

– Пусть тебя занимает только выбор платья, моя драгоценная. Все остальное – в наших крепких мужских руках!

– Десять процентов. И ни процентом больше.

– Кажется, я учил тебя верности своей семье, – скорбно покачал головой государь.

– А я ей и верна, ваше величество. Своей новой семье. – Не отводила та взгляда.

– Семья у тебя пока только одна, пока я не решу иначе! – Прорычал Его величество. – Либо моя, либо Самойлова!

– Ваше величество, прошу лишь об одном. Примите ваше решение до конца света, – вновь склонилась в поклоне княжна.

– Марш к стене и помолчи, – глянув на часы, император бросил на внучку гневный взгляд. – Сейчас разберусь с твоим концом света.

Дождался, пока внучка освободит центр зала и громко распорядился.

– Пусть Шуйский-младший зайдет.

Раз уж родная кровь оказалась не способна выведать детали Механизма, то всегда есть запасной вариант. Платный – скверно, но что делать…

Княжич Шуйский Артем позволил себе уважительный наклон головы где-то на середине ковровой дорожки. Одетый в скорбно-черное, с единственной медалью на груди, он смотрел с почтением, вниманием и терпением врача, у которого через десять минут закончится прием.

– Ваше величество, – вновь поклонился Шуйский, заметив раздражение в глазах Императора, и вопросительно поднял бровь.

Медаль на его груди была «за спасение на воде».

Как-то так получилось, что за защиту Кремля спешно выпустили ограниченный тираж золотых наград. Но на Шуйских опять не хватило – досадное недоразумение, связанное с тем, что на черном рынке медаль стоила десять миллионов рублей, а желающих было численно больше, чем всех участников конфликта с той и другой стороны.

Впрочем, могли бы и купить себе. Денег-то наверняка хватает – семь особняков ближнего круга Его величества кто-то обнес аккурат под шумок штурма дворца. Миллиарда на три, общей суммой.

Потому ни малейшего угрызения совести Император не испытывал. Более того, тщетно пытался разглядеть ее на лице у стоящего перед ним наглеца.

– Как здоровье твоего отца? – Покровительственно кивнул ему государь и словно бы попытался рассмотреть кого-то за спиной у княжича.

– Великолепно, ваше величество. Дела семьи не позволили ему иметь счастье встречи с вашим величеством. Он велел передать вам свои искренние заверения в дружбе.

– Рад слышать. Передавал ли твой отец что-нибудь, касаемо темы нашей с ним прошлой беседы?

– Да, ваше величество. Нам удалось связаться с носителем тайны и узнать его условия. Он хочет космодром.

– То есть, он хочет космодром? – задергался глаз у Его величества. – У него рубильник, который может уничтожить мир, а он просит разрешение на строительство космодрома? Я все верно понимаю?!

– И еще сто тонн золота. – с невозмутимым видом кивнул молодой Шуйский.

– Вот! – Отлегло от сердца Императора. – Вот это мне понятно. Раз хочет золото – значит, с ним можно договориться! Но сто тонн – это перебор. – Все-таки недовольно покачал он головой.

– Мне передать ваш отказ, ваше величество?

– Я высоко оценю, если вы сможете сбить цену.

– Не в этом случае, – заупрямился вдруг княжич. – Ваше величество, простите за дерзость, но на кону стоит слишком многое, чтобы держаться за эти сто тонн! Сама судьба и жизнь – наша и наших детей! На этом не экономят!

– Могли бы и скинуться на общее дело! – проворчал Император.

– За совместное владение тайной…

– Мы найдем золото. – Раздраженно отозвался государь. – Передайте этому Самойлову, что он его получит.

– Я немедленно отправлюсь в Биен, чтобы лично сообщить о вашем решении, ваше величество. – Словно скинул груз с плеч Шуйский и даже изобразил легкую улыбку.

Тоже хочет жить – вон как отпустило, словно сжатая пружина внутри распрямилась…

– Его там нет, – фыркнул император. – Его нет в Биене.

– Я знаю, где его искать, ваше величество. Вряд ли он пропустит собственную свадьбу. – Попытался перевести княжич все в шутку.

– Если Максим до нее доживет. – Донеслось от стены, и из-за широкой колонны вышагнула княжна Елизавета. – Он улетел за князем ДеЛара. В тот же день. Неделю назад.

– А сеньор ДеЛара… – сбился Шуйский, тут же перестав улыбаться.

– Улетел проведать своих друзей, в Европу. – Приятным, мягким тоном произнесла та в ответ.

От которого даже Императору вдруг стало не по себе.

– Ваше Величество, срочные дела. – Выглядел в раз посеревшим княжич, стараясь поскорее раскланяться. – Не беспокойтесь, ваше величество, сделка будет исполнена. Разрешите вас покинуть.

– Шуйский, проводите меня. – Шагнула к нему княжна, уверенно взявшись за локоток. – Мой драгоценный дедушка, с вашего позволения.

– Не задерживаю. – Зло покосился император на своего советника, желая продолжить разговор без свидетелей.

Что бы двое ссыльных разом нарушили его повеление!.. Впрочем, это не самое страшное.

Император проследил, как закрываются двери за посетителями, и взглядом велел встать Первому советнику перед собой.

– Вы хоть понимаете, Черниговский, что нам скажут наши зарубежные кредиторы? – Дрожал от гнева голос Его величества. – Мы закладывали в ставку льготного займа условие, что ДеЛара не покинет крепости! Вы представляете себе объем неустойки?

– Ваше величество, я не слышал, чтобы мертвецы предъявляли претензии. – Выглядел он бесстыдно-невозмутимо для того кошмара, вызванного собственной близорукостью и небрежением долгом.

И, пожалуй, это был первый его крупный провал за время службы.

– Что вы только что сказали? – изумился государь. – А у кого, уж вы мне поведайте, нам тогда занимать деньги?! У мертвецов?!

– С некоторых пор, у нас огромные резервы для внутренних займов, ваше величество. Любой клан из списка помилованных будет счастлив профинансировать нас под самый незначительный процент.

– М-да? – вновь тронул мочку уха Его величество, но на новый отпечаток макияжа на ткани не обратил уже ни малейшего внимания.

– По предварительным данным, нам легко ссудят на два-три расходных бюджета уровня прошлого года… И еще хватит на закладку нового авианосца.

Заманчиво.

– И, ваше величество, – заговорческим шепотом произнесли ему. – Они прямо-таки настаивают, что можно не отдавать.

– Тем не менее, наши внешние обязательства подтверждены моим словом. – Нахмурился Император.

– Какая радость, что эти бесстыдные беглецы из Биена не имеют к вам, ваше величество, никакого отношения. Этих убийц, из-за которых станет некому отдавать золото и деньги, мы жестоко осудим на страницах газет вместе со всей просвещенной общественностью!

– Они не справятся, – уже с сожалением вздохнул государь. – Хотя я бы пожелал бы им удачи, – позволил он себе немного искренности.

Все-таки, кредиты выдавались под залог некоторых обязательств, ограничивающих в ряде вопросов даже волю самодержца…

– Но ежели справятся, им придется отрубить головы, – погрустнел Первый Советник.

– Ежели справятся, я их помилую и к сердцу прижму!

– Когда знаешь, что можно вернуться домой – это вдохновляет, ваше величество.

– Тогда распорядитесь передать мои слова. Тайно. – Зажегся азартом государь. – Но это – исключительный случай! Более – никакой пощады, слышите?! Головы лишатся, что один, что другой!

– Ваше величество, лучше бы в следующий раз четвертовать. – Скромно уточнили в ответ.

– Это еще почему? – Нахмурился император.

– Так случилось, государь, что цесаревич Сергей Дмитриевич обещал Максиму ДеЛара повесить его, ежели тот покинет тюрьму под Кремлем. Но тот использовал свой проступок в благих целях, встал на защиту трона и помог исцелить принца Ивана. Со стороны цесаревича было бы черной неблагодарностью вздернуть юношу, и он миловал его. Однако в народе считают, что беглеца повесили – ведь цесаревич способен отступиться от слова лишь в исключительных случаях. Мы же не могли поведать народу о мотивах, затрагивающих внутренние интересы семьи. Поэтому ДеЛара Максим получил прозвище «висельник», как переживший собственную казнь через повешение.

– И для чего мне вся эта лекция?

– Полагаю, никто не удивится, если и усечение головы тоже никак не скажется на здоровье княжича ДеЛара. В этом случае, мы так же можем не оглашать ваши мотивы, государь. Но ежели снова пообещаем отрубить ему голову, к легенде появятся вопросы.

– Экий он у вас бессмертный получается, – хмыкнул Император, с довольным видом поднимаясь с трона.

Немедленно приказав отменить все съемки на этой неделе и вызвать ему чиновников морского ведомства – раз уж такая оказия, то откладывать строительство авианосца было бы просто преступно!

На оставшегося за спиной Первого Советника он не обратил внимания – этот, когда понадобится, вновь появится за спиной.

Равно же не услышал его слова, произнесенные тихим голосом.

– Однако же, «Бессмертный» куда лучше, чем «Висельник». - усмехнулся под нос Иван Александрович Черниговский и напряженно посмотрел на запад через верхний ряд окон Андреевского зала.

Будто бы пытаясь разглядеть в алых тонах близкого вечера нечто далекое – в сотнях и сотнях километров отсюда.

Хорошее прозвище. Осталось выжить в кровавой мясорубке под Любеком, чтобы получить его даром.

Меблированный закуток на четвертом этаже неброского здания по Трубной улице бил по обонянию запахами пота и пролитого вина. Слегка тянуло молью от штор, плотно закрывающих окна. Впрочем, стекла этого вертепа, прозванного отчего-то светским салоном, все равно были выкрашены белой краской – это его светлость граф Михаил Андреевич Ломов заметил еще с улицы, стоя под серым январским небом.

Глаза некоторое время привыкали к темноте, подсвеченной прямоугольным лепестком света из коридора. Ничего, кроме огромной кровати и опрокинутого на пол кресла внутри не было – не считая запахов и могучего храпа, из кровати происходящего.

– Он здесь, ваша светлость, – угодливо поклонился за спиной Ломова напомаженный распорядитель салона. – Я же говорил вам, его сиятельство отдыхает.

Голос этот тщательно скрывал злорадство и, одновременно, облегчение – никто не заберет ценнейшего клиента. А раз тот останется, то и вся публика, беспробудно гулявшая на прочих трех этажах, продолжит тратить деньги в его заведении.

Самого Ломова вообще запускали в салон крайне неохотно – спрашивали какие-то членские карты и имена поручителей. Будто не достаточно мундира лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка на его плечах. Могли, в общем-то, и выставить; поговаривают – покровители у салона на самом высшем уровне, и могут поругаться даже с графом. Но в этот раз как никогда кстати оказался кортеж из дорогих машин за плечами у Михаила Андреевича, а так же масса хмурого вида людей, высыпавшего на улицы, стоило появиться намеку на словесную перепалку.

Часть из этих машин принадлежала лично Ломову – достались вместе с городом, титулом и фразой «годовой доход». По одной выделили невесты, которых у новоиспеченного графа было ровным счетом две. Остальная часть кортежа, почти перегородившего узкую улочку, была придана во исполнение важного поручения – найти князя Давыдова и кое-что ему передать. Хозяева этих машин точно знали, что могут быть проблемы – они же разузнали адрес места. И вот с ними уже ни у кого не возникло бы желания ссориться – неказистые деревянные таблички с грубоватым орнаментом вместо номеров могли принадлежать только одной структуре, покровители которой били покровителей салона, как туз – валета.

– Как включается свет? – Не оборачиваясь, бросил граф.

– Сию секунду, ваша светлость! – Защелкали переключателем справа от двери.

Впрочем, безо всякого толку. Не мудрено – на потолке обнаружился лишь голый крючок для люстры с варварски вырванной проводкой. Сам источник света, видимо, валялся где-нибудь еще.

– Фонарь, ваша светлость, – с почтением шагнул к Михаилу Андреевичу свитский и вручил ему небольшой пластиковый цилиндр.

Были теперь у графа Ломова и четверо свитских – которым он платил из собственного кармана. Суммы, для него прежнего, выходили чудовищные – но на практике оказалось невероятно удобно, когда за спиной всегда находятся исполнительные и крайне неглупые люди. Более того, на том уровне, куда его закинуло, без них было бы попросту невозможно работать – свитские хранили в своей памяти огромный пласт информации, стратегической и текущей, и обладали способностью выдавать готовое знание из набора цифр, когда это было необходимо. Ну или могли передать фонарик.

Труднее всего было перестать благодарить всякий раз, когда свитские просто выполняли свою работу. А работа их – дополнять господина, предугадывать его желания, быть его левой рукой и записной книжкой. Не станешь же хвалить себя – так и они первое время недоумевали, но потом вежливо разъяснили Михаилу Андреевичу все детали. Ведь «спасибо» граф говорит им всякий раз, когда они оказываются полезны.

Ломов направил фонарик вверх и включил лампу. Желтоватый полукруг отразился от потолка на расстеленную кровать, где на голом матрасе, сбив простынь ногами вниз и кое-как укрыв живот тонким одеялом, могуче спал Его сиятельство князь Давыдов. Спал в одиночестве – хотя детали женского туалета лежали и возле его ног, и на полу.

– Ваша светлость, как вы видите, с Его сиятельством все хорошо. – Залебезил распорядитель. – Когда он проснется, я непременно передам о вашем визите.

– Все вон.

– Но, ваша светлость! – возмутился распорядитель на самоуправство в своем здании.

Но когда его мягко подхватили под руку свитские, возмущаться не стал и позволил вывести себя из кабинета. Дверь плотно затворилась.

Ломов посмотрел на опрокинутое кресло, потянулся было поставить его на ножки, потом разглядел подозрительного вида следы на тканевой обивке и передумал.

– Ваше сиятельство, господин полковник, – негромко произнес Михаил Андреевич. – Просыпайтесь.

Но тот разве что всхрапнул чуть сильнее, чем обычно.

– Подъем, матрос! – Добавил Ломов хрипотцы и жесткости в голос.

– А? Что?! – дернулся было Давыдов, затем углядел лицо собеседника и расслабился.

– Господин полковник, как вы? – участливо смотрел на него Михаил Андреевич, с сочувствием разглядывая следы многодневной попойки.

– Меня все любят, юнкер! – счастливо улыбнулся тот пьяненькими глазами и повел взглядом по обшарпанным обоям. – А где все?

– Внизу, господин полковник. На нижних этажах.

– Ну и пошли они к демонам… – Взгрустнув, потянул на себя одеяльце князь и собрался вновь провалиться в сон.

– Ваше сиятельство, у меня для вас сообщение от ротмистра ДеЛара. – Осторожно потряс его за плечо Ломов. – Он готов вернуть вам долг, взятый в Большом Кремлевском дворце.

– О, так это меняет все дело! – резко раскрылся князь – Ломов еле успел отвести взгляд от его наготы. – Велите подать мне мою шпагу и коня!

– Тут бы одежды найти, – смутился Михаил Андреевич, пытаясь отыскать для князя хотя бы штаны.

– Экие мелочи! – фыркнул тот, вскидывая ноги и пытаясь усесться на постели.

Но что-то все попытки категорически не увенчались успехом – всякий раз он заваливался обратно. Пришлось помогать.

– Ваши вещи наверняка внизу. Я распоряжусь поискать. – Успокоил его юнкер и поспешил к двери и в коридор.

– Вы, – ткнул он распорядителя в грудь. – Найдите одежды Его сиятельства. Он изволит покинуть вас немедленно.

– Это все напрасно, ваша светлость. – Изобразил тот присутствие духа и некоторую нахальность. – Его сиятельство уже несколько раз пытался покинуть своих друзей! Говорил, что завязал, но они вновь тянули его обратно!

– В этот раз он будет не один.

– Родственники тоже оказались бессильны, – кривил рот распорядитель. – Вы недооцениваете любовь общества к князю!

– И те деньги, которые он щедро на них тратит? – В иронии поднял бровь Ломов.

– Не будете же вы с ними драться, – фыркнули в ответ. – Среди них – представители влиятельнейших фамилий!

Ситуация действительно вырисовывалась скверная – весь этот кутеж, продолжавшийся уже неделю, и не думал прекращаться.

– Так. – Нахмурился Ломов.

Жестом отозвал в сторону двоих свитских и парой-тройкой фраз выдал им распоряжение. Что характерно – умчались выполнять сразу же, безо всяких сомнений.

– Мне надо вернуться к гостям, – дернулся было распорядитель.

Но был удержал оставшимися свитскими.

– Вас угнетает мое общество? – Остановил его Михаил Андреевич. – Вы желаете меня оскорбить?

– Что вы, нет, – залебезил тот. – Но вы же понимаете, что другие гости тоже могут оскорбиться!

– Не понимаю. – Осадил его Ломов и со всей вежливостью велел заткнуться.

Еще диверсии на выходе ему не хватает. Свитские понятливо кивнули и перегородили выход.

Поразмыслив, Михаил Андреевич вернулся в комнатку к князю, ожидаемо застав его вновь храпящим.

– Как хорошо, что вас не видит ваша супруга. – Присев на постель рядом, буквально шепнул себе под нос Ломов.

Расстроилась бы наверняка…

– Да ну ее… – неожиданно ответил его сиятельство, открыв мутноватые с недосыпа глаза.

– Мне показалось, она вас любит. – Тактично прокомментировал юнкер.

Хотя саму невесту князя он не видел – максимум был в дальней от нее камере подземной тюрьмы, но помнил лицо князя Давыдова в тот момент – такое бывает только у тех людей, что в отражении своей девушки видят такую же любовь.

– Она замужняя, юнкер, – уперся лицом его сиятельство в матрас. – У нас не могло быть никакого будущего.

– Но как же… – тихо изумился Ломов.

– Я старый циник, юнкер. Мне от женщины нужен только гусар! – пробормотал Давыдов, вновь засыпая… – Маленький такой, с крохотными ручками… Чтобы папой звал… После службы..

Михаил Андреевич посмотрел на князя с сочувствием и аккуратно укрыл одеялом. В комнате было прохладно, да и за окном – январь.

– …то же мне, императрица… – совсем неслышно донеслось до Ломова, когда он поправил край одеяла, склонившись над Давыдовым.

Настолько тихо, что тот и вовсе предпочел свято уверовать, что вообще ничего не слышал.

Через минут сорок из коридора донеслись шаги и взволнованные голоса. А еще через десяток секунд дверь открыли его свитские внесли в помещение солидный гроб, обитый бархатом.

– Ваша светлость, поручение исполнено, – даже с некоторым азартом выпалил свитский, устанавливая гроб на пол и сноровисто снимая с него крышку.

– Грузите, – указал Ломов на князя, сам первым взяв того за плечи.

Мужчиной господин полковник оказался солидным и массивным, но втроем справились – компактно уместив князя Давыдова в гробу и укрыв одеяльцем. Еще двое удерживали суету в коридоре, не подпуская никого к открытым дверям.

– Господа! – Первым вышел Михаил Андреевич Ломов в коридор и со скорбью посмотрел на сбежавшихся со всего дома гостей. – С печалью в сердце, сообщаю, что в этом гробу покоится его сиятельство князь Давыдов Василий Владимирович. Скорбим.

Ошарашенные люди, большей частью не трезвые до той степени, что есть либо великая радость, либо великое горе – ожидаемо заполнили коридор стенаниями и печалью. Другая часть, расчетливая и трезвая, стояла просто ошарашенной, покуда свитские Ломова принялись деловито проносить скорбный груз мимо.

Словом, шума было достаточно много, чтобы никого не смутил храп из гроба.

– Постойте! – отчаянно перегородил дорогу вырвавшийся из-за спин распорядитель. – А я утверждаю, что это все обман! Князь Давыдов жив! Он просто спит! – Дрожащим пальцем, указал он на гроб, а потом на Ломова.

– Верно, господа! – Зычным голосом привлек к себе внимание юнкер. – Князь Давыдов спит! И он лично просил разбудить его, когда Фенрир проревет Рагнарок!..

Вскрикнула и грохнулась в обморок какая-то экзальтированная дамочка.

– Кто вы такой, – ткнул Ломов распорядителя пальцем. – Чтобы будить его раньше?! Уходим. – Кивнул он своим и, пока остальные не опомнились, заспешил к лестнице.

Словом, из здания вырвались – благо, гробовозку свитские тоже догадались заказать, хотя сам граф об этом позабыл.

На тротуаре Михаил Андреевич чуть подотстал от своих – сбился на шаг, шагнув в глубокий грязный снег, подтаявший от тепла машин и городской суеты, и недовольно посмотрел на испачканные ботинки. Обернулся на здание – шум и смех на нижних этажах продолжались.

Большинство даже не заметило, что главного героя вынесли в гробу.

Ломов споро отбил налипшее на ботинки о тротуар.

Столица грязи империи…

Гроб совместными усилиями пятерых человек шустро загрузили внутрь – под взглядами людей, высыпавшего на мороз. Обернувшись на стоявших у калитки, Ломов закрылся от них плечом и воровато сдвинул крышку, запуская внутрь гроба воздух.

– Будут особые пожелания? – Нарисовался рядом похоронный агент из той же конторы, что владела катафалком.

– Да, крышку не закрывать. – захлопнув багажник, нервно протер Михаил Андреевич руку об руку. – У вас есть шампанское? Алкоголь?

– Разумеется, изволите ли рюмочку Шустовского? Такое горе…

– Берешь бутылку и ставишь рядом с гробом. – Захлопнул багажник граф. – Изнутри, из салона положишь, понял? Если другое что есть, тоже положи, хуже не будет…

– Как скажете, – удивился тот. – Но обычно ставят рюмочку на могилку.

– Если ты бутылку не положишь, – чуть не взорвался раздражением Михаил Андреевич. – Рюмочку поставят на твою могилу. Потому что человек, когда просыпается в гробу, бывает очень зол!

– Проследи, – показал он взглядом свитскому на катафалк и заспешил в середину кортежа.

У калитки салона уже никого – все зашли обратно в тепло, сменив повод радости на повод скорби. Вот и славно.

Возле нужной машины уже стоял водитель – чтобы открыть для Ломова тяжелую бронированную дверь черного «Майбаха».

Напряжение отпустило графа только в миг, когда процессия из машин неспешно вырулила на дорогу и набрала ход.

Глаза его закрылись, медленный выдох сменился медленным же вздохом, вобравшим не только очищенный множеством фильтров воздух с улицы, но и тонкий букет ароматов женских духов.

– Поручение исполнено, ваше высочество, – произнес Михаил Андреевич уже спокойным голосом, слегка поклонившись сидящей рядом княжне Елизавете.

– Едем в аэропорт, – распорядилась та вслух, и охранник рядом с водителем принялся координировать движение кортежа.

– Ваше высочество, я благодарен вам за помощь.

Та не обратила внимание, глядя в ближнее к себе окно. Может быть, чуть склонила подбородок – мол, приняла благодарность. Ломов пока был не столь опытен, чтобы понять это достоверно.

– Летим моим самолетом, грузимся вместе с моими машинами. Своих людей можешь взять, но машины пусть сменят маршрут.

– Ваше высочество, вы желаете лететь с нами? – Чуть нахмурился Михаил Андреевич.

Та недоуменно посмотрела на графа, будто тот ляпнул что-то нелепое.

– Туда ведет мой супружеский долг. Постоянно ведет, уже целую неделю… К тому, же, его Величество лично связал нас узами брака. Он так был этому рад… – Вздохнула княжна. – И дедушка Максимов нас благословил… Тем, что вышвырнул с порога Биена, но не убил. Десять процентов какого-то канала подарил, еле пристроила…

– Но там же война. – Все таки упрямился Ломов.

– Война… – Словно прислушиваясь к этому слову, слегка повернула голову принцесса. – Нет, граф. Там будет мир в огне… Залитый жаром и лишенный воздуха. Без подданных, но с золотом, которое нельзя есть.