Защищенное сердце

ШЕСТНАДЦАТЬ

Когда Саманта уставилась на свои окровавленные руки, ее замешательство переросло в шок.

Не моя. Она не моя.

Тогда чья?

Саманта посмотрела на Аркантуса. Его грудь, мантия и руки были забрызганы кровью. Ужас, одновременно огненный и ледяной, распространился в ее груди. Сердце забилось быстрее.

— Арк? Что случилось? Ты ранен? Они снова напали? — слова быстро срывались с ее губ, подгоняемые растущей паникой.

Он поднял руки, демонстрируя ладони, и покачал головой.

— Я в порядке, земляночка, и на нас никто не нападал. Давай вернемся в комнату и приведем тебя в порядок.

— Если на нас не напали, то что тогда произошло? Чья это кровь?

Аркантус тихо вздохнул.

— Помнишь гроалтууна, который вломился в твою квартиру?

Тот самый гроалтуун, который преследовал нас в Вентриллианском торговом центре.

— Да.

— Ну… он больше не будет нас беспокоить.

— Что…что случилось?

Он вытянул руку, указывая в сторону спальни.

— Давай пойдем в комнату, умоемся, и я тебе расскажу, хорошо?

Саманта не пошевелилась. Эта ситуация казалась знакомой, сколько раз Джеймс уклонялся от ее вопросов, чтобы скрыть то, что он натворил? Сколько раз он так небрежно отмахивался от нее, что это заставляло ее чувствовать себя незначительной или, иногда, сумасшедшей?

Неужели она была такой дурой, что снова потеряла бдительность? Неужели он не оправдал ее доверия?

— Что случилось, Арк? — тихо спросила Саманта.

— Саманта… — он придвинулся ближе.

Сэм отступила на несколько шагов.

Он остановился, опустив руки по швам. Обида на его лице почти заставила ее решимость рухнуть. Почти.

— Я приказал своим людям взять его, — наконец сказал он. — Он был частью Синдиката Внутреннего Предела, могущественной преступной организации. Мне нужно было знать, почему они пришли за мной.

Дрожь пробежала по ее спине.

— А ты… ты что… Пытал его?

Пожалуйста, скажи «нет». Пожалуйста, скажи «нет». Даже если ты это сделал… пожалуйста, скажи «нет».

Его брови низко опустились, а выражение лица стало жестким.

— Я нехороший человек, Саманта, но я дал ему шанс выговориться. Он отказался. Никаких пыток не было. Его смерть была быстрой.

Саманта вцепилась в ткань своей свободной рубашки.

Ей было так легко забыть, что Арк был преступником, так легко забыть, что он сражался и убивал, не моргнув глазом. Он предлагал ей только вкрадчивые слова, нежные прикосновения и сладкие обещания. Если бы не нападение в ее доме, она, возможно, никогда бы не увидела его темную сторону. Возможно, она никогда бы не узнала, на что он действительно способен.

Когда его доброта прекратится? Когда он разозлится настолько, чтобы причинить боль Саманте? Ударит ее, изобьет?

Убьет ее?

Аркантус сократил расстояние между ними прежде, чем у нее появился шанс сбежать. Он прижал ее спиной к стене, нависая над ней, и она напряглась от нового приступа страха. Она чувствовала себя крошечной, беспомощной, слабой, в ловушке, бежать было некуда.

Она спровоцировала его.

Он поднял руки и обхватил ее лицо. Она ожидала, что сильные пальцы вопьются в кожу, ожидала, что сокрушительная сила хватки сломает ее кости, но было только… тепло. Его хватка была крепкой, но не причинила боли, когда он наклонил ее лицо к своему.

— Никогда, Саманта, — яростно прорычал он. — Кто угодно, но только не ты.

Саманта уставилась на него, ее сердце бешено колотилось. Его глаза горели так же сильно, как и отметины кхал.

Аркантус наклонился ближе.

— Я устраню любую угрозу для тебя, Саманта. Я сделаю это без колебаний и угрызений совести. Но я скорее вонзил бы клинок в собственное сердце, чем причинил бы тебе какой-либо вред.

Она судорожно сглотнула. Тихий голос в голове, который нашептывал сомнения — он лжет, слова ничего не стоят, не поддавайся на уловки, он такой же, как Джеймс — умолк под страстным взглядом Аркантуса. Какую бы ложь он ни говорил, какую бы правду ни скрывал, какие бы опасения у нее ни были, она не могла сбросить со счетов честность и желание, горящие в его глазах. Он был настолько красноречив, насколько предполагала его демоническая внешность, но даже такой талантливый и харизматичный человек, как Аркантус, не мог подделать искренние эмоции, которые он излучал.

В его глазах светилась обнаженная душа, которая и без слов показала бы ей правду.

Желудок Саманты скрутило от стыда. Она подняла руки, чтобы обхватить его лицо, но остановилась, когда заметила кровь на своих пальцах, вместо этого она схватила его за металлические руки.

— Прости, — сказала она, и глаза защипало от слез. — Я не должна была этого делать… Я знаю, что ты не он. Я увидела кровь, и я просто…

— Просто действовала так, как поступил бы разумный человек, — Аркантус наклонил голову, закрыл центральный глаз и прижался своим лбом к ее. — Ты новичок в этом мире. В моем мире. Было бы глупо с моей стороны ожидать, что ты так быстро приспособишься.

— Не знаю, приспособлюсь ли вообще. Я просто чувствовала себя такой… потерянной.

На протяжении всего этого Арк был ее единственной константой — он был скалой, выступающей из бурлящих вод, и она отчаянно цеплялась за него. Без него… она бы безнадежно плыла по течению.

— Пойдем, маленькая земляночка. Давай приведем себя в порядок, — мягко сказал он.

Саманта кивнула.

Они молча вернулись в его комнату, и Саманта в четвертый раз за день, хотя она была совершенно уверена, что с тех пор, как ее привезли сюда, прошло по меньшей мере два дня, приняла ванну. Аркантус присоединился к ней в бассейне, смывая кровь со своего тела и проводя руками по ее коже. Его прикосновения были успокаивающими, и он сохранял их контакт целомудренным, казалось, он понимал, что она еще не готова к близости. Ей нужно было от него нечто большее, ей нужны были ответы.

Ей нужно было знать все.

Арк не позволил ей одеться, как только они вышли из воды и обсохли, он сказал, что хочет чувствовать ее, когда обнимает, что не хочет никаких препятствий между ними.

Обняв Саманту, Аркантус оторвал ее от пола и понес в спальню. Он откинул хвостом одеяло, уложил ее на кровать и забрался вслед за ней. Через секунду она снова была в его объятиях. Он притянул ее к себе и укрыл одеялом. Его хвост надежно обвился вокруг ее талии, когда он провел рукой по ее волосам и вниз по позвоночнику.

Прижавшись к его груди, Саманта вдохнула аромат. Мягкие, пряные ноты сандалового дерева успокоили ее. Хотя она знала Аркантуса недолго, ей казалось, что именно здесь, в его объятиях, окруженная его запахом, она и должна была быть. Как будто это был… дом.

— Почему я, Аркантус? — спросила она.

Она уже задавала этот вопрос, но все еще не могла осознать, почему он выбрал ее, когда мог заполучить почти любую женщину, которую хотел? Почему она, когда она была повреждена, сломлена, когда она была робкой и слабой? Любая другая былы бы лучшим выбором. Любая.

— Я уже говорил тебе, маленькая земляночка. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что ты моя. Ты моя пара.

Что-то в том, как он произнес эти последние слова, заставило Саманту задуматься. Она откинулась назад и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мое тело, мои инстинкты и моя… моя душа признают в тебе нечто большее, чем в ком-либо другом, кого я когда-либо знал. Признают как свою пару. Как единственную, кто может дополнить меня, кто может восполнить то, чего мне не хватает.

Губы Саманты приоткрылись, сердце подпрыгнуло, и что-то затрепетало в животе, распространяя тепло. Ее затопила радость, какой она никогда не испытывала.

Но по пятам за этой радостью подкрался старый друг — сомнение.

Он просто реагировал на инстинктивный порыв. Если бы не это, он никогда бы не обратил на нее внимания. Она была бы недостойна его внимания, и разве не этого она надеялась достичь? Быть незамеченной всеми, быть невидимой, быть уверенной, что она никого не обременит своей неадекватностью?

Глаза Аркантуса сузились. Он откинул ее волосы назад и положил ладонь на ее щеку.

— Я вижу, что ты делаешь это с собой, Саманта. Ты позволила себе быть счастливой лишь на мгновение, а теперь ты разрушаешь это. Поговори со мной.

— Ты… — она на мгновение закрыла глаза и изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал ровно, когда продолжила. — Ты не выбирал меня.

Его брови приподнялись, а уголки рта изогнулись в подобии улыбки.

— Нет? Нет, полагаю, я не выбирал тебя, маленькая земляночка. Я чувствую, что у меня не было особого выбора в этом вопросе. Мое тело отреагировало на тебя немедленно, сказав, что я должен обладать тобой. Но когда мы впервые заговорили, это было в те первые минуты, которые мы провели вместе, я понял, что это было больше, чем просто потребность заполучить тебя. Я хотел обладать тобой. Влечение, которое я чувствую… оно мощное, да. Но в моем распоряжении есть значительная сила воли, если я решу ее использовать, и такие инстинкты можно игнорировать. Вероятно, все было бы гораздо проще, если бы я не обращал на внимания на свои инстинкты. Я бы никогда не стал мишенью Синдиката. Мне не пришлось бы с боем выбираться из твоего дома. Я бы не думал о тебе ежесекундно, — Аркантус провел большим пальцем по ее скуле. — Но я ни на мгновение не жалею, что последовал этим инстинктам, Саманта. Я бы с радостью прорвался сквозь тысячи жилых комплексов, чтобы ты была рядом. Я не могу представить, как пусто было бы мне без тебя, теперь, когда я знаю, чего мне не хватало.

Саманта уставилась на него, ее зрение затуманилось из-за слез, хлынувших, когда она моргнула. Ее нижняя губа задрожала от силы эмоций, бушевавших внутри, они были слишком сильны, чтобы это вынести, слишком сильны, чтобы сдерживать, но она не могла говорить из-за комка в горле. Итак, она сделала все, что могла — бросилась к Арку, прижалась лицом к его шее и прильнула к нему.

С таким же успехом Аркантус мог сказать «Я люблю тебя», в его словах был тот же вес, что и в подобном заявлении, та же страсть. И Саманта тоже любила его. Она не могла представить жизнь без него.

О, я могу представить… Пустынно, холодно, одиноко.

Аркантус принес в ее жизнь больше смеха, чем кто-либо или что-либо другое, дал ей безопасность, дружбу и, хотя ей предстоял долгий путь, ее первый вкус уверенности в себе.

Арк обнял ее.

— Вот на такую реакцию я и рассчитывал, когда говорил, что ты моя пара.

Саманта рассмеялась, она услышала высокомерную усмешку в его голосе. Ее слезы увлажнили его кожу, но он, казалось, не возражал.

— Как же так? Мы… двух разных видов.

— Не имеет значения, мой цветок. Особенно учитывая третинскую сторону моего происхождения.

— Что ты имеешь в виду?

Аркантус откинулся назад и подпер голову рукой, чтобы смотреть на нее сверху вниз.

— Это зависит от того, насколько углубленный урок биологии и истории ты желаешь.

Она подняла руку и провела пальцами по его лицу, прослеживая отметины кхал вокруг левого глаза и на щеке. Он закрыл глаза, будто ее прикосновение приносило блаженство.

— Я хочу знать все, Аркантус, — сказала она. — Я хочу знать все о тебе, твоем прошлом, твоем народе. Хорошее и плохое. Все.

— Я полагаю, мы должны делать это шаг за шагом, не так ли? — сказал он с мягкой улыбкой, открывая глаза. — Третины — раса… ну, они называют себя межгалактическими завоевателями, но их настоящее стремление, похоже, заключается в скрещивании со всеми разумными видами во вселенной. У них чрезвычайно адаптивная репродуктивная система, которая позволяет оплодотворять более или менее все, с чем они решат спариться. Они особенно любят сеять гибридные расы, и есть случаи, когда они фактически уничтожали целые виды, создавая новые.

Глаза Саманты округлились, и она опустила руку к животу.

Улыбка Арка стала шире, обнажив дьявольские клыки, когда его глаза опустились, чтобы проследить за ее рукой.

— Хотя я нахожу мысль о том, что ты носишь мое потомство, весьма приятной, тебе не стоит беспокоиться. Я учел меры предосторожности. — Он опустил руку, чтобы накрыть ее ладонь, металл ладони был теплым и крепким. — Полностью обратимые меры.

Она никогда бы не подумала о возможности межвидового размножения, если бы он не сказал. Казалось разумным, что они не могут размножаться друг с другом. Но теперь, когда тема была поднята, она не могла не думать об этом.

Джеймс не хотел иметь ничего общего с детьми, за что она была невероятно благодарна, и заставлял ее делать противозачаточные инъекции. Как только она ушла от него, то прекратила лечение. С чего бы ей беспокоиться? Она не ожидала, что будет с кем-то еще, не хотела быть ни с кем, особенно в интимной плане.

Мысль о том, чтобы завести детей от Аркантуса… Это было очень мило и наполнило ее теплом и радостью.

Как выглядели бы их дети? Были бы у них рожки, хвосты и отметины на коже, как у их отца? Они были бы… очаровательны.

Но какой матерью была бы она? Мать Саманты умерла, когда она была младенцем, и хотя ее бабушка делала все, что могла, возраст и пошатнувшееся здоровье сильно ограничивали возможности. Отец Сэм так и не женился. У нее никогда не было по-настоящему сильного материнского образца для подражания, у которого можно было бы учиться.

Тем не менее, Сэм сделает все возможное, чтобы стать лучшей мамой, какой только может… Когда придет время.

Я была бы хорошей мамой… Я буду хорошей мамой.

Хриплый смешок Аркантуса вернул ее в настоящее.

— Вижу, тебе нравится эта идея, мой цветок.

Саманта покраснела и застенчиво улыбнулась.

— Да… Но не сейчас.

— Нет, пока нет. Не будем забегать вперед, хорошо? Может пройти какое-то время, прежде чем я захочу поделиться тобой.

Она протянула руку и убрала волосы с его лица, заправив их за длинное заостренное ухо.

— Я… тоже не хочу делить тебя.

Его кхал ярко засветился, когда он наклонил голову вперед и поцеловал ее с большей нежностью, чем она когда-либо знала. Его поцелуи всегда были обжигающими, голодными, возбуждающими, но этот был другим — это был жест, говорящий, что он здесь ради нее, что он всегда будет здесь ради нее.

— Расскажи мне больше, — попросила Саманта, когда поцелуй закончился. — Расскажи мне о своем детстве и жизни. Я хочу узнать тебя, Арк.

Он убрал руку и снова оперся на локоть, проведя кончиками пальцев по губам.

— Я разрываюсь между желанием узнать о тебе больше и открытым приглашением рассказать о себе. Ты подпитываешь и без того опасно большое эго, Саманта.

У Сэм вырвался смешок.

— Не думала, что ты можешь упустить шанс рассказать о себе.

Смех Арка вновь зажег свет в его глазах.

— Ты уже так хорошо меня знаешь. Но каким бы интересным я ни казался, рассказывать особо нечего. Мой народ — относительно новая раса в глазах вселенной. Наши владения невелики, как и у твоего народа, и жизнь на планетах седхи… стрессовая, пожалуй, подходящее слово. В силу истории и происхождения у нас натянутые отношения с волтурианцами и откровенная ненависть к третинам. Обе расы намного превосходят нас численностью и силой. Это странная дихотомия¹¹, в которой мы существуем. Мы в ужасе от случайных атак волтуурианцев и третинов, в то же время природа вселяет в нас желание сражаться. В любом случае, я изучал военное искусство с юных лет, как и большинство детей седхи. Для нас это было нормально.

— Так вот почему ты сказал, что раньше был бойцом? — спросила она, хотя его навыки в бою явно показывали, что он и сейчас боец.

— Я был бойцом, но не из-за тренировок в детстве. Вскоре мы перейдем к сути моей истории, и я напомню тебе, что ты хотела знать все, — он положил свободную руку ей на плечо и накрутил прядь ее волос на пальцы. — Когда я достиг совершеннолетия, я присоединился к Коалиции защиты седхи, как того требует весь мой народ. Я присоединился к Багровым рейдерам, зная, что это подразделение активно искало взаимодействия с врагами. Стычки с третинами были частыми. В тот первый год я видел много сражений. Часть меня наслаждалась ими. Не имело значения, за что я сражался, пока сражался. Но я был захвачен в плен. Какими бы жестокими ни были третины, а они действительно жестоки, им нравится брать пленных и, говорят, что рынки рабов на Кальдориусе подпитываются третинскими работорговцами. Вот куда они привезли меня. Меня продали в рабство, и мой хозяин немедленно бросил меня на арену сражаться за свою жизнь. Полагаю, это было испытание. Выживание означало, что я стоил дальнейших вложений.

Саманта почувствовала ужас, но не поверила, ей показалось безумием, что он может лежать здесь и так бесстрастно рассказывать об этих вещах, лениво накручивая прядь ее волос на палец, словно ее цвет и текстура были важнее его истории.

Она подавила эти эмоции и перевела взгляд на его правый протез.

— Вот как… ты…?

Аркантус взглянул на свое плечо.

— Нет. Это другая история, для другого раза. Думаю, я ничего не испорчу, если я скажу, что выжил в той первой схватке. За годы, проведенные на этих аренах, я стал одним из самых популярных и умелых бойцов — чемпионом. Хотя планета не известна тем, что придает большое значение законам, на Кальдориусе есть правило, которое всегда соблюдается — любой раб-гладиатор, переживший определенное количество схваток, получает свободу. Это используется в основном как стимул, средство дать бойцам цель, к которой нужно стремиться. Что-то, что поддерживает их мотивацию. И я сделал это. Сто пятьдесят матчей, сто пятьдесят побед. Я заработал свою свободу — свободу, которая должна была принадлежать мне с самого начала. Но чего они не говорят, так это того, что, когда вы достигнете этого рубежа, ваш владелец вышвырнет вас без средств к существованию. Огромная сумма денег, которую порабощенный гладиатор зарабатывает для владельцев и промоутеров, не достается этому бойцу — ни капельки. Итак, у большинства нет выбора, кроме как подписать контракт с промоутером, которых связан с той или иной преступной организацией, и продолжать сражаться. Такой же раб, как и раньше, но если ты выигрываешь для них, они могут относиться к тебе хорошо. Я отказался это делать. Я отказался быть обязанным кому-либо. Поэтому я начал делать это самостоятельно. Мой опыт — мой выигрыш.

— И что случилось? — спросила Саманта.

— Я понял, что весь аппарат, который у них был: промоутеры, ринги, тренеры, все это было ненужным и вводящим в заблуждение. Это было разработано для того, чтобы заставить свободных бойцов думать, что у них нет другого выбора, кроме как заключить контракт с преступной организацией, и, хотя каждая из этих организаций управляла собственными аренами на своей территории, все они работали вместе как Синдикат Внутреннего Предела. Итак, я создал свою собственную организацию. Было несколько других бойцов, заработавших свою свободу и оказавшихся в ситуации, похожей на мою, которых я знал. Драккал был одним из них. Мы часто сталкивались друг с другом на арене. Хотя дрались друг с другом всего один раз, — его лицо внезапно стало серьезным, улыбка исчезла, а брови опустились. — И не важно, что он тебе скажет, правда в том, что я победил. Честно.

Несмотря на то, насколько ужасной была история Аркантуса, Саманта не смогла удержаться от смеха над этим. Это было неожиданно, и все же так похоже на Аркантуса — упреждающе защищать свое собственное эго.

Центральный глаз Аркантуса встретился с ее взглядом, в то время как остальные оставались на его пальцах. Он тихо мурлыкал, изогнув губы, пока его хвост поглаживал ее по ноге.

Она побудила его продолжить, спросив:

— А потом?

— Некоторые из них приняли мое предложение. Многие — нет. Но по мере того, как мы демонстрировали, насколько успешными можем быть, сколько денег можем заработать сами, было все больше и больше желающих присоединиться. К сожалению, Синдикату не особенно понравилось наше предприятие. Дела пошли настолько плохо, что мне пришлось скрываться. Когда они попытались убить меня, Драккал и я бежали с планеты. Мы прилетели сюда и начали все это.

— Ты… все еще скрываешься?

Уголки его рта приподнялись, а брови нахмурились, но через несколько мгновений черты его лица расслабились.

— Должен сказать, что мой естественный инстинкт говорит мне… приуменьшить правду об этом. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь в безопасности, Саманта. Мы в безопасности. Но да, я скрываюсь. Насколько известно Синдикату, я умер на Кальдориусе десять лет назад. Я хочу, чтобы так и оставалось. Но с учетом того, что произошло в последнее время… есть шанс, что они знают, кто я, что я выжил. Есть шанс, что именно поэтому Синдикат сейчас охотится за мной.

— Вот почему Драккал был таким раздражительным, когда ты повел меня в торговый центр, — сказала она, нахмурившись. Ее глаза расширились, и она схватила его за руку. — Это из-за меня, не так ли? Ты разоблачил себя из-за меня.

Он улыбнулся своей обезоруживающей, плутоватой, совершенно уверенной улыбкой.

— Нет, Саманта. Это было из-за меня. Ты не виновата в решениях, которые я принимаю. В этой ситуации нет твоей вины. Я знал это и проигнорировал здравый смысл. Но что бы ни случилось, я не буду сожалеть о тех рисках — именно по этой причине ты сейчас здесь, со мной.

— Но если…

Голова Аркантуса наклонилась, и он завладел ее ртом, заглушая слова и мысли Сэм. Ласка его губ, поглаживание языка и восхитительный вкус погрузили ее в податливое состояние, похожее на сон.

Когда он прервал поцелуй и отстранился, на его лице была слабая, но довольная улыбка.

— Достаточно вопросов на сейчас. Давай вернемся к тому, чем мы занимались до того, как Драккал так бесцеремонно разбудил меня.

Он убрал руку из под головы и просунул свою ладонь под ее руку, когда полностью лег. Другая его рука легла ей на бедро, а хвост обвился вокруг одной из ее ног.

Саманта положила руки ему на грудь, его сердце билось сильно и ровно под ее ладонями. В комнате было темно, если не считать слабого голубого света от стен и мягкого желтого свечения кхал. Золотые отметины красиво выделялись на его темно-серой коже.

Со вздохом Саманта прижалась теснее, позволяя его теплу и аромату окутать ее. Хотя ей казалось, что она проспала несколько дней, она все еще чувствовала тяжесть усталости, таящуюся на краях сознания.

— Скоро ты расскажешь мне больше? — спросила она.

— Да, скоро, — он зарылся лицом в ее волосы. — Пока что я должен хранить о себе хоть какую-то тайну, иначе ты потеряешь интерес.

Она улыбнулась и поцеловала основание его шеи, прежде чем опустить голову.

— Не думаю, что это возможно, Аркантус.