Заступник. Проклятье Дайкоку

Глава 8

Кто «они» — пока что было не ясно. Лейтенант не торопился отвечать, а лишь задумчиво набил трубку с длинным мундштуком табаком и закурил. В молчании он находился, наверное, добрых полторы минуты, за которые ни я, ни Куросаки не осмелились его потревожить.

Наконец он вытрусил пепел, после чего поудобнее уселся в кресле и повернулся к нам.

— Вы оба знаете что такое юбицумэ, — начал он.

Наверное, совсем недавно я бы сказал, что понятия не имею о чем говорит Йоши Таканава, однако после недавних событий и моей поездки в поместье семьи Андо, я мог ночью спросонья рассказать, что такое юбицумэ. Жертвенное отрезание мизинца в качестве извинения; наказание за сильный проступок; желание якудзы выразить свою преданность, если ему не верят.

Но всех этих ребят отличало то, что мизинцев у них не было по самую кисть, а значит с вероятностью в девяносто девять процентов — их заставили отрезать себе пальцы и выгнали из семьи. Своеобразное клеймо.

— Изгнанные якудза, которые провинились так сильно, что их лица больше не собирались терпеть в клане. Каждая семья дорожит своей репутацией. Никто не захочет работать с кланом, который не чтит правил.

Он налил себе воды в стакан и сделал несколько глотков, смачивая горло. Я же слушал его внимательно, погружаясь все больше в местную культуру. Даже спустя полгода многие вещи для меня оставались тайной за семью печатями. И вот такие поучительные истории очень хорошо открывали глаза на происходящее.

И именно теперь я начинал понимать почему мне так хотелось акцентировать внимание на их пальцах. Может я и не знал этого, но прежний Ахиро Кэнтаро точно знал. И его тело мне об этом кричало.

Йоши Таканава рассказал, что примерно пять лет назад большая группа изгнанных якудз из разных семей объединилась под общим началом никому неизвестной личности. Он редко выходил на публику, а если и являлся, то его видели только в маске óни — клыкасто-рогатого краснокожего демона.

На него пытались вести охоту, но все попытки были тщетными. А за все время существования якудзы — таких вот изгнанников по всей Японии собралось просто невообразимое количество. Они не чтили ни закон, ни кодекс. Делали что хотели. Самые обычные бандиты.

— Мы объединились и объявили им войну. Много народу тогда погибло. Гражданские, полицейские, якудза. Всех. Но мы думали, что искоренили их. Надрубленная маска их главаря до сих пор хранится в Токио, как символ победы. Никто не знает действительно ли тот мужчина, на котором была эта маска в тот вечер, когда их накрыли и вырезали — являлся их предводителем. По слухам — это была подстава, но с тех пор не было ни единого прецедента с изгнанниками.

— До сегодня, — подал голос Куросаки.

— Именно.

Йоши Таканава помассировал веки и уперся тонкими пальцами в морщинистый лоб.

— Вы хорошо поработали. Главное, что остались живы. Насчет младших Накамуры не переживайте, я уже дал задачу, чтобы их нашли и устранили. Предателей мы терпеть не будем. Ресторан теперь будет нашим однозначно, правда после случившегося там сегодня вряд ли в ближайшее время Хирохито сможет похвастаться хорошим наплывом клиентов.

Он хмыкнул и встал с кресла, после чего подошел к открытому окну.

— Завтра утром я поговорю с Оябуном насчет произошедшего и подумаем как все уладить. Пока что вы оба свободны. Ступайте.

Мы встали со своих мест, коротко поклонились Йоши и вышли из кабинета. Через несколько минут мы уже сидели в ресторане, в котором завтракали днем ранее. Только сейчас мы находились во внутренней части, а не на внешней площадке.

Внутри играла приятная расслабляющая джазовая музыка, вокруг был приятный полумрак, а под потолком тихо шелестели вытяжки.

По иронии судьбы нас обслуживала официантка, с которой мне удалось договориться об отсрочке оплаты, когда я случайно впитал деньги. Она мило мне улыбнулась, опуская с подноса тарелку с горячим ужином: стейк из мраморной говядины со свежими овощами.

Куросаки заказал какой-то мисо-суп внутри хлебной лепешки и удон c острой курицей.

— Ваш ужин, господа, — сказала она.

Я вежливо кивнул ей в ответ, сложив ладони перед собой.

Благо, что она держала язык за зубами и ничего не сказала. Внутри себя я за это ее глубоко зауважал. В наше время, к сожалению, слишком мало людей, обладающих таким качеством.

— Где ты научился так драться, Ахиро? — спросил меня Куросаки с набитым ртом.

Внезапный вопрос. Как я уже говорил, мне всегда казалось, что внутри якудзы мужчина должен уметь делать два дела: драться и повиноваться. И я не думал, что кого-то могут удивить чужие навыки.

С другой стороны… Куросаки был простой, как десять иен и прямой, как линейка. Что думал то и говорил.

— Ничего особенного, — сказал я.

— Да ладно! Как ты его бэм-бэм, — он демонстрировал руками стандартный джеб-кросс, который я выписал одному из татуированных в грудину, — подсечка, переворот! Я все видел,

Я хмыкнул, вспоминая, как Куросаки лежал на столе и хрипел, сдерживая острие тонто у своего горла с мольбой в глазах.

— Лучше бы ты следил за своим противником, как за мной, Куросаки, — хмыкнул я.

— Э-э, яйцо, не учи курицу! — он шутливо погрозил мне пальцев. — Так что, расскажешь?

Я откровенно оттягивал время, шаря по воспоминаниям. Иногда, чтобы что-то вспомнить мне буквально приходилось бродить по коридорам памяти и открывать двери, за которым скрывалось кино в стиле слайд-шоу.

И никогда не знаешь, что может скрываться за следующей дверью.

— Это длинная история, — сказал я машинально. А перед глазами мелькали картинки-образы из жизни прежнего Ахиро Кэнтаро.

— А ты куда-то торопишься, братан? — спросил он меня, откидываясь в глубокой кушетке. — По-моему хорошо отдыхаем после тяжелого дня. Не находишь?

Я вздохнул, после чего тоже откинулся в кресле и прикрыл глаза. Куросаки молча ждал. Наверное он думал, что я собираюсь с силами и сейчас он услышит какую-нибудь историю о том, что я был в плену у триады с детства, но потом сбежал из Китая в Японию или что-то подобное.

С какой-то стороны так и было. Я собирался с мыслями; буквально читал свое досье.

— Это случилось десять лет назад, — начал я пересказывать то, что увидел. — Мои родители были бедными людьми у которых помимо нищеты была еще и игровая зависимость. Они вынесли из дома все, что не было прикручено к полу.

Куросаки внимательно слушал меня и пил что-то из своей невысокой чашечки. Наверное это было сакэ.

— В какой-то момент они обратились к досо, чтобы занять денег, — сказал я. Досо у нас — обычный ростовщик. Кредитор. Заемщик. — Кто же знал, что тот мужчина работал на якудзу? Почувствовав вкус сытой жизни, мать и отец кутили во всю. Покупали дорогой алкоголь, питались в ресторанах и иногда баловались порошком. В тот день, когда досо пришел забирать долги, естественно, денег в доме не было.

— И что? Тебя забрали в качестве залога?

Я наиграно хохотнул, потому что в том, что я увидел в своей памяти ничего смешного не было.

— Нет, мой дорогой томодачи. Когда распахнулись двери и в наш дом вошел досо и его мордовороты с дубинками, мой отец упал на колени и молился о том, чтобы его не били. Я в тот момент сидел рядом и игрался кубиками. Он взял меня под руки и протянул досо, сказав, — я откашлялся и попробовал спародировать голос отца Ахиро, — вот, возьмите его в качестве расплаты. Нам больше нечего предложить!

Глаза у Куросаки округлились от услышанного.

— Да ладно!

— Да, — сказал я и отправил кусочек стейка в рот. — Все так и было.

— И что? Тебя забрали?

— Да, — я кивнул.

Я рассказал Куросаки о том, что меня действительно забрали люди, пришедшие с досо. Это были якудза, а мужчина, что принял меня в свои руки — лейтенант Нагашима Шоичи. И если мой отец думал, что после этого его бить не будут, то он ошибался. Били его еще сильнее. С тех пор я своих родителей больше не видел.

Меня не продали на органы, не отдали торговать телом. Нагашима приютил меня и воспитывал в строгости и порядке, как собственного сына, которого у него никогда не было. По большому счету с того дня я и попал в якудзу. И свободы у меня не может быть до тех пор, пока я не расплачусь с долгами своих родителей.

Об этом я уже говорил как-то, но не вдавался в подробности.

— Жестко, — сказал Куросаки.

Я лишь пожал плечами.

Затем я коротко поведал, что в один день Нагашима познакомил меня с другими из якудзы, а потом исчез.

— Ну, а чуть позже я познакомился с тобой. К слову, меня все еще могут выгнать из якудзы и никакой финансовый долг их не держит, сам понимаешь.

Он молча кивнул, наливая еще сакэ в чашечку.

— Ну а ты, — обратился я к старшему. — Как сюда попал, Куросаки?

Он замялся. Я увидел, как на секунду Рюсэей задержал чашечку перед ртом, а затем опрокинул ее. Выдохнул и занюхал через рукам и замер, словно не хотел рассказывать. Я его не торопил точно так же, как и он меня.

А затем Куросаки поднял голову и усмехнулся. У него блестели глаза от выпитого и слегка порозовели скулы.

— У меня все куда более прозаично, дружище и я обычно никому об этом не рассказываю, но, считай, что это моя благодарность тебе за то, что спас мою жизнь, — выдал он. — Мой отец был якудзой. Дед был якудзой. Прадед тоже. А корни моей семьи тянутся глубоко из самурайских времен. Где-то в сундуках у матушки даже древо было, на которой расписано кто с кем и от кого продолжал род.

Как бы Куросаки не пытался придавать важности своим словам о самураях, но по нему я четко видел, что нынешнее положение дел даже для него было очень далеким от того самого «пути чести». Возможно это алкоголь развязал ему язык, а не благодарность, но мне не было до того дела.

— Значит ты потомственный самурай, — поддержал я его, на что Куросаки отмахнулся и вытащил какой-то конверт из-под стола, после чего протянул его в мою сторону.

— За работу.

Из-под открытого язычка виднелась пачка иен. Я аккуратно дотронулся до верхушки и придавил конверт так, чтобы закрыть деньги и не прикасаться к ним. Куросаки наблюдал за этим с неподдельным любопытством, но не сказал ни слова. Наверное счел, что сколько людей — столько и заморочек.

— Спасибо, — сказал я ему.

Пересчитывать не стал.

— Брось. Ты сделал сегодня куда больше, чем там отсыпано. Ну, это я так считаю, — он поднял руку и подозвал официантку. — Счет, пожалуйста, — а затем перевел взгляд стеклянных глаз на меня. — Поэтому я плачу за ужин.

После этих слов Куросаки положил деньги в планшетник с чеком за еду. Он встал из-за стола и, проходя мимо, хлопнул меня по плечу.

— Ты хороший парень, Ахиро. Странный немного, как по мне, но своих не бросаешь, а это многого стоит. Увидимся.

Я посидел еще немного за столом и допивал зеленый чай. Куросаки явно был в смятении. Его очень сбивало с толку все то, что происходило: неоднозначная ситуация с Андо, из которой я вышел сухим из воды, теперь подстава, в которой я тоже оказался замешан.

А еще мое темное прошлое, о котором я знаю не больше, чем он сам из сегодняшнего рассказа.

— Что-нибудь еще закажете? — раздался женский голос. Я повернул голову и увидел официантку, которую я, пожалуй, уже мог спокойно опознать. Юри Эхара, где первое это имя, а второе фамилия.

— Твой номерок, — сказал я со смешинкой, хотя ничего такого не подразумевал. Просто пришла спонтанная и необоснованная идея на ум.

На ее лице выступил румянец, однако она тут же вытащила из кармана на фартуке блокнот, в котором официанты делают заметки о том, что заказывают клиенты, и принялась что-то писать. Неужели действительно телефон?

Она оторвала листочек и аккуратно пододвинула его в мою сторону, после чего подхватила планшет с чеком и деньгами и быстро исчезла из моего поля зрения.

На листке действительно был ее номер. А еще адрес проживания и имя с фамилией. Наверное для того, чтобы я не забыл.

Я сунул его в задний карман джинс и направился к выходу из ресторана.

Улица встретила меня ночной прохладой и свежим воздухом. Домой решил добираться пешком, потому что спать мне все еще не хотелось, а значит будем нагуливать сон.

В голове крутился прошедший день и события, а также слова, которые сказал Йоши: неизвестный человек с маской они, собравший вокруг себя всех изгнанных якудз, чтобы установить новую власть и порядок.

Все это дурно пахло. В мои планы входило как минимум в ближайшее время подняться по иерархической лестнице вверх, чтобы впоследствии добиться процветания и благополучия этой стране и мире, как в моем прошлом.

И это значит, если такие вот кадры продолжат появляться и попытаются навязывать свои правила — я буду вынужден их устранить любыми доступными способами. И силовой метод стоял на последнем месте.

По пустынным ночным улицам Кобе мои шаги раздавались эхом. Эту тишину нарушали только звуки порта, шум волн и чьи-то далекие звуки любви из приоткрытого окна. Мимо меня проехал автомобиль и свернул на перекрестке направо. Я свернул там же. Дорога как раз вела к моему дому.

И я бы не обратил ни малейшего внимания на это авто. Мало ли кто ездит по улицам пустого города ночью? Может какой мужчина поссорился со своей супругой и просто катается по дороге, выпуская пар. Или такой же, как я, иногда страдающий от бессонницы.

Но дело в том, что этот автомобиль за всю дорогу мелькнул мимо меня уже второй раз. В первый я просто случайно бросил на него взгляд, потому что вокруг — никого, а моя жизнь сейчас полна опасностей с любой стороны. Вдруг кому-то взбрело в голову меня убрать? Тем же младшим братьям?

Я намеренно свернул на перекрестке в другую сторону и решил сделать крюк, чтобы потом выйти к своему дому. Шум автомобиля снова раздался, но в этот раз на соседней улице. Значит мне не показалось и я не обзавелся еще и паранойей в придачу. За мной действительно следили.

Из переулка в переулок. Из подворотни в на другую улицу. Я шел знакомыми путями, медленно, но уверенно приближаясь к дому, а автомобиль все кружил вокруг, как ищейка.

На одном из очередных пешеходных переходов черный «хюндай соната» подъехал и остановился на светофоре. Горел красный свет для них и зеленый для меня. Я смотрел на водителя и пассажира, сидевшего рядом. Лица были знакомыми.

Да, я говорил, что все азиаты на одно лицо и их трудно различать, но эти черты я запомнил точно, потому что видел их в доме Андо.

Они сидели внутри и о чем-то говорили. Даже заметив, что я смотрю на них — не стали никак реагировать. Просто продолжали разговаривать, как два обычных человека, катающихся по ночному Кобе.

Загорелся зеленый свет. Я не знаю почему здесь ночью работают светофоры в штатном режиме, но точно знаю, что возле светофора висят камеры и за нарушение правил дорожного движения даже ночью можно получить солидный штраф.

Мотор негромко рыкнул и машина сдвинулась с места. Дождавшись зеленого для себя, я перешел дорогу и направился к дому. Не знаю, что им было нужно, но катаются они вокруг меня не просто так.

Когда я подходил к самому дому — звук шуршания шин и тихонько тарахтящего мотороа снова раздался позади. Если там, стоя у светофора я еще думал просто проигнорировать и уйти, то сейчас моему терпению подошел конец. Я развернулся. За спиной действительно была все та же машина корейского происхождения, за рулем которой сидели представители дома Андо. Два человека. Сквозь прозрачные непокрытые тонировкой стекла я видел их, как на ладони. И то, что на пассажирском сидении было пусто.

Двое — не проблема.

Скрипнув зубами, я направился в их сторону. Мне очень хотелось знать что им от меня нужно в третьем часу ночи.