Завистливое смирение

Глава 7

Когда Бенджоу Магамами огласил свое решение, я огласил окружающее пространство воплем протеста, а затем попытался сбежать. Ну что мне мог сделать архимаг в квадрате Агабахабара, где не работают вообще никакие активные умения? Правильно, ничего. Ну а потом… так что потом? Нас и так весь мир ненавидит, а некоторая его часть даже стремится уничтожить.

Беда пришла, откуда я не ждал. Она рухнула на мои плечи небольшим, но коварным весом, лишая равновесия и сил к сопротивлению. Обдав меня запахами сирени, крыжовника и утреннего пива, беда горячечно шептала на ухо, что никуда мы не едем, потому что только приехали. Что тут, на Поллюзе, хорошо. Что тут много всего вкусного и веселого, а кроме того, мы не можем бросить Мимику, которую непременно зарежут до финала. Вскоре к беде предательски присовокупилась Тами, а затем сверху рухнула мало что понимающая, но искренне поддерживающая не-меня Матильда. Я обернулся посмотреть, не обернулся ли Кинтаро, но поганец смотрел вдаль вместе с Самарой, повернувшись ко мне задами!

Позже выяснилось, что вся команда «Пиратов мутной лагуны» сильно не одобряет меня любимого и жалеет Мимику, заблудившуюся на дороге жизни. Мол, как я могу быть такой бесчувственной скотиной, когда кошкодевочке на старости лет (это подчеркивалось особо, заставляя бардессу шипеть, прижимая уши) до исполнения мечты буквально рукой подать?

Вот таким макаром мне и ездили по ушам. Я прекрасно понимал, что Саяка просто хочет забухать на как можно дольше, Тами до судорог в ягодичных мышцах боится Бенджоу, Матильде просто нравится атмосфера безумного праздника и возможность ходить едва ли не нагишом в своем одеянии танцовщицы… но что можно было сделать? Пришлось сдаваться на милость белобрысому архимагу, который чуть позже, за первой из многочисленных кружек весьма неплохой выпивки, подчеркнул, что несмотря на наши сложные взаимоотношения, заплатит хорошо. И не какими-то там деньгами, а магическими предметами из своих коллекций. В общем, ему нужна помощь как Организатору и архимагу.

Потом мы выпили, хорошо так выпили. В тесном, так сказать, кругу. Наша шайка-лейка, сам Бенджоу Магамами, его секретарь, оказавшийся весьма приятной девицей эльфийской расы с выдающимися достоинствами, да тот самый бедный ушибленный мной Йорик, который внезапно тоже оказался моим шапочным знакомым, а именно Мальчиком-который-выжил-и-удрал-вместе-со-мной-от-беснующейся-Мотоцури. Ну было такое, когда-то давно, на заре моих приключений. Тами была очень расстроена тем, что я когда-то раздел её до трусов, бросив в одном пустынном городе, от чего жаждала мне отомстить копейной карательной хирургией. Славные деньки были.

А потом Магамами признался, что у него на руках самая настоящая катастрофа.

Роль Организатора в Сладкозвучном Турнире была почетной, но при этом несла кое-какой функционал. Главное, что требовалось от лица на столь высоком месте — быть лицом большого авторитета и немалой опасности, чтобы поющие и пляшущие хулиганы со всего мира вели себя скромно, ибо, замарав имя и честь Организатора своим свинским поведением, они вполне могли навлечь на себя его гнев после Турнира, вне Агабахабары. Магамами на эту роль подходил просто идеально. Но поработать ему всё-таки предстояло — уточнить списки у приёмных комиссий, наладить взаимодействие с выделенными куакарабилли, утвердить жюри, провести Турнир, выдать приз. Ничего серьезного, обычные трудовыебудни большого начальника. Взамен очень большого респекта и уважухи, ибо абы кого в Организаторы не пригласят. Надо быть ого-го!

И вот тут-то и порылась везде собака Баскервиллей.

Первой из своих проблем, что обозначил трудолюбиво надирающийся архимаг, было проклятие. Кто-то или что-то, хрен пойми знает что, успешно и неуловимо проклинало каким-то неведомым образом наиболее перспективных участников. И нет, на физическое здоровье проклятие не оказывало никакого эффекта — исполнители не покрывались язвами и паршой кроме тех, что уже были, не мучались болезнями (кроме личных венерических), не страдали от тахикардии и преждевременной эякуляции. Ничего подобного. Просто они начинали петь и разговаривать через жопу.

Натурально. Не просто так, конечно. Сперва надо было нагнуться, положить ладони себе на ягодицы, затем использовать пальцы, чтобы слегка булки раздвинуть, а затем можно было говорить. Даже петь. Более того, даже декламировать, ораторствовать и заниматься риторикой. Главное не забывай пальцами собственный зад жамкать, чтобы речь, так сказать, не затухала.

— Не спрашивайте меня, как мы это выяснили…, - всхлипнул грозный маг, припадая к кувшину вина с явственно видимой целью нажраться, развидеть и забыть.

Следующей проблемой были куакарабилли. Аборигенам Поллюза и её население была как кость в горле, песок в глазу и дятел на чердаке. Нарушать данное когда-то кому-то слово фиолетовокожие хоботастые минотавры не собирались, но выгнать всё это поюще-плящуще-пьющее хаотическое отребье из своего тихого и уютного мира они мечтали всеми жабрами души. Соответственно, когда Бенджоу Магамами обратился к вождям с просьбой выделить ему на расследование больше минотавриков, в ответ ему была скручена гигантская фиолетовая фига. А там слово за слово, хоботом по столу и вот, здрасте — на Поллюзе присутствует самый минимум охранников порядка! Те два десятка, что я привёз? Так другой корабль два десятка увёз, лечить нервы бедолагам. Самой по себе тут проблемы не было для Магамами, но ситуация его угнетала — одно дело руководить, когда всё на мази, а другое — с кризисом на руках, а у тебя в наличии лишь девочка-блондинка-эльфийка-секретарша для половых утех и студент третьего курса, взятый, чтобы пиво приносил и за шашлыком бегал.

Эту печальную картину еще слегка усукаблял такой мелкий и незначительный момент как кража главного приза Сладкозвучного Турнира — полутораметровой статуэтки из чистого золота, благословленной богиней Хататарсис, покровительницей высоких искусств. Изображал приз саму богиню, почти раздетую, разумеется, с руками красиво в разные стороны, на одной ноге и с самым воодушевленным выражением лица. Статуэтка, зачарованная лучшими волшебниками, почти ничего не весила, была неразрушимой как коррупция в сердце таможенника, а заодно излучала вокруг себя ауру легкой целительной силы, великолепно справляющуюся с похмельем.

…и её нельзя было украсть. У победителя. К которому она, ясен перец, привязывалась, как и любой уважающий себя высокоуровневый предмет. Почетное право привязать золотую богиню к наиболее крикливому менестрелю так же принадлежало Организатору. Под пение, фанфары, летающие чепчики и всё такое прочее.

Зато, как оказалось, местную оскарицу вполне можно спереть ДО вручения награды. Украсть, стырить, слямзить, увести. У Бенджоу Магамами. Архимага, ректора, мэра, грозного и высокоуровневого мужика, носителя доблестей и медалей, осеменителя студенток и прочая, прочая.

— Кому она нужна?! — выдал крик души Мальчик, то есть ушибленный Йорик, до этого тихо и культурно пивший с Кинтаро и Самарой, — Она же без привязки ауры не дает! Распилить нельзя! Показать нельзя! Зочееееем?!

— За надом, — сухо ответил ему я, читавший в своё время много копрослучаев из жизни российской эстрады по причине нелюбви к перечитыванию состава баллончиков с освежителями воздуха, — Из вредности или зависти.

— Или… ик! … из жевания мн-е… ик!.. навре-дить, — пробулькал блондинистый магический эльф, пытаясь собрать глаза в кучу или хотя бы оторвать взгляд от декольте Матильды.

— Тоже верно, — покивал я в согласии, — Где архимаг, а где певуны.

Ситуация, в которую вляпался грозный ректор Кораца, начала вызывать у меня неподдельное сочувствие. Да, я боялся этого мужика без всяких шуток, несмотря на то что он, в отличие от целой кучи дурных богинь этого волшебного мира, мне ничего плохого-то, в принципе, и не сделал. Но мог! Это я очень точно ощущал ягодичными узлами. Но сейчас, из-за парочки каких-то шутников, решивших насрать в суп целому сборищу разных менестрелей, мог пострадать очень неплохой человек… ну, в смысле эльф! Ай, не буду расистом, ректор мог пострадать! Ректор! Самый настоящий ученый, подвижник и обучатель волшебников мог пострадать из-за каких-то там… не пойми-кого.

— Кажется, Мач не любит вашу братию, — глубокомысленно проговорила пьяная Тами прямо… в губы слегка менее пьяной Мимике. Та грустно закивала ушастой головой и пустила слезу.

Так, стоп, я что — вслух это сейчас всё сказал!?

— Вот ты меня понимаешь! — полез ко мне обниматься жуткий эльф, аж перестав икать, — Вот… ты меня прямо взял… и понял! Я не могу терять репутацию из-за этих! Ну вот этих! Этих самых… как их?

— Мы поняли, — глубокомысленно подняла указательный палец вверх много что уже понявшая Саяка.

— Только вот дефективы из нас некудышные…, - выдал я, запутавшись языком, а затем, слегка подумав, решил ничего не исправлять.

— Это… не имеет значения! — неожиданно встрепенулся Магамами, переходя из позиции «почти лежащий архимаг» в позицию «поза покачивающегося лотоса», — Вы ищите пр… приб… преступников! Или статуэтку ищите… Главное двигаться! Движение — это жизнь! Активнее надо быть, това-рищи!

— В каком смысле? — прокурорски прищурился я, чувствуя подвох.

Эльф, покачиваясь, молча посмотрел на меня умными, но пьяными глазами. Сбоку, тихо вздохнув, пал на пол мальчик-который-Йорик. Кинтаро уже дремал, привалившись к боку слегка пьяненькой Самары, слушающей негромкое бубнение уткнувшейся ей в грудную клетку гномки. Эльфийка-секретарша восхищенно слушала Мимику, еле-еле слышно напевающую той что-то о любви. И тут, как всегда, случилось это.

— Господин ректор хочет воспользоваться твоей репутацией, Маччи, — мрачно и торжественно выдала хтонически пьяная Саяка, до этого момента успешно и торжественно враставшая плечом в стенку. Зрачки одетой в черную кожу мудрицы была заведены под череп, от чего казалось, будто она изрекает пророчество, — Если мы будем делать всё как обычно у нас происходит, то на Поллюзе будет происходить то, что обычно случается там, где мы. Что-нибудь громкое. Достаточно громкое, чтобы послужить причиной… обеления имени…ик! …господина р-ректора.

— То есть, — помотал нетрезвой головой я, — Мы устраиваем…

— Да-да, — поспешно перебил меня Бенджоу, — Вы… ик! …делаете свое мачекраймовое зло, всё нарушаете, всё портите, всё извращаете… да хоть члены тут всем поотращивайте, мне всё равно! Просто… ищите преступников. А все остальное произойдет само собой. И мы все… отсюда уедем… самими сабими. А кто останется, я… ик! …не виноватый.

— Тогда требуем оплату! — тут же оторвалась Тами от чужих грудей, — Не как у деф-фективов, а большую, как у Героев!

— Будет, — не выдержав, эльф уронил голову себе на грудь, — Всё будет. Не поскуп-люсь! Только вы это… того! Не подведите!

— Чтобы не подвести, нужен аванс, — резонно прогудела потусторонним голосом Саяка, так и не доставшая зрачки из-под черепа.

Начался самый странный торг, который только можно было бы вообразить. Не прекращая выпивать, мы пытались договориться, сбивались с мысли, начинали всё заново, просили совета у присутствующих в сознании. Эльфийская блондинка попыталась соблазнить начальство, но заснула в процессе подползания. Саяка окончательно ушла в астрал, оставив лишь бренную оболочку со свисающей изо рта ниткой слюны. Тами заснула, обняв Мимику как плюшевую игрушку, а Самара, хряпнув бутылочку винца, поднялась на нетвердые копыта, затем на них куда-то ухромав. А мы с Магамами еще держались, умудряясь даже изредка изрекать какие-то слова.

И, что интересно, пришли к консенсусу.

Продрав глаза в одной из гостевых спален резиденции Организатора, я поморщился от недостатка кислорода в царящем внутри помещения перегаре, от чего, страдая головою и прочими похмельными частями тела, сбежал на кухню. Ну как сбежал… сполз, мучительно дыша через раз. На просторной кухне был прохладный покрытый плиткой пол, на котором было очень хорошо лежать. Этим, правда, занимался не я, продолжающий упорно и бессмысленно отстаивать собственную вертикальную позицию, а совсем даже Самара, мирно спящая на свободном пятачке. Запустив на полшишечки одну из своих извилин, я понял, что дом не рассчитан на кентавров, поэтому-то бедной девушке и пришлось прилечь тут. Впрочем, ей явно было лучше, чем мне.

Сев на стул, я принялся делать то, что делают порядочные люди в случаях несильного, но ошеломительно «ватного» похмелья — принялся тупить в стенку. Вообще-то надо было попить чего-нибудь холодненького, ну или на крайний случай материализовать что-нибудь эдакое слабоалкогольное из инвентаря, только вот ресурс организма показал дно настолько, что было лень перевести взгляд даже с неинтересной стены на интересную мордашку кентаврицы-шиноби. Однако, когда на кухне появился еще кто-то, тяжело дышащий и сопящий, сунувший мне в руки бутылку, хватательный рефлекс сработал, а за ним поспешил и выпивательный. Выглотав неопределяемую на вкус жидкость, я с недоумением завозился на стуле, чувствуя внутри себя горение, бурление и движение.

— Ну ты даешь, Мач…, - жутко непричесанная Тами с полузакрытыми глазами вползла на табуретку напротив, — Просто так взял и выпил… Как пиво.

— А че? — удачно сформировал я слова в вопрос самым неожиданным для себя образом. Опыт не пропьешь!

— Это было не пиво…, - простонала, роняя голову на лежащие на столешнице предплечья гномка, — А аванс…

— Ну и че? — вторая фраза далась даже легче, как будто давно так умел!

— Оох…, - не оценила моего мастерства Мотоцури, — Ты уговорил вчера архимага-сама провести переговоры о нашем найме на трезвую голову! А он уже выдал аванс! Мне, потому как ты отмахивался от всего. А ты свою долю только что выпил! Мы в деле!

Кажется, мне только что сказали что-то очень важное. Воспламененный необходимостью срочно изыскать ментальные ресурсы для осознания, я смог выдавить из инвентаря пару бутылок легкого вина себе и копейщице, а через 10–15 минут блаженства… впал в ужас от содеянного.

Правда, длился он недолго, несмотря на все стоны слегка похмеленной подруги о том, что только Мач Крайм способен не глядя выдуть зелье стоимостью около миллиарда (если его вообще можно оценить в деньгах!) просто потому, что бодун! Все дело было в том, что именно я выпил.

«Великое хаотическое зелье прибытка»!

Штука эта, по словам оживающей как распускающийся с утра цветок Тами, была эпической настолько, что даже она, опытный и тёртый крендель, никогда о подобном не слышала. Не то, что о «великом», а даже о «большом», «среднем» или «малом». Саяка что-то знала, именно благодаря её мычанию, киванию и шуршанию мы и выбрали сообща такой способ оплаты наших услуг. Так вот, почему пьяный архимаг вообще вытащил подобное из заначки? А потому, что некий Герой, пребывая в уже пьяном до изумления виде, жарко его убеждал в том, что здесь, в квадрате Агабахабара, его сила, как и сила его спутниц, очень серьезно потеряли в ударной мощи. Так что, если в случае расследования возникнет необходимость прибегнуть к насилию, компетенции данного Героя может сильно не хватить!

Вот так на свет из инвентаря блондинистого эльфа и появились пузыри драгоценнейшей жидкости, один из которых я выдул как остывший чай, тем самым закрепляя сделку. Только вот жалеть было не о чем. Выторгованные мной зелья поднимали характеристики. Навсегда!

— Как он вообще расстался с этим сокровищем? — недоуменно вопросил я в никуда, разглядывая собственный Статус, единственное, что могли разглядеть из Системного посетители Агабахабары.

— Что? Много прибавило? — с завистью фыркнула Тами, — Это потому, что зелье зависит от характеристики Удачи. Если мы с девчонками выпьем, то получим куда меньше!

— Аа…, - промычал я, — То есть…

— Да, Мач, то есть если бы ты выпил как нормальный Герой, потом, за пределами Агабахабары, удвоив своих характеристики «выбором», то получил бы куда больше!! — взвизгнула гномка, будя тем самым кентаврицу, — Но нееет, ты же пьешь все, что тебе суют!

— А зачем ты суешь больному человеку с утра дорогущие зелья?!!

— Потому что не могла больше терпеть! Знаешь, сколько они стоят?! Даже я не знаю! А если бы знала, то не отдала бы!

Минус у волшебной химии был один — одноразовость. Раз выпил и больше на «зелья прибытка» можешь не смотреть. Ни на какие. Вот такие дела. Но и так было хорошо. Подумав прояснившейся головой, я понял, что ничего особо страшного не случилось — нам действительно требовалось усиление, а выплыть «на минутку» за границы квадрата Магамами нам бы точно не позволил. Не тот у нас уровень доверия с ним, ох не тот. Но получил я здорово!

Характеристики:

Сила — 75 (+14)

Выносливость — 154 (+17)

Скорость — 95 (+12)

Интеллект — 115 (+12)

Удача — 51 (+22)

Сила на 10! Выносливость на 3! Скорость на 12! Интеллект на 28! Удача на 13!! 66 очков халявных характеристик пришло как с куста!

— А могло быть еще больше…, - вздохнул я, как и любой нормальный русский мужик, которому «маловато».

— Не жадничай! — сказала, как отрезала Тами, заставляя нас с Самарой вылупиться на неё как на восьмое чудо света. Посмотрев на нас, как на врагов народа, гномка набычилась, а затем, спустя пару мгновений, расслабилась, показывая мне язык — мол, теперь будешь за всё сам отдуваться. Штош, справедливо.

Свои бутылки девушки собирались заначить, планируя сначала влить очки характеристик со следующих 3–4 уровней в удачу, а уж потом бухнуть. Это по всем расчетам дало бы им столько дополнительных очков, сколько будет потрачено, от чего у каждой как минимум безболезненно подрастет такая редко прокачиваемая характеристика. Разумно, логично, доступно… и при этом отдуваться за всю имеющуюся уже ситуацию буду телом я. Ну и разумом заодно, все равно он только у меня да у Виталика, а утконос не при делах. Хотя, сколько там этого разума, если я вновь обеими ногами во что-то влип?

И влипли мы, как оказалось, по полной!

Понял я это лишь тогда, когда предательское ведро в предательской руке архимага самым предательским образом окатило нашу представляемую им широкой публике компанию… растворителем краски для волос.

Дело было так. Магамами, похмеленный собственной секретаршей, выразил мнение, что нам, для нормального функционирования «дефективами» надо быть, как минимум, представленными местному высшему обществу. У него же не завалялось значка «представитель архимага в случае, если Турниру настанет полный кобзон»? Вот. Следовательно, он должен был показать нам свои владения, а своим владениям нас. На данном этапе ничего не предвещало беды, поэтому мы согласились, пошевелили вялыми членами, наполнили физиономии третьесортной бодростью, а затем поднялись на сцену очень малого театра в закрытом помещении, куда товарищ Бенджоу собрал все местные кислые сливки, то есть тех, кто на Поллюзе что-то решал.

А вот затем было ведро.

Пока наша команда ошарашенно обтекала под полными офигевания взглядами почтенной публики, худощавый блондинистый предатель полным нескрываемого довольства голосом представлял нас полными именами с перечислением списка титулов и наиболее значимых дел, перемежая речь угрожающими намеками о том, как Мач Крайм всем покажет кузькину мать, понатягивает органы зрения на органы испражнения, найдет пропавшее и спасет… воздаст, а потом еще и догонит, даже в могиле, чтобы воздасть еще парочку раз. Ибо он по-другому не умеет, вы, товарищи, это прекрасно знаете, так как пели о нем вам уже не раз. Вот же старый тридварас…

Я посмотрел из-под мокрой черно-белой челки на толпу слушателей, а та, что удивительно, ответила тем же. Гнев, страх, отрицание, торг, отвращение, ненависть, презрение, негодование… эмоции сменялись на моем лице живым калейдоскопом. Народ заволновался, раздались несколько панических выкриков, один обморок, а пара орков крайне нервным образом выпустили воздух.

— Спокойствие! Только спокойствие! — тут же взял ситуацию под контроль архимаг, самым дружеским образом (Иуда!) обнимая меня за шею и лучась по сторонам улыбкой, от белизны которой кончили бы девять из десяти стоматологов, — Ситуация у мен… у нас под контролем! Призываю всех проявлять сдержанность и благоразумие, в таком случае, уверяю вас, пострадают только виновники нашей непростой ситуации!

Народ явно сомневался в словах Магамами, продолжая нащупывать ягодицами выход из помещения, но блондин совсем не зря потреблял свой хлеб с маслом и эльфиек на посту мэра-ректора города-академии. Мытьем, катаньем, прямым давлением авторитета, славословиями и плавными жестами рук, Бенджоу таки успокоил нервную элиту, только затем выпустив всех в город. После чего этот деятель, под начинающиеся звуки моего слегка мокрого и местами просвечивающего формами женского коллектива, улыбнулся нам как родным, объявил, что всё теперь в наших руках, а потом исчез, воспользовавшись неприметной дверкой. Мы на сцене остались одни. Мокрые, с текущей по усам краской, тщетно ищущие на ком бы сорвать злость…

— Ну что же, — злобно шмыгнул я носом об рукав, — Устроим рок’н’ролл в этой дыре!