Завоевание 2.0. Книга 5

Глава 13

Собрались и выступили. Не успели отдалиться и на километр, как сзади раздались тревожные выстрелы. Что за черт? Бегом бежим назад. Оказывается трусливый градоначальник Хуан Понсе, добежал до ближайшей экономьенды и там немного успокоился. Получив подкрепления, и собрав часть беглецов, он с отрядом из дюжины человек пошел к городу посмотреть, как там обстоят дела и держаться ли еще горожане. Видят: вражеские каравеллы отплывают, чужих войск в городе нет. Парочку замеченных наших людей испанцы приняли за отставших от кораблей. И сразу полезли мстить, чтобы быстрей восстановить перед жителями «своего» острова свою посрамленную репутацию.

Естественно, что бесшабашные испанцы нарвались на выстрелы наших солдат. Сеньоры сразу поняли, что их слишком мало, чтобы сражаться, что военное счастье вновь склоняется на сторону врагов, и снова бросились наутек. Некоторые со страху побежали в нашу сторону и были приголублены нашими выстрелами. Как итог: испанцы еще потеряли четверых, а везучий градоначальник Хуан Понсе благодаря резвости ног своего коня опять благополучно сбежал. Что же, я «уважаю» таких «храбрецов».

Мы еще немного пошарили рядом с городом в поисках раненых врагов, и снова выступили. Время идет, давно уже обед, а мы еще не так и не вышли. На этот раз нас уже ничего не потревожило. Проводники индейцы обещали нас вывести в Санкти-Спиритус (Город Святого Духа) самой легкой, но короткой дорогой. За городом пасется маленькое стадо зебу: огромные дымчатые коровы и два еще более могучих быка с высоким горбом и отвислой губой. Грузные, жирные животные, почти все чистой индийской породы, только немногие из них — помесь со старой испанской породой криольо, которая появилась здесь еще в ту пору, когда на острове основали первые испанские гасиенды. Надо будет часть этой скотины переправить к нам в Мексику.

Через час пути решили все же прерваться на обед. Пока мы подкрепляем свои силы позаимствованными в Гаване свежими продуктами, на тропке встречаем старика индейца, из «мирных». На нем рваная рубаха и брюки, которые когда-то были белыми, а теперь все состоят из разноцветных заплат. Лук со стрелами, сточенный мачете— вот и все его снаряжение. С веревки, которой он подпоясался, свисают две убитые утки.

Он ходил на свою расчистку, там у него два гектара земли, теперь возвращается домой. Над дверью его хижины подвешено растение пиньон, оно должно отгонять ведьм и прочую нечисть. Также старик занимается производством древесного угля. На Кубе это было занятие самых беднейших.

Его жена не хочет жить в Гаване: уж очень много там обитает скверных людей. А дочери каждый день ходят туда, они служат в господских домах. Девочки ленивы и нерасторопны. А кто же будет прилежно работать за полпесо в месяц да горстку маниока? Что же поможем почтенному старику, купим у него добытых уток, пригодятся к ужину. Довольные, мы расстаемся друг с другом.

Выдвигаемся дальше, впереди обширная область — гористая внутриостровная часть западной половины острова. Девственный лес поет. Никогда потом я уже не слышал такого удивительного оркестра. Первую скрипку в нем играют какие-то горные сверчки, жужжащие мухи, мерзкие москиты. Шумят от ветра тонкие листья диких апельсинов. Красочные колибри, невозмутимо и деловито перелетают с куста на куст, крохотные, как шмели, и очаровательные. Идем до самого вечера, после чего разбиваем лагерь. Трудновато, но пока терпимо. Война вообще дело не из легких. Военные рассказы угасают с последними языками огня. Но нам еще не хочется спать… Снова и снова мы расспрашиваем местных жителей о предстоящем пути.

Идем так день, другой, третий, четвертый, пятый. Это уже начинает изрядно надоедать. На воскресный поход за город совсем не похоже. Трасса эта на острове магистральная, но пользуется ей так мало людей, что она начинает зарастать. От Гаваны до Тринидада четыре сотни километров, что намного больше, чем от Мехико до Веракруса. Испанцы предпочитаю морской транспорт, если вокруг острова, то тут около 4 или 5 дней пути, не сравнить с двумя неделями по джунглям и горам. А индейцы так далеко от своих селений не ходят.

У моих людей начинаются небольшие проблемы. Москиты изрядно досаждают. Кто-то растер ноги, кто-то попил не кипяченой водички и заболел, у кого-то понос и он постоянно бегает в кусты, благо Куба остров и ядовитых змей здесь, по сравнению с Мексикой, очень мало. Чтобы не терять темп передвижения пятерых больных и страдающих ногами наши индейцы носильщики несут на импровизированных носилках из шестов и гамаков. Носильщики постепенно освобождаются, так как продукты для нашего отряда уходят со страшной силой-200 кг еды в день.

Вечером у костра тревожные мысли овладевают моим сознанием. Зачем мы идем дальше? Если сейчас вернутся назад, то, как раз можем застать в Гаване Торреса и подкрепление. На кораблях мы окажемся в Тринададе почти в то же время, но риску намного меньше. Я уже не говорю, что на войне всякие планы сразу летят к черту. Вот случайно после нашего ухода будет проходить мимо Гаваны испанский корабль, и местные испанцы дадут им знать о нападении. И что? Четыре дня и этот корабль будет в Сантьяго. День на сбор и еще четыре дня на дорогу и двести испанцев высадятся в Гаване и легко разобьют наших людей.

А наш отряд окажется заблокирован в глубине острова. А вот по бережку испанцы извещать свое начальство будут долго: северные берега Кубы у Флоридского пролива представляют собой самые большие на острове болота, огромную трясину, неприступное царство крокодилов и цапель, которую местные испанцы называют Трясиной Обуви. Может, надо было, лучше не отпускать Торреса, а вместе с ним наведаться еще и в Тринидад? Но второй отряд мне здесь жизненно необходим, а мне какой смысл был продолжать сидеть в Гаване?

Каждый день сейчас, на первом этапе, пока испанцы не очухались, очень важен. Хорошо еще, что губернатор Кубы Диего Веласкес уже тяжело болен и не сможет организовать надлежащего сопротивления. Мануэль де Рохас, двоюродный брат завоевателя Кубы Диего де Веласкеса, пришедший на Кубу с первыми конкистадорами, скоро станет высшим владыкой на Кубе — он будет назначен губернатором этого острова. Это великий воин, если приходится сражаться бумагами и клеветой. Или теперь уже Рохас (Красный) не станет губернатором, все зависит только от нас.

А если испанцы нас действительно заблокируют? Опорных пунктов — экономьенд у нас в глубине острова нет. Провиант выйдет (его и так уже почти половину использовали), а потом и деньги кончатся. Для местных индейцев мы такие же чужаки, как и испанцы. Помогают они нам исключительно за деньги. Режимы могут сменятся, но деньги всегда пригодятся! А если Торрес не обернется за 10 дней? Нельзя полагаться на благоприятные ветра. Вот провозится 14 дней и что тогда? Или, вообще, попадет в шторм? Сейчас благоприятный для плавания сезон, но всякое может в море случится. Отнесет его в сторону, и привезет он подкрепление через 15–18 дней. Как я тут буду все это время бегать от разгневанных испанцев? Так, обуреваемый дурными мыслями, я долго ворочался у костра, не в силах заснуть.

В конце концов, я решил, что только в минуты смертельной опасности и самых тяжких испытаний в полной мере проявляется талант и храбрость. Нужно уметь выигрывать безнадежные партии, справляться с неудачами и преодолевать невзгоды. Нельзя отступать там, где любой другой давно опустил бы руки. Я не покину поле сражения без победы. Пока удача была на моей стороне. С этой мыслью я и уснул.

На следующий день тропинка сворачивает в горы. Узенькая дорога ведет прямо в облака. Заблудиться мы не можем, справа и слева тропу стережет лес, почти джунгли. Идем день и за ним другой. Повороты, опять и опять повороты. Теперь мы движемся прямо над разверстой пастью глубокой долины. Мы, словно маленькие жуки, взбирались на скалистые хребты, давившие нас своей массой. Уже полдень жарко, наш швейцарский командир наемников Рудольф Климент, почти побелел лицом, смотрит перед собой и тихо ругается. Не знаю, к кому относятся эти горькие проклятия. То ли к дороге, то ли к индейцам, то ли к нам — сумасшедшим, которые неизвестно что хотят увидеть в этих горах проклятых? «Сыны снегов, сыны славян» более выносливы, они прошли естественный отбор за время своего рабства. Вдруг, джунгли сразу исчезают, и мы оказываемся на небольшом перевале. Длинный, утомительный путь стоил этого прекрасного вида. Тропический лес и долина внизу — как на ладони. Вечер застает нас уже за перевалом.

Утром идем вниз. Тропинка быстро превращается в илистый поток, месиво грязи, которое позже мучило нас больше, нежели голод или холод. А потом начался труднейший участок пути — Пасо де Муэртос — Перевал мертвых. Бодрящее названьице! На этом перевале вечная грязь, мерзкое местечко. Какие-то кости тоже присутствуют, видно не один бедолага тут поскользнулся и сломал себе шею. Хорошо, хоть основной груз тащат на себе носильщики, иначе было бы совсем грустно. Один носильщик подвернул себе ногу, оставляем ему немного продуктов и уходим. Как-нибудь этот индеец доковыляет до ближайшего жилья. Незаметно наступает вечер, день завершен.

На следующий день уныло бредем в скользкой мешанине грязи, шаг за шагом, метр за метром. Начинается небольшой дождь. Мокрые, грязные и усталые, мы приходим, наконец, в первую деревню Монте Верде (Зеленая гора). Крохотное селение, исходная база караванов мулов, которые отсюда идут дальше в горы. Тучи трутся о вершины гор: разрываются и льют потоки воды на эту невеселую деревню. Останавливаемся у первой хижины. Печальные развалины маленького дома без стен и с разломанной крышей стережет старик. Конечно, индеец. Ему больше восьмидесяти лет. Старик посиживает у огонька, который разводит на утрамбованном полу разломанной лачуги, с утра до вечера один, и только случайные путники являются единственными людьми, с которыми он может поговорить.

— Диос те бендида (Благослови тебя бог) — приветствуют старого индейца наши проводники.

Ночуем здесь. Деревню составляли несколько хижин, расположенных вокруг батей — сельской площади прямоугольной формы. Индейские хижины имеют или круговой план и коническую крышу — их таины называли каней, или квадратный план — по-таински — бойо, В хижинах нет никакой мебели, кроме гамаков, подвешенных на высоких столбиках. В пути мы уже девять дней и продукты скоро закончатся. Зато больных все прибавляется, уже таких восемь человек.

Мулов у нас нет, как и в этой деревушке, следовательно, мы должны тащить свой груз дальше на собственном горбу. Поселок Монте Верде лежит в местах пустынных и диких. На открытом плато ночью дует холодный ветер, вопреки информации учебников о тропическом климате Кубы здесь, в горах, температура падает к полуночи почти до нуля. Мы ругаемся. Климент бранит дорогу, индейцы — мороз. Хотя чему удивляться, Куба намного севернее Веракруса, так что тут в основном не тропики, а субтропики.

Утром выходим. За деревушкой переходим вброд горный поток. Неприступные, дикие, затуманенные и дождливые горы служат в это неспокойное время укрытием для всех недовольных нынешней властью от диких индейцев до беглых негров. Еще день миновал, не запомнилось ничего, кроме усилий по передвижению своих усталых ног.

Продолжаем свое движение. По пути надо пересечь двадцать восемь бродов, что не слишком вдохновляет. За день форсировали первый десяток. На следующий день преодолеваем еще один. Перебираемся через броды и снова вверх и вниз — целый день. Но постепенно начали спускаться через сельву в цивилизованную низину. Едва ли не самый приятный момент в таком походе — это когда можешь себе сказать, что труднее уже не будет, дальше все пойдет легче. Сейчас мы вовсю наслаждались этим моментом.

На тринадцатый день своего пути уже не торопимся, первая цель нашего пути неподалеку, а на Санкти-Спиритус лучше нападать ранним утром. Так что скоро становимся на очередную ночевку. Вечером я немного ободрил усталых бойцов, произнеся небольшой спич с веселым и воинственным видом, вселяя бодрость в капитанов и солдат, которых называл братьями и сеньорами, напоминая им, кто они такие были раньше и то, кем они теперь стали.

— Друзья, проявим храбрость, чтоб чернь не размножалась! — веселой шуткой закончил я свою речь.

Вот и Санкти-Спиритус, город-спутник Тринидада, расположенный на семьдесят километров в глубь острова, по реке. Цивилизация. Или, как тут принято говорить, «форпост цивилизации». Обрушиваемся на врага внезапно, здесь нет никаких дозоров. Три десятка испанских домов, глинобитная часовня и почти сотня индейских багиос. Снова идут в ход горшки с порохом и выстрелы из аркебуз. Если сравнивать с современными мне образцами, то эти аркебузы — совершеннейший анахронизм в чистом виде. Ни приклада, ни мушки, заряжать минуты три, не меньше. Если применять конвейерную зарядку, то еле управишься за две с небольшим. Но по нынешним временам они же и настоящее супероружие. Если правильно их применять. И если противник будет без хорошего доспеха. Против доспехов нужен только мушкет, но бандура эта тяжелая и сочетает в себе все недостатки аркебузы, плюс необходимость упора или подставки.

Грохот поднял всех на ноги, вниз по реке на каноэ в сторону Тринадада уходят многочисленные беженцы. Кто-то бежит в джунгли. Сопротивление нам оказывается слабое и эпизодическое. В городе не более 70 мужчин испанцев и большая часть из них сразу обратилось в бега. Большинство конкистадоров, весьма мужественных и удачливых воинов, занимались хозяйственными делами на своих энкомьендах с индейцами. Но у врага есть и убитые и нам достались пленные. Убитых немного, не больше дюжины. Пленных два десятка женщин и детей. У нас — несколько раненых. Все, теперь потребление шампанского в данном городе упадет до своего многолетнего минимума.

Своеобразный городишко. Уборных нет. За чистотой на улицах следят два десятка черных свиней, да несколько сот грифов, дежурящих на крышах. Отбросы сваливают в реку, ту самую реку, из которой берут питьевую воду и в которой моются — изредка. В сезон дождей очистка улиц происходит, так сказать, автоматически. Свиньи пользуются случаем вырыть глубокие ямы, чтобы потом валяться в лужах.

Оставляем там сорок человек (из них почти половину больных) сторожить припасы и решаемся нагрянуть вниз по реке в Тринидад (Троицу), к моему старому знакомому благородному дону Франсиско Вердуго. Этот старый пердун попил немало крови, когда чинил нам с покойным Кортесом препятствия на пути в Мексику. В ход опять идет серебро и у местных индейцев каким-то волшебным образом откуда-то возникает добрый десяток челнов.

С учетом гребцов-индейцев у нас может разместится в челнах только сорок человек. Остальные, вместе с Рудольфом Климентом остаются в захваченном городе. Авантюра чистой воды, но мои люди уже привыкли к постоянным победам и считают, что так всегда будет идти и дальше. Радостно загружаемся, и целый день плывем вниз по реке. Пусть усталые ноги отдохнут. Что за река? Бог его знает, как она называется на самом деле. Мне она известна как Юмури. Эта река получила свое местное название от отчаянного крика «Йo мори!» — «Я умираю!» — тонущей индеанки, которую в этом месте жестокие испанские солдаты бросили в речные водовороты.

Сейчас, в засушливый сезон, вода в реке была прозрачная, хорошо видно черные камни на дне. Ужинаем, награбленными в Санкти-Спиритусе припасами. А захватили их там не мало- город сельскохозяйственный, производит: вино, масло, сахар, маис, турецкий горох, кацаби (маниок), стручковый перец, фасоль, шпик, солонину, живую птицу и живой скот…. Так что, мы пока на «подножном корме». Подзакусив, мы нашли в себе силы натянуть гамаки и сетки от комаров, развесить для сушки мокрую одежду. Потом опять сели есть и пить. В тот вечер беседа у костра не затянулась.

Утро над рекой, ясное тропическое утро, такое ослепительное, что краски послабее тают в голубой мгле и глаз выделяет только самые буйные цветовые пятна. Едва тронувшись в путь, быстро соображаем, что поторопились. Так как вскоре замечаем на берегу встречную толпу разгневанных испанцев, в количестве около сотни воинов. Похоже, что беженцы прибыли в Вилья-де-ла-Сантисима-Тринидад, живописный маленький порт, приютившийся у подножия сьерры, и подняли там тревогу.

И вот теперь добровольцы отправились, чтобы дать нам жару. Сражаться за славу, честь испанской нации и великого католического короля, а также победу христианства по всей земле. Все они были здоровые воины с гордым и суровым выражением лиц и как внешностью своей, так и гордой осанкой и движениями, находившимися в полнейшем соответствии с их природной надменностью, вызывали немалый трепет у окружающих. Приблизившись к этой толпе, открываем по ним огонь из аркебуз.

Противник быстро попрятался, но потом стал нам отвечать. Быстро понимаем, что обстановка против нас: мы на реке, а враги прячутся за деревьями и спешно высаживаемся на противоположный испанцам берег. Хорошо, хоть огнестрельное оружие у испанцев заключалось в… одиннадцати пищалях, а то бы враги могли перебить половину нашего отряда, пока мы тут маневрировали по течению и против. Полтора десятка арбалетов у противника тоже имелось, что больше, чем у моих людей на всем острове. У меня только швейцарцы имеют дюжину арбалетов, но сейчас у нас в лодках таких всего четыре.

Уплывая, слышу в спину, как один разъяренный испанец торжественно клянется кровью Христовой не простить никому из виновных нашего набега, даже если мы тысячу раз уйдем в монахи, и предать очистительному огню все те монастыри, где мы найдем себе убежище. А нас, естественно, этот доведенный до бешеного неистовства долбодятел, обещает всех четвертовать…Тут у них все серьезно, испанцы считают себя господами мира, властителями, покоряющими все троны, людьми чьи стопы попирают венцы всех тех, кто правит земными королевскими державами своими. То, что это глупое заблуждение, я не собираюсь им объяснять, но такая надменная гордыня показалась мне настоящим кощунством.

И что нам теперь делать? Возвращаться вверх по реке на челнах? Таким образом, едва ли мы намного обгоним пеших испанцев. Придется тащится пешком. Оправляем лодочников индейцев в Санкти-Спиритус, с ними отправляем восемь человек наших раненых. Будем надеется, что облегченные челны обгонят испанцев и наши люди займут там крепкую оборону. Сами движемся параллельно противнику вдоль берега реки. Пара проводников индейцев обещают вывести нас к бродам у Санкти-Спиритуса. У испанцев также есть раненые, есть и один убитый, так что они тоже теряют два десятка бойцов, включая людей, которые должны доставить их раненых обратно в Тринадад. Отчаянные люди, в восемь десятков голов они пытаются дальше преследовать нас до Санкти-Спиритуса. Вот же идиоты, у нас сейчас там девяносто человек. Соотношение сил явно складывалось в нашу пользу, нужно только суметь благополучно вернутся туда.

Наш маленький отряд из тридцати двух человек (почти поровну немцев и русских), все отчаянные парни, храбрецы, упорно тащатся обратно. От сырости некоторые бойцы уже стерли ноги в кровь, и испытывали при ходьбе адскую боль, а путь, который мы проделали за день, теперь займет у нас полтора, если не больше. Обратно идем мрачные, без обычных шуток и прибауток. Если испанцы со своих экономьенд соберут отряд и перережут нам сейчас обратный путь, то может какая-то часть из нас и прорвется. Но судьба остальных: раненых и пленных будет не сладкой. Так что идем как можно быстрей, кровавые мозоли сейчас меньшая из наших бед. На ночь останавливаемся и выставляем усиленные дозоры, каждый человек из нашего отряда должен отдежурить по два часа. Испанцы где-то вдали за рекой, индейцы уверяют, что тут брода нет, так что эти злобные собаки до нас не должны добраться..

Следующий день мы по-прежнему рвемся назад. Рвемся из последних сил, изо всех сухожилий. После полудня видим захваченный нами город. Броды нам не нужны, так как наши пироги уже тут. Быстро переправляемся через реку. Весь наш отряд предупрежден и в нетерпении ждет незваных гостей-испанцев. Фальконеты уже на позициях, люди прячутся в домах, многочисленные горшки с порохом приготовлены, раненые будут заряжать аркебузы для своих товарищей. Сейчас прольется чья-то кровь, надеюсь, что не моя. Наступает мертвая тишина томительного ожидания боя, и только спрятавшиеся воины ухмыляются в ожидании предстоящего развлечения.

А конкистадоры отстали от нас буквально на десять минут. Разгоряченные преследованием, совершенно возгордившись и возомнивши о себе сверх всякой меры, они с ходу, без разведки, врываются в город. И попадают под страшный кровавый замес. Вначале залп каменным дробом из фальконетов был поддержан выстрелом из полусотни аркебуз и почти десятка арбалетов. А потом в ход пошли так хорошо себя зарекомендовавшие горшки с порохом, которыми мои люди забрасывали испанцев из домов и с крыш. И мы не мелочились. С собой обратно тащить весь этот порох неохота. Наши стрелки, чьи огненные глаза сверкали злобой и бешенством, вооруженные мушкетами, засели на подготовленных позициях и без устали поливали грозного противника свинцом.

Кругом огонь и жуткое месиво из крови и мяса. Грохот и дым от этих взрывов был так ужасен, что все это показалось подобием ада на земле. Раздосадованный неприятель издал при обстреле оглушительный крик боли и негодования, наши бойцы ответили торжествующим зверским кличем. Сразу завязался такой свирепый и ожесточенный бой, что воздух буквально запылал огнем, а земля залилась свежей кровью. Если к этому прибавить сверканье наконечников копий и мечей, то и дело высекавших огонь, ударяясь друг о друга, то зрелище получилось страшное и жуткое. Целые рои пуль без устали сверлили воздух, сметая на своем пути всех врагов. Смертоносный свинец кромсал тела, разбивал черепа, и через раздробленный металл доспехов хлестала кровь, разлетались мозги, и люди падали, а павшие создавали на узких улочках препятствие, о которое спотыкались другие.

Под огнем с флангов и спереди падали убитые, взрывы размалывали человеческую массу, ломая кости и разбрызгивая кровь, картина была воистину ужасной, мои стрелки демонстрировали неправдоподобную мощь. На моих глазах исковерканный меч от очередного взрыва высоко взлетел в воздух, перевернулся и упал, воткнувшись лезвием в землю. Конкистадоры сразу обратились в бегство (даже храбрейшие не выдерживали подобного кошмара), наши стали их преследовать, засверкали сабли и тесаки. Бешено ругаясь и выкрикивая непристойности, мои люди обрушились на сломленных испанцев. Схлестнулись, враг чуял врага, чуял запах дерьма, испускаемого от страха, запах вина в его дыхании, запах крови, растекающейся по земле. Раненых безжалостно вырезали, отставших добивали, мои солдаты сражались, как демоны, и казались неуязвимыми. Общее опьянение боем захватило меня. Выкрикивая матерные выражения, я бросился на подмогу к своим, размахивая легкой сабелькой. Зачем и сам не пойму…Впрочем, подкрепить свою храбрость умением мне не пришлось…

Одержана блестящая победа! Будущее острова еще немного изменилось. Итог — почти половина испанцев была убита: тридцать пять мертвых тел оставили нам наши гости.

— Драться эти испанцы не умеют, — с издевкой бросил Рудольф Климент своим усталым швейцарцам. — Простонародье: кто крестьянин, кто швец, а кто корзинщик. Машут своими мечами как попало.

Красная кровь по улицам города струилась так же обильно, как ранее грязь и нечистоты в канавах. Над пролившейся кровью уже вились первые мухи. Остальные испуганные враги разбежались. У нас опять несколько раненых. Вроде немного, но в совокупности это составляет уже почти 1/5 часть нашего отряда. А нам еще тащится обратно, пока разъяренные испанцы из Санта-Клары и окрестностей не нагрянули. Хватит с нас приключений, шороху мы навели, впечатлений уже выше крыши, рука бойцов колоть устала. Пора сматываться, уносить наши драгоценные задницы от больших неприятностей. Итак, приключений на мою пятую точку в этом походе — вагон и малая тележка. Цель минимум нами уже выполнена.

Еще раз трясу мошной. Животворящее серебро творит настоящие чудеса! Как по волшебству индейцы находят мне несколько мулов, ослов и даже одного коня. Скупаю все — перевалы можно пройти вместе с животными. Также набираю десятка два погонщиков и носильщиков. Продуктов в обратную сторону нужно не меньше, а раненых и больных у нас прибавилось. Городок сжигать мы не стали, чтобы не ссорится с индейцами. А вот шестеро захваченных негров пополнят ряды двух десятков пленных горожан. Веселей, амигос, Вас впереди ждет настоящая мужская работа, не все же ерундой маяться. Мягкость в таких делах просто преступна.

…Новый день. Все интересующее нас уложено в мешки носильщикам и во вьюки к животным. Остальное — грифам. Следует торопиться, в округе бродит немало вооруженных испанцев, да и Санта-Клара не так уж далеко. Так что, движемся с оружием в руках, обряженные в доспехи. Тяжесть и жара ерунда, главное не попортить лишний раз свою шкуру.

В теории обратно мы должны лететь, как на крыльях. Но, не получается. Слишком много мы ходим, слишком мало остается времени, чтобы сушить ноги. У многих ступни ног распухли и еле помещаются в сапоги. Почти все при ходьбе морщатся от боли. У многих натертые волдыри лопнули и лоскутки кожи отстают от тела. Мелкие ссадины воспалялись. Приходилось взбираться в горы, а отряд буквально вяз в грязи. Много хмурых и недовольных солдат, с трудом таскавших ноги, а ведь мы в походе всего третью неделю. Все же Мексика, если брать в расчет внутренние области страны, несколько более здоровая местность.

Но, все же мы упорно продвигаемся. Парни у меня отличные и ловкие, их терпение, жестокость, воинственность, выносливость и храбрость вызывают уважение. Воины, каких мало. Голода мы не испытываем, носильщики имеются в достатке, наши раненые нас не задерживают. Пленных, если будут нас задерживать, обещаем просто прикончить. И сдержим свое обещание, так как своя рубашка ближе к телу, а испанцы, если им повезет, нас не пощадят.

Четыре дня и мы снова на перевале. Оглядываясь, замечаю преследователей — испанский отряд из полсотни воинов, воодушевленных нашим отступлением. Хуже всего то, что у них десяток легкой кавалерии. Чертовы твари! Да, дураков не сеют, не жнут, а они сами родятся в излишнем количестве. Нужны мне такие преследователи? Ясно, что нет, а место лучше не придумаешь. Оставляем себе только небольшое количество пороха для мушкетов, а остальное готовим для наших дорогих гостей. Бьем шурфы в скалах, готовим горшки с порохом, промеряем длину у запальных фитилей. Люди так были воодушевлены возможностью убить своего грозного врага, что работа, на которую ушло бы три часа, делается за сорок минут. Теперь мстительные испанцы обречены.

Оставляем в засаде два десятка наблюдателей, саперов и гранатометчиков, а сами немного отходим и отдыхаем. Я напутствовал засадный отряд небольшой речью, в которой кратко напомнил воинам, как надеюсь на них, и заверил, что сердцем я с ними. Через час слышится взрыв, а потом еще несколько более слабых. Когда нас догнал отряд диверсантов, то узнаю, как прошло дело. Не так хорошо, как хотелось. Ослепленные своей дерзостью, воинственные испанцы чуть было не погубили себя. Но немного не срослось. Тридцать отборных воинов испанцев попали под лавину и пропали наглухо, еще несколько получили свое потом. Противник захлебнуться собственной кровью.

На тропе осталось полтора десятка растерянных и беспомощных врагов, не в лучшем своем состоянии, большинство баюкали свои сломанные руки и ноги. Так как тропа была повреждена, то мои люди не смогли спустится, и добить своего противника. Покалеченные и жестоко израненные испанцы, изрыгая ужасные проклятия, орошая тропу каплями крови, не спеша заковыляли обратно в Санкти-Спиритус.

Все, теперь дело пойдет легче. Все время вниз, а затем знакомым путем в Гавану. Мои люди уже должны быть там. Если нет, то мне ничто уже не поможет, испанцы мне столько времени не предоставят. Движемся радостные, одержали победы, хорошо потрепали сеньоров. Теперь и на юге у них сил почти не осталось. За испанцами — только восток Кубы и Гаити.

Через неделю после преодоления перевала приближаемся к Гаване. Высылаю вперед конного разведчика (лошадь уже разгрузили). Он возвращается к нам с радостным известием: наши в городе, а в гавани находятся наши корабли!

Подходим, размещаем людей. В городе ощущается нехватка домов. Пленных пока сажаем в подвалы дома Рохаса, суда мне пока нужны здесь. Довольно уже свои усталые ноги бить. Среди вновь прибывших, с удовольствием замечаю крепкую фигуру улыбающегося краснорожего Герхарда фон Розенберга. Бравый немец, не долечившись, поспешил ко мне на подмогу. Уверяет, что полностью в порядке. Надежный парень, как дизель в Заполярье.

И это хорошо, нужно заставить швейцарских дембелей сделать еще одно, последнее усилие. И тогда они могут ехать домой. Пока все живы, чего еще желать? А боевыми выплатами я их не обижу. Но почти все 180 новоприбывших русские, немцы уже кончались, а испанцев я брать сюда остерегаюсь. Командует соотечественниками Федот Шульгин, старый проверенный в боях военачальник. А давно ли был забитым бесправным рабом? А теперь он этих диких татар в порошок сотрет!

Но отдыхать сильно некогда. Узнаю подробности. Старый морской волк Торрес, знающий Карибское море вдоль и поперек, как свои пять пальцев, и способный пережить белый шквал, опять меня не подвел, превзошел себя и уложился в девять дней. Так что мои люди на Кубе уже пятый день. Индейцы навели их уже на одну испанскую экономьенду, где прятались беглецы из Гаваны. Никто не ушел, троих испанцев, снедаемых жгучей ненавистью, убили, одну женщину с двумя ребятишками взяли в плен. Сегодня утром очередной карательный отряд ушел еще к одной экономьенде. Скоро ожидаем хороших вестей. Горит земля под ногами у испанских оккупантов! У местных индейцев к ним большой счет, большая часть индейского населения Кубы за прошедшие двадцать лет переселилась в лучший из миров.

А у нас опять трудности логистики. Пять суденышек, включая трофейную бригантину, могут взять на борт всего 200 человек. Куда двигать? По уму нужно на восток, но там у испанцев пятьсот мужчин! Может, не все они сразу соберутся, но для нас хватит. Но пороховых припасов из Мексики нам привезено много, да и моряков Торреса не стоит сбрасывать со счетов. А не нагрянь я на восток, то там испанцы укрепятся, подгонят пополнения из Гаити и Ямайки, из желающих восстановить славу испанского оружия, и тогда их пойди выковыряй их из укреплений! Если же я пока стану зачищать юг Кубы, то там я уже муравейник разворошил, людей множество побил. Скорее всего, местные испанцы в сражения со мной вступать не будут, а устроят мне партизанскую войну в джунглях. Никуда они от меня не денутся, только нужно сломить сопротивление на востоке!

Так что к большому огорчению Волосатика, который приготовился долго блаженствовать после окончания предыдущего похода, завтра мы опять уплываем на войну. Затишье перед бурей заканчивается. Как говорили древние римляне: «фортуна всегда помогает храброму». Сортируем людей: усталых, больных и раненых оставляем в Гаване, а свежих и боевых готовим к погрузке. Для оставшихся солдат тоже дело найдется, они очистят наш тыл от испанцев на западе острова. Вечером возвращается наш карательный отряд, в результате еще одно испанское гнездо на острове уничтожено. Двое яростных врагов убито, трое взято в плен. Оправданная жестокость — наше кредо.