Завоевание 2.0. Книга 5

Глава 15

На мое вполне разумное предложение убраться с острова, испанцы по своему обычному обыкновению ответили дерзким отказом. Дикие люди, однако…Ничему конкистадоров жизнь не учит. Формальные основания для такого безответственного поведения у испанцев имеются: нас как было две сотни, так и осталось, а у испанцев почти столько же людей спаслось с поля битвы, да еще не все на нас ходили, кто-то да оставался, да если у тому же снять матросов с кораблей, то почти четыре сотни боеспособных мужчин у них наберется. Да к этому прибавьте еще ожидаемые подкрепления: из Баямо отряд в полсотни голов может подтянутся, да того и гляди мать Антил — Эспаньола в подмогу сотню или другую пришлет. А уже наступает июнь месяц и значит, до начала сезона ураганов остается дней шестьдесят. А у меня из девяти испанских городов Кубы захвачена только Гавана, другие города испанцы опять заняли. А как говорят умные люди на Востоке: «стая шакалов загрызет даже льва».

Мы решили начать с более легкого предприятия — вытеснить испанцев из Вильи- де-Барракоа. Подошли, заняли позиции, сгрузили с кораблей все необходимое для осады. Связались с эскадрой Торреса. Дону Гирреро тоже за прошедшие пару дней пришлось выдержать небольшой бой с испанской эскадрой. Три корабля против четырех. При этом народу у испанцев на четырех судах было даже чуть меньше, чем у Торреса на трех (часть матросов участвовала в битве с нами на суше), так что абордаж нашим каравеллам не грозил. Погода на море, если не считать одной бурной ночи, да иногда сильных противных ветров, все время была хороша. Стреляли из пушек с дальней дистанции.

Слава богу, что с порохом у нас проблем нет, так что по силе залпа испанцам мы не уступали. Да и дон Гирреро искусно маневрировал, стараясь выжать все возможности из своих судов. Так он оказался на удачной позиции против вырвавшегося вперед вражеского корабля. Одним удачным выстрелом нашим канониром удалось, как косой выкосить несколько матросов на палубе вражеской каравеллы. После чего на этот злополучный корабль обрушился настоящий железный дождь, окрасив палубу в красный цвет. Затрещали паруса, лопнули канаты, расплющило и опрокинуло одну из вражеских пушек, полетели в разные стороны деревянные обломки, испанское судно залилось парной кровью.

Когда другие испанские корабли вышли на ударную позицию, Торрес увильнул и вышел из боя. Испанцам хватило, никто его не стал преследовать. Вместе с покалеченным судном, корабли вернулись в гавань порта Сантьяго. Так что Торрес пока справляется, другое дело, что нам может понадобиться услать свои суда в Веракрус за новой партией пороха. Он просто испаряется в постоянных боях, как снег на жарком солнце. Людей у нас на все не хватало, так что приходилось много и часто импровизировать. В первую очередь мы кинули клич среди местных индейцев для желающих заработать.

Дорогу на Баямо заблокировали по вьетнамскому варианту. То есть в грязь было воткнуто множество острых деревянных колышков, измазанных дерьмом. Испанцы в сапогах, конечно, пройдут, но тут большая часть европейского населения щеголяет в полотняных тапках с плетеной подошвой — альпаргатах. А вот в них ходить теперь не рекомендуется, ногу поранишь, заражение крови получишь. Еще на дороге в Баямо поставили туземных наблюдателей, чтобы нас известили при приближения врага и на этом успокоились.

Для защиты наших позиций у Барракоа от вылазок испанской кавалерии применили железный «чеснок». Товар европейский, дорогой и импортный, но люди мне дороже. Как говорят арабы: «без людей — какой прок от мечей?» Проходы мы для себя оставили. И потом наши канониры начали не спеша, но методично, сравнивать испанское поселение с землей, превращая городские строения в груду обломков.

Укреплений тут никаких не было, так как, что Барракоа, что Сантьяго — просто индейские деревушки, в которые завоеватели испанцы пришли править как господа. Разве что в Сантьяго, губернаторский дом мог выполнять функции крепости. После первого дня обстрела большинство населения из Барракоа ушла в близлежащий Сантьяго, а после второго и остальные решили, что в укрытиях тут ничего хорошего не высидишь. Все будет решаться в Сантьяго. Испанские потери за время обстрела были незначительные, нам в городе на память о недолгой осаде осталось четыре мертвых тела и несколько свежих могил. Люди Рохаса ушли, и над пустынными холмами Барракоа гулял только ветер.

Праздник по случаю взятия города был мимолетен. Вопли и крики, хохот и рыдания — вокруг воцарились звуки победы. Но впереди еще стояла более сложная задача.

На третий день мы пытались собрать рассыпанный чеснок, чтобы применить его на новых позициях. Что сказать, собрали только процентов 80 %, не больше, может потом индейцы еще найдут (мы обещали выкупить), а у нас другие дела. Обложили столицу Кубы — Сантьяго. По устойчиво ходившим слухам (а слухи разносились, как мушкетный дым по полю боя), которыми нас снабжали местные индейцы (а у нас их работало уже сотни две), превратившийся в живой скелет аделантадо Кубы Диего Веласкес находится при смерти. Это если уже не умер. Испанцы без боя столичный город не отдадут, но и обстреливать его беспрепятственно нам не позволят. Так что пришлось еще раз минировать позиции перед нашим лагерем. Очередная великолепно сконструированная и построенная смертельная ловушка скоро была готова.

Что сказать, на этот раз сработало не очень. Испанцы двинулись бегом и врассыпную. Даже без обстрела наших позиций. Раз, и они уже бегут редкой, но обширной толпой. Командиры изрыгая проклятия, вели своих людей в смертельную атаку. На бегу испанцы выкрикивали свой боевой клич «Сантьяго», а с ором сотен глоток соперничали неистовый бой барабанов и такой рев труб, словно обезумевшие трубачи надеялись одним этим звуком обратить моих воинов в бегство.

Пока мы возились с обстрелом испанской конницы, которая с трудом преодолев чеснок, весьма потрепанная достигла наших рогаток, пехота оказалась незаслуженно забытой. Взорвали наши мины, авангард наступающей армии бессмысленно погиб, за ними идущие отшатнулись, словно встретились с дьяволом, прыснули как кролики, во все стороны в поисках убежища. Испанцы оказались в смертельной ловушке, пламя и свет, грохот и жар оглушительного взрыва докатились даже до моих людей в обозе за нашими позициями.

Потери испанцев на этот раз были намного меньшими: где-то три с лишним десятка убитыми и четыре или чуть больше ранеными. Менее двух десятков конников достигших наших рогаток мы перестреляли из фальконетов и аркебуз при попытках их растащить. Когда заговорили пушки, эта отчаянная атака подавилась пылающей картечью. Раненых мои немцы прикончили пиками и алебардами. Еще и на страхолюдных боевых испанских псов в кожаных нагрудниках пришлось моим воинам отвлекаться, прикончить четырех разъяренных собачек, чтобы они нас не искусали.

Какой-то громадный неистовый конкистадор, чьи подержанные латы были насквозь пробиты выстрелами, с всклоченными волосами, и густой бородой, оказался настолько преисполнен клокочущей ненависти, что как терминатор все рвался вперед, невзирая на свои многочисленные раны, каждая из которых была ли едва ли не смертельна. Пули сбивали его с ног, но яростный испанец, истекая кровью, поднимался все снова и снова. Возможно, конкистадора не остановили бы наши пули, но выступивший вперед Герхард небрежно взмахнул мечом и раскроил ему череп. В это время, сокрушенные своими неудачами в самое сердце, испанские пехотинцы бегом вернулись в город. Кровавая сеча обернулась очередной легкой победой, оставив на поле боя кучу вопящих людей и лошадей, среди стонов умирающих и вони испускаемого ими дерьма.

После этой неудачной попытки сопротивления, половину дня продолжалась артиллерийская дуэль. Испанцы подтащили пушки из порта и сняли часть орудий с кораблей. Калибр у них был больше, так что зевать не приходилось, а сразу после выстрела бросаться в земляные укрытия. К счастью, большие пушки работали медленно, поэтому мы скомкано продолжали свой обстрел. Но у нас задача была более простая — город, и его окраина постепенно превращалась в груду обломков. Серый дым густыми удушливыми клубами поднимался над нашими батареями, где были видны раздетые до пояса от жара пушкари, лихорадочно прочищавшие раскаленные стволы банниками.

— Тебе не кажется Герхард, что испанские пушки слишком холодные — обратился я в начале канонады к своему военачальнику— У них сплошные недолеты.

— Не такие уж большие, сеньор — сказал много повидавший наемник, с высоты своего богатого боевого опыта, — к тому же стволы прогреются быстро.

В общем, так и произошло, нам с ним пришлось немало позаниматься физкультурой, ныряя в вырытые окопчики. В один момент одно из вражеских ядер как-то подпрыгнуло на склоне рядом с окружающей меня группой людей и срикошетировало высоко над моей головой, чтобы расколоть ствол пальмы. Я скривился. Повезло…

На следующий день такой рваный обстрел продолжился, и у нас даже был один убитый- ядро попало прямо в окоп. Вот так всегда — еще с утра ты подаешь большие надежды, а уже к вечеру не подаешь никаких признаков жизни. У испанцев наши мелкие свинцовые ядра тоже прибили несколько человек (по грубым прикидкам от трех до пяти).

На следующий день Торрес отогнал выстрелами два испанских корабля следующих из Эспаньолы. Конечно, конкистадоры могут высадится на остров и в другом месте, но главное — в битве за Сантьяго они не примут участие. Отряд из Баямо в тот же день так же вернулся к себе домой. Преодолев один из «засеянных» участков, испанцы заимели десяток раненых и решили вернутся обратно в свой город. Так что Сантьяго уже никто помочь не успевал. К вечеру я еще раз послал индейца с предложением эвакуировать жителей города. Хотя бы, для начала, женщин и детей. Мы победили, Диего де Веласкес мертв. Стоит ли тупить об этих дурней добрую сталь? На этот раз мое предложение было принято. На следующий день было заключено гуманитарное перемирие.

Конечно, полная эвакуация была бы мне более выгодна, но и так хорошо. Эвакуируются испанцы из Сантьяго и что? Высадятся в том же Тринидаде, и опять их гоняй по всему острову. А своих женщин и детей они вывезут прямо на Эспаньолу. А четыре корабля это как минимум сотня матросов (а то и все сто двадцать). Тогда у защитников города останется менее двухсот человек а я, наоборот, сумею задействовать освободившуюся эскадру Торреса, а там 150 матросов. Даже если они просто постреляют из пушек, то испанцам наступит полная задница. Всяко разно врага изничтожат.

Так и произошло. Испанцы вывели из города все четыре корабля и еще одну бригантину: увозили женщин, детей и раненых. В городе осталось всего менее 170 защитников. Артиллерийская дуэль теперь шла сугубо в одни ворота. Большие пушки Торреса применяли очередную новинку: они заряжались канистрами- оловянными цилиндрами, заполненными свинцовыми мушкетными пулями, которые разлетались очень широко от самого дульного среза, потому что тонкое олово при выстреле разваливалось на мелкие куски. Картечь нового поколения. Испанцы не успевали выстрелить, как несли большие потери. Мы видели тела, густо лежавшие под бронзовыми стволами в лужах крови. Вечером в город вошли мои солдаты и стали забрасывать горшками с порохом дома. Индейские хижины горели. Испанцы в панике отошли в центр.

Когда утром картина прояснилась, мы узнали что часть испанцев около восьми десятков бежали на север, по дороге в Баямо. Еще десятка полтора дезертиров скрылись в джунглях, решив отсидеться на дальних экономьендах. В губернаторском доме осталось запертыми последние сорок защитников города. Даже несколько меньше. Они были отчаянными авантюристами, играющими своими жизнями. С таким же успехом эти испанцы могли попробовать остановить землетрясение или оползень. Эти защитники губернаторского дома Сантьяго повторили судьбу своих коллег из Гаваны. Все было проделано аналогично. Знай наших…

Сантьяго пал, как должен был пасть. Но какой ценой? Мое небольшое войско было порядком потрепано последними сражениями. Около десятка бойцов было убито, около двух десятков было ранено. Порох вышел фактически весь. Без подкреплений продолжать компанию было фактически невозможно.

Так что Торрес со всей эскадрой отправляется в Веракрус. Он забирает с собой раненых и швейцарских дембелей. Скоро придут в Веракрус корабли Кристобаля и Диего и они отправятся с ними в Европу. Мы же в количестве 130 воинов закрепились на развалинах Сантьяго, в надежде продержаться здесь до подхода наших подкреплений. Если будет совсем плохо, то уйдем в джунгли.

Торрес ушел, а на следующий день в порт вошла испанская эскадра, отвозившая городских беженцев. Опоздали, теперь здесь мы. Мы помахали своим знаменем с орлом на кактусе, выстрелили пару раз из пушек по эскадре и вынудили ее отвернуть из бухты Сантьяго, показав, что место уже занято другими. В этом гнезде уже сидит чужой птенчик! А на этих кораблях могло быть две сотни конкистадоров. Едва ли больше, несмотря на вместимость судов, всех отмороженных в здешних краях мы уже повыбили, так что нужно, чтобы бабы еще таких нарожали. Но хотя испанцы и отвернули совсем не факт, что они не высадятся в другом месте: в Тринидаде, или же тут неподалеку, в заливе Гуантанамо.

Хотя, что им тут делать? Золота тут нет, с кормежкой проблемы, индейцы совсем от рук отбились и за припасы хотят получать звонкую монету (мы их совсем разбаловали), а учить индейцев уму разуму сейчас не самый подходящий момент. Но испанцы и логика могут не сойтись в одной точке. Нам же оставалось только ждать и надеется, что мы уже достаточно напугали местных испанцев своими прожекторами и взрывами, чтобы они держались от нас подальше. Хотя со взрывами сейчас устойчивая засуха: мало того что пороха нет, так еще и электрические рыбы почти все передохли.

Так мы и жили, проводя время между караулами, сном и приемом пищи. Все как обычно, раскаленный воздух острова, тучи москитов, тухлая вонь порта и всепроникающая пыль. Все не как у нормальных людей: зимой жарко, а летом знойно. Стирка белья, приевшиеся лепешки из кассавы, забавные ужимки Волосатика. Благодать, только девок мало. У индейцев таинос совсем нечего смотреть: немного посуды для приготовления пищи, ритуальные скамеечки, гамаки и семейство, сидящее на полу. Хижины часто строятся на подставках для защиты от периодически разливающихся рек, от дождей; под хижиной помещаются куры, всё домашнее хозяйство. Побогаче хижины окружены маленькими двориками, огороженными бамбуком.

От кубинских индейцев же мы узнали, что испанцы действительно высадили в заливе Гуантанамо две сотни человек. Силенок у них маловато. Они там разбили лагерь, а эскадра ушла на стоянку в Санто-Доминго. Тут через Наветренный пролив можно в хорошую погоду и на туземных пирогах переправиться, так что смысла им стоять там никакого.

А похоже, хотя святые отцы — иероминиты, почитатели Девы Гваделупской, из Аудиенции, сейчас вне игры, после отставки своего шефа, но главный королевский судья Эспаньолы Алонсо де Зуазо никуда не делся и действует в меру своих возможностей. Что же касается Ямайки, то де Гарай тоже при смерти и не может организовать помощь гибнущей испанской Кубе. В общем, кругом царит полное безвластие, нет единоначалия, как восемь лет назад Фердинанд Католик отозвал Диего Колумба в Испанию, так должность вице-короля Нового Света пустует. В реальной истории завоевание Мексики, а затем и Перу, заставило Испанию назначить сюда сразу двух вице-королей, но сейчас такое будущее ведется маловероятным.

Теперь диспозиция следующая. Гавана наша, восточную часть острова, я надеюсь, мои люди от испанцев уже очистили. Только, может, какие отчаянные одиночки еще скрываются в джунглях. Там наше преимущество в силах подавляющее. Теперь и Сантьяго и Барракоа нами плотно контролируются. Уже из семи старых испанских городов наши три. В центральной части острова, ближе к южному побережью три испанских города Тринидат, Санкти-Спиритус и Санта-Клара. Там мы хорошо испанцев потрепали, но они еще сохраняют свое устойчивое положение. Пусть там будет по максимуму менее трех сотен воинов. Ближе к нам маленькая Макака — пусть будет до 80 мужчин, Баямо с беженцами до 140 или 150 воинов и Порт-Принца- до семи десятков мобилизованных. В лагере Гуантанамо две сотни конкистадоров с Эспаньолы. И по сельской Кубе еще добавим сотню или полторы мужиков. Что же, как говорят: «на то и лес, что там волки». Все только начинается…

Получив подкрепления, мы сможем бить испанцев по частям, везде будет наше преимущество. Только провозится придется долго. Индейцы, пока мы платим, на нашей стороне, дальше, после нашей победы возможны варианты, но индейцев сейчас на Кубе осталось очень мало — тысяч пятьдесят на весь остров. Да и дикие это люди изящество необучены, не будут они объединяться друг с другом. Они бедны, грязны и ленивы.

На одиннадцатый день томительного ожидания вернулся дон Гирреро с подкреплениями. Живем! Сто восемьдесят русских стрелков и пушкарей. Жаль только нормальной пехоты у меня, с уходом швейцарцев, осталось человек сорок, тех, кто может сойтись грудь грудью в рукопашной схватке. Зато пороха много, и живые электрические рыбки есть. Значит диспозиция понятная, взрывать испанцев, где только возможно. Иначе никак.

Испанцы в Гуантанамо тоже нарастили свои силы. Вместе с провиантом через пролив к ним перебрались еще человек сорок добровольцев. И каких- то индейцев они там примучили и посты выставили, так что так просто к ним не подберешься. Будем думать.

Оставляем в Сантьяго сорок бойцов, а сами выдвигаемся с обозом к испанскому лагерю. Нас двести двадцать, индейцев сто восемьдесят, да еще у Торреса на кораблях для десанта приготовлено тридцать русских стрелков. И сами корабли также сила немалая, моряки пушками могут подсобить. За день приближаемся к испанцам. Действуем скрытно. Прикидываем, где можно заминировать пути отхода конкистадоров. Ночью закладываем мины, утром отдыхаем. К полудню Торрес подходит на своих кораблях ближе к берегу и открывает стрельбу из пушек по испанскому лагерю. Причем новой свинцовой картечью в оловянных канистрах. Жуть страшная. Одновременно он спускает на воду партию стрелков в шлюпках.

Испанцы, подумав, что вся наша армия прибыла на этих кораблях, и стремясь убраться из под огня, быстро бегут дальше в лес. Троп несколько, но две мы заминировали, а на двух устроили огневые засады из аркебуз и фальконетов с дробом. Взрывающиеся горшки с порохом тоже доказали свою эффективность.

Сеньоров и на берегу неплохо накрыло, а когда начались взрывы и пальба испанцы совсем очумели. Все время непонятно для них (без открытого огня и всяких запальных фитилей) они оказывались в местах закладок в момент подрыва. Это вселяло суеверный ужас. В общем, в этот день мы больше стреляли, в рукопашные стычки старались не вступать, только добивали израненных противников. Испанцы иногда стреляли в ответ из своих аркебуз или арбалетов, один раз бросились на мой отряд и сумели сойтись с ними вплотную. Конкистадоры дрались отчаянно: они знали, что побежденным никакой пощады не будет! В результате без потерь не обошлось. У нас восемь убитых и два десятка раненых. У испанцев все было намного хуже.

Девяносто шесть противников оказалось в числе павших. Сто сорок четыре конкистадора растворилось под зеленой сенью джунглей. Все испанские припасы оказались в наших руках, так что теперь им придется не сладко. Голодное брюхо будет петь рулады. У индейцев много не добудешь — их миниатюрные грядки и садики рядом с хижиной дают самые крохи. Кроме того многие испанцы были ранены, но в горячке боя бежали, не чувствуя своих ран. Так что следующий день, побросав испанские тела в воды залива, на радость Карибским акулам, мы занялись прочесыванием местности, в большой надежде, что раненые испанцы утратили свои силы. В этом нам очень помогали кубинские индейцы разведчики. К сожалению, раненые испанцы зачастую оказывались в компании со здоровыми, и нам пришлось немного повоевать.

Мы истребили два десятка подранков, а в придачу к ним еще десяток здоровых конкистадоров. Наши потери составили пятеро убитых и девять раненых. Зато испанцев из здешних мест мы прогнали окончательно. Нечего им тут более ловить. Испанцы разделились почти поровну. Шесть десятков вояк пошли напрямик через леса и горы в ближайший город Баямо, а еще более пяти десятков выбрали более дальний, но более удобный путь вдоль берега в Порто-дель-Принсипе. Без еды, через горы, джунгли и болота, туда дойдут не все. Тем более, что часть из нас погрузилась на корабли и махнула опять в Порт-Принца, а остальные вернулись в Сантьяго. Если и идти в Баямо, то лучше воспользоваться нормальной дорогой, а о «засеянных» кольями местах нас индейцы предупредят, прорубимся в обход.

Визит в Порто-дель-Принсипе опять прошел почти безрезультатно. Хотя мы и спалили дома испанцев, но они поселились в индейских хижинах. Припасы они также забирали у индейцев. Хотя мы осторожно высадили на шлюпках отряд далеко за городом и постарались подойти скрытно, но опять выставленные дозорные заметили наш отряд на подходе к селению. Испанцы рванули в лес, но на сей раз не так удачно. Наши стрелки открыли стрельбу, успешность ружейного залпа засвидетельствовали предсмертные вопли и вой со стороны беглецов. Несколько испанцев было ранено и пятерых из них удалось добить. Были у моих солдат и пленные — двое женщин, трое детей и даже один негр достались нам в этом городке. Кроме того, мы конфисковали у индейцев почти все найденное продовольствие, пригрозив им страшными карами, если они еще раз будут слушаться испанцев. Тогда сожжем все дома, а индейцев угоним в рабство. Сколько еще можно их прощать?

Вся северная экспедиция заняла три дня. После краткой стоянки в Сантьяго и частичной замены личного состава, корабли опять ушли в плавание, теперь уже на запад южного побережья. Мои люди посетили Макаку почти с тем же результатом. Испанские дома сожгли, получили несколько пленных, захватили припасы, домашних животных. Несколько испанцев удалось застрелить. Но в целом, основная часть населения городка опять же укрылась в джунглях. Интересно долго они так собираются бегать на моем острове? Власть Испании на Кубе стремительно таяла.

Визит в Макаку обошелся еще в два дня. Теперь пора вышибить испанцев из Баямо. Индейцы нас порадовали тем, что десяток испанцев направляющихся в Баямо, заблудившись в горных джунглях, решили вернуться. Они вышли на побережье, отобрали у индейцев пару челнов, и уплыли на Эспаньолу через Наветренный пролив. Все легче будет разбираться с Баямо, а то там уже может скопиться более 190 испанцев. Серьезная сила в наших краях. Надеюсь не все из них в хорошей форме. Раненые должны там быть, хотя бы десятка три.

Сам я в Баямо не пошел. Без меня справятся. Наши раненые остались в Саньяго, где мы держали гарнизон из более чем пятидесяти человек. Двести сорок бойцов, вместе с Ефимом и Герхардом отправились в поход. С ними ушло двести индейцев носильщиков, тащивших несколько фальконетов, запасы пороха и провизии. Десяток босоногих индейцев разведчиков шли впереди, чтобы если на них внезапно напал какой склероз, то индейцы на своей шкуре почувствовали бы это первыми. Но все обошлось, засеянные участки мы обходили, прорубаясь через джунгли. Из-за этого путь до Баямо занял три с лишним дня.

Но испанцы были уже не те. Порох у них почти весь вышел, а наскокам храбрецов положили конец взрывающиеся горшки с порохом. Фальконеты и мушкеты выстрелили вслед убегающим, а потом раненых добили. Погибло полсотни испанцев, а остальные растворились в джунглях, превратив их в партизанский край. Герхард с полусотней захваченных в плен: женщин, детей и черных вернулся в Сантьяго, а вот Ефим с гарнизоном из шести десятков русских засел в доме владельца рудников (он же был и градоначальник). Его задача была контролировать город и не позволить испанцам собраться с силами.

Пока мои полководцы зачищали Баямо, Торрес тоже постарался и отогнал два испанских корабля, пытавшихся приблизится к нашему острову. Вначале постреляли издали каменными ядрами, а потом, сблизившись, отстрелялись картечными кассетами. Этого испанцам хватило, чтобы потерять свою прыть и убраться восвояси.

После чего нам оставалось только разобраться с центральной частью южного побережья. Герхард со своими 180 воинами погрузился на корабли Торреса и отбыл в путь. Для начала, наши суда обстреляли многострадальную Макаку, каменными ядрами. Испанские дома мы там уже сожгли, но теперь стремились разрушить те индейские хижины, из которых убегали белые. Так испанцы быстрей поймут, что селится на берегу — очень плохая идея. Десант там не высаживали, бесполезно.

Но зато десант скрытно высадили восточнее Тринидада. Сотня человек должна была помешать испанцам убежать без потерь. Днем же эскадра Торреса вошла в гавань и начала яростную бомбардировку города. Одновременно, с кораблей спустили шлюпки с десантом. Восемь десятков испанцев было слишком мало, чтобы нам помешать, и они обратились в стремительное бегство. Один из убегающих отрядов попал в засаду к нашим бойцам, и был обстрелян из аркебуз и арбалетов и закидан горшками с порохом. Три десятка испанцев погибло, но нам достался один пленный. С его слов (впоследствии подтвержденными Тринидадскими индейцами) обстановка на юге была следующая. Прежде всего, местные испанцы с отчаянием затравленного зверя мобилизовали две своих небольших бригантины и постарались вывезти на Ямайку женщин и детей.

На севере для испанцев все складывалось просто ужасно, Федот Шульгин, действуя из Гаваны, при помощи индейцев, стал находить и выжигать испанские крысиные гнезда. Когда запахло жареным, тут объявились беглецы. Бывший алькальд Гаваны Хуан Понсе, со своей супругой Виолеттой, и несколькими приближенными. Хуан Понсе сразу потребовал своей немедленной эвакуации на Ямайку, для архиважного доклада своему начальству. Дон Вердуго высказал горячее желание помочь своему товарищу в этом нелегком деле. Местным испанцам пришлось пойти им на встречу.

После этого Герхард фон Розенберг оставил в захваченном городе гарнизон из тридцати человек, под командой Рудольфа Климента. Сам же немец, тряхнув мошной, раздобыл себе индейцев гребцов, пироги и прошелся вверх по реке до Санкти-Спиритуса. Там боя так же не получилось, испанцы бежали, но четверо вояк при бегстве были ранены из аркебуз, а потом добиты. После чего город был сожжен, а местные индейцы получили строжайший запрет иметь любые дела с испанцами.

«Те, кто помогает нашим врагам, то же наши враги, а мы не боимся убирать врагов с своего пути» — сурово прояснил туземцам текущее положение дел немецкий командир. Для испанцев это время станет временем крайней нужды. В глубь страны, на Санта-Клару, Герхард не пошел, время поджимало. А, вернувшись в Тринидат, усилил гарнизон Климента еще тремя десятками бойцов, после чего погрузился на корабли и отбыл обратно. По пути еще раз была обстреляна многострадальная Макака, с высадкой десанта на берег, и торжественным сожжением нескольких хижин, в которых по виду жили испанцы. Будем надеяться, что такого частого вразумления вполне хватит для них.

Когда Герхард вернулся, я уже жестоко страдал от безделья. Понятно, что испанцы сломлены, оттеснены в глубь острова, испытывают жуткий дефицит пороха, и вынуждены жить на подножном корму. Но до конца завоевания еще должно было пройти немало времени. Гавана, Тринидат, Барракоа, Сантьяго, Баямо нами плотно контролируются. Порт-Принца и Макака неоднократно сожжены, но смысла там держать гарнизоны я не вижу, в будущем эти города не развивались и так остались небольшими населенными пунктами. Испанцы в Санкти-Спиритусе и Санте-Кларе блокированы в глубине острова, отрезаны от побережья и от помощи, и стремительно одичают.

Бродяги, воры и убийцы, переброшенные через океан, единственной добродетелью которых была бесшабашная удаль отчаявшихся людей, возвращаются в свое исходное состояние. Со всех сторон их припирают к стенке, заставляя думать только о спасении собственной жизни. Все у конкистадоров теперь хорошо- главное, что нет никакой надежды!

Но все же контрабандисты могут доставлять на Кубу и людей и припасы для мелких групп. Через тот же Наветренный пролив на каноэ испанцы могут поддерживать связь с большой землей. А гонять партизан по джунглям сейчас и сил нет, и средств. Этот этап затянется надолго. Тут нужны связи с местными индейцами, специальные собаки и так далее. Но не факт, что всем этим нужно заниматься мне лично. И мои подчиненные с этим разберутся. Тут уже собрались люди с сердцами волков и телами из закаленной стали, звон мечей для них звучит нежнее самых сладких любовных песен, так что я буду только мешаться у них под ногами.

Так что я оставлю в захваченном Сантьяго за главного Герхарда, а сам вернусь в Мексику. Слишком много сил я выгреб оттуда для завоевания Кубы. Почти шестьсот человек и самых лояльных. Сейчас Кристобаль привезет еще людей и обстановка стабилизируется. Брату Рамону я доверяю. Пока он не будет делать резких движений. Но вот ацтекского императора Ицкоатля мне уже пора менять. Слишком уж засиделся он в теплом кресле. Но сейчас момент для этого неудобен. Ничего, пока можно зародить зерно, которое со временем прорастет.

Напишу для Рамона инструкции, донья Марина келейно переговорит с доном Хосе Акмариктцином, индейским пройдохой и потомком первого императора ацтеков, в чьем доме на полу лежит ковер из вражеских скальпов. Ничего серьезного, одни намеки. Мол, так и так, я великий колдун, обозреваю будущее и вижу, что Ицкоатль на троне принесет ацтекам в грядущем неисчислимые бедствия. Я мол и сам могу легко решить эту проблему, но у меня силы не избирательного действия- император умрет, но с ним может умереть от болезней и половина жителей Мехико. А кому это надо? К тому же я очень уважаю индейцев, а это вопрос сугубо в их компетенции. Но бюджет тем, кто мне поможет, я выделю просто огромный.

А много ли нужно тому же Акмариктцину, чтобы устранить императора? Умный жрец, повар, слуга и дегустатор. А потом проматывай и прокучивай полученные денежки в пьяном угаре. Мои же пожелания, чтобы из многочисленных из-за многоженства ацтеков претендентов на престол, выбрали какого-нибудь молодого юношу лет тринадцати. Конечно, второй раз такой фокус мне не провернуть, но сейчас обстановка не располагает к приручению ацтекского императора, слишком он стал самостоятельный. А когда я буду жить в Мехико, все мы будем соседями, и император будет под моим личным присмотром, то мне будет намного легче.

Мне же, пока сезон ураганов не прервал сообщения через океан, нужно смотаться в Европу, пообщаться с отцом Франциско Седеньо и провести разведку в Марокко. А может сразу же и начать, силы мой папаша уже поднакопил. Да и проще там, не надо через океан людей возить и ждать каждый раз двести человек четыре месяца. Решено, партизанщина не для меня, возвращаюсь.