Завоевание 2.0. Книга 5

Глава 7

Между тем я поправлялся, с изумлявших всех присутствующих быстротой. Кажется, только недавно я валялся, словно сломанная безжизненная кукла на кровати и вот мне уже начали снимать бинты. Особенно пострадала правая рука. У двух пальцев были оторваны крайние фаланги, у остальных сорваны ногти, все пальцы были переломаны, и на руку было страшно смотреть: кусок обгорелого мяса, да и только. А вот уже свежая кожа активно нарастает, пальцы срослись и шевелятся, а в лунках образовались крохотные новые ногти. Регенерация происходила стремительно и победоносно. Интересно оторванные фаланги пальцев отрастут или нет? Кажется, все же что нет, но поживем и увидим. Если это так, то тогда мне спокойно можно будет пить местное бухло, новая печень тоже вырастет.

Как там в свое время пел в аналогичном случае знаменитый поэт средневекового рыцарства Бертран де Борн:

Так что проблемы здоровья меня не беспокоили, и я мог теперь размышлять о глобальных проблемах. Как я дошел до жизни такой и что теперь делать дальше?

Давайте разбираться! Мексика по большому счету просто тупик. Край который кажется страшной сказкой, но таит в себе огромные богатства. Хорошая стартовая площадка, но не более того. Поясню свою мысль. Я сейчас правлю на территории где-то менее 1/10 от Мексики 20 века. (Здесь главный герой немного ошибается: государство Монтесумы владело 80 тыс. кв. км из почти 2000 тыс. кв. км Соединенных Штатов Мексики, то есть всего 1/25 часть. Хотя на юго-востоке Хуану Седеньо удалось расширить земли древнего Анаунака, присоединив к ним долину Пуэбло и страну табасков, едва ли его государство превышает 6–7 % от будущей площади этой страны). После прошедшей 2 года назад эпидемии оспы половина населения здесь вымерло. Осталось 800 тысяч. Но индейцы активно размножаются и сейчас их уже 900 тысяч. При этом, пятнадцать лет — это возраст, когда индеец становится воином…

Не нужно быть пророком, чтобы предположить, что за такими темпами за 10 лет население страны удвоится и достигнет 1 млн. 600 тыс. человек. А стольким здесь не прокормится, хоть ты тресни. И тогда снова постоянные локальные войны и массовое людоедство. Даже не так, в первую очередь, все туземцы ополчатся против европейцев и постараются вырезать нас поголовно. Тут Вам не Бразилия, где жители будут распевать фривольные песенки: «Взвинчивайте ваши цены на фасоль, но позвольте мне свободно танцевать самбу»! Как там говорили классики: «Нет, это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже!» И действительно, из реальной истории мы знаем, что лет через десять здесь вначале бушевали индейские мятежи, а потом половина населения вымерла от очередной эпидемии. То есть, никакого движения вперед не получилось.

Запомним эти факты и сделаем заметки на полях. Во-первых, за эти десять лет мне нужно нарастить здесь численность европейского населения хотя бы до 10 тысяч человек. Тогда никакие индейцы нас не сковырнут, и безопасности моих серебряных рудников ничего угрожать не будет. Делаем нехитрые расчеты 10 тысяч за десять лет, по четыре рейса в год это 250 человек, так что нужен срочно еще пятый корабль для переселенцев, а лучше сразу два, так как жизнь здесь опасная и разнообразные болезни свирепствуют (особенно в зоне жаркого климата). Ничего, купила же в свое время молодая Мексиканская Конфедерация за серебро и золото у предателей испанцев военно-морской флот, и я куплю, деньги есть. Те же корабли положили начало небольшой мексиканской эскадре, которая потом сражалась с американскими военными судами за Калифорнию и Техас.

Идем дальше, могу ли я как-то прокормить тут большее население? Практика показывает, что нет. В начале двадцатого века, в год Мексиканской революции- 1910- население страны составляло всего 15 миллионов человек. Смотрим, 15/10 получается 1,5 миллиона на моих нынешних землях. Кстати, площадь пригодная для ведения сельского хозяйства в Мексике составляет всего 10 %, и всю ее использовать сразу не удастся, нужно оставлять часть под парами. Вот и выходит, что как ни привози новые высокоэффективные сельскохозяйственные культуры, завози домашних животных, улучшай агрокультуру, применяй удобрения, и прочее, ты компенсируешь этим только истощение сельскохозяйственных земель. Сколько народу они могут прокормить сейчас, столько же будут кормить и четыреста лет спустя, при всех ухищрениях. А биться головой о стену — только шишки набивать.

В общем-то, ранее в Мексике все туземные цивилизации занимали площадь не более нескольких российских сельских районов. Ацтеки первые объединили площади несколько областей. И всему этому эксперименту нет еще и 140 лет. А потом они бы допрыгались до жуткого голода, как и цивилизация майя до них.

Возьмем, к примеру, индейцев майя, которые хозяйствуют на юге в более плодородных и влажных джунглях. Они применяют примитивное огнево-подсечное земледелие. Первый год на расчищенной площади урожай очень хороший, на второй более или менее, на третий ужасный. Так тут и соседствует постоянно редкостное плодородие почв, богатая растительность и — перманентный голод.

Потом истощенное поле забрасывается лет на 10 или 12 и зарастает деревьями и кустарниками. Если бы были домашние животные, то можно было бы использовать это поле под пастбище. Коровы кушали бы траву и заодно гадили, внося природные удобрения. Оборот сельскохозяйственных земель тогда бы резко ускорился. Но пока возить коров через океан обойдется на вес золота, а ждать пока они сами тут размножатся естественным путем, мне придется лет сто.

У ацтеков все еще более печальней. На нагорье климат более сухой. Вот и получается, что вокруг своих плодородных долин они срубают и сжигают леса и кустарники, а через пару лет забрасывают вконец истощенные поля и привет, эрозия почвы. С истощенных склонов землю осадки будет смывать в долину, обнажая голые скалы. А внутренние озера будут, наоборот, заиливаться. Уже через триста лет озеро Тескоко настолько обмелеет, что его будут переходить вброд, а через четыреста оно почти совсем исчезнет.

В общем, продовольственная проблема встает в полный рост. Даже дикие племена Амазонки, где плотность населения менее 1 человека на 10 квадратных километров, не могут прокормиться только охотой и собирательством. Даже они вынуждены активно заниматься рыболовством и земледелием. Насчет рыболовства. Пресные водоемы более богаты рыбой, чем океанские. А среди последних наиболее богатые мелководья и области теплых течений, где активно размножается планктон, служащий кормом для рыб. У меня в Мексике пресноводные озера и так используются на всю катушку, вплоть до добычи головастиков и яиц насекомых. На тихоокеанском побережье проходит холодное течение и племена, занимающиеся рыболовством немногочисленны, и влачат жалкое существование. На Атлантическом берегу дело лучше, но Гольфстрим (Карибское течение) проходит в стороне. Полно рыбы намного севернее — на Ньюфаундлендской банке (Земля Трески), но нет рыболовного флота и холодильников-рефрижераторов.

И еще по сельскому хозяйству. Наиболее восстанавливаемые земли на юге. Но там зона тропического климата и европейцам жить очень тяжело, из-за разнообразных тропических болезней. Так как солнце здесь перманентный убийца! Но и сейчас, и далее, это будет один из главных сельскохозяйственных регионов и это надо как-то использовать. Придется создавать туземные полки сипаев, чтобы захватить и удерживать за собой эти плодородные земли. А уже оттуда черпать множества полурабов-крепостных для строительства и горнорудной промышленности. А там необходимо применять комплекс животных и растений уже активно используемый в древних тропических цивилизациях: Индии, Малайзии и Вьетнаме.

Кокосовые орехи должны быть и у нас, на тихоокеанском побережье (океан разносит их на далекие расстояния), бананы можно взять в Африке, или у португальцев на Мадейре, или у испанцев на Канарских островах. Еще нужно помнить про биологический парадокс, когда культурные растения плохо растут у себя на родине, где у них много естественных врагов, но процветают на подобных же по климату территориях вдалеке. Например, на каучуковых плантациях Америки гивеи — деревья часто болеют и умирают, но в Малайзии растут без всяких проблем. Вот и получается, что какао лучше выращивается в Африке, чем в Мексике, но зато кофе наоборот.

В Гватемале и на Юкатане можно будет разбить обширные кофейные плантации, которые и так будут существовать здесь в будущем. Кофе возьмем в Марокко или Египте, у арабов. При этом кофе требует множество поденщиков, европейцев или метисов, так как кофе требует такого ухода, которого от черного раба ни в жизнь не добьешься, или же надо приставить к каждому надсмотрщика! Божественный напиток: «черный, как ночь, жгучий, как ад, нежный, как поцелуй, и крепкий, как любовь». Индигоноску, являющейся источником дорогой одноименной синей краски, как-то надо привезти из Индии, при посредничестве португальцев.

На заметку, нужно так же обеспечить быстрое озеленения Веракруса, лишившегося почти всех деревьев из-за осады. Иначе там будут без конца свирепствовать болезни. Болота нужно засыпать и засаживать влаголюбивыми водяными кипарисами и гивеями. На юге по берегу можно посадить кокосовые пальмы, а вокруг города банальные испанские апельсины и лимоны.

Также нужно снабдить южный комплекс необходимыми домашними животными. Причем крупный рогатый скот нужно завозить не из Испании (порода «торо») и не с Антильских островов (порода «креоль»), а индийских зебу, которых можно брать из Африки.

В центральной же Мексике мне особо ничего не изменить. То же внедрение новых инструментов, животных и растений. Использование лесонасаждений в предгорьях. С удобрениями пока не получится, ни селитру из Чили, ни фосфаты из Марокко мне пока не удастся привести в необходимых количествах. На севере страны исторически сложилась зона скотоводства, там находятся огромные районы засушливых земель, так что все понятно, будем понемногу готовится к дальнейшей колонизации.

Там расположена зона пустынь. Кактусы, ростом с человека, без ветвей или в виде подсвечников с семью бра, разнообразят своим печальным видом эту унылую землю. Унылые деревья стоят в одиночку или группами, имея или агрессивный, или устрашающий вид. Это последний резерв пищи для животных, если дождь задержится. Это «каатинга», что по-индейски означает «белый лес». «Лес лысый и мучительный, ощетинившийся шипами и населенный кактусами». Здесь будут бродить пастухи вакейро в своих овчинных шапках, бронированные, как и их лошади, в латы из рыжей кожи, чтобы избежать ран от царственных шипов леса.

В завершении вопросов животноводства, пора все же окончательно решить проблему с хищниками. Сколько каждый такой ягуар, с черными как смоль глазами, сожрет мяса? Помню, прототип литературного Робинзона Крузо, Александр Селькирк за четыре года жизни на необитаемом острове убил и съел 500 коз! Настоящий геноцид. Если бы он прожил на острове еще пару лет, то непременно помер бы с голоду. А ягуар достигает 90 кг и исповедует исключительно только мясную диету.

К тому же этот хищник — один из немногих, кто способен встретиться с человеком лицом к лицу и даже наброситься на него. Но, только когда умирает от голода. В августе-сентябре, когда коты ищут самок и возбуждены, устраивают сражения и вообще становятся невменяемыми от переизбытка половых гормонов, защищая котят, или если зверю отрезали все пути к бегству. Однако стоит ягуару хоть единожды убить человека и распробовать вкус его мяса, как большая дикая кошка превращается в грозного врага, атакующего при любом удобном раскладе. В таких случаях хищник днем чаще всего поджидает жертву возле троп, по которым постоянно ходят люди, нападая всегда внезапно и молниеносно. Ночами же ягуар может «навещать» лагеря охотников и рыбаков и там убивать спящих.

Отрава и мои ловушки ягуарью проблему так и не решили. Пора переходить к более активным методам. Применим опыт британцев в Индии. Что там было? Помост на дереве для охотника и привязанная коза внизу. Коза в наших условиях на вес золота, у индейцев из домашних животных в наличии только собаки. Будет ягуар есть собаку или побрезгует? Все же видимо придется выделять на такое важное дело дефицитных коз. Но ягуар животное ночное. Ночью придет, сожрет козу, и уйдет. Куда стрелять в полной темноте? Только если он придет пораньше вечером или задержится утром, то тогда охотник сможет выстрелить. Какая-то бесплатная кошачья столовая у меня получается.

К тому же разве горящий фитиль не насторожит ягуара? А в кремневых ружьях каждый третий выстрел осечка. Применять арбалеты? Ягуар отлично лазит по деревьям, в случае своего ранения не захочет ли он нанести ответный визит к охотнику, чтобы поквитаться за полученную рану? Можно, конечно, смазывать стрелы ядом. Еще можно натянуть веревки и снарядить вокруг козы самострелы, чтобы стрелять в темноте, когда ягуар заденет эти веревки. Но, как бы перестреляли бы мои гении сами себя.

В общем, чего я умствую? Начальник я или нет? Все же это не тигр или лев, помельче хищник. Если злобная кошка сожрет козу, то нужно брать специальный отряд охотников с собаками и преследовать наглого кошака, до его уничтожения. Все же десяток людей с доспехами этого ягуара уничтожат без особого геройства. А если всех этих ягуаров не изничтожат, а только прогонят прочь далеко, то это тоже будет совсем неплохо.

Так, с емкостью населения страны я определился, что можно тут улучшить, то своим подчиненным поручу сделать, теперь займемся качеством этого населения. А тут возникает много вопросов. Да простят меня любители Чингачгуков, но дело дрянь. У меня же не благотворительная организация и не приют для ущербных щенков-инвалидов. Посудите сами, войска из индейцев нормального не создать, так как в любой момент половина населения может погибнуть от любой болезни. Так совершенно не годится. То есть подготовлю я воинов-сипаев для завоевания Марокко, а половина из них помрет еще в момент плавания, а вторая половина — вскоре после прибытия на берег. То есть, как жрать продовольствие и потреблять необходимые ресурсы, так они первые, а как давать результат, так они последние. «Их бин больной» — как говорили у нас в школе.

Давайте рассмотрим некоторые факты. Тридцать лет назад Колумб прибыл на Антильские острова. В первых отчетах Колумба об Эспаньоле остров описывается как замечательная, плодородная территория, «размерами превосходящая Португалию и с населением вдвое бо́льшим». (Полное очковтирательство для начальства, как по территории, так и по населению). Колумб расхваливал Эспаньолу — «самую красивую землю, какую я видел». Остров, был густо населен индейцами — таино (в переводе «хорошие»), но вопрос об их численности всегда являлся предметом больших дискуссий.

Бартоломе де Лас Касас, один из первых испанских историков Нового Света, наблюдавший за колонизацией Индий, писал, что индейское население Эспаньолы (Гаити) ко времени прибытия Колумба составляло около миллиона; позднее он пересмотрел эту цифру и говорил о трех миллионах дикарей (при этом в самой Испании на большей по площади в 6,5 раз территории проживало тогда всего 4 миллиона человек). Похоже, что этот монах врал, как другие дышат. Многие историки 21 века считают цифры Лас Касаса слишком уж преувеличенными, — по их мнению, фактическое население острова составляло около полумиллиона человек. При этом, каждый желающий может разделить площадь территории этих островов на плотность населения традиционных земледельческих обществ Амазонки первой половины 20 века. Тогда мы получим численность туземного населения Ямайки в 1200 человек и Гаити в 8500 жителей. Это более реальные цифры.

Но, как бы то ни было, Эспаньола и все большие острова Карибской группы выглядели невероятно процветающими. На ближайшей Ямайке Колумб увидел, что «все побережье и земли в глубине заняты городами и отличными портами», где «в своих каноэ за нами следовали бесчисленные индейцы».

Все это вскоре изменилось. К 1494 году эпидемия бушевала на всей Эспаньоле и на других островах. «Среди них [индейцев] распространялись такие болезни, смерть и ужас, — писал Бартоломе де Лас Касас, — что умерло без счета отцов, матерей и детей». По его оценке, за два года, с 1494-го до 1496-го, умерло около трети местных жителей.

Итого: 1492 год — туземное население Эспаньолы -500 тыс. человек (цифры оспариваются), сейчас в 1523 году- всего менее тысячи человек, через 50 лет после открытия острова из индейцев никого в живых не осталось. Конечно, не все эти люди умерли от болезней; принудительный труд, голод, жестокость, убийства, порабощение, перемещение тоже внесли немалый вклад в исчезновение таино на Эспаньоле и других карибских народов. Но главным фактором стала привезенная из Европы болезнь, иммунитета к которой у обитателей Нового Света не было.

Но, по меньшей мере странно, что на той же Кубе индейцы прекрасно сохранились до моего времени (правда, большинство из них майя, которых испанцы переселили с Юкатана), а на Гаити и Ямайке если и исчезли, то, возможно, только потому, что там их перебили негры.

Как там пел Николас Гильен, величайший поэт Кубы и негритянской Америки вообще:

«…Кораблей-то сколько, боже.

Сколько негров, этих негров!»

С другой стороны таино на Кубе тоже не аборигены, старейшие индейцы Кубы (и Антильских островов) назывались гуанахатабеями. Так их, по крайней мере, называет в своем письме испанскому королю первый губернатор острова — Диего Веласкес. А их немного искаженное название доныне сохранила и область, в которой гуанахатабеи жили в XV веке. Это узенький полуостровной язык в самой западной части Кубы — Пенинсула де Гуанакахабибес.

В эпоху Колумба гуанахатабеи были оттеснены вплоть до самого западного мыса Кубы. Но два или три тысячелетия назад они населяли весь остров. Это были примитивные пещерные люди каменного века. Гуанахатабеи, скрытые в своих недоступных пещерах на западе Кубы, вымерли очень скоро после прихода Колумба в Америку. Следовательно, мы не знаем их языка. Знаем же мы наверняка только одно: что это они, гуанахатабеи, пещерные жители, были первыми людьми, первыми индейцами, вступившими на остров. После гуанахатабеев пришла на Кубу около двух тысяч лет назад по островам из Южной Америки многочисленная индейская группа, принадлежащая к аравакской языковой семье, члены которой называли себя сибонеями. Поскольку на их языке «сиба» означает скалу, камень, а суффикс «ей» — большое количество, большое число, то мы можем перевести название сибонеи как скальные люди, или каменные люди.

Каменные люди уже покинули пещеры, которые были единственным жильем диких гуанахатабеев, и начали строить первые чрезвычайно примитивные хижины. Но когда приходил циклон, и начинались долгие дожди, заливавшие их жалкие хижины, то они возвращались под надежное укрытие в скалах. Гуанахатабеи промышляли только сбором кореньев, диких фруктов и других даров леса. Сибонеи же стояли на более высоком уровне развития. Они ловили черепах, крабов. А для ловли рыбы, своего важнейшего продукта питания, они даже изобрели плетение сетей. Так возникает на Кубе ткачество. Ни сибонеи, ни гуанахатабеи ткать, конечно, не умели, да и сами таины не ткали еще, собственно, ткань. Таинские ткачихи вырабатывали главным образом рыбацкие сети, а также сети для гамаков. Мужчины, за исключением вождя, ходили голыми. Ни в какой ткани они не нуждались.

Сибонеи населяли Кубу уже по крайней мере с начала нашей эры. Их родственники, таины, пришли на остров, вероятно, довольно поздно, в XI или XII столетии. То есть где-то лет триста назад. Но обошлись они со своими собратьями не особенно честно. Таины постепенно прибрали к рукам всю власть на острове, а их собратья сибонеи просто стали работать на них.

С одной стороны, находились завоеватели- таины, и главным образом те из них, которые уже властвуют и эксплуатируют других, то есть родовая знать. Эти первые господа сами себя называют нитаино — настоящие таины (люди с измененными при помощи плоских дощечек черепами). А с другой стороны, те, кто на нитаинов должен работать, в первую очередь сибонеи, крепостные родичи новых владык острова. Этих своих недобровольных слуг и сельскохозяйственных рабочих, но еще не классических рабов нитаины называют набори. А наиблагороднейший из нитаинов потом может стать касиком — вождем деревни или целого «округа». Ну, а ныне власть опять сменилась, с приходом европейцев.

Наряду с рыбьими костями всюду, где жили сибонеи, ученые будут находить сотни раковин. Сибонеи часто используют в пищу моллюсков. Они искусно вытягивают их из больших, красиво окрашенных раковин, потом варят и едят (к слову сказать, я когда-то сам отведал это индейское блюдо, и могу подтвердить, что это на вид бесцветное скользкое нечто вкус имеет совсем неплохой), Раковины моллюсков потом служили индейцам дли изготовления ножей и ряда других простых, но полезных предметов.

А вот таины были на Кубе первыми, кто начал обрабатывать землю. Они возделывали кукурузу, этот священный злак всех американских индейцев, хлопчатник, перец и табак. Особенно важными были две сельскохозяйственные культуры бониато и маниока. Из маниокской муки таины пекли свой плоский индейский хлеб — кассаву. В общем, в качестве подданных они что есть, что их нет, довольно бесполезные создания. Их испанцы называют «хорошими» только по сравнению с кошмарными карибами- людоедами.

И еще один момент, почему-то кубинские индейцы очень полюбили своих испанских завоевателей и пытались помешать получению кубинцами (в лице креолов и метисов) независимости. Дикие индейцы (ятерасы) установили на более чем четыре столетия между своими селениями и остальной Кубой, где господствовали колонизаторы, четкую границу, которую редко кто переступал. Ятераские индейцы свою свободу тщательно охраняли, и это удавалось им весь долгий период испанского владычества на Кубе.

Однако, когда жители остальной части Кубы начали бороться против испанского ига, ятерасы не присоединились к ним, опасаясь потерять и в этом случае свою независимость от всех. А когда на их территорию в начале первой кубинской войны за независимость (так называемая «война десяти лет») вступили отряды кубинских патриотов, индейцы боролись против них, пока, наконец, не изгнали со своей земли.

Также враждебно вели себя ятерасы по отношению к кубинским патриотам во время второй освободительной войны (1895 год). Именно индейцы из Ятераса перебили экипаж судна «Онор», одного из экспедиционных кораблей, на которых на остров тайно переправлялись кубинские патриоты из эмиграции. А когда потом вступили в индейские горы повстанцы Мамби, Масео и Флоро Кромбете, которые хотели оттуда вести борьбу против испанцев, индейцы не давали им покоя и непрестанно на них нападали. Так индейцы стали, не понимая этого, помощниками испанских колонизаторов в их борьбе против освободителей Кубы. В беспощадной защите своей земли убили здесь тогда ятерасы и одного из самых знаменитых кубинских повстанцев — Флоро Кромбете.

И даже независимое кубинское буржуазное государство (существовавшее под патронажем США), не сумело включить в свою территорию эту удивительную «индейскую республику» в горах. Когда во время правления президента Альфредо Сайаса кубинские войска попытались впервые вступить на эту индейскую территорию, ятерасы оказали им у Каухери решительное сопротивление, в бою убили несколько солдат, а десятки других ранили. Самая серьезная попытка кубинской армии силой захватить этот индейский мир опять, следовательно, кончилась победой индейцев.

Только в годы второй мировой войны наконец наступает некое неофициальное перемирие между индейцами и остальной Кубой. То есть эти индейцы почему-то вопреки Ла-Касасу не болели. Или болели, но не сильно. А с другой стороны эти янтерасы даже внешне отличаются от других людей своим карликовом ростом. Их называют самыми маленькими людьми Америки. Их рост составляет 1,25 -1,4 метра.

Далее, о болезнях, которые уничтожают индейцев. Современные мне эпидемиологи изучили старинные документы, пытаясь понять, какие болезни поразили индейцев во время этих первых эпидемий. Вероятнее всего, это были грипп, сыпной тиф и дизентерия. К первым болезням прибавились новые, вызвав очередные волны смертей: корь, свинка, тропическая лихорадка, малярия, ветряная оспа, брюшной тиф, чума, дифтерия, коклюш, туберкулез и самая опасная из всех — оспа.

Эпидемии распространились и за пределы островов. Лас Касас пишет о «бредне» смерти, который прошел по материку — по Центральной Америке — и «опустошил всю эту область». Торговцы-индейцы, возможно, первыми привезли заразу на материк; не исключено, что люди там начали умирать еще до появления европейцев в 1500 году. Но мы знаем наверняка, что во время своей четвертой экспедиции (1502) Колумб невольно привез болезни на Американский континент.

В поисках западного пути к Индии Колумб 30 июля 1502 года достиг островов Ислас-де-ла-Баия. Проведя несколько недель на островах, он направился на материк, в Центральную Америку, став одним из первых европейцев, что ступили на Американский континент. Он встал на якорь в гавани неподалеку от сегодняшнего Трухильо и назвал новую землю Гондурас (Мыс Глубины) из-за большой глубины моря близ берега. Высадившись на материке 14 августа 1502 года, испанцы отслужили мессу, и Колумб объявил эту землю собственностью Изабеллы и Фердинанда, правителей Испании.

Настоящий апокалипсис еще только предстоял. Оспа пришла позднее. Лас Касас писал, что «ее принес кто-то из Кастилии»: болезнь появилась на Эспаньоле в декабре 1518 года. К концу 1519 года «от громадного числа жителей острова, а что их число громадно, мы видели собственными глазами, — писал Лас Касас, — осталась только тысяча». В январе оспа распространилась на Пуэрто-Рико, а оттуда — по всем Карибам, с которых перекинулась на континент. К сентябрю 1519 года она добралась до долины Мехико.

Традиционные индейские лечебные средства от болезней — обильное потоотделение, холодные ванны и целебные травы — от оспы совсем не помогали. В Европе в разгар эпидемии умирало около трети заболевших; в Америках смертность превышала 50 процентов, а во многих случаях достигала 90–95 процентов. Индейцы пришли в ужас, столкнувшись с этой болезнью. Ничего подобного они никогда прежде не видели. От периода завоевания Америки осталось много свидетельств испанцев, подтверждающих кошмары пандемии.

«Болезнь была ужасная, — писал один католический монах, — много людей умерло. Больные не могли ходить — только лежали, вытянувшись, на своих ложах. Никто не мог двигаться, даже пошевелить головой. Никто не мог повернуться лицом вниз или лечь на спину, на один бок, на другой. А если пытались, то кричали от боли… Многие умерли от болезни, а многие — только от голода. Немало людей скончалось от истощения, потому что не осталось никого, кто позаботился бы о больных».

Эпидемии ослабили военное сопротивление индейцев и во многих случаях способствовали испанскому завоеванию континента. Но в целом испанцы (и лично Колумб) были огорчены таким большим числом умерших. Смерть стольких индейцев препятствовала налаживанию торговли рабами, отняла у европейцев слуг, лишила рабочей силы их плантации и шахты. При появлении оспы индейцы часто впадали в панику и спасались бегством — оставляли поселения и города, на произвол судьбы бросая своих больных и мертвых. Испанцы проявляли большую стойкость к эпидемии, но отнюдь не были неуязвимыми — многие из них так же скончались.

Вследствие эпидемии огромные пространства Нового Света обезлюдели еще до появления первых европейцев. Есть много свидетельств европейских первопроходцев, которые, появившись в местном поселении, обнаруживали, что в живых никого не осталось: в опустевших домах лежали разлагающиеся, покрытые пустулами мертвецы.

Историки недоумевали, как Кортес с пятью сотнями человек завоевал империю ацтеков с миллионным населением. Выдвигались разные гипотезы: испанцы имели критически важные технологические преимущества в виде лошадей, мечей, арбалетов, пушек и доспехов; испанская военная тактика была более совершенной, благодаря многовековым сражениям с маврами; индейцы не оказывали сопротивления, так как считали испанцев богами; порабощение ацтеками соседних вождеств и плохое управление покоренными народами создали условия для вызревания бунта. Все это верно.

Но настоящим конкистадором стала оспа. Кортес со своим войском занял столицу ацтеков, город Теночтитлан (будущий Мехико), в 1519 году, но вряд ли это можно назвать завоеванием: обеспокоенный император Мотекусома пригласил в свой город Кортеса, не зная, с кем имеет дело — с богом или человеком. Восемь месяцев спустя, когда Мотекусому убили при таинственных обстоятельствах (то ли испанцы, то ли его подданные), индейцы восстали и легко изгнали испанцев из города в ходе так называемой Noche Triste — «ночи печали». Во время этого сокрушительного бунта многие испанские солдаты были убиты или утонули, пытаясь убежать с острова, на котором располагался город, поскольку набили свои карманы золотом. После этого испанцы обосновались в Тлакскале (Стране Хлеба), в тридцати милях от Теночтитлана (Страны Кактусов), где принялись зализывать раны и размышлять о том, что делать дальше. В этот момент в долину Мехико пришла оспа.

«Когда христиане устали от войны, — писал один из католических монахов, — Господь счел уместным наслать на индейцев оспу». За шестьдесят дней оспа убила по меньшей мере половину обитателей Теночтитлана, население которого до контакта с европейцами составляло как минимум 300 тысяч человек (скорее это численность ацтекского населения всей долины Мехико). От нее скончался и очень способный преемник Мотекусомы, Куитлахуак, который за сорок дней своего правления стал быстро создавать военные союзы: если бы он остался в живых, то, скорее всего, изгнал бы Кортеса.

Но поскольку население Теночтитлана уменьшилось в два раза, а из-за эпидемии город и окрестности погрузились в хаос, Кортес снова занял его в 1521 году. Худшим последствием оспы стала полная деморализация индейцев: они ясно видели, как болезнь косит их, щадя при этом многих испанцев, и решили, что боги их прокляли и бросили, перейдя на сторону европейцев. Когда испанцы заняли город, один из наблюдателей написал: «Улицы были завалены трупами и больными, и нашим воинам приходилось шагать по телам».

Одновременно оспа бушевала и в других частях Мексики — в юго-западную часть владений майя она проникла еще до появления испанцев. Майяские города опустели, а майя рассеялись по региону, по-прежнему проявляя жестокость и военную доблесть. Четыре года спустя болезнь проложила дорогу завоевателям в Гватемале, куда пришел один из капитанов Кортеса.

Через десять лет после первой вспышки оспы в Новом Свете болезнь проникла во внутренние районы Южной Америки. Пандемия также обрушила несколько великих доколумбовых царств в Северной Америке. В 1539–1541 годах Эрнандо де Сото занимался покорением могущественного и процветающего вождества Куза, существовавшего на части территории будущих американских штатов Теннесси, Джорджия и Алабама и насчитывавшего около 50 000 человек. Двадцать лет спустя, когда европейцы появились там в следующий раз, людей почти не осталось — дома были брошены, плодоносные сады заросли чертополохом и сорняками. В долине реки Миссисипи де Сото обнаружил сорок пять городов, а всего сто лет спустя французские землепроходцы Ла Саль и Жолье насчитали там всего лишь семь жалких поселений — на 86 процентов меньше. Бо́льшая часть североамериканцев стала жертвой чудовищной эпидемии.

В тех частях Гондураса, которые были колонизованы испанцами в первую очередь, до вторжения проживало около 600 000 человек. К 1550 году там осталось только 32 000 коренных жителей. Таким образом, население сократилось на 95 процентов — ужасающая статистика. Другой ученый Ньюсон приводит на этот счет такие цифры: от 30 000 до 50 000 человек были убиты в ходе завоевания, от 100 000 до 150 000 — взяты в плен и вывезены из страны в качества рабов. Почти все остальные — более 400 000 — умерли от болезней.

По оценкам некоторых ученых, которые являются предметом дискуссии, в доколумбову эпоху население Северной Америки составляло около 4,4 миллиона (скорее 1 миллион), Мексики — около 21 миллиона (на самом деле не более трех- четырех), Карибских островов — 6 миллионов и Центральной Америки — около 6 миллионов. Но к 1543 году индейцев на основных Карибских островах (Куба, Ямайка, Эспаньола, Пуэрто-Рико) не осталось: почти 6 миллионов человек умерло. На более мелких островах кое-как продолжали существовать несколько разрозненных индейских поселений.

Падение Теночтитлана, повсеместная гибель местного населения и новые волны пандемии позволили испанцам быстро подавить индейское сопротивление в большей части Центральной Америки. Можно провести нелестное для индейцев сравнение с испанским завоеванием Филиппин, произошедшим приблизительно в это же время.

Завоевание Филиппин произошло на 30 лет позже Антильских островов, но зато владычество испанцев там продолжалось еще лет 70 после того, как почти все испанские колонии Америки завоевали независимость. Испанцы проявляли такую же беспощадность, но завоеванию не сопутствовали болезни: у филиппинцев имелся устойчивый иммунитет к заболеваниям Старого Света, и полного вымирания населения не случилось. В результате испанцам пришлось идти на уступки и сосуществовать с коренными народами Филиппин, которые продолжали оставаться внушительной силой и сохранили свои языки и культуру. Когда испанцы ушли, их влияние почти исчезло вместе с испанским языком, на котором сегодня говорят лишь немногие.

При этом возникает удивительный парадокс. Те индейцы, которые жили и работали радом с испанцами и даже делили с ними постель (пример донья Марина и Покахонтас) обладали прекрасным здоровьем, а те из них, кто жил за сотни километров и в глаза не видел никаких иноземцев, вымирали поголовно целыми селениями. Отсюда вывод: туземцев в первую очередь убивали не микробы, а простое безделье. Сколько работает сейчас индеец в Мексике? Один день в неделю и еще считается при этом образцом трудолюбия среди прочих туземцев. А сколько работает индеец на Антильских островах? Вообще, нисколько. В результате первые вымерли на 90 %, а вторые полностью. Если день-деньской ничего не делать и только чесать свою задницу, то рано или поздно ты ее расчешешь до крови. А там уже и заражение крови и смерть. И если тебе какой европейский микроб в этом поможет, то не он является главной причиной смерти.

Вернемся к Мексике. Пару лет назад туземное население тут наполовину вымерло, через десять лет опять наполовину вымрет, и так будет происходить каждые десять или двадцать лет. За сто лет индейское население Мексики сократиться на 90 %. В двадцать первом веке индейцев тут будет много, миллиона три (не меньше чем до Колумба), но они будут составлять не более 3 % населения страны. Большинство населения будет представлено метисами.

Кстати, разберем, почему в 21 веке Мексика превратилась в самую большую по численности населения испано-язычную страну — сто с лишним миллионов человек. Плоды глобализации. На севере располагается самый большой экспортер продовольствия в мире: США. Вот и получается, что из Мексики полноводным потоком на север шла нефть и продукция горнорудной промышленности: олово, серебро, золото и прочее, а также кокаиновый транзит, а с севера продовольствие на 80 миллионов человек.

Кроме всего прочего, индейцы еще и не самые умные из людей. Судите сами, триста лет испанцы все время их будут гонять мизерными силами в соотношении 1 к 100, потом американцы будут гонять уже метисов к соотношению 1 к 10. Индейцы так ничему за столетия не научаться. Именно вторая половина 20 века в науке получит название «вторая конкиста». То есть при испанских колонизаторах индейцы как-то приспособятся, потом во время борьбы за независимость они будут действовать против колонизаторов заодно с метисами.

А вот в независимых государствах в 20 веке возникнут внутренние разборки индейцев и метисов, в которых индейцы проиграют все, что возможно. Их легко разобьют в каждой войне, не взирая на самое современное оружие из Советского Союза. Гражданская война в Колумбии после второй мировой войны за 10 лет- 300 тысяч индейских трупов. Гватемала второй половины 20 века- гражданская война и сплошной геноцид, сожжена и уничтожена тысяча индейских селений, все земли захвачены метисами. Гондурас, Сальвадор- почти тоже самое. Южная Мексика — полный успех антипартизанского движения. Везде в столкновениях: полная победа метисов и уничтожение индейцев. В общем, сплошное подтверждение народной мудрости: «От худого семени не жди хорошего племени».

А ведь метисы тут были также не гении, скорее они напоминают печальные опыты сумасшедшего ученого биолога над человеком. Есть «метисы» — дети испанца и индианки; «кастисы», родившиеся от испанца у женщины-полукровки; «мулаты» — плод союза негра с испанкой; «мониски» — дети мулатки и испанца; «альбино» — по матери мониски и испанцы по отцу; «торнатрас», рожденные испанкой от альбино; «тинтиклеры» — это когда отец торнатрас, а мать испанка; «лобо», у которых мать индейского происхождения, отец же негр; «карибухо» — лово и индианка; «барсино» — койот и мулатка; «грифо», в чьих жилах течет кровь негритянки и лово; «альбарацадо», родившиеся у индианки и койота; «чаниза» — мать метиска, а отец индеец; «мечино» — отец койот и мать лобо. Все эти лобо (волки), кайоты, грифы — настоящий зверинец. А «Там, где смешиваются расы, засоряется ключ культуры», — как писал Ф. Ницше.