Зигзаги судьбы

Троица

Стало светать, и из темноты медленно проявились очертания окружающего мира. Оказалось, что я сижу на самом краю большого строительного дока. Кругом громоздились кучи бревен и досок. «Человеческая» пристань, видимо, была где-то ниже. Вдалеке маячили дома. На душе у меня отлегло — хоть какая-то деревня.

Взошло солнце, залаяли собаки, из труб потянуло дымком, и деревня стала оживать. В моем направлении двигалось несколько человек, видимо шли на работу. Подойдя поближе, они остолбенели: посреди грузового дока на ярко-красной тахте за письменным столом сидела девица. Было похоже, что они сейчас начнут креститься, чтобы прогнать наваждение. Обретя дар речи, один из рабочих спросил: «Вы откуда здесь взялись? Вечером тут было пусто».

— На попутном катере приплыла ночью, — ответила я. — А это Троица?

— Ну да, Троица, — с еще большим удивлением ответил мужик. — А вам куда надо?

— Сюда и надо. Мне нужен ваш управляющий. Где его найти?

— Да вон он, сам идет сюда.

Народ продолжал стекаться, чтобы посмотреть на диковинку. Подошел управляющий. Вид у него был сонный и недовольный.

— Что тут происходит? Вы кто?

— Меня к вам Подпругин прислал, зооветтехником на конеферму. Сказал, что вас предупредит.

— А, так это вы и есть, значит? — скептически оглядывая меня, произнес управляющий. — А это что? — ткнул он в мои коробки.

— Это мои вещи.

— И куда вы все это собираетесь девать?

— Мне Подпругин дом обещал дать.

— Нету пока дома, не построили еще. Комнату в общежитии пока вам выделю, — мрачно буркнул управляющий.

— И что же мне со всем этим делать?

— Идите на конюшню, запрягайте лошадь в телегу и везите это все в Красный уголок. Пусть там пока постоит.

Сразу нашлись желающие помочь, и мой многострадальный контейнер, так и не доехав до заповедника, оказался в Красном уголке деревни Троица. Честно говоря, я уже и не помнила, что в этих коробках. Наверняка, половина из этого была и вовсе не нужна.

Деревня оказалась довольно большой, вытянутой вдоль низкого берега Оби. Вид красивый, просторы, сора, залитые водой. Деревня выглядела чистой и уютной. Были там магазин, школа-восьмилетка, библиотека, большой двухэтажный детский сад, подстанция с движком, дававшим свет в дома, общественная баня, кинотеатр, общежитие, куда меня и поселили, и была еще ферма черно-бурых лисиц. Население по большей части состояло из потомков переселенных поволжских немцев.

На конеферме, по сведениям, было 150 кобылиц, 8 жеребцов и молодняк, но лошадей пока видно не было. Немного осмотревшись, я отправилась к управляющему, чтобы он ознакомил меня с моими обязанностями. Как выяснилось, конеферма поставляла кумыс в туберкулезную клинику в Ханты-Мансийске, а также конское мясо для корма черно-бурым лисицам. Самих лошадей в деревне не было. Они находились на дальних выпасах, примерно в 40 километрах от деревни. Туда надо было регулярно ездить, там оставаться на несколько дней, а то и на недели, отслеживать работу доярок и изготовление кумыса, выбраковывать лошадей на корм лисам, и еще быть заодно заместителем управляющего, когда он уезжает. При наличии двоих маленьких детей это все было для меня нереально.

Я связалась с Подпругиным и объяснила положение вещей.

— Ну тогда пойдешь бригадиром на лисоферму, — заявил он.

В работе с лошадьми у меня хоть был какой-то опыт, а вот что делать с черно-бурыми лисами я не имела никакого понятия. Я их и в глаза-то не видела до этого.

Управляющий отвел меня на звероферму, представил местному коллективу и ушел, оставив нас знакомиться. Звероводы (десять человек) были, в основном, женщины, все мужеподобного вида, курящие, пьющие и нещадно матерившиеся. Был у них и бригадир — молодой парень, который, по слухам, не справлялся с обязанностями и собирался уходить. Меня встретили не очень приветливо, для них я была пришельцем из другого мира, да еще метящим в бригадиры. Меня поводили по ферме, показали длинные ряды клеток с лисами, кормовой цех, немного объяснили процесс. Стало понятно, что прежде чем становиться бригадиром, я должна поработать простым звероводом, чтобы освоить всю эту «кухню» изнутри.

Я сообщила об этом управляющему, и на этом мы и порешили.

Приближался сентябрь. Пора было ехать за детьми, привозить их на новое место и выходить на работу.

В общежитии на этот раз нам досталась большая и просторная комната. В других комнатах по нескольку человек жили всякие рабочие. Там же была и столярная мастерская. Нам быстро сколотили кровати и какие-то полки. Было шумно, весело, и нас приняли хорошо. Мы были неожиданным разнообразием в мужском населении общежития. Дети бродили по комнатам и иногда на некоторое время у кого-нибудь оседали.

Егор пошел во второй класс, а Маша — в садик. Детский сад оказался на удивление хорошим: чисто, уютно, везде ковры, много игрушек, полноценное питание, заботливые воспитатели. Этот садик своим благополучием как-то совершенно выпадал из окружающей среды. Заведующей была милая и интеллигентная женщина — горбунья. Она очень ответственно относилась к своему делу, и все дети с удовольствием ходили в сад. Даже моей «не садовской» Маше там понравилось.

Школа была деревянным одноэтажным зданием, с кабинетами, спортивным залом и прочими подсобными помещениями. В классах по 4–7 учеников. В начале сентября я пришла на первое родительское собрание, которое вел молодой бородатый учитель. Звали его Владислав Васильевич, и он преподавал английский и немецкий языки. По ходу собрания он спросил, не хочет ли кто из родителей вести в школе какие-нибудь кружки. Все родители как-то уныло молчали, тогда я встала и сказала, что могу вести кружок биологии. Владислав Васильевич обрадовался и попросил меня подготовить темы и план занятий.

С начала сентября я вышла на свою новую работу на ферму.

В конце октября мне сообщили, что дом готов и можно переезжать. По сравнению с нашим предыдущим жильем, дом показался просто дворцом. Он был просторный: две большие комнаты, кухня с печкой, веранда, двойные сени с кладовкой, сарай для скота, снаружи все обнесено заборчиком, тут же земля под огород.

За пару дней я побелила потолок и покрасила стены комнат в разные цвета, и первого ноября мы переехали. Содержимое моего контейнера, наконец, тоже обрело пристанище. Наступил волнительный момент распаковывания коробок. Там обнаружилось много всего интересного, нужного и не нужного. Дети радостно выуживали из коробок игрушки, книжки, вещички… Все, из чего они уже выросли, мы отдали потом в детский сад. Главной радостью для всех был проигрыватель и пластинки с музыкой и детскими сказками, ну и, конечно, книги. Нашлась там посуда, какие-то вазочки, украшения, всякая одежда и мои наряды. В общем, все то, без чего, как оказалось, можно было спокойно жить.

У детей и у меня появились свои комнаты. Ребята из общежития помогли нам устроиться, смастерили дополнительные полки и шкафы. Мы все разобрали, расставили по местам, и наш дом приобрел вполне приличный и уютный вид. Даже моя красная тахта вписалась в интерьер.

В следующей главе я опишу все, что происходило на ферме. С тех пор прошло уже много лет, и у меня не раз возникала мысль описать весь процесс и послать это в какой-нибудь пушной или модный журнал, чтобы люди, любящие носить меха, имели хоть какое-то представление, что за этим стоит. Сама я с тех пор мех больше не ношу. Но я понимала, что этот материал никто не захочет публиковать. И вот сейчас у меня представилась возможность об этом рассказать. Молодому поколению и тем, кому не безразлична участь нашей планеты и отношение нас, людей, к братьям нашим меньшим, нужно об этом знать. Может быть, мы все-таки, наконец, изменимся.

Тем не менее, особо чувствительным людям я советую пропустить эту главу.