Зигзаги судьбы

Ферма черно-бурых лисиц

Ряды клеток стояли на улице под навесами. Клетки были металлические, решетчатые, по размеру достаточные для того, чтобы лисе встать и сделать пару шагов. С передней стенки клеток снизу были прикреплены крутящиеся на гвоздике миски. Половина миски торчала наружу, туда накладывалась еда, и эта часть миски поворачивалась внутрь клетки. Таким образом, при кормлении не нужно было открывать дверцу.

В клетках поодиночке сидели черно-бурые лисицы. Они были дикие, злобно и затравленно смотрели на приближающихся людей или забивались в дальний угол клетки. Некоторые лисы монотонно, как маятник, мотались туда-сюда по своей темнице. У каждого зверовода была своя группа.

Мне тоже выделили группу в 367 лисиц. Их надо было кормить и регулярно убирать у них под клетками. Работали в две смены: утром с 8.00 до 11.00, и после обеда с 14.00 до 17.00 вечера. В большом кормовом цехе стояла огромная электрическая мясорубка, в которую бросали головы и расчлененные туши лошадей, потроха, рыбу, куколки тутового шелкопряда, зерно, рыбий жир, комбикорм и дрожжи, а летом еще и крапиву. Все это перемалывалось и превращалось в густую коричневую и довольно вонючую массу. Мы подъезжали с тачками, заслонка открывалась, и в подставленное ведро вываливалась эта каша, которую нужно было опрокинуть в тачку. Набрав два ведра, отъезжали, и подходил следующий. Замешкавшийся у мясорубки зверовод покрывался матом. Это был конвеер, все торопились поскорее справиться с работой и уйти домой. На мою группу уходило 20 ведер этой каши. Дальше нужно было большим черпаком раздать еду по клеткам. Порции были большие. Лисы настороженно ждали, когда я отойду, и жадно набрасывались на еду. Помимо взрослых лисиц, в группах было много молодняка, народившегося этой весной. Подростки-лисята были очень симпатичные, круглые, пушистые. Черная шерсть у концов светлела, придавая шкурке красивый серебристый оттенок.

Справившись с чисткой и кормежкой, мы шли домой. Перерыв в дневные часы был очень кстати, я могла приготовить еду и встретить Егора из школы. После работы забирала Машу из садика и уже весь вечер была дома с детьми. Поначалу я очень уставала, таскать тяжелые ведра и тачки было трудно. Потом втянулась и даже перестала реагировать на мат.

Еды нам выделяли вдоволь. Недалеко от фермы находился большой склад, где хранились замороженные туши лошадей и кучи мороженой рыбы для корма лисам. Нам разрешали заходить на этот склад и брать сколько чего нужно. Там всегда стояла бензопила, которой можно было отпилить себе часть лошадиной ноги или распилить здоровую рыбину. Конина была жесткая, со специфическим запахом и вкусом. Так что мы, в основном, питались рыбой. На складе были горы щук, налимов, сигов, лещей, попадались осетры и стерляди. Я изощрялась, как могла, — пекла пироги со щукой и луком, делала рыбные котлеты, варила уху из налимьей печенки…

К середине осени начались холода, и лисы стали набирать зимний мех. Все они были упитанные, пушистые и красивые. Среди них почти в каждой группе попадались «генетические неудачники». Была парочка таких лисят и у меня. Почему-то их щенячий пушок так и не сменился шерстью, и они были облезлые и страшненькие. Мы называли их «пухлявиками». Эти «пухлявики» по каким-то загадочным причинам были необычайно ручными и ласковыми. Завидя человека, они виляли хвостом, скулили и просились на руки. Они первыми подлежали выбраковке, но мы оттягивали этот момент, сколько могли. Их было жалко, с ними можно было поиграть и потаскать на руках. Они лизали руки и лицо и были рады любому вниманию.

Еще попадались в группах «грызуны». Это какое-то заболевание, причина которого была неизвестна. Лисы с визгом вертелись волчком, ловя свой хвост, или грызли лапы. Если таких лисиц вовремя не забить, они отгрызали себе лапы, хвосты или прогрызали животы.

В ноябре началась подготовка к забою. Лисиц стали кормить раз в день, и порции еды резко сократились. Чем холоднее становилось, тем меньше давали лисам еды. Они моментально съедали свою порцию и смотрели голодными глазами. Бока у них ввалились и проступили ребра. Лисиц морили голодом умышленно: они должны были сбросить весь подкожный жир, так как при обработке шкурок этот жир трудно соскребать, и он мог засалить волоски. А удалять с шерсти его не легко. Шкурка могла потерять качество.

Предварительно мы должны были отобрать 80 племенных самок и 20 самцов, которые в следующем году дадут потомство. Их продолжали хорошо кормить. Случалось, что какая-нибудь лиса сбегала, и начинался долгий процесс ее ловли всем коллективом фермы. Снаружи ферма была огорожена металлической сеткой, так что за ее пределы лиса убежать не могла, а вот поймать ее внутри между рядами клеток было не так-то просто. По ферме разносились крики и мат в адрес убежавшей лисы и зверовода-неудачника.

Параллельно с «похудением», лисиц надо было вычесывать. Делалось это так: открывалась клетка и рогатиной на длинной ручке шея лисы прижималась к полу. Потом надо было схватить лису за хвост и растянуть по всей длине на палку. Вынув таким образом бедолагу из клетки, концы рогатины, в которой была голова лисы, упирались в землю, левой рукой вместе с концом палки держался хвост, а правой рукой надо было лису чесать. Использовались металлические расчески с очень острыми зубьями. Таким образом вычесывался весь подшерсток, который выглядел как серый пух. На брюшке у лисиц кожа очень тонкая, и при неосторожном движении или большем, чем надо, нажиме расчески, кожа под ней моментально расползалась. Лисы были уже настолько изголодавшиеся и слабые, что практически не сопротивлялись и покорно висели на рогатине, иногда слабо подергиваясь от боли. Каждую лису нужно было прочесать таким образом несколько раз.

В начале декабря температура воздуха опустилась ниже -30, а порция еды уменьшилась до одной столовой ложки почти сырой крупы раз в день. Миски были алюминиевые, и при слизывании этой крупы у лисиц язык примерзал к миске. Пытаясь освободиться, лисы вырывали себе часть языка, и он так и оставался примерзшим к миске. Потом они сидели в углу клетки, с ввалившимися от голода глазами, и по грудке изо рта струилась кровь. У многих лисиц полностью отмерзали передние лапы и стучали как костяшки. Это был лисий концлагерь.

Настало время забоя. Убивали током. Так же натянув на палку, лису несли к «лобному месту». Один электрод вставлялся в рот, другой — под хвост, включался рубильник, лиса дергалась и затихала. По крайней мере это происходило быстро. Сначала забили «пухлявиков». По дороге они доверчиво прижимались и лизали руки. Я вся обревелась, но сделать ничего было нельзя. Забив несколько лисиц, я поняла, что больше не могу это делать. Я стала плохо спать, по ночам снились кошмары. Ходить на работу и видеть страдающих и измученных лисиц не хотелось. Я попросила перевести меня в обработочный цех.