Змея Давида

Глава 9

Дамблдор и Снейп склонились над распростертым на полу директорского кабинета Краусом. Тот был без сознания — когда он пришел в себя после удара о стену, начал бушевать и был снова оглушен мощным заклятием, после чего перетащен в кабинет Дамблдора для дознания.

Рядом стояли МакГонагалл и Флитвик. Директор и Снейп пристально вглядывались в лицо теперь уже явно бывшего преподавателя ухода за магическими существами и молчали. Наконец, Дамблдор спросил:

— Северус, у тебя найдется веритасерум?

— Разумеется. Вы связались с кем-либо из Министерства?

— Нет еще. Хочу для начала узнать побольше о том, какую цель он преследовал, кого хотел воскресить.

— Беркович, когда ее вели в Больничное крыло, что-то говорила насчет того, что он может оказаться французом. Вроде упоминала его акцент, если я правильно расслышал.

— Да, я тоже это слышал. Если так, то надо еще связаться с руководством Шармбатона на его счет. Хотя может оказаться, что к школе мадам Максим он не имеет никакого отношения.

Неожиданно Снейп низко наклонился над Краусом, схватил его за левую руку и резким движением закатал его рукав, обнажая предплечье. На бронзовой коже, бледная и едва различимая, красовалась татуировка в виде черепа с выползающей из него змеей.

МакГонагалл и Флитвик одновременно испуганно охнули, а Снейп оттолкнул руку Крауса, резко выпрямился и выразительно посмотрел на Дамблдора. Тот обвел сосредоточенным взглядом присутствующих и произнёс:

— Как ты догадался?

— После того, как я его оглушил, он успел пробормотать что-то похожее на «Темный лорд».

— Ты его знаешь?

— Нет, первый раз вижу. Насколько я помню, среди Упивающихся не было ни одного темнокожего. Но кажется, догадываюсь, в чем тут дело.

— Думаешь, заклятие «Вечной личины»?

— Скорее всего. У него есть один недостаток — оно необратимо, но с другой стороны это избавляет от необходимости постоянно пить Оборотное. Идеально для того, кто скрывается от правосудия.

— Веритасерум при тебе?

— Нет, но сейчас принесу. Приводите его пока в чувство, — и с этим словами Снейп шагнул в камин, бросил горсть Дымолетного пороха и исчез в сполохах зеленого пламени.

* * *

Из Больничного крыла Диану и Хильду выпустили на следующий день, после того, как мадам Помфри убедилась, что их физическому и психическому здоровью ничего не угрожает. Вдогонку каждая из них получила несколько флакончиков с общеукрепляющим и успокоительным зельями, на случай если все-таки переохлаждение и потрясение дадут о себе знать позже.

Она узнала, что Крауса забрали и сейчас тот находится в одной из камер временного заключения Аврората, откуда его после суда отправят в Азкабан. Распираемая любопытством, она не удержалась и обратилась за разъяснениями к Снейпу, не слишком, впрочем, рассчитывая на то, что ее посвятят в подробности. Так и оказалось — ее декан ограничился тем, что рассказал ей об отправке Крауса в Аврорат и о том, что под личиной преподавателя скрывался человек, давно находившийся в розыске. И все. Снейп явно не собирался делиться с ней подробностями, даже невзирая на то, что она фактически принесла им Крауса «на блюдечке». Приставать к нему дальше не имело смысла, она решила, что, возможно, директор взял со Снейпа слово не рассказывать ей ничего, а то, с какой неохотой Снейп делился с ней даже столь скудной информацией, могло свидетельствовать о том, что в ответ на ее настойчивость он, чего доброго, разозлится и влепит ей очередное взыскание.

Диана уже начинала смиряться с мыслью о том, что подробностей о Краусе ей не дождаться (придется, видимо, довольствоваться тем, что напечатают в «Пророке», если вообще сочтут нужным напечатать), но ближе к вечеру ее пригласил к себе Дамблдор, как пояснила передавшая это приглашение МакГонагалл «для важного разговора».

Чай у директора был вкусный — с ароматами малины, мяты и душицы, но попробовать лимонные леденцы она так и не решилась — от одного их вида у нее сводило челюсти, как если бы под нос ей сунули разрезанный лимон, не говоря уж об извращенских конфетках «Берти Боттс». Из вежливости она сделала пару глотков, а потом не выдержала:

— Так что же с этим Краусом, сэр?

— Краус оказался не тем, за кого себя выдает, — серьезно ответил директор. — Более того — я даже не догадывался, что с прошлого учебного года в школе находился беглый Упивающийся смертью.

Диана застыла. Оставшийся на свободе Упивающийся смертью — это куда серьезнее, чем просто псих-одиночка, возомнивший себя знатоком некромантии. Любое упоминание об этой организации даже сейчас, спустя восемь лет с момента исчезновения Того-кого-нельзя-называть, вызывало в людях ужас. Диана знала, что далеко не все УС погибли или сидели сейчас в Азкабане, многие или избежали наказания или бесследно исчезли, но обнаружить одного из них здесь, в Хогвартсе — это уже чересчур. Куда только смотрел Дамблдор?

Словно прочтя ее мысль, директор пояснил:

— Краус использовал редкое заклинание, полностью и бесповоротно изменяющее внешность. Подправил документы, использовав имя одного из выпускников Центральноамериканской магической академии, постарался избавиться от акцента и получил возможность жить спокойно. Кстати, о его акценте — вы были правы, он действительно француз, его настоящее имя — Филипп Леконт. Мелкая сошка в стане Волдеморта, но весьма пронырлив, специализировался в основном на шантаже и запугиваниях, к серьезным делам его не допускали по причине его слабости как мага. Но он из древнего чистокровного рода, поэтому его и приняли. Вообще-то он надеялся провести здесь многие годы, мирно работая и никого не трогая, не особо рассчитывая на возвращение хозяина. Он ничем себя не скомпрометировал, я был доволен им как преподавателем, да и студенты, похоже, тоже. Никаких следов Темной магии за ним я не заметил, да их видимо и не было. Я слышал ранее о некоем Бенджамине Краусе с Ямайки, слышал только хорошее, и даже не потрудился проверить его как следует. Моя ошибка, согласен. Но он имел неосторожность увлечься древними манускриптами о воскрешении из мертвых и поддался соблазну вернуть своего повелителя к жизни и стать, таким образом, его правой рукой.

— Он хотел вернуть к жизни Вол… ой! Того-кого-нельзя-называть? — у Дианы перехватило дыхание от того, насколько близко от гибели были бы все они, если бы планы Крауса-Леконта оказались бы выполнимыми. — Но как он мог не знать о том, что это в принципе невозможно?

— Не поверите, многие все еще питают иллюзии насчет возможности оживлять мертвых. И Леконт не был исключением. Он был довольно слабым волшебником. Он попал в ряды Упивающихся примерно за год до падения Волдеморта, когда тот начал бездумно принимать практически всех подряд, не слишком обращая внимания на то, что полезного они могут принести его организации. Так сказать, начал с качества, закончил количеством. Иначе Леконт никогда не получил бы Темной метки, ее раньше нужно было заслужить, недостаточно было просто объявить себя сторонником Волдеморта, чтобы удостоиться быть посвященным.

— А что стало с настоящим Краусом?

— Леконт убил его, воспользовался его внешностью, документами, легендой. Ему удалось обмануть тех, с кем Краус учился в Центральноамериканской магической академии, они не заметили подмены. Использованное им заклинание «Вечной личины» очень сложно обнаружить и позволяет жить обычной жизнью, не применяя Оборотное зелье.

— Что теперь с ним будет?

— Его ждет весьма долгий срок в Азкабане. И вряд ли он выйдет оттуда прежним. Если вообще выйдет.

— Сэр, вы говорили как-то, что считаете возвращение Того-кого-нельзя-называть вопросом времени. Но также вы говорили, что мертвых нельзя оживить. Значит ли это то, что он жив?

— Лучше сказать, что он не мертв. Он потерял тело, но он сейчас жив, хотя назвать существование, которое он влачит в настоящий момент, жизнью, я бы не рискнул. Это существование хуже смерти. Только он никогда не был в состоянии это понять.

— Есть ли способ для него вернуться к нормальной жизни? — Диана не могла понять как это — лишиться тела, но остаться при этом «не мертвым».

— Есть, и не один. И поверьте, они ему известны. Ему нужны только помощники, но, думаю, что и это не составит для него проблемы.

— То есть никто не может гарантировать того, что он не вернется?

— Никто, Диана, даже я. И зная его характер, я уверен, что он сделает все, чтобы вернуться. Он никогда не умел проигрывать. Поэтому мне так понятно ваше желание быть во всеоружии к моменту его возвращения.

— Вы его хорошо знали? — спросила Диана.

— Более чем. Он ведь когда-то учился здесь, причем учился на вашем факультете.

— На Слизерине?! — так странно было думать, что воплощение вселенского зла и герой ночных кошмаров тех, кто лишился по его милости своих близких, был когда-то обычным человеком, учившимся в ее школе, жившим в их общежитии, сидевшим перед тем же камином, что и она.

— Да, и он был лучшим учеником на своем потоке, да и после. Еще одна моя непростительная ошибка — я проглядел его. Проглядел тот момент, когда он начал превращаться из студента по имени Том Реддл в лорда Волдеморта, — в тоне Дамблдора впервые она услышала раскаяние. — Я относился к нему настороженно, не более того, но не пытался удержать его от скатывания в темную сторону. Знал, что у него все задатки могущественного Темного мага, но ничего не сделал. Просто наблюдал.

— Том Реддл — это его настоящее имя?

— Да, такое вот обычное, человеческое имя. Хотите взглянуть, каким он был?

— Вы еще спрашиваете! — Диана аж подпрыгнула, надеясь увидеть сейчас нечто невероятное, нечеловеческое, трансцендентное.

Дамблдор открыл один из ящиков своего письменного стола, порылся в нем, извлек оттуда движущуюся фотографию шириной примерно десять дюймов и протянул ее Диане со словами:

— Это Реддл вместе со своими однокурсниками. Он в нижнем ряду, в центре, со значком старосты.

Диана взяла фотографию и уставилась на нее недоумевающим взглядом. Это — Волдеморт?! С фотографии на нее смотрел высокий темноволосый и темноглазый парень аристократической наружности, стройный, даже хрупкий, со спокойным, слегка надменным выражением лица. Вот этот красавчик — Волдеморт?! Величайший Темный маг всех времен и народов?! Да уж, действительно, внешность может быть весьма обманчива…

— Удивлены? — спросил директор, когда она вернула ему фотографию. — Да, это он, как ни дико это может показаться. Таким он был в семнадцать, но сейчас если бы вы его увидели, вы бы его не узнали.

Диана молчала, неуловимо чувствуя, как что-то сейчас меняется в ее жизни. Точнее, чувствуя, что то, что происходит сейчас в школе, будет иметь далеко идущие последствия, в том числе и для нее. По спине ее прошла неприятная волна, похожая на ту, что бывает при просмотре первых кадров фильма ужасов, когда еще ничего существенного не происходит, но точно знаешь, что впереди — изощренный кошмар, причем без гарантии хэппи-энда. Похоже, новой войны избежать вряд ли удастся, если уж сам Дамблдор об этом говорит…

— Вы хотели еще что-то спросить? — голос Дамблдора вывел ее из задумчивости.

Диана вдруг вспомнила про весы в покоях Крауса-Леконта.

— Сэр, когда я проникла в кабинет Леконта, там я нашла весы. Они светились в темноте, я, не подумав, взяла их в руки, а потом меня потащило куда-то. Это был портал?

— Да. Вы никогда не видели порталов?

— Нет, только читала о них. Честно говоря, если бы у меня было больше времени на раздумья, я бы догадалась, что это за предмет. Но тогда я вообще была немного не в себе.

Дамблдор улыбнулся:

— Это вам наука на будущее — опасно хватать предметы, предназначение которых вам неизвестно! Они могут быть прокляты весьма темными заклятиями, нейтрализовать которые бывает невозможно. В среде Упивающихся это была весьма распространённая практика. Вам известно заклинание «Маджиум ревелио»?

— Конечно.

— Впредь всегда проверяйте им любой предмет или человека при подозрении на наличие темной магии.

Феникс в углу глухо заклекотал и, внезапно снявшись со своего места, мягко спланировал на плечо Дамблдору. Диана невольно залюбовалась игрой различных оттенков малинового и мандариново-оранжевого на его оперении. Про фениксов она много читала, но увидеть эту птицу «вживую» ей довелось лишь здесь.

Погладив тонким пальцев клюв феникса, Дамблдор поднялся со своего места и сказал:

— Ну что же, скоро ужин, а в вашем возрасте не стоит пренебрегать приемами пищи, особенно учитывая ваше сложение.

Намек на то, что аудиенция закончена, был более чем прозрачен, и Диана тоже встала со стула и направилась к выходу, провожаемая внимательным взглядом директора. На мгновение ей показалось, что тот хотел ей еще что-то сказать, но Дамблдор молчал, и она покинула кабинет.

* * *

— Я знаю, о чем ты подумал, когда я сказал, что лично присмотрю за Дианой Беркович. Что я тебе не доверяю. Так вот, чтобы развеять твои сомнения, я решил перепоручить ее полностью твоим заботам.

— В каком смысле?

— Она очень сильная ведьма. Но ее силу следует направить в нужное нам русло. Будет обидно, если ее сманят на сторону Волдеморта.

— Думаете, это возможно? Она вроде никогда не скрывала своего отношения к Темному лорду и того, что готовится к войне с ним.

— Верно. Но мировоззрение подростков неустойчиво, к тому же не следует исключить влияния некоторых из студентов Слизерина, чьи родители… ну, ты понимаешь…

— Если вы имели в виду Руквуда-младшего, то напрасно. Они почти не общаются и, насколько я понял, не слишком-то жалуют друг друга. А с Перкинсом у нее и вовсе война.

Дамблдор усмехнулся. Он хотел напомнить, что в свое время Джеймс Поттер и Лили Эванс друг друга тоже на дух тоже не выносили, но благоразумно промолчал.

— Ею могут заинтересоваться после окончания школы. Думаю, предложений о работе она получит предостаточно, в том числе и из Министерства. А там остались еще люди, некогда входившие в окружение Волдеморта.

В словах Дамблдора была логика, но в подобный поворот Снейп почему-то не верил. Эта Беркович упряма как черт и никогда не допускает мысли, чтобы пересмотреть свои взгляды. Если уж она что-то вбила себе в голову, то будет стоять на своем до последнего, невзирая ни на что. Похвальная, но иногда весьма раздражающая черта. А директор меж тем продолжил:

— Я всегда считал, что человек есть то, что он выбирает. Но при рождении он получает совершенно определенные задатки и определенное, так сказать, направление волшебного дара. То есть дар может быть либо светлым, либо темным. Если со светлым даром все более-менее понятно, то энергию темного можно использовать двояко. И только от выбора самого мага зависит, в какую сторону он ее направит.

— Дар Беркович вы считаете темным?

— А ты разве так не считаешь?

— Я вообще не разделяю способности на светлые и темные. Они либо сильные, либо слабые. Студент либо туп как тролль, либо время от времени все же дает себе труд воспользоваться своим серым веществом по назначению.

— Да, я считаю, что Диана обладает темным от природы даром. Не зря ей так хорошо удаются заклинания из разряда боевой и защитной магии, да и в трансфигурации она тоже сильна.

— Но в зельях она только прилежна и внимательна, не более. Она привыкла следовать инструкциям, но настоящего чутья в ней нет. Хотя с ее памятью ей большего и не требуется, уверен, в рамках школьной программы она в состоянии сварить любое зелье на вполне приличном уровне.

— А ее интерес к Темным искусствам? Это разве не доказательство?

— Если следовать вашей логике, то и мои способности вы считаете темными?

Дамблдор снова усмехнулся, но не стал опровергать этот полувопрос-полуутверждение.

— Тебе стоит уделить больше внимания ей, взять под контроль ее увлечения и следить за тем, чтобы они не увлекли ее на плохую дорожку. Уверен, ты и сам об этом подумал.

Снейп насторожился, ему показалось, что директор в курсе его беседы с Дианой, когда вместо привычной отработки он предложил ей помощь в освоении защиты от Темных искусств. Он был прав насчет того, что Дамблдор не зря заинтересовался его студенткой. Он определенно строит на ней какой-то расчет и ему, Снейпу, теперь понятно, какой именно.

— Вы хотели бы подготовить из нее «бойца» на случай будущей войны? — «в лоб» спросил он.

— Ты угадал. Нам потребуются сильные бойцы в будущем. Она может сыграть определенную роль в предстоящих событиях, и от нас зависит, какую именно. Она станет едва ли не единственным нашим сторонником с твоего факультета, а это тоже важно.

— Очередной «Избранный» на мою голову? — криво ухмыльнулся Снейп.

— Нет, конечно. Я не могу тебе рассказать всего сейчас, Северус, но придет время, и ты все узнаешь. Я просто и сам еще не во всем уверен на ее счет. Но упускать ее нельзя в любом случае.