Змея Давида

Глава 26

Состояние ее было похоже на то, какое бывает, когда проспишь часов четырнадцать и встанешь далеко за полдень — отлежанное тело и тяжелая, будто деревянная голова. Вначале Диана не поняла с чего ее так «ломает». Но, вспомнив события минувшей ночи, содрогнулась.

Хотелось бы думать, что все это — всего лишь кошмар, привидевшийся ей от недоедания и сводящего с ума безделья. Но уж больно ярким был этот кошмар, особенно процедура рытья в ее воспоминаниях, когда Волдеморт неторопливо, вдумчиво, так сказать, с чувством, с толком и с расстановкой перетряхивал картинки ее прошлой жизни, явно наслаждаясь ее мучениями.

Когда она попыталась максимально точно охарактеризовать свое нынешнее положение, в голове вертелось только одно, краткое и емкое русское словечко «ж…а». То, что ее вроде пока не собирались пускать по кругу или приносить в жертву, утешало мало. В том-то и дело, что именно «пока». Получив желаемое Волдеморт, скорее всего, предпочтет избавиться от нее. В крайнем случае, попытается перевербовать, а не добившись этого, все равно прикончит, медленно и, как водится, крайне мучительно. Выход в сложившейся ситуации напрашивался один — просто сидеть и ждать, как будут разворачиваться события и действовать по обстоятельствам.

Для начала Диана решила собрать всю оставшуюся волю в кулак и прибегнуть к методу так называемой форсированной окклюментной защиты — когда маг, не дожидаясь ночи, с помощью особых приемов психотехники полностью очищает сознание от мыслей, а затем выставляет щит и держит его постоянно. Логически размышлять в таком состоянии сложно, зато такой щит временно полностью блокирует те мыслеобразы, которые нужно скрыть от постороннего внимания, причем доступ к ним теряет не только желающий покопаться в чужих мозгах, но и сам «хозяин», то есть создается своеобразный эффект осознанной амнезии. На переднем фоне, видимом для просмотра, остаются только те мысли и воспоминания, которые появляются уже после выставления щита.

Впрочем, подумав как следует, Диана отказалась от этой идеи. Форсированная защита использовалась крайне редко и только очень опытными окклюментами. Диана, несмотря на свою немалую практику в окклюменции и легиллименции, опытом в форсированной защите похвастаться не могла. Для овладения этим методом на первых порах требовался проверенный помощник-легиллимент — осознанная амнезия при неумелом обращении могла превратиться в весьма полноценную потерю памяти, и помощник нужен именно для того, чтобы вывести «пострадавшего» из этого состояния. Помощника под рукой не наблюдалось, значит, если она сама себе отшибет память, восстанавливать ее будет некому. Спятить в нынешнем ее положении — оно, конечно, не самый худший вариант, но уж если сходить с ума, то полностью лишаясь связей с реальностью, чтобы вообще ничего не соображать.

* * *

Снейп был почти уверен — Беркович держат где-то в подвалах Малфой-мэнора. Он догадался об этом во время очередного вызова «на ковер» — Волдеморт пожелал справиться о здоровье «старого маразматика», сильно подорванного после эксперимента с проклятым кольцом. Родовое поместье Люциуса было основным местом для сбора Упивающихся смертью — сам Темный Лорд не жаловал своим посещением ни один из домов других своих слуг, с завидным постоянством возвращаясь именно сюда после своих отлучек. Поэтому, если предположить, что ее похитили по его приказу, то и держать ее должны «под боком», тем более что Снейп заметил, как крысеныш Петтигрю прошлепал куда-то в подземелья, левитируя перед собой поднос с кувшином и тарелкой. Если все это предназначалось Диане, значит, Дамблдор прав и убивать ее пока не собираются. Только почему-то легче от этого Снейпу не становилось. Такая забота к пленнику Упивающихся выглядела очень подозрительно, в любой момент благодушное настроение повелителя могло смениться гневом, и тогда за жизнь Беркович он не дал бы и пары протухших флоббер-червей.

По возвращении в Хогвартс он ожидал, что его сразу же вызовет к себе директор, но Дамблдор делал вид, что ничего не происходит, и теперь Снейп разрывался между тем, чтобы самолично заявиться пред светлы очи директора и потребовать от него объяснений или хотя бы совета, или же начать действовать на свой страх и риск. Да вот только вытаскивать человека из подземелий Малфой-мэнора прямо под носом у Волдеморта ему еще не приходилось.

На всякий случай Снейп решил осмотреть ее номер в «Дырявом котле» — возможно, среди ее вещей окажется то, что подскажет причину ее похищения. Снейп бегло осмотрел комнату — по-военному тщательно застеленная кровать, стол с чайным сервизом на одну персону, накрытым льняной салфеткой, этажерка с книгами — главным образом труды по заклинаниям, артефактам и колдомедицине, а также несколько магловских романов; в ванной на подзеркальной полке — пузырек с шампунем и немногочисленные баночки с кремами и прочими косметическими «примочками». После кратковременных раздумий он заглянул в комод, но там обнаружил всего лишь аккуратно сложенное нижнее белье, ее старые школьные конспекты по зельям, альбом с фотографиями, да еще странную штуковину размером с небольшую шкатулку для украшений, от которой тянулся тонкий провод, заканчивающийся дужкой с двумя круглыми мягкими наконечниками, в которых он узнал наушники.

Он уже было собрался уходить, как его взгляд привлекло что-то светлое, выглядывающее из-под тумбочки у входной двери. Нагнувшись и вынув предмет, Снейп даже присвистнул от удивления — это была палочка из темного дерева со светлой костяной рукояткой. Палочка, несомненно, принадлежала Беркович — он узнал ее сразу, ведь он наблюдал эту палочку в ее руке на протяжении всех семи лет ее учебы в школе. Видимо, когда ее оглушили, она уронила палочку и та просто закатилась под тумбочку, а похитители так торопились, что даже не удосужились ее подобрать. Повертев палочку в руках, Снейп спрятал ее в карман мантии и покинул номер.

На завтра в семействе Малфоев был запланирован светский раут, обещавший плавно перейти в развеселую попойку — день рождения Нарциссы Малфой. Еще неделей ранее в планах Снейпа было прийти на званый ужин, вручить подарок хозяйке дома, обменяться парой дежурных фраз с Люциусом, отвесить пару тяжеловесных комплиментов присутствующим там дамам, а затем незаметно свалить под предлогом занятости. Теперь же он решил остаться как можно дольше — кто знает, вдруг кто-либо из тех, кто притаскивал Беркович сюда, по пьянке проболтается о цели ее вынужденного визита. И тем самым подскажет ему хотя бы в каком направлении выстраивать тактику вызволения ее из плена.

* * *

Крысообразный человек появился, как и ожидалось, ближе к ночи. Диана в ожидании его сидела на своем тюфяке, завернувшись в плед и думала — стоит ли попытаться расспросить его получше, надавив на жалость, или же его страх перед хозяином настолько велик, что он сбежит, как только она задаст главный вопрос: «Зачем я понадобилась Тому-кого-нельзя-называть?»

Так ничего и не решив, она просто наблюдала за тем, как он, подозрительно покосившись на нее, закрывает дверь ногой и, подсвечивая себе палочкой в темноте камеры, плетется к окну, чтобы поставить поднос на стул. Взгляд ее упал на его ноги и тут она заметила, что на его правом ботинке развязался шнурок. Диана подумала, что человек сейчас споткнется и уронит свою ношу и только собралась обратить на это его внимание, как…

Болтавшийся шнурок попал под подошву левого ботинка, мужчина, сделав очередной шаг, нелепо дернулся всем телом и в следующую секунду полетел плашмя на пол. Пытаясь удержать равновесие, он взмахнул руками, и поднос взмыл над его головой. Они рухнули одновременно — поднос с жутким грохотом металла и бьющейся посуды и человек — со слабым вскриком. Приземлившись, он ударился лбом о каменный пол и затих, явно потеряв сознания.

Несколько мгновений Диана в полном ступоре созерцала образовавшуюся картину. Казалось бы, от шума, произведенного падением подноса со всем его содержимым, сюда должны были сбежаться все обитатели этого замка, но тишина, повисшая вслед за этим, была все такой же абсолютной.

«Это — шанс», — словно прозвучал в ее голосе чей-то голос и, повинуясь ему, Диана вскочила и первым делом схватила палочку мужчины, откатившуюся при его падении к окну. Она снова старательно прислушалась, не донесутся ли из коридора чьи-либо шаги, а затем направила палочку на продолжавшего лежать неподвижно человека.

— Инкарцеро, — прошептала она, и его тело обвили крепкие веревки. — Силенцио, — добавила она на всякий случай.

Чужая палочка слушалась не очень хорошо, и использовать с ней невербальные заклинания вряд ли было бы возможным. Но это было куда лучше, чем совсем без нее.

Она снова замерла, переводя дыхание, затем неуверенно повернулась к двери и осторожно потянула ее на себя. Дверь легко, без скрипа поддалась, и Диана неслышно выскользнула в коридор, закрыв дверь за собой и заперев ее заклинанием.

В коридоре царила полная темнота, и ей пришлось засветить кончик палочки, чтобы сообразить в какую сторону направляться. Слабый голубоватый огонек на кончике чужой палочки позволил ей определить, что дверь ее камеры находилась в тупике бесконечно длинного и мрачного коридора с низким сводчатым потолком и каменным полом. Кое-где на стенах виднелись влажные потеки, видимо, во время дождей эти помещения постоянно подтапливались.

Диана погасила палочку и ощупью стала продвигаться по коридору. «Ох, зря я это делаю!» — подумала она, но ноги уже сами несли ее куда-то, подгоняемые безумной надеждой. Весьма к месту вдруг вспомнился рассказ Сары о том, как из их лагеря сбежали пятеро узниц — француженка, бельгийка и три русские женщины. Сбежали, воспользовавшись невнимательностью охраны, практически без шансов на удачный исход — куда они могли бы направиться на вражеской территории, буквально в нескольких десятках километров от Берлина? Но поймать удалось лишь троих — одна русская и француженка исчезли бесследно на просторах охваченной паникой из-за почти непрекращающихся бомбежек страны. Поговаривали, что им удалось спрятаться где-то в глухой деревне. Значит, шанс уйти отсюда все же есть, подумала Диана, успокаивая саму себя. Что с ней сделают, если поймают, она старалась не думать.

Она не могла точно сказать, как долго петляла по бесконечным темным коридорам, держась за осклизлую стену и время от времени «включая» слабенький «люмос», чтобы хоть немного ориентироваться. Может быть, полчаса, а может и все три. Возможно, некоторые коридоры она проходила дважды, во всяком случае, точно сказать было нельзя — настолько все они были похожи. В мертвом, спертом воздухе не ощущалось ни малейшего колебания, которое могло бы подсказать ей, что выход где-то недалеко. Ее зрение и слух обострились до предела, словно у зверя, улавливая малейшие шорохи, шедшие откуда-то с других этажей этого странного замка, минуту ей даже казалось, что она отчётливо слышит звяканье посуды где-то у себя над головой — возможно как раз там находилась кухня. Скоро ей даже палочка в качестве фонарика почти перестала быть нужной — смутные очертания стен и потолка стали вполне различимы. Диана чувствовала себя кошкой, разве что без сверхчувствительных усов. Все остальные чувства — голод, усталость и страх притупились. Даже мысли затихли и в мозгу только время от времени будто звучал чей-то усталый, но настойчивый голос: «Иди вперед, не останавливайся».

Но постепенно паника скользким ужом начала заползать в душу. Диана стала чаще останавливаться, старательно прислушиваясь и вглядываясь в темноту воспаленными глазами. Липкий комок страха потихоньку рос, грозя сожрать остатки самообладания и заставить опустить руки. И именно в тот момент, когда очередной приступ отчаяния и жалости к себе собрался овладеть ею, она ощутила слабый запах прелых листьев.

Тускло-серое пятно замаячило где-то метрах, как ей показалось, в десяти от нее. Переведя дыхание, она так же медленно направилась к этому пятну, осторожно, почти не дыша, словно боялась спугнуть мираж. Но это был не мираж, о чем говорила волна уличной прохлады, все сильнее тянувшая по ногам при приближении к пятну. Наконец, она добралась до источника этого света и увидела перед собой небольшое зарешеченное оконце, находящееся примерно на уровне ее макушки. Ширина оконца позволяла протиснуться через него разве что хрупкой девушке, и Диана предположила, что как раз она-то смогла бы пролезть и не застрять, но вот толстенные решетки портили все дело. Вряд ли их можно будет удалить простым «эванеско», в чем она тут же и убедилась, попытавшись это сделать. В арсенале авроров был способ, позволявший расплавлять металлические предметы, правда, он был долгим и энергоемким. Но выхода не было, и Диана, собравшись с силами, направила плохо слушающуюся ее палочку на решетку и принялась шепотом читать расплавляющее заклинание «Конфларе максимум».

Палочка сопротивлялась и вибрировала — судя по всему для таких «тяжелых» заклинаний ее никогда не использовали, но старания Дианы постепенно начинали давать результат — сначала железные прутья покраснели, затем посветлели и начали провисать. Наконец, раскаленный добела металл потек по стене на пол. Диана отскочила, продолжая держать палочку перед собой и повторять заклинание. Рука уже болела от напряжения и держать ее поднятой сил было все меньше. Она вцепилась в палочку обеими руками, глядя как раскаленный металл с шипением растекается по полу буквально в полуметре от нее. В воздухе стоял удушливый запах железной окалины, от светящейся бело-золотистой лужицы на полу распространялся сильный жар, обжигающий ноги в тонких колготках. Наконец, дождавшись, когда прутья решетки полностью исчезли, Диана со стоном опустила руки и перевела дыхание.

Тело дрожало от перерасхода магической энергии, однако, рассиживаться и приходить в себя времени не было. Сделав несколько глубоких вдохов, Диана снова направила палочку на раскаленную лужицу на полу и произнесла:

— Аква Эрукто!

Мощная струя воды хлынула на раскаленный металл с адским шипением. Коридор заволокло зловонным паром, а Диана все продолжала поливать пол водой, зажимая нос свободной рукой. Затем направила струю на оконце и стену под ним — хотя металла там почти не осталось, сама стена была накалена до такой степени, что могла посадить серьезные ожоги.

Она остановилась только тогда, когда пар стал рассеиваться, а по ногам снова начало тянуть холодом. Сунула палочку в рукав и, подпрыгнув, крепко схватилась обеими руками за подоконник. Помогая себе ногами, постепенно протиснула тело в оконце до талии и только теперь решила оглядеться. Оконце находилось над самой землей, и Диана без особого труда выползла наружу.

Сил радоваться тому, что ей удалось-таки выбраться из подземелий на свет Божий, почти не осталось. Слабо улыбнувшись, Диана бессильно опустилась на землю и внимательно огляделась вокруг.

Она находилась в огромном саду, окружающем дом (или замок, у нее не было ни малейшего желания выяснять размеры этого жилища). Как велик был сад, тоже было неясно, но скорее всего, не меньше одного гектара. Идти пешком до границ поместья не имело никакого смысла при наличии палочки, а значит, можно аппарировать.

Стоп, сказала она себе. Обычно пространство вокруг таких домов защищено антиаппарационнным барьером от непрошенных гостей. А значит, если она сейчас попытается уйти отсюда таким способом, ее крепко приложит об этот барьер и ее возьмут, что называется, тепленькой. Придется взламывать защиту.

Диана подняла голову к небу. Ночь, на ее счастье была ясной, и без труда отыскав Полярную звезду, она мысленно разделила небесный свод на четыре сектора — по частям света. Теперь нужно было вскрывать каждый из этих секторов по отдельности. Это только тот, кто накладывал барьер, мог его снять одним движением палочки, ей же придется потратить около пяти минут.

Она подняла палочку и, направив ее в небо, принялась читать заклинание. Палочка, хоть и «взбрыкивала», но все же работала и буквально через минуту северная часть была разблокирована. Но как только она это поняла, она поняла также, что ее попытка «взлома» не осталась незамеченной — над поместьем поплыл, вначале еле слышный, а затем все более громкий вой — Сигнальные чары. Диана выругалась, но продолжила свою работу, взявшись за южный сектор. Сигнальные чары завывали уже с громкостью корабельной сирены, и ей пришлось отбежать подальше от дома, откуда, вне всякого сомнения, сейчас появятся преследователи.

Они не заставили себя долго ждать — между деревьями замелькали тени и раздались громкие голоса. Ее саму сейчас скрывали от них кусты ежевики и, пользуясь тем, что луна на несколько секунд ушла за облако, Диана продолжила взламывать барьер.

— Вон она! — раздался мужской голос, и она послала в его сторону Оглушающее заклинание, попавшее в цель, судя по звуку падения тела. В следующее мгновение в нее полетел красный луч. Нападавший промахнулся, и Диана бросилась наутек, петляя, словно заяц, между деревьями. Отбежав на несколько десятков метров, она спряталась за стволом векового дуба, направила палочку в сторону преследователей и наугад пальнула в них «Лейденской банкой», а затем еще одним Оглушающим. На этот раз она промазала, но их секундное замешательство позволило ей использовать заклинание Дымовой завесы и бежать дальше.

Краем глаза она заметила несущийся к ней луч необычного розово-оранжевого цвета, но увернуться не было возможности. Левое плечо обожгла сильнейшая боль, словно от удара раскаленным железным прутом. Пронзительно вскрикнув, она упала на землю, ухитрившись каким-то чудом не выронить палочку. На автомате она выставила перед собой «Мурус инвизус» — это позволит их задержать, правда, ненадолго. Превозмогая боль, она отбежала еще метров на десять и продолжила вскрывать противоаппарационную защиту.

Левый рукав ее свитера был мокрым и липким от крови, боль в плече была нестерпимой, дергающей, словно в рану плеснули чем-то едким, кроме того, начала накатывать слабость, похожая на резкое снижение артериального давления. Скорее всего, ее «угостили» так называемым «магическим кнутом» — крайне неприятное заклятие из разряда пыточных, оставляющее месяцами не заживающие гноящиеся раны-ожоги. Здоровая рука с палочкой дрожала так, что она с трудом удерживала ее в вертикальном положении, язык не слушался, но Диана продолжала шептать заклинания, видя, как разрушается возведенный ею хрупкий защитный барьер.

Третий сектор был вскрыт, и она взялась за последний, западный. Невидимая стена рассыпалась под напором противника и выкрик «Ты — справа, ты слева!» означал, что ее сейчас возьмут в «клещи». Уже ни на что практически не надеясь, она выкрикнула последние слова заклинания и увидела, как легкая туманная дымка над парком исчезла. Антиаппарационный барьер был снят.

В то же мгновение справа раздался чей-то вопль «Сектумсемпра!», правое бедро обожгла боль и она ощутила, как по ноге потекло что-то теплое. Каким-то чудом удержавшись на ногах, Диана из последних сил взмахнула палочкой и аппарировала.

Все-таки недаром говорят, что аппарировать следует, находясь в нормальном физическом состоянии. К счастью, она попала именно туда, куда и намеревалась — пустырь на окраине Шеффилда, но при этом приземлилась крайне неудачно, очень больно ударившись спиной и затылком о землю. Боль от падения смешалась с болью от раненых плеча и ноги, и Диана поняла, что сейчас потеряет сознание. Только огромным усилием воли она удержалась от падения в темноту и, стараясь не вскрикивать от жгучей боли, с трудом поднялась на ноги, чтобы совершить вторую аппарацию.

Тройную аппарацию их учили делать в Школе Авроров — одинарное перемещение можно отследить, и, вне всякого сомнения, у Упивающихся смертью есть средства сделать это даже минуту спустя. Поймать же след второй подряд аппарации гораздо труднее, а три аппарации подряд, совершенные менее чем в минуту, отследить уже невозможно, чем и пользовались, уходя от преследования, представители как «светлой», так и «темной» стороны. Не всем, правда, был по плечу такой сложный маневр.

Но сделать третью аппарацию Диане так и не удалось. В таком плачевном физическом состоянии она все-таки промахнулась, и на этот раз куда серьезнее — местом ее приземления были какие-то темные валуны в совершенно незнакомом месте. Новая боль — на этот раз в голени, хруст ломающейся кости и жалобный стук палочки, вырвавшейся из ее ослабевших пальцев и укатившейся в неизвестном направлении, недвусмысленно дали понять, что отсюда ей уже никуда не уйти. С упорством отчаяния она попыталась куда-то отползти, чтобы спрятаться получше, чувствовала, как в лицо ей летят почему-то соленые брызги, но не видела перед собой ничего, кроме нагромождения скользких валунов. Наконец, прислонившись к одному из камней, она легла на бок, свернувшись калачиком, и обречено закрыла глаза. Прежде чем отключиться, она успела подумать, что непрерывный навязчивый шум, стоящий у нее в ушах, подозрительно напоминает рокот моря.