Золотая чаша Колоксая

Глава 7

А на следующее утро рядом со своим спальным местом альвийка увидела мёртвую белку. Никаких следов магии, просто издохший накануне зверёк. Девушка зло прищурилась, поглядывая на сладко посапывающего колдуна: когда только успел найти и притащить? У Нимфириель ох как чесались руки сунуть трупик прямо под нос неугомонному тарсу. Еле сдержалась, убеждая себя, что потом отомстит за всё! Девушка скрипнула зубами и заклинанием убрала зверька подальше, вернее поглубже в землю. Но утро было испорчено, а дальше стало только хуже.

Впервые с начала пути Яронега, выпестованная в княжеских палатах, пожаловалась на боль в спине и ногах. Няньки утешали воспитанницу и сами горестно вздыхали. Видунья слушала это нытьё спокойно, но к вечеру даже её пробрало. Что уж говорить об остальных?.. Волин нахмурился, когда княжна попросила ещё один привал.

— Государыня, мы уже два раза останавливались!

Яронега понимающе кивнула и, обречённо вздохнув, спряталась в повозке. Дядька, сжав зубы, вернулся к купцам и Володаровичу. Переговорив между собой, они приняли решение свернуть с дороги и переночевать в ближайшей деревне, хотя по времени могли ещё ехать дальше.

Через некоторое время обозники увидели деревеньку, огороженную частоколом. Люди заметно оживились, повеселели, поняв, что эту ночь проведут не на твёрдой холодной земле, а на полатях или на мягком душистом сене. Только альвийка нервничала, что-то её беспокоило. Пока купцы и Волин стучали в закрытые ворота, она подъехала к высокому тыну, сложенному из плохо отёсанных брёвен, принюхалась и поморщилась. К девушке подъехал Камен:

— Что не так, Ним?

— Пока не знаю, — видунья спрыгнула на землю и подошла к частоколу.

Скрипнули ворота, пропуская одну повозку за другой, подгоняли лошадей возницы, что-то говорил Корнила.

Камен свистнул Волину. Тот сразу же подъехал, а с ним — и колдун. Радомир насмешливо глянул на девушку, обнюхивающую ограду.

— Что учуял наш альвийский пёсик?

Нимфириель зло зыркнула на него:

— Помнишь, куда ты отправил мой язык пару дней назад?.. Твоему пора туда же.

— В твой зад? — мужчина в притворном недоумении выгнул бровь. — Прости, милая, мы не настолько близки.

Притомившийся за день Волин нахмурился:

— А ну цыц… оба!

Девушка посмотрела на дядьку:

— Здесь бродит нежить.

— Я даже знаю, как её зовут, — буркнул колдун, не в силах сдержаться.

Но как обычно, когда дело принимало серьёзный оборот, альвийка не стала огрызаться в ответ и пошла к воротам.

За тыном было два десятка домов. Большая деревня! Нимфириель успела заметить даже кузницу. Центральная часть была подозрительно круглая и ровная: не иначе местные селяне, а может и не только они, собирались здесь на общие сходы и для совершения обрядов. Значит, должен быть и волхв первого или второго порядка. Не выше, иначе давно бы расправился с нежитью, бродившей за оградой, — справедливо рассудила альвийка. Ледяные щупальца страха снова протянулись к сознанию. Видунья ускорила шаг. Кое-где возле домов маячили тени селян, вышедших взглянуть на приезжих. И всюду этот цепенящий страх!.. Нимфириель подошла к Корниле и высокому мужчине со встрёпанными тёмными волосами, как оказалось, старосте деревни. Купец сказал:

— Это Бразд. Он пустит женщин и детей в свой дом. Мы с охранниками переночуем по соседству.

Девушка слушала в пол-уха, обшаривая деревню пристальным взглядом. Потом махнула рукой в сторону тёмного силуэта, где не было ни огонька, ни тени.

— Чей это дом?

Бразд затравленно глянул на видунью и потупился, неосознанно отступая назад. Нимфириель ещё раз посмотрела в ту сторону и опять почувствовала выгрызающий нутро холод.

— От кого вы прячетесь за этой оградой? Ещё не так поздно, а ворота заперты. Ни одного человека на улице.

Корнила и сам, наконец, заметил странность деревни и её жителей. Тоже непонимающе уставился на подобравшегося старосту. Бразд кашлянул:

— Да разбойники повадились…

— Ты врёшь, — перебила его альвийка.

Склонив голову на бок, она пыталась разобраться в путающихся мыслях селянина. За её спиной кто-то свистнул. Корнила склонился к девушке:

— Вас зовут, госпожа.

— Слышу, — отмахнулась Нимфириель, не сводя глаз с Бразда.

Волин свистнул ещё раз. Видунья пару минут постояла, потом тяжело вздохнула и повернулась к Корниле:

— Вели своим не выходить ночью на улицу. Здесь может быть опасно.

Купец озадачился, но согласно кивнул.

Альвийка подошла к мужчинам, которые всё ещё стояли у ограды. Колдун хмуро оглядывал околицу и, как заметила Нимфириель, больше не скалился.

— Видела мысли старосты? — спросил он.

— Да.

— Ну?

— Меньше месяца назад утонул деревенский знахарь. Потом из леса не вернулся ещё один местный мужик, а пару дней назад нашли мёртвыми молодую пару, вчера была крада.

— Как их убили?

— Непонятно.

Радомир кивнул каким-то своим догадкам и хмуро глянул на спутников:

— Здесь ходит упырь. Скорее всего, тот утонувший знахарь. Умерших людей с даром надо правильно хоронить, иначе появятся вот такие «ходоки»… — пояснил он и посмотрел на видунью: — Вот откуда тот запах, альвийка. Ты учуяла упыря — ожившего мертвеца.

Девушка задумалась. А Волин в сердцах выругался:

— Что за напасть-то? То болотницы, то упыри!..

Камен почесал бороду.

— Делать что будем?

— Останемся в деревне. Не выезжать же на ночь глядя в чистое поле, когда упырь рядом?! Здесь хоть ограда какая-никакая есть. Будем охранять княжну, — Волин нахмурился. — Предупрежу своих, чтобы не спали.

— Не поможет, — Володарович что-то прикидывал в голове. — Надо изловить эту нежить и покончить с ней.

Дядька повернулся к нему.

— Справишься?.. — и словно извиняясь за сомнения в силах волхва, уточнил: — Ты же не брал своих цацек.

— Обойдусь без них, — колдун выразительно посмотрел на девушку, — только приманку надо найти.

Нимфириель едва сдержалась, чтобы не отступить назад. Как любой альв, она ненавидела и боялась нежить. А проклятый тарс буквально впился в видунью глазами:

— Говорят, упыри очень любят детскую и девичью кровь.

— Уверен, что я ещё девица?.. Не ты ли давеча сравнил меня с блудяжкой? — напомнила альвийка, еле справившись с дрожью в голосе.

— Некогда проверять, уж извини, — тарс в притворном сожалении развёл руками. — Или мне Яронегу туда отвести? Она точно не откажется спасти несчастных селян.

Волин ткнул приятеля в бок:

— Ты говори-говори, да не заговаривайся.

— Ладно, — Радомир громко вздохнул, — тогда поищу Станила…

— Не надо! — девушка торопливо шагнула вперёд. — Я пойду с тобой.

Мужчина довольно хмыкнул. Все бабы одинаковые, даже альвийские. Жалостливые до омерзения. И эта тоже!.. Не знает, что за люди здесь живут, чем занимаются. Может, вот таких заезжих странников грабят да в Навь по-тихому спроваживают, а туда же — готова жизнью рисковать. Ну, это её дело! Главное — из видуньи получится хорошая приманка!

Камен знал про натянутые отношения между колдуном и Нимфириель и теперь неуверенно смотрел на девушку:

— Возьмите с собой Пелга, на всякий случай.

И был готов к тому, что Радомир начнёт отказываться. Но тот согласно кивнул и безошибочно направился к мрачному дому с чёрными окнами, сказав напоследок:

— Не запирайте ворота: упырь всё равно пройдёт.

— Но… — начал было Волин и, охнув, замолчал.

Потому что волхв, схватив Нимфириель, резанул её ладонь. На белой коже вспыхнула алая полоса. Радомир перевернул руку так, чтобы кровь капала на землю, и велел девушке:

— Иди за мной!

Та неохотно поплелась следом.

Входная дверь оказалась незапертой. Видунья вошла в дом. Чисто, пусто, даже мыши не скреблись. Тихонько скрипело на сквозняке приоткрытое окно. Колдун шепнул заклинание и зажёг лампу. Обернулся к девушке, застывшей на пороге:

— Раньше полуночи он не появится. Меч пока можешь спрятать.

Альвийка вернула оружие в ножны и огляделась по сторонам. Пучки трав под потолком, ряды небольших плошек и горшков на полке, побеленная печь и чугунок на шестке. Если не знать, то никогда не догадаешься, что здесь больше никто не живёт.

Почти неслышно скрипнула входная дверь, и вошёл Пелг. Мужчина приветливо кивнул девушке, та чуть улыбнулась в ответ. Здоровый маг’ярец одной рукой поднимал телёнка и, балуясь, гнул железные гвозди. Рядом с ним Нимфириель чувствовала себя спокойнее. Сидя на лаве, они наблюдали за колдуном, который что-то шептал, рисуя руны на полу. Володарович впервые с момента их отъезда из Снавича в открытую ворожил. Он глянул на притихшую парочку:

— Увидите упыря, не орите, иначе худо будет. Вообще не делайте резких движений… Альвийка, ты шнуровочку на рубахе распусти, чтобы твой запах, то есть, вонь по дому пошла.

Нимфириель злилась, но молчала. К своей камизе даже не притронулась. Радомир вздохнул:

— Ой, дура!.. Ну, хоть походи здесь, волосами своими потряси. Надо, чтобы упырь сюда заявился… Или мне опять тебе кровь пустить?

Альвийка непроизвольно сжала руку, где была уже зажившая рана.

— Упырь и так сюда заявится. Это его дом, — сквозь зубы прошипела девушка.

— Был когда-то, — возразил тарс. — Теперь живого духа здесь почти не осталось.

Нимфириель понимала, что он прав, поэтому нехотя подчинилась: походила вдоль стен, помахала руками. Радомир присел на лаву, любовно поглаживая несколько заостренных палок. «Осиновые,» — догадалась девушка. Колдун поднял глаза на своих невольных товарищей:

— Упырь очень сильный и быстрый. Не вздумайте устраивать тут поединок — проиграете. Ему нужно только одно: свернуть вам шею и напиться тёплой крови.

Пелг быстро кивнул, пряча за кашлем невольный страх. Володарович шумно выдохнул:

— Если что… рубите ему голову.

…Время шло. Пелг вспоминал истории про упырей, которые слышал у себя на родине. Красочно расписывал жуткие расправы над поднявшимися мертвецами. Радомир криво ухмылялся, слушая эти сказки, прекрасно зная, как сильно они отличаются от правды. Он изредка поглядывал на видунью: со своим чутьём она упыря почувствует ещё до ограды. В какой-то момент девушка словно застыла, вцепившись в меч, лежавший на лаве. К своему стыду хотелось малодушно подвинуться к колдуну и спрятаться за него. Нимфириель нервно сжимала-разжимала кулаки, внутренности скрутило в тугой узел. И внезапная пронзительная мысль — надо бежать из этого места что есть духу! Исчезнуть! Сейчас же!!!

Володарович увидел его первым — тень, мелькнувшую за окном. Стукнулись о стену выбитые рамы, зазвенело стекло — и в дом ввалилась безмолвная фигура. Упырь выглядел так, словно только что умер. Белое лицо без намёка на тление и особенно пугающие красные глаза. Алчный взгляд остановился на Нимфириель. Запах её крови вёл нежить от самых ворот. Девушка видела, как трепещут ноздри мертвяка, как подрагивает губа, обнажая острые зубы. Наплевав на всё, альвийка шмыгнула за колдуна. Тот даже не шелохнулся. А вот маг’ярец непроизвольно дёрнулся в сторону. И упырь повернулся к Пелгу, который теперь оказался ближе всех. Дружинник глянул на Радомира и медленно двинулся вдоль стены. Мертвяк уставился на него немигающими глазами и шёл следом, протягивая руки со скрюченными пальцами. Шаг, второй, третий — и упырь остановился, попав в магический круг. Всё произошло так быстро, что, казалось, они не успели даже выдохнуть.

— Нам повезло, — заметил колдун, беря поудобнее осиновый кол. — Сразу три живца! Неудивительно, что у мертвяка последние мозги отшибло от нашего запаха… — мужчина насмешливо глянул на видунью, прятавшуюся за его спиной. — Не знал, что ты умеешь пищать, альвийка.

Девушка не сводила глаз с упыря, пытающегося пробить невидимую стену. Он жадно водил головой, нюхая воздух, и клацал острыми зубами, глядя прямо на неё.

— Пелг, помоги мне, а то эта ушастая воительница ещё чего доброго в обморок грохнется, — хохотнул Радомир и приготовился.

Пока маг’ярец в очередной раз отвлекал упыря, колдун одним ударом проткнул нежить осиновым колом. Тело повалилось на деревянный пол, дёрнулось и затихло.

— Что теперь? — Пелг с опаской поглядывал на мертвяка.

— Сжечь, — волхв замер рядом.

Мужчины молча смотрели на бывшего знахаря. Пелг тронул его ногу сапогом. Радомир криво усмехнулся:

— Не бойся! Он уже не встанет. Упыри не могут притворяться. Они чувствуют только голод и идут на запах живых, пока могут двигаться.

Маг’ярец нервно хохотнул. А рядом закричала альвийка:

— Пелг, берегись!..

Никто из них не ожидал, что упырей окажется несколько. Пока они убивали одного, другой вошёл через прикрытую дверь и схватил дружинника за шею. Вернее собирался. У Пелга, с отрочества привыкшего к постоянным тренировкам, была хорошая реакция: он успел отшатнуться, а потом и ударить мертвяка. Тот упал и увлёк за собой маг’ярца. Нимфириель видела, как острые зубы клацнули в нокте от плеча Пелга. Схватив первый попавшийся под руки предмет, она швырнула его в голову нежити. Глиняный горшок разлетелся на мелкие осколки. Упырь на мгновенье откинулся назад, а Пелг тут же откатился в сторону. Послышался хруст осколков и ругательства маг’ярца, вытаскивающего стекло из порезов на руках. Колдун тут же бросился к нему, помогая подняться. А мертвяк жадно потянул воздух, чувствуя запах крови, и приготовился кинуться на вкусно пахнущую… еду. В воздухе просвистели ещё два горшка. На альвийку зло глянул не только упырь, но и Радомир: осколков на полу и так хватало, а нежить этим не остановишь.

Мертвяк с пугающей прытью кинулся к девушке. Та с писком вскочила на печь и со всей силы ударила ногой прямо в перекошенную голодную морду. Наверное, упыри всё-таки не полностью теряют чувства после смерти, потому как раздавшийся рык отчётливо звучал обидой. Видунью грубо схватили за лодыжку и бросили наземь. Она сдавленно охнула от боли в спине и руке. Запоздало вспомнила про меч. А нежить была совсем близко и страшные острые зубы тоже. В голове билась одна мысль: найти оружие! Девушка снова пнула ногой мертвяка, но тому это, похоже, уже надоело. Упырь схватил альвийку и потянул к себе. Она пыталась зацепиться за дощатый пол, но чуть не выломала себе пальцы и точно порезала их об битые горшки. Когда мертвяк потянулся к девичьей шее, Нимфириель сунула в распахнутую пасть те самые осколки, и, воспользовавшись моментом, бросилась к лаве. Она чувствовала, что нежить совсем близко. Но теперь в руках был меч!

Спасая видунью, Пелг кинулся на мертвяка сзади… И вдруг альвийка заметила колдуна. Он стоял, уперев руки в бока, и спокойно наблюдал за происходящим. На лице не было ни страха, ни ненависти — только любопытство. Этот гад даже не собирался её спасать!.. Упырь с рыком отшвырнул охранника. Но этого мгновения хватило, чтобы Нимфириель взяла меч поудобнее и отрубила нежити голову. Зацепившись за ногу Пелга, а может быть и мертвяка (кто его разберёт в такой сумятице!), девушка упала. Со свистом втянула в лёгкие воздух, чувствуя острую боль в правой ладони. Не думая, альвийка выдернула большой осколок, прижимая порезанную ладонь к животу. Ошалевшим взглядом проследила за откатившейся в угол мёртвой головой упыря. Мимо спокойно прошёл колдун с заострённой палкой наперевес. Резкий взмах — и звук, который не спутаешь ни с чем. Осиновый кол пробил безголовое тело. Радомир втащил второго мертвяка в круг из рун, следом бросил отрубленную голову с вытаращенными красными глазами. Пелга скрутило от только что пережитого. Маг’ярец выскочил на улицу, где его вырвало.

Альвийка с ненавистью смотрела на невозмутимого колдуна, её голос звенел от плохо сдерживаемой ярости:

— Ты хотел, чтобы упырь меня убил!

Радомир равнодушно пожал плечами, обтягивая сбившуюся рубаху:

— Не то, чтобы хотел… Но грех было не воспользоваться такой возможностью разделаться с тобой.

Нимфириель отшатнулась от него:

— Ты безумец!.. Просто одержимый!!!

— Я одержимый?! — волхв подскочил к ней, больно вцепившись в плечо. — Тогда кто ты?.. Убийца?

— Я никого не убивала!

Переволновавшаяся девушка оттолкнула мужчину, но тот в запале расценил это как нападение и замахнулся. Нимфириель отклонилась, одновременно ударив колдуна коленом. Тот резко выдохнул, а потом не смогла дышать уже она. Володарович вцепился альвийке в горло и прижал к стене.

— Если бы ты знала, чего мне стоит сейчас сдержаться и не сжать пальцы сильнее, — зло признался он задыхающейся девушке.

У мужчины перед глазами стояла алая пелена. Всё внутри кричало: «Убей! Вот ОНА! Наконец-то в твоих руках! Сожми сильнее — и эта тварь навсегда исчезнет из жизни, из постоянных кошмаров!..»

И уже когда видунья практически теряла сознание, Радомир разжал пальцы.

— Чёртов Ставр!.. Я как спеленатое дитя этим обещанием не вредить тебе, альвийская сука!

Нимфириель вздрогнула от стука захлопнувшейся двери. Она жадно дышала, чувствуя, как отступает дурнота, как успокаивается сердце. Потом глянула на двух мертвяков рядом и торопливо выскочила на улицу.

Через несколько минут деревня ожила. Только и разговоров было, что об упырях да о чудесном спасении. К ним подбегали растерянные люди, что-то говорили. Но альвийка, отмахнувшись ото всех, сразу пошла в дом Бразда.

Провожали их как героев. Долго благодарили, кланялись в пояс, а под конец нагрузили подарками, в основном съестными. Жена деревенского старосты принесла Нимфириель новую рубаху из тонкого полотна, украшенную красивой вышивкой.

— Ваша камиза вся порвана и в крови измазана, — объяснила молодая женщина.

Альвийка не стала отказываться, но положила на стол несколько монет. За ночь хозяйка вычистила её одежду и обувь, слушая рассказ мужа о том, как заехавшие переночевать обозники расправились сразу с двумя упырями. Только тот, кто жил в постоянном ужасе и страхе за себя и своих детей, понял бы, что чувствовали сейчас староста и его жена, да и другие жители деревни.

Пока купцы с помощью дядек и охранников готовили обоз к отъезду, Нимфириель наслаждалась солнечным утром. День обещал быть погожим. Ясное безоблачное небо, тёплое солнце, лёгкий ветерок — словно этот кусочек земли радовался избавлению от зла. Видунья отрешённо глянула на свои руки, только что освобождённые от повязок. Раны затянулись, остались тонкие светло-розовые рубцы, но и они к вечеру исчезнут. Пелг не мог похвастаться тем же: его ладони до сих пор были перевязаны. Мужчина тоскливо смотрел на суетящихся товарищей, но после того, как Волин шуганул его, ругая последними словами, помогать больше не лез. Руки маг’ярца были глубоко пробиты в нескольких местах. Жунь божился, что один осколок проткнул ладонь товарища насквозь и торчал с двух сторон.

Девушка отвела взгляд и заметила нянек княжны, которые тоже грелись под лучами солнца. Сама Яронега присела на ступеньки дома и что-то разглядывала на своей руке. Нимфириель была уверена, что на девичьей ладони сидит божья коровка. Слишком безмятежным и счастливым было лицо княжны.

Альвийка прикрыла глаза, ища покой и гармонию, необходимые её сознанию. За ночь горечь и обида немного улеглись. Видунья утешала себя тем, что всё обошлось, что они так или иначе помогли деревне, иначе упыри истребили бы всех жителей от мала до велика. А колдун… Наверное, верхом наивности было ждать от него человеческого отношения даже в таких обстоятельствах. Да, Нимфириель, соглашаясь на просьбу Ставра, понимала, что будет тяжело. Она плохо знала Тарсию, бывала здесь всего несколько раз. А печальное знакомство с колдуном отбило всякое желание посетить это княжество. О злопамятности и мстительности Володаровича видунья знала не понаслышке. Но надеялась, что общее дело, стремление выполнить княжеское поручение победят. Альвийка предполагала, что тарс будет вредить, но по-мелкому. По сути, так и вышло. Всю эту седмицу он цеплялся к ней с дурацкими претензиями и оскорблениями, но от крупных пакостей воздерживался. И вот случилась эта деревня и упыри… Видунья лишний раз удостоверилась, что колдун по-прежнему ослеплён ненавистью. Что даже его проклятие, попавшее в цель два года назад, не утолило жажду мести. А хуже всего то, что эти воспоминания всколыхнули её чёрные желания и стремления. Нимфириель тряхнула головой, отгоняя мысли о кровавой расправе. Со стоном повторила за Володаровичем его вчерашние слова:

— Если бы не Ставр…

Сейчас очень многое было брошено на чашу весов. Если они не справятся, если Яронега погибнет, в Черногорье начнётся война, и княжество Маг’яр обязательно вмешается. А значит, и альвы. Нимфириель хорошо помнила последнюю войну: слишком много смертей она видела, слишком много чужого горя пережила в силу своего дара… По телу пробежал неприятный холодок. Это помогло взять себя в руки. Девушка с неприязнью взглянула на смеющегося тарса, вышедшего из деревенской кузницы.

— Только бы довезти Яронегу, а там уж сочтёмся!..

Чьи-то тёплые ладони обняли её за плечи. Нимфириель обернулась. Рядом стояла девочка лет семи в невыбеленной рубахе, расшитой красными и чёрными нитями. Голубые глаза горели неприкрытым любопытством, светло-русые, почти пепельные волосы, заплетенные в тугую косичку, свесились через плечо, словно хвостик.

— Здравствуй! — видунья заговорила первой.

— Это ты? — громким шёпотом спросила малышка.

— Я, — кивнула альвийка, улыбаясь.

— Страшно было?

— Было.

— Да? — огорчилась девочка.

— Чуть-чуть, — слукавила Нимфириель, чтобы не разочаровывать малышку.

Та повеселела.

— А наши мальчишки убежали играть в упыря и колдуна. А меня не взяли. Говорят, я малявка и слабачка, — наябедничала девчушка.

— Бывает.

— А как тебя зовут?

— Нимфириель.

— Как? — перепугалась девочка.

И альвийка засмеялась.

— Зови меня Ним.

— Ним! — завороженно повторила малышка. — А что это значит?

— Изумрудное озеро. На его берегу стоит мой дом, — Нимфириель потёрла нос, заметив непонимающую гримаску маленькой селянки. — А ещё у меня глаза зелёные, как лесное озеро.

— Покажи, — тут же оживилась девочка и приблизила любопытную мордашку. — Зелёные! Краси-и-ивые!.. А меня зовут Лада. А мама зовёт Ладонька.

— Прекрасное имя!

— Ты красивая, Нимушка.

Девушка, улыбаясь, посмотрела на Ладу:

— Как?.. Повтори, пожалуйста! Как ты меня назвала?

— Нимушка. Это ласково-ласково. Потому что ты мне нравишься.

— И ты мне нравишься, Ладонька.

Лада скакала рядом, словно птичка. Тонкие ручки то обнимали альвийку за плечи, то стянув платок, гладили рыжие волосы. Спустя ещё какое-то время на руки Нимфириель упали сорванные цветы, и по просьбе девочки видунья сплела венки. Быстро устав, Лада присела рядом, положила головку на колени своей новой знакомой. И всё это время она без умолку говорила: про своих родителей и старших братьев, про новые бусики, которые дедушка обещал привезти из города. Видунья провела рукой по плечу малышки, по щупленькому тельцу, доверчиво прижавшемуся к ногам, и улыбаться перестала.

Девочка смотрела на мужчин, седлавших лошадей:

— Ты уезжаешь, Нимушка?

— Да.

— Жалко…

Радомир почувствовал, как закололо ладони: кто-то рядом ворожил.

Ну, кто тут мог ворожить, кроме него!? Ясное дело!..

Он огляделся по сторонам, выискивая альвийку. Нашёл. Волхв «видел», как золотистое сияние окутало её и незнакомую девочку. Эта дура отдавала свою благодать чужому дитяти!? Володарович остановил местного мужика, слонявшегося неподалёку:

— Что это за девчушка?

— Где?.. А-а-а… Это наша, местная.

— Она сирота? Или юродивая?

— Нет, что вы? Родители Лады живы-здоровы. Здоровее некуда. Её батьку вы видели: кузнец наш, — мужичок поскрёб голову. — А вот дочка их хворовитая. Слышал я от своей бабы, что по весне кузнец девчонку в город к лекарю возил. Так вот тот сказал, что долго это дитя не проживёт. Сердце больное.

Радомир прищурился и снова посмотрел на девочку, повисшую на альвийке, а та в венке набекрень сияла от счастья.

— Сдаётся мне, лекарь тот ошибся, — хмыкнул колдун и предсказал: — Будете вы ещё на свадьбе этой красавицы гулять.

Селянин проследил за его взглядом и непонимающе повёл плечом. Володарович вздохнул:

— Знаешь, кого сейчас обнимает эта девочка?.. Альва.

По потрясённому вздоху колдун понял, что мужик обо всём догадался. Альвы по-разному относились к смертным: кому-то помогали, кого-то наказывали, кого-то дурачили. А чаще всего просто проходили мимо, не замечая. Но вот человеческих ребятишек любили и охотно им помогали. Волхв не сомневался, что видунья вылечила девочку.