Золотая клетка

ГЛАВА 2

Шестнадцать лет

Мои родители снова спорили. Однако в этом не было ничего необычного. Мы были птицами, запертыми в клетках, установленных нашими предками. Я проигнорировала их и продолжила изучать свой учебник истории.

Я всегда находила историю такой забавной. Как люди слепо верили словам, которые были напечатаны на листе бумаги. Слова, которые были приукрашены сахаром, чтобы скрыть правду о мире, в котором мы жили. Никто не говорил о современном рабстве — о том, как мы стали прикованы к кредитным бюро и капитализму. Я имею в виду, что этим людям повезло, что у них хотя бы был шанс добиться успеха.

У моей семьи никогда не было бы такой возможности, потому что наши предки подписали контракт кровью, гарантируя наше выживание. Глупые дураки, думающие, что их происхождение важнее нашей свободы.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Лиза? — закричал мой отец на мою мать. — Это не значит, что я могу сказать ”нет", когда она зовет меня.

Моя мать раздраженно фыркнула.

Лицо моего отца было мрачным. Он был не так высок, как хозяин дома, но нависал над моей матерью. Его волосы были на тон темнее моих, а глаза светло-карие. В целом, его черты считались симметричными.

Так вот, моя мать была стройной, и это делало ее еще выше. У нее были желтовато-светлые волосы и темные глаза. Она могла бы быть красивой, если бы не ее постоянное хмурое выражение лица. Она устала от того, как мы жили, зная, что снаружи есть мир, который мы никогда не увидим.

Может быть, я была глупа, игнорируя упомянутый выше внешний мир, и вместо этого предпочитала довольствоваться тем, что у меня было. Какой смысл желать чего-то, что никогда не сможет стать твоим?

Я взяла свои учебники и вышла из нашего дома на задний двор. Было достаточно поздно, так что снаружи никого не было, и я не причиню дискомфорта нашим хозяевам, если они меня увидят.

Сады в особняке Штильцхен были великолепны. Мерцающие огни повсюду, высокие кустарники, окружавшие задний двор, цветы, простиравшиеся от стены до стены, и красивый золотой фонтан.

Жаль, что никто никогда им не пользовался, если только у них не было вечеринок, но они уже давно их не организовывали. Свежий воздух Вермонта окутал меня, как только я вышла на улицу, и поспешила к маленькому круглому столику. Я могла бы спокойно заниматься здесь. Я была невольницей в этом доме; смена обстановки была приятной.

Как только стол появился в поле зрения, я остановилась. За столом сидел молодой хозяин особняка. Мэйсон “Мэйс" Штильцхен. Услышав мои шаги, он обернулся и посмотрел на меня. Я сглотнула, хотя во рту у меня пересохло.

Мистер Штильцхен был добрым человеком, по крайней мере, так казалось. Он не был похож на некоторых других членов семей основателей. Он обращался к нам уважительно. Его жена, напротив, была немного капризной. Она кричала о своем высоком статусе и источала сексуальность. Что же касается их единственного ребенка — ну, что я могу сказать о нем?

Несмотря на то, что он родился у генетически благословенных родителей, смотреть на него было особо не на что. Он был невысокого роста, примерно на три дюйма ниже меня. Его волосы были подстрижены так коротко, что с таким же успехом он мог быть лысым. Может быть, если бы он улыбался, то выглядел бы лучше, но на его лице всегда было сердитое выражение. И все же было что-то волнующее в том, чтобы видеть его. Может быть, потому, что он был единственным человеком моего возраста в этом месте.

— Мне так жаль, мастер Штильцхен, — поспешно сказала я, кланяясь ему, надеясь, что этот инцидент не повлияет на моих родителей. Мне не нужно было усложнять им жизнь. Они справлялись со всем этим самостоятельно.

— Я не мой отец, — сказал он ледяным тоном. Он уже был второкурсником в старшей школе, в то время как я была первокурсницей.

Не то чтобы это имело значение, поскольку мы не ходили в одну школу. Он ходил в модную частную школу, в то время как мне приходилось учиться на дому, так как ближайшая государственная школа была слишком далеко, чтобы автобус мог меня забрать, а родители никак не могли меня отвезти. Они не умели водить машину. Только шоферы семейства обучались этому, а нам это было ни к чему.

— Прости… — Повторила я, делая шаг назад.

— Садись, — одновременно скомандовал он.

Я мгновенно остановилась. Мне было строго запрещено с ним общаться.

— Я сказал, сядь, — раздраженно повторил он.

Я медленно направилась к столу. Нерешительно отложила книгу, чувствуя, что он смотрит на меня. Как только я села, он встал, и я начала паниковать. Если бы кто-нибудь это увидел, было бы плохо.

Позади нас зажегся свет, и это не уменьшило моего беспокойства. По крайней мере, в темноте мы были скрыты от посторонних глаз.

Мэйсон Штильцхен выдвинул стул и снова сел.

— Чего ты ждешь? — Он постучал по столу. — Учись.

Я глубоко вздохнула и открыла книгу, хотя было трудно сосредоточиться, так как я чувствовала, что он смотрит на меня.

— В каком классе ты сейчас учишься?

— Я первокурсница, — ответила я, не отрываясь от книги.

— Тебе нравится твоя школа?

Я перестала притворяться, что делаю домашнее задание. Я была одинокой девушкой, лишенной друзей, и он был первым человеком примерно моего возраста, с которым я когда-либо разговаривала.

С наступлением новой эры все меньше и меньше слуг заводили детей. Это было молчаливое "пошел ты" Ордену Бесконечности за то, что он продолжал их угнетать.

— Моя мама отвечает за мое домашнее обучение, — сказала я ему, застенчиво бросая взгляд в его сторону.

Его рука лежала на столе, пальцы яростно постукивали по столешнице. Вот тогда-то я и заметила, что у него на руке кровь.

Когда он увидел, что я смотрю на его руку, он спрятал ее под стол.

— Ты ненавидишь меня? — Он повернулся ко мне в профиль, и было трудно не заметить величие его присутствия.

Я яростно затрясла головой.

— На твоем месте я бы возненавидел мою семью, этот чертов Орден, — добавил он.

Именно в этот момент что-то внутри меня сломалось. Что-то, что уже было сломано, но я неоднократно собирала это обратно в надежде, что все заживет само по себе.

Время не залечило всех ран. Некоторые вещи были за гранью страха, и их лучше всего было заменить.

— Это не твоя вина. Ты был рожден для этого так же, как и мы. С той лишь разницей, что ты родился на правильной стороне Ордена. Тебе повезло с хорошей фамилией.

Он фыркнул.

— Было бы легче, если бы эти учебники объясняли это? Такой образ жизни, которым мы все дышим и c которым засыпаем. — Он наклонился ближе, и мой взгляд задержался на его нефритовых глазах. У него были самые красивые глаза, которые я когда-либо видела. Или, может быть, я говорила это потому, что никогда не была так близка ни с кем, похожим на него.

— Ты знаешь, почему ты не можешь уйти?

Я не сказала ни слова, поэтому он продолжил.

— Вы находитесь под гнетом тех же законов, которые удерживают остальных из нас у власти. Орден Бесконечности — это то, о чем не говорят. Вот почему мы не можем просто нанять каких-нибудь простаков из газетного объявления. Мы рискуем быть разоблаченными, и даже, если пресса поверит всему этому или нет, это не будет иметь значения. Что действительно имеет значение, так это то, какие вопросы это может вызвать. Это поставило бы под сомнение все, что мы делаем. В глазах общественности мы за секунду превратились бы из представителей светского общества в террористов.

Я затаила дыхание, слушая, как он так небрежно говорит об Ордене. Ему было все равно, если он богохульствовал; он сохранял спокойствие.

— Вместо этого у нас есть все вы, кто знает о нас, наших законах и о том, что мы отстаиваем, но у вас нет ни цента за душой, чтобы что-то с этим сделать. На протяжении многих поколений мы взращивали вас, как беспомощных детей, чтобы быть уверенными, что вы никогда не предадите нас.

И то, как мои родители смотрели на меня в ответ, было причиной того, что они были такими озлобленными. Почему они ненавидели то, что мы поселились в Америке, потому что американская мечта никогда не была бы для нас. Мы были вынуждены жить так, как хотели наши предки.

Ради шанса сбежать из старой страны они обрекли нас всех.

— Если тебе от этого станет легче, никто не сможет избежать занимаемого ими места на этом проклятом колесе обозрения. Не бойся приходить сюда, когда захочешь.

С этими прощальными словами Мэйсон Штильцхен ушел. Сколько бы я ни следила за окрестностями, чтобы хоть мельком увидеть его, больше я его не видела.

Я была слишком напугана, чтобы спросить своих родителей или горничных, но мне повезло, когда я услышала, как хозяйка дома говорила об этом, когда я готовила ей ванну.

Он уехал за границу и не вернется в течение года.

С моей стороны было глупо разочаровываться из-за этого, потому что Мэйсон Штильцхен был для меня никем. Не было никаких причин чувствовать, что я что-то потеряла, поэтому я просто продолжала жить своей жизнью, как делала всегда.

Как будто не имело значения, что я была рабыней этого общества.

Год спустя

Мои глаза следили за движением губ моих родителей, но я не понимала, что они говорили.

Я была готова к тому, что меня сейчас вырвет.

— Ты должна быть благодарна, Аспен. В твоем возрасте я бы убила за такую возможность, — сказала моя мама ехидным тоном, полным ревности.

— Почему? — Мой мозг начал болеть от всех тех чрезмерных размышлений, которые я совершала.

Почему, после всего этого времени, меня выпустили из поместья? Почему Штильцхены собирались позволить мне ходить в школу?

В этом не было никакого смысла.

— Как это произошло? — Я наклонила голову, чтобы посмотреть на обоих своих родителей. Мысль об отъезде приводила меня в ужас, но я была в восторге. Я не могла дышать. Дышать воздухом, который доносился не из этого места, было мечтой; я никогда не осмеливалась мечтать.

В отличие от моих родителей, мне не нравилось мучить себя вопросами "что, если" и "что могло бы быть, если бы я не была прикована к своим хозяевам”.

— А как же школа? У нас нет денег.

В нашей фамилии не было ничего особенного. Единственная причина, по которой существовали подневольные семьи, заключалась в том, что мы получали то, что нам было нужно, от наших хозяев.

Мы попросили у них самое необходимое, и они предоставили нам это.

Денег нам никогда не платили. Единственная причина, по которой я знала, как работают деньги, — это картинки в моих учебниках и основы математики.

— Мистер Штильцхен любезно согласился помочь тебе, — сказала моя мама, гордясь собой.

Мой отец бросил на нее злобный взгляд, и поскольку то, что они вцеплялись друг другу в глотки, не было чем-то новым, я проигнорировала их.

— Я… мне нужно подышать свежим воздухом, — сказала я им, когда побежала в сторону садов.

Почему внезапная мысль о свободе привела меня в ужас? Разве это не было тем, чего я всегда желала, но никогда не осмеливалась сказать об этом вслух?

Мой бег прекратился, когда я добралась до золотого фонтана. Я наклонилась над ним, тяжело дыша, ухватившись за золотые перила, удерживая равновесие, чтобы не упасть. Ветерок от воды обдувал мое лицо, как верный признак того, что я не сплю.

— Думал, ты будешь счастливее, если пойдешь в школу?

Этот голос. Все было не так, как год назад. Он звучал уже не так пронзительно, но и не настолько низко, чтобы спутать его с мужским голосом.

Я обернулась и столкнулась лицом к лицу с нефритовыми глазами, которые давно не видела — Мэйсон.

Он вырос с тех пор, как я видела его в последний раз, но и я тоже. Между нами было два дюйма разницы, но, несмотря на то, что я была выше него, я никак не могла смотреть на него сверху вниз. Сейчас на его лице было больше прыщей, чем тогда. Никто не назвал бы его красивым, но в нем было что-то такое, что притягивало к нему.

— Ты вернулся, — выдохнула я.

— Я не мог дольше оставаться в стороне, долг зовет, — саркастически пошутил он.

— Разве ты не хотел возвращаться? — Я склонила голову набок.

Его зеленые глаза были тусклыми и печальными, и я задавалась вопросом, что сделало его таким. У него было все это; о чем тут было печалиться?

Я мало что понимала, но точно знала, какую роль играет каждый член Ордена.

Семья Кингов были на вершине нефтяной промышленности. Семья Астеров владели одной из крупных фармацевтических компаний. Семья Уотерсов практически властвовала над океанами. У Морганов была недвижимость по всему миру, а у Арчибальдов были успешные сети роскошных отелей по всему миру. Что касается Штильцхенов, у них были старые деньги, вложенные в начинания их друзей, как и у некоторых других семей, но их время блистать пришло в 2000-х годах, когда они стали одними из новых лидеров в кибер-мире.

Поэтому я не могла понять, почему Мэйсон выглядел так, словно не хотел иметь ничего общего с деньгами своей семьи.

Вместо того чтобы ответить мне, Мэйсон задал мне свой собственный вопрос. Тот, о котором я не имела права думать, особенно когда мои собственные родители отказались отвечать на него.

— Ты когда-нибудь задумывалась о своих бабушке и дедушке?

— Нет, — солгала я.

— Ты не очень хорошая лгунья, — передразнил он. — Низшему классу не запрещено иметь детей. На самом деле, это поощряется, — добавил он, и я почувствовала тошноту. То, как он говорил, заставляло меня чувствовать себя скотом.

— Свободные слуги, — выплюнула я сквозь стиснутые зубы.

— Бинго, — сказал он. — После того, как становится известно о беременности, они отправляют бабушку с дедушкой в другое место. Гарантируя, что никто больше не переступит черту, иначе их близких убьют.

Меня чуть не вырвало.

— Зачем ты мне это рассказываешь! — Я ахнула.

Мэйсон сделал шаг ко мне, и хотя он не возвышался надо мной, я все равно съежилась в его присутствии.

Он взял прядь моих волос и поиграл с ней.

— Твои волосы похожи на пряди чистого золота, — заметил он, как будто не сбросил на меня бомбу.

Не раздумывая, я хочу оттолкнуть его руку. И тут же осознала свою ошибку. Мэйсон не разозлился на меня; вместо этого он просто ухмыльнулся.

— Ты такая же, как они, — сказал он. — Твоим родителям было все равно, что случилось с их родителями. Я полагаю, что их слова были: Убейте их всех…

Беспокойство охватило меня. Желчь подступила к моему горлу, потому что то, что он сказал, меня не удивило.

— В прежние времена их бы просто убили, но в наши дни трудно найти хорошую помощь, — пошутил он, прекрасно зная, что это не так. — Единственное, что могло бы держать твоих родителей в узде, — это ты, их дорогая дочь.

Это смутило меня, так как мои родители никогда не были ласковы ко мне.

— В течение многих лет твои родители умоляли мою семью отправить тебя в школу.

Что-то не сходилось, но я не могла сейчас думать о том, почему или как.

— Увидимся, Голди. — Слова Мэйсона повисли в воздухе, когда он уходил, направляясь обратно в дом.

Это был момент, с которого началась моя гребаная дружба с Мэйсоном.