Золото. Назад в СССР 2

Глава 16

Петрович подумал, грустно опустил глаза и неожиданно сказал:

— Наше то людское, но вот беда, Илюха — меня какая-то крыса обворовала.

— Как обокрали? Кто? — моему удивлению небыло предела.

— Если бы я знал, то сам бы бошку открутил!

— А что свистнули-то?

— Как сказать. Есть у меня талисман один.

— Какой?

— Короче, это мой первый найденный самородок. Он размером почти перепелиное яйцо.

Он продемонстрировал при помощи большого и указательного пальца примерные габариты.

— Есть такое правило — старатели первый самородок не отдают, а прячут. Начальство борется с этим, но это уже добрая традиция. Вот я ним столько лет. Везде брал его с собой. Прятал, конечно, чтобы никто не знал. Он все это время, что я в старателях со мной. Уже стал талисманом. Вроде как удачу мне приносит.

— И что, пропал?

— Не просто пропал, а скомуниздили!

— Почему ты так решил, Петрович? Может потерялся или закатился куда-нибудь?

— У меня в рюкзаке в том же отделении ствол был спрятан — неучтенный. Он тоже всегда со мной в экспедициях, так, на всякий случай.

— А ствол причем?

— Он тоже пропал, не могли они поряться сами по себе.

— А когда ты пропажу обнаружил?

— Перед тем последним сплавом по реке, в тот день, когда лагерь собирали.

— Семягину говорил?

— Ты что? Как я ему скажу? Найдет у меня неучтенное золото и оружие, выгонит к чертовой матери из Управления.

Похоже, что Петрович говорил правду. Я знал, о такой традиции промывальщиков, но всегда считал, что это скорее слухи. Оказалось правдой. Они правда прятали первый «на удачу»

Оставался другой вопрос: мне с трудом верилось, что кто-то из группы мог копаться в чужих вещах и крысить, по-другому воровать, у своих.

С самого начала наша группа экспедиции показалась мне почти идеальной. Приехали. Получается, что перехвалил наш коллектив мысленно Считай сглазил.

Я конечно не верю, во всю эту чушь со сглазом, мотивы и действия людей не сильно зависят от того, как положительно оценивают отношения между коллегами в партии.

Но в любом случае неприятно. Петровичу незачем было мне врать, да и по тому, как он это рассказывал было видно, что он искренне расстроен и поделился со мной потому что последние события сблизили нас, и, очевидно, что, он доверял мне больше чем другим.

Нас в лагере девять человек. Петрович и я выпадаем. Остаются Семягин, Козак, Бондаренко, Макаров — Брахман, Алеев инженер-картограф из Набережных Челнов.

И братья Мухутаровы Василий и Николай. Они были из эвенков, раньше всегда думал, что ударение в слове «эвенк» выпадает на вторую «е», а оказалось, что они сами себя называют «эвенам» с ударением выпадающим на «э».

Эвены всегда считались аристократами Севера. Раньше, да и сейчас, время от времени их называют тунгусами. Они многое дали культурам и племенам Северных народов. Мир обязан им появлением в лексиконе слова «шаман», они превосходные охотники, имеющие богатую культуру и мифологию.

Впрочем, Мухутаровы здесь тоже не местные, сюда их занесла судьба. Они приехали, что называется за «длинным рублем». Нормальные ребята.

Отзывчивые всегда помогут. Про таких говорят, что на них можно положиться.

Даже не знаю, на кого можно подумать.

— Петрович, ну вот скажи, а куда они его деть могут?

— Ну как куда, будто маленький. Сдадут и денег получат.

— Я слышал про черный рынок, но никогда не сталкивался с ним. Даже вот в спасательном отряде были у нас двое гагалаев. Ямазовы. Но они, как бы, официально были введены в отряд. Кто-то из Москвы за них хлопотал.

— Ну я с гаглаями не рекомендую никаких дел иметь.

— Почему так?

— Они выжимают все до последней копейки, потом еще и на крючок тебя цепляют. Если артельщик утаенное золото хоть один раз сдал им, то все — пиши пропало.

— Шантажируют?

— Вот именно, намекают, что могут сдать ментам или начальству рассказать, если человек пытается у других повыгоднее вариант найти. А сами обманывают, как липку обдирают

— Ого, у других? Еще и другие есть? В поселке?

— А то, как же. Конечно, есть. Аптекарша, например.

— Постой, которая? Та старая зечка?

— Она. Ее все знают, у ней еще два сына есть. Григорий — Грегом его шпана кличет, и Николай, погоняло у него — «Козырек».

— Она их мать⁈ Эта самая бабища. Я-то Колю с Грегом хорошо знаю, пересекался как-то с ним, но то что она их мать — впервые слышу. Вот это новость.

— Да. Она та еще бандерша.

— Ее же Ирой зовут.

— Нет, почему Ирой. Клава она. Клавдия Ивановна, как у Шульженко.

— Постой, Петрович, так у нее же на руках татуировки на одной «Ира», а на второй «Барс». Вот тут.

Вспомнив про женщину провизора из второй аптеки, у которой спрашивал про клофелин и которая меня довольно беспардонно отшила, я показал свои запястья.

— На себе не показывают, дурень. Плохая примета, срок можешь себе накликать. Это не имя «Ира».

— А что же тогда?

— Это блатные которые не признают власть администрации и актива так обозначают себя. Означает: «Иду резать актив».

— А «Барс», я думал, что так ее любимого зовут, наверно тоже из блатных.

— Эх, чему вас только в институтах учат, — посетовал Петрович. С его точки зрения каждый мужчина просто обязан обладать знаниями о тюремной жизни и культуре. В России, как говориться от тюрьмы и от сумы не зарекайся, — «Барс» значит, «Бей актив, режь сук». Она, считай законница в юбке. Воры решили женскую масть не короновать. Мороки с ними много. Но она прям баба в авторитете. Ведет себя, как вор, держит пол Поселка, совсем не боиться Проводника и его мордоворотов.

— Проводник? Кто это?

Я напрягся. И тут он.

— Да это, вроде как, известный вор в узких кругах.

— А ты сам его видел, Петрович?

— Не, он молодой, я сам его не знаю, не видел. Но слышал, что он во власти.

— Что это значит?

— Ну что другие воры дали ему волю делать, что он хочет.

— И чего он хочет?

— Известно что. Под себя все артели и левую добычу подмять. Говорят, славяне с гаглаями территорию не поделили, пока еще в открытую не воюют, но все ждут, что вот-вот пойдет жара.

— А откуда он, этот Проводник?

— Что-то ты много вопросов стал задавать, тебе-то зачем?

— Ну так интересно, что как у людей устроено. А вдруг придется с ними пересекаться, а я ничего про них не знаю.

Петрович нахмурил брови и сказал максимально строгим тоном на который был только способен:

— Нечего тебе с Проводником пересекаться. Держись от таких людей как можно дальше. Увидишь или услышишь про «законника» — уходи. Пусть лучше про тебя говорят всякое, чем оказаться у него в кабале. Нет хуже.

— Да, что же за исчадие ада такое, этот ваш Проводник?

— Он людей за людей не считает, только своих блатных признает. И то, за ним тянется дурная слава. Чуть что не так, ему просто может не понравиться, как с ним разговаривают, он чик, и, может порешить. Сколько на нем душ загубленных никто не знает. И своих, блатных и обычных «журавлей», — так называли на зоне вольнонаемных работников исправительно-трудовых учреждений Союза, выполняющих поручения осуждённых, — а уж сук и не перечесть. Всё ему с рук сходит. Он как заговоренный. Не берет его смерть. А еще говорят, кто его упоминает, то он к нему является. Как сатана.

— Во сне? — это было чересчур, Петрович мнительная персона, и я с трудом сдерживал смех.

— Какой во сне! Наяву!

Старик не смотрел в мою сторону, поэтому я позволил себе улыбку.

— Всё понял.

Но Петровича на мякине не провести, он расслышал нотки иронии в моем ответе и развернувшись ко мне лицом, вглдываясь откуда-то снизу и сбоку отчитал меня на правах старшего:

— Ты мне это брось, понял он. Всё! Забыли про Проводника! И держи язык за зубами, пока с партии в Поселок не вернемся.

Откуда-то сбоку вынырнул Козак из-за большого валуна, напоминавшего большой обломок скалы.

— О чем гутарим, мужики? — спросил он улыбаясь. Он явно слышал какую-то часть разговора и было видно, что он сгорает от любопытства.

— Да ни о чем, вот Петрович, все сетует, что в лагеря загремел, а жизнь могла совсем по-другому закрутиться. Вот и учит меня уму-разуму. За что я ему премного благодарен. Верно Петрович?

— Да, что тут гутарить. Учи не учи, как у человека на роду написано так и будет. Просто большинство по малолетки глупостей начудят, а потом жалуются, что локш хлебают, в смысле по ошибке посадили.

Петрович без слов понял мою импровизацию и подхватил:

— А я так скажу. Никого не сажают по ошибке. Обычно такие уходят в несознанку и говорят бухой был, ничего не помню. А кто тебя заставлял до усрачки напиваться? Что ты как свинья под забором валяться и менты могут на тебя любую тюрю слить?

Козак тоже почувствовал, что мы технично перевели тему разговора.

— Ну ладно, — сказал он немного обиженно, — уму-разуму, так уму-разуму. Не хотите беседой делиться, так поделитесь работой.

Он кивнул головой в сторону берега.

— Там еще много осталось?

Видимо он имел в виду топливо — валежник и плывуны, которые мы таскали.

— Сегодня точно все не перетаскаем, там еще до хрена, — ответил Петрович, — ты видел, как сохатый ломанулся вон там?

— Ага, зверюга. Здоровый, мне кажется метра два в холке.

Петрович многозначительно посмотрел мне в глаза. Это означало, что Козак мог подслушать весь наш разговор.

— Ладно пошли, Ильха. Что-то мы с тобой тут застоялись. Ты бы это тут один бы не ходил. Вон вчера видишь, медведь какой буйный попался. Мало ли кто выскочить может.

— Да я и не один вовсе. Я с подругой, — он снял плеча американский винчестер и похлопал по цевью, а затем погладил по глянцевому прикладу.

— Подруга, подругой, но аккуратней, Ромк. Сейчас дойдем до лагеря, пришлем тебе кого-нибудь на подмогу.

— Хорошо, — Козак улыбнулся развернулся и двинулся за партией топлива.

— Вот, видишь, почему я тебе говорю держать язык за зубами.

Сказал старик, когда Козак отошел на достаточное расстояние.

— Всё, Петрович, я нем как рыба. Если сам захочешь поговорить, я к твоим услугам. А нет, так нет. Мне без надобности.

Хотя, говоря по правде короткий рассказ встревожил меня. Это действительно был поворот. Оказывается за нашими с Гибаряном приисками охотилось не два, а три серьезных игрока.

Во-первых, Ямазов — этот точно от своих планов не откажется.

Во-вторых, Проводник, выходило, что Сержи второй урка это его люди. Так же как и журналистка Марина.

И наконец «баба Клава», зечка, без пяти минут законница в юбке, с сыновьями, Грэгом и Коленькой.

Не считая людей из Геологического Управления.

Получается, что Марина должна была подсидеть братьев. Познакомившись с ними и получив информацию, она должна была вывести их на конфликт с Сержем и его другом.

Но испортив костюм одному из братьев, мы нарушили планы людей Проводника.

Я так же вспомнил, как быстро закончилась наша стычка с братьями, когда на горизонте появился Серж.

Раз браться отступили, то получается, что уже знали о том, что Проводник заявил права на Золотоносные «угодья». И отчасти признавали это.

Был ли у Клавдии мотив травить Гибарна клофелином? Нет, не было. Думаю, что она на тот момент даже не знала, что мы его нашли.

Но раз она занималась скупкой неучтенного золота, то это говорило о том, что эта женщина обладает определенными чертами характера.

Она умна, авантюрна, тверда. Жестока если надо. Иначе бы она не выжила и не могла создать подпольный бизнес, сохранив и вырастив сыновей.

Ее рука не дрогнет если, кто-нибудь встанет на ее пути. Да. Про таких говорят: «Слона на скаку остановит и хобот ему оторвёт»

Она полная противоположность женщины-вамп.

Если последняя всего добивается за счет своей красоты обольщением, женственностью, манипуляциями и пышущей через край энергией женской привлекательности, то «баба Клава» — это мужик в юбке.

Толстокожая «баба с яйцами», мощная и наверно мускулистая, натуральная валькирия, задача которых — это перетаскивание трупов павших в бою мужчин-викингов из мира людей в мир Богов в полной боевой экипировке.

У таких «тёть» нежность и хрупкость не приветствуется. Еще про таких говорят, что она жопой кокосовые орехи может колоть.

Можно представить, что содержится в голове и душе женщины, которая чувствует себя в своей стихии в криминальном мире мужчин.

Она конкурирует на равных с самыми отпетыми головорезами и мерзавцами. Кто же она? «Отпетым» называли безнадежных, неисправимых, вычеркнутых из людских списков живых.

«Иду резать актив». Эти все сказано.Монстр. Отморозок. Точнее отмороженная. И если Серж был ограничен правилами и приказами Проводника, Ямазов общинно-родовым кодексом поведения и правилами, то «баба Клава» казалась мне человеком совсем без тормозов.

Она неожиданно выдвинулась, как самый опасный игрок. Но пока мы находимся здесь, я не мог ничего узнать или предпринять. Вероятность того, что мы останемся здесь на зимовку была довольно высока.

На утро наступила моя очередь дежурить по кухне. Я встал часов в шесть и вылез из палатки.

В нашей партии дежурство на «камбузе» несли все за исключением Семягига.

Начальник экспедиции мог подключиться к процессу по собственному желанию и брался за стряпню примерно два раза в месяц.

Особенно хорошо ему удавались рыбные рубленные котлеты с грибами.

Александр Иванович умел прекрасно находить красноголовик. На материке его называют просто и бесхитростно подосиновик.

В отличии от сбора подберезовиков, за которыми в Средней полосе России нужно идти в болотистые леса накручивая километры, красноголовики растут на ровной сухой поверхности. Растут целыми армиями.

Ведро можно накосить на поляне диаметром в каких-то сто метров.

Местные грибы не едят. Кто-то объясняет, что это пища оленя, другие, как Выкван говорят, что что грибы — это племя, маленький народец хунвар-дарпас. Они считают, что у грибов есть свои души.

Я встал часов в шесть и вылез из палатки. Погода была пока еще умеренной, было сыро, но не морозно, чуть ниже ноля. Примерно градусов пять поэтому я решил напечь блинов.

Блины в холодное время года особая радость для геологов и рабочих экспедиции.

Их сложно печь. Две большие сложности поджидают поваров. Первая: нужно подобрать такую температуру сковороды, чтобы блины не пригорали и не превращались в круглые тонкие сухари. Вторая проблема — это тесто на воде, которое тут же застывает на морозе.

Если дал тесту замерзнуть — крышка, плохо дело. Его уже не отогреешь.

Поэтому нужно два источника огня паровая баня для теста которая просто поддерживает положительную температуру, оставляя его жидким.

Я быстро умылся, набрал в озере студеной воды, и поставил ее кипятиться. Сахар у нас был только кусковой, поэтому я растопил его на втором очаге в консервной банке с водой получив густой сироп.

После того, как вода вскипела, я принялся готовить блины.

Замесив тесто из примерно одного килограмма муки, в которое я добавил пару столовых ложек яичного порошка, чуть чуть соли, пол ложки соды и опрокинув туда сироп, я поставил его в паровую баню.

На раскаленную сковородку капнул совсем немного масла. А затем ловко налил на нее жидкое тесто.

По окрестности стал распространяться божественный аромат, напоминавший дом. Этот особый запах блинков с дымком.

Вся прелесть приготовления блинов в экспедиции заключалась в том, что блины — это такая хрень, которая получается не всегда и не у всех, поэтому чтоб их готовить нужен и опыт и понимание самого процесса.

Далеко не все решались в дежурстве готовить блины, ведь никому не охота было испытывать чувство вины перед коллективом за испорченные продукты.

У меня же дело шло на лад. К половине седьмого я уже испек штук десять и похвалил себя за то, что иду с опережением своего плана. Они были накрыты двумя полотенцами-рушниками, сохраняющими тепло.

Завтрак в восемь, а у меня в семь тридцать будет готово блинов сорок на всю нашу ораву.

К без десяти семь из палатки показалась голова Семягина.

— Доброе утро, Александр Иванович, блины будете, пока горячие?

— Не откажусь, — ответил он мне с улыбкой и выбрался наружу.

Умывшись он подошел подстелил свой запасной ватник на землю, взял один блин от которого валил белый пар, сложил его треугольничком и перед тем, как отправить его в рот спросил:

— Илья, будь добр, скажи, пожалуйста,а что вы вчера с Петровичем про Проводника обсуждали?