Звезда пленительнаго

Глава 15

С некоторых пор — а, точнее, практически с момента занятия министерского кресла — Вячеслав Константинович почти каждый день делал Императору доклад о текущем положении в стране. С точки зрения творящихся в Империи безобразий и, соответственно, мер по пресечению оных. Безобразий, правда, становилось все меньше, но не настолько, чтобы доклады эти царю наскучили. Да и мер по пресечению требовалось как бы не больше, чем ранее: "полтавское дело" очень хорошо показало, что "безобразия" гораздо проще пресекать до того, как они начнутся — собственно, таким образом их и становится меньше, но и обнаружить лишь готовящееся преступление труднее, чем уже совершенное.

Правда, тут большую помощь оказал этот "австралиец", ставший за весьма непродолжительное время одним из богатейших промышленников России. Причем помощь он оказывал совершенно бескорыстно — но оно-то понятно, ему как раз меньше всех нужны всякие волнения и бунты, нарушающие работу фабрик и заводов. Смущала, правда, какая-то запредельная, и в то же время чуть ли не показушно-ограниченная информированность этого молодого человека: по той же "боевой группе" эсэров он предоставил не только полный список участников, но и имена их в подложных документах, используемых бандитами для поездок в Россию. А в то же время по поводу социал-демократов он сделал вид, что вообще не понимает о чем речь. И это при том, что его приемная дочь тратит огромные деньги как раз на контрагитацию именно против марксистов.

Впрочем, тут, скорее всего, господин Волков просто, как он сам когда-то выразился, защищает "свои охотничьи угодья": видимо считает, что госпожа Волкова — то есть теперь уже Новикова — с этими болтунами и сама справится, и не желает, чтобы кто-то со стороны помешал этой юной даме развлекаться по-своему. Пожалуй, сил у него хватит: через эту девушку и явно не без влияния самого Волкова популярность социалистов-марксистов в старой столице практически сошла на нет. Хотя, пожалуй, об этом — и, главное, о причинах сложившегося положения — царю докладывать необязательно…

— Вячеслав Константинович, — прервал доклад Император, — я заметил, что вы в своих докладах все чаще упоминаете господина Волкова. Я понимаю, что это весьма богатый промышленник, да и дочь его славна благотворительностью, но какое отношение он имеет к установлению порядка в стране?

— Самое прямое, Ваше Величество. В местностях, где упомянутый промышленник затевает свои строительства и поднимает заводы, дороги, каналы, крестьянин в свободное время легко находит приличный приработок и с тех средств живет гораздо лучше. В силу чего причин для бунтов у него более не появляется — тем более, что среди крестьян ходит слух, что участников любых бунтов на работы у Волкова нанимать не будут. Напротив, известны случаи, когда крестьяне подстрекателей избивали и прогоняли прочь…

— То есть предприятия его народ замиряют?

— Даже не столько сами предприятия, сколько их пример. Известный вам профессор Янжул подготовил и прислал мне статью, где указывает, что фабрики Волкова являются доказательством, что социальный мир между фабрикантом и рабочим способствует росту доходности, и многие прочие фабриканты стараются перенять опыт Волкова. Что и у них убирает поводы для рабочих бунтов и забастовок. Профессор привел подробные статистические исследования, подтверждающие такие выводы…

— Я бы хотел ознакомиться с этой работой…

— Хорошо, я распоряжусь подготовить вам список — у профессора все же почерк оставляет желать лучшего. Когда вам угодно ее получить?

— Поскорее. Потому как господин, вами упомянутый, запрашивает нашего дозволения еще на одно изрядное строительство. И если все выходит так, как вы упомянули, то…

Урусовы (уже втроем) уехали обратно в Москву через неделю. О чем лично я узнал еще через пару дней: мне просто пришлось уехать по делам уже в понедельник. Причем далеко, в Арзамас — где возникли серьезные проблемы с самосвалами. То есть проблемы, как выяснилось, там были с самого начала выпуска, просто проявились они только тогда, когда их начали гонять чуть ли не круглосуточно на Оскольком карьере. Оказалось, что если долго кидать экскаватором по кубометру грунта в кузов, то почему-то рама самосвала ломается по сварке…

Думаю, что и без меня там бы разобрались: все же Лихачев и свою команду инженеров подобрал неплохо, и вызванные им химики-металлурги отсутствием профессионализма не страдали — но ведь я же "первый сварщик на деревне"… Ну "по порядку появления" — первый, не оспоришь. А по уровню знаний и опыта и Васька давно уже меня превзошла. Тем более, что сама по себе сварка — как это уже выяснили к моему приезду в Арзамас — была вообще ни при чем: просто именно в этом месте был узел напряжений конструкции шасси. В результате самосвал потяжелел на сотню килограмм, а я оказался в Сталинграде через два дня после убытия Урусовых, причем поздним вечером, почти ночью — когда все уже отправились по койкам. Так что встретила меня лишь заспанная Машка:

— С приехалом. А Урусовы уже уехали. И Катерину с собой забрали… Степан хотел тоже с ними в Москву ехать, но я не пустила, успеют еще надоесть друг другу.

— И тебе здравствуй, ты чего не спишь? И чего-то ты с братом больно сурова…

— Я не сурова, я просто жадная. Он попросил дать ему "тыщь сто на подарки невесте", и мы с Васькой решили, что нужно его немного остудить. Я его в Новороссийск отправила, помогать железнодорожникам с новой электрической сигнализацией — пусть на себе узнает как денежки зарабатываются. А брильянтами Катьку мы и сами обсыпать сможем, ну если захотим, конечно…

— Кстати, о брильянтах… Ты помнишь то колье, которое Камилла тебе на свадьбу подарила? Я вот что подумал…

— Саш… ты как себя чувствуешь? — она положила мне ладошку на лоб. — Вроде не горячий…

— Ой, прости, дочь наша! Это я действительно засыпаю… просто сон недавно приснился. В общем, неважно, а вот колье я запомнил, сейчас нарисую — я встал, взял из бюро несколько листов бумаги, карандаш. — Вот примерно такое, только не с бриллиантами, а со стразами… ну, со стеклами, которые на твоей ювелирной фабрике делаются. И я подумал: ведь можно Катю и так на свадьбе украсить — и на бумаге появилась шея и плечи, покрытые сверкающей сетью.

— Красиво! А ты точно про меня сон смотрел: шея-то моя, не Катина. Ну, рассказывай, за кого я там замуж выходила?

— За Андрея Новикова. Мне, честно говоря, очень понравилось…

Машка внезапно погрустнела, а через несколько секунд чуть вообще не заплакала:

— Сашенька, милый… давай ты заберешь у меня все эти заводы, фабрики… деньги тоже все забирай. Не хочу я больше!

— Так, стоп. Прекратили реветь. А теперь давай ты мне спокойно, без слез и подвываний, расскажешь, что случилось и чего ты больше не хочешь.

— Саш, ты знаешь, как я к тебе отношусь… и ты ведь нам, мне не как отец все же, а как брат старший. Заботишься, помогаешь… разрешаешь что угодно. Ну а что получилось? Ведь в Москве ко мне все относятся не как к простому человеку, а только как к самой богатой невесте России. Каждый день всякие… князья, купцы — только и стараются сами замуж взять или сынка отдать. Степке хорошо, Катька его ни сном, ни духом о том, что он мой брат. То есть раньше не знала. Она именно его любит… А вокруг меня все любят только мои деньги. Но ведь они-то не мои, а твои. Я же ведь ничего сама-то не придумала, а делала только что ты мне сказал — и так, как ты говорил. Я знаю, ты от доброты мне все прибыли со стекла отписал — но не нужны мне они! Ведь через толпу любителей денег тот, кто меня человеком сочтет, а не кошельком на ножках, и не пробьется — Машка снова начала всхлипывать. — Мне ведь даже профессора в институте "отлично" ставят за все не потому что я лучше всех предмет знаю, а чтобы угодить "богатенькой дурочке". А это знаешь как обидно?

— Так, понятно… И ты из-за этого все доходы и решила потратить на дорогу да новые заводы с городками?

— И из-за этого тоже. А еще я думала, что ты меня остановишь и деньги-то заберешь… знаешь, я до сих пор не понимаю, почему ты разрешаешь мне делать что угодно? Ведь у тебя столько всего намечено, и денег на все не хватает, а мне ты разрешаешь тратить сколько угодно и неизвестно на что. Но я же не знаю, на что лучше — раньше-то ты мне подсказывал. Вот я и подумала, что уж лучше я тебе просто помогать буду…

— За помощь — спасибо. Насчет тех, кто считает тебя "кошельком на ножках"… откровенно говоря, об этом я как-то раньше не думал, но с этим мы быстро разберемся. Маха, а пока у меня к тебе просьба небольшая. Это как раз по поводу дороги… Как ты знаешь, по трассе оврагов больно много, потребуется больше полусотни мостов…

— И что я должна сделать? Я же не мостостроитель… а все железнодорожники сейчас и так там.

— Денег, как ты знаешь, у меня не избыток, и стальные мосты не совсем по карману будут. Будем ставить бетонные — но у меня два соображения: балочные потребуют много хорошего цемента и арматуры и не получатся много дешевле стальных, а арочные считать надо. Железнодорожники их считать не умеют, может найдешь кого? Мне хоть бы прикидочные расчеты сделать, вот примерно такую арочно-ферменную конструкцию.

— Ладно, сама посчитаю. Тут надо методом конечных элементов, а я просто не знаю, кто так умеет… триангуляцию сделаю, потом посажу старшеклассников в Векшинске за арифмометры, через неделю расчеты будут у тебя.

— Вот ты не знаешь, кто так умеет, а я знаю. Маха, профессора тебе все же не за кошелек "отлично" ставят. Методом конечных элементов кроме тебя никто считать еще в мире не умеет, и они — профессора — это чувствуют. Ты просто уже знаешь больше, чем любой инженер…

— Но ведь это ты меня научил! Разве…

— Так, тихо, дочь наша, помолчи минуточку и послушай. Очень внимательно послушай… только сначала скажи: ты понимаешь, чем я занимаюсь? То есть я имею в виду, вообще? Какую основную задачу перед собой ставлю?

— Ну ты заводы всякие ставишь, деньги зарабатываешь…

— И тут же трачу. На что?

— Другие заводы…

— А зачем?

— Чтобы нам лучше жить было… нет, чтобы всем лучше жить было!

— Чтобы России лучше было. Так вот, если враги России догадаются, что все это я один придумываю, то им будет очень просто…

— Я поняла. Ты хочешь, чтобы они на других думали. На меня, Степку…

— Нет. Когда делается очень много разного разными людьми, то вообще невозможно понять, что большая часть этого многого вообще совершенно новое. И ты, официально владея кучей стекольных заводов, для врагов всего лишь удачливая бизнесменка…

— Кто?

— Ну, предпринимательница. Талантливая, да — но сама по себе опасности для них не представляющая.

— Понятно… значит, мне так и оставаться до старости "самой богатой невестой"…

— Ты хоть девочка и умная, но все же девочка, а значит — дура. Ты всерьез думаешь, что тот же Новиков тебя кошельком считает?

— Нет, он не считает — насупившись, ответила Маша, — но он считает, что я считаю, что он…

— Он не дурак?

— Он умный…

— Рад, что ты это понимаешь. Ладно, на сегодня закончим на этом.

— Саш, а там, во сне твоем, ты был рад, что я за Новикова замуж выхожу?

С Андреем поговорить удалось недели через две — когда он сам по делам приехал в Сталинград. Повод был важный: Африканыч заканчивал установку по плавке электрокорунда и ему нужна была консультация "специалиста по кристаллам". Ну а поскольку установка весила тонн двести, то проще было специалисту к ней подъехать…

Вообще-то у меня уже было одна установка, в которой этот самый электрокорунд делался по немецкой технологии. Простой технологии — окись алюминия расплавлялась в дуговой печке, а потом расплав выливался в изложницу. Наполненную большими стальными шарами. Зачем — не знаю, но "так надо было". В результате при дроблении продукта шары "быстро заканчивались" — а корундовый абразив приходилось еще на магнитных сепараторах очищать от остатков стали… Нетрудно — но действующая печка (на полуторамегаваттном генераторе) выдавала тонну корунда в сутки и потребляла две тонны шаров (правда шары — недели за две). А Африканыч закончил изготовление нового, двенадцатимегаваттного, генератора — и было непонятно, где брать шары…

Новиков все объяснил "по науке": стальные шары просто выполняли роль "холодильников", обеспечивающих быстрое застывание расплава и, соответственно, получение мелкого зерна. Поэтому изложница хитрой формы с водяным охлаждением позволяла обойтись и без шаров, и без магнитных сепараторов. В теории, конечно, но хорошая теория очень помогает практике…

А когда с корундом закончили, я пригласил Андрея на "личную беседу":

— Андрей, я должен вам задать личный вопрос: как вы относитесь к Марии Петровне?

Новиков слегка потупился, вздохнул глубоко, сильно выдохнул:

— Я понимаю свое место, вы не волнуйтесь…

— А я и не волнуюсь. Но вы не ответили на мой вопрос…

— Да, я ее люблю. Но, снова повторю, я прекрасно понимаю, что рядом с ней я вообще никто и вы…

— Вот теперь спасибо за откровенность. То, что вы понимаете — это радует, печалит лишь то, что вы не соизволили выяснить у Марии Петровны как она к вам относится. А мне не нужны безнадежно влюбленные инженеры, я знаю, чем это заканчивается. И несчастная дочь тоже не радует… Но это поправимо — я высунулся из кабинета, увидел "пробегавшую случайно мимо" Таню и попросил:

— Раз уж ты тут мимо бегаешь случайно, то позови-ка мне сюда Машку…

— Александр Владимирович, но ведь это невозможно… и что обо мне скажут? Что я позарился на миллионы Марии Петровны? Да и сам я кем себя чувствовать буду? — он резко замолк, потому что дверь открылась и а кабинет вошла Машка.

— Дочь наша, — начал я самым "торжественным" голосом, — вот тут господин Новиков просит твоей руки, и я склонен согласиться. У тебя не будет возражений или мне поставить тебя в угол, пока не одумаешься?

— Саша! Ты… ты!

— Господин Новиков, невеста тоже согласна. Благословляю вас, дети мои — а чтобы избежать дальнейших споров, должен вам, Андрей, сообщить кое-что. Мария Петровна вовсе не "самая богатая невеста России", чтобы не говорили об этом люди. Она выполняет мою просьбу о помощи в управлении заводами. Теми заводами, которыми она, как опытный стеклодел, может управлять лучше меня. Точно так же и вам придется управлять другими заводами, которыми именно вы управлять сможете лучше кого-либо иного. Придется-придется, у меня с вами ведь контракт заключен… Что же до прочего всего, что создавало иллюзию ее "непомерных богатств", то это всего лишь дань ее уму и сообразительности, но у меня практически любой ведущий инженер вправе делать — и часто делает — то же самое. Вы еще раз внимательно окиньте мысленным взглядом то, что овеяло Марию ореолом богатства: разве она тратила миллионы на украшения, развлечения, прочую ерунду?

— Нет…

— Вопрос, думаю, исчерпан?

— Но я…

— Вы согласны взять в жену Марию Петровну Волкову? Да или нет?

— Да…

— Машка, забирай. И пошли кого-нибудь к Дарье, что ли… Я придумал тебе новое свадебное платье, а лучше нее его никто не сошьет. Нет, лучше сама к ней сходи, в ножки падай, упрашивай. Я знаю, что говорю…

Свадьбу назначили на конец августа — чтобы от учебы Машка не отвлекалась. Да и я был немного занят: в Сталинград приехал Гёнхо — по специальному моему приглашению, "ознакомиться с передовым опытом" в деле добывания угля из земли. На "ознакомление" ушло почти две недели: и по шахтам пришлось покататься, и заводы профильные посмотреть. Но время тратилось не зря: вся "показуха" проводилась, чтобы молодой Хон из своих довольно немаленьких доходов отстегнул денежку на заводик хотя бы по ремонту шахтного оборудования, так как свою долю я все же тратил на новостройки в России. И результат оказался положительным, Гёнхо не столько механическим заводиком озаботился, но и решил и небольшой (по моим меркам) металлургический завод там же поставить. Совсем небольшой, примерно такой же как и французский "Урал-Волга"…

После отъезда Гёнхо обратно в Корею мне пришлось уже задуматься над удовлетворением спроса на холодильники — а по результатам размышлений, уже в октябре, задуматься еще раз. Самому ничего полезного в голову не пришло, что вынудило меня прибегнуть к "помощи зала" — в роли которого выступил Станислав Густавович.

— Вот вы у меня занимаетесь составлением экономических планов, и должны быть в курсе того, что сделано, что будет делаться, и уж, безусловно, в курсе того, сколько это стоит и будет стоить, и почему стоимость получается именно такая.

— У вас есть замечания по моей работе? Планируемые расходы в любом случае приблизительны, а поправки все же носят более статистический характер, поэтому идеальной точности быть не может…

— Это я прекрасно понимаю и должен сказать, что ваши расчеты гораздо более точны, чем любые иные нынешние сметы. Я просто хотел — для себя исключительно — разобраться вот с каким вопросом. На примере холодильников: у меня стоимость производства холодильника составляет, грубо, сто рублей. А если точно такой же холодильник на точно таком же заводе изготавливать в Америке, то почему-то он обойдется уже почти в триста. Вот я и хочу понять, почему…

— Александр Владимирович, да тут и разбираться особо не в чем. Американский рабочий получает почти вчетверо больше нашего. Это если в деньгах считать — а меньше ему платить не получится просто потому, что и товар там, в Америке, втрое дороже, нежели в России. Продукты, одежда, жилье — все дороже. А любой промышленный продукт по сути состоит практически из одной лишь заработной платы рабочим.

— А сырье, материалы?

— А давайте посмотрим на этот холодильник с этой точки зрения. Меди в нем американской на семь, ну на восемь рублей. Железа — хорошо если рублей на пять, причем железо-то у нас свое, то есть его можно счесть опять-таки трудом наших же рабочих. Что мы покупаем? Эмаль для камеры? Еще рубль положим — и выходит, что сырья и материалов тут рублей на пятнадцать. Остальное же — целиком труд рабочих, а рабочий в одинаковых условиях и продукции произведет одинаково. Вот и выходит, что рабочие завода в Саратове продукции сделают на восемьдесят пять рублей, а американцы на двести пятьдесят пять. Но продукция-то будет совершенно та же самая…

— То есть у нас все что угодно производить выгоднее, чем в Америке? Почему же американцы в Россию заводы свои не переносят?

— А вот это неверно. Продукцию нужно еще перевезти, а для многих вещей ещё и пошлины заплатить различные. Но главная ваша ошибка в таком рассуждении в том заключается, что вы пропустили мимо ушей слова "в одинаковых условиях". В России и строительство дороже, и — что важнее — рабочих должной квалификации не хватает. Так что выгоднее производить то, на что рабочих с должными умениями в изобилии, а цена на рынке достаточно велика для покрытия издержек на перевозки и таможню. Причем следует еще учитывать, что государство в целом заботится о своих предпринимателях, и таможенными тарифами может сделать выпуск любой продукции за рубежом совершенно невыгодным делом. Просто вам повезло с тем, что подобной продукции в той же Америке просто никто не делает и таможенные тарифы для вас благоприятны…

— Я понимаю, это мне просто повезло с тарифами — усмехнулся я. — Но тогда у меня возникает другой вопрос: почему тогда в той же Америке цены на все втрое выше? И имея зарплаты вчетверо против наших рабочие фактически имеют то же самое, что и здесь?

На лице Станислава появилась ехидная улыбка:

— Коротко это объяснить не получится. А долго — так вы меня обратно жандармам сдадите…

— Зачем? На мясо разве что — так вы довольно худосочны, навару с вас маловато получится. Да и жандармы в любом случае предпочтут курочку там, или свинины кусок. Так что давайте, объясняйте.

— Тут дело в том, что сперва нужно понять, что вообще представляют из себя деньги. Я бы порекомендовал вам ознакомится с трудами известных экономистов… но лучше всего — с трудами господина Маркса. И не Альфреда Федоровича, а…

— Ну это я знаю. "Особый товар", "мировые деньги", немировые деньги — вы уж меня извините, Станислав Густавович, но все это ересь и чепуха. Я вижу так: золото — это да, товар, серебро, медь… железо, соль, зерно — это все товары. А деньги — это никакой не товар. От слова "вообще".

— Вы, Александр Владимирович, неплохой инженер. Хороший инженер, даже выдающийся. И делец более чем преуспевающий. Но экономика — это особая наука, и чтобы постичь ее, нужно…

— Да, я ничего в экономике не понимаю. И за семь лет стал самым богатым человеком в России исключительно по дурости… Станислав Густавович, ну вы-то уж вовсе не идиот, тупо повторяющий заклинания, опубликованные в последнем номере социалистический газетенки. Давайте отвлечемся от холодильников — они будут плохим примером хотя бы потому что кроме меня их никто не делает, а монопольные цены формируются совершенно нерыночным способом. Возьмем зерно — на него-то цены во всем мире одинаковы, что в России, что а Аргентине или Америке…

— В Америке зерно дороже…

— В Америке зерно стоит столько же, просто американцы такое дерьмо, как наши торговцы, на рынок вообще не поставляют.

— Мне кажется, что вы неверно оцениваете наших торговцев…

— Давайте так: вы сейчас на некоторое время отвлечетесь от текущих дел, благо планы ваши года на три вперед сверстаны, а мелкие корректировки экономисты из вашей службы сами проделают. А вы тем временем — думаю, что для начала полугода вам хватит — посмотрите ситуацию на рынках мировых, по разным товарным группам, и сформируете свое, именно свое мнение о том, чем же эти деньги являются. По зерну я вам подсказку дам: постарайтесь все же выяснить, почему почти все русское зерно в Европе идет скоту на корм.

— Как скоту?

— А так, скоту на корм. На юге Франции процентов пять идет на выработку манной крупы, в Италии с четверть русских поставок тратится на макароны — а остальное идет прямиком в кормушки скотине. При том, что французы с итальянцами из всего потребляемого зерна берут у нас меньше десяти процентов… Но это так, в качестве примера. Который просто наиболее наглядно показывает, что в рассуждениях марксистов есть серьезные ошибки — если не передергивания. Но, опять скажу, это всего лишь мое мнение — а вас я попрошу его либо аргументировано опровергнуть, либо… В бюджете на ваши исследования вы особо не стесняйтесь, мне результат важнее любых затрат. Договорились?

Год несостоявшегося "кровавого воскресенья" заканчивался в целом спокойно. На "Новороссийской железной дороге" за лето полностью отсыпали насыпь и поставили с десяток мостов через овраги. Машке-то я наврал: умели железнодорожники мосты рассчитывать. Правда единственный мост, поставленный по ее расчетам, все же оказался на треть дешевле прочих — ну да посмотрим, как он в эксплуатации себя покажет. Вообще-то я математике доверяю…

Все остальные мосты должны были появится к маю — когда начнется укладка рельсов. Хороших, причем собственного производства: в ноябре металлургический завод в Осколе выдал первую сталь. Антоневич все же "сэкономил" почти двадцать миллионов рублей на строительстве "первой очереди" с двумя домнами: принял "волевое решение" и мартены ставить не стал. Правда примерно это и имелось в виду, первую сталь заранее предполагалось делать томасовскую, конвертерную. То есть — хреновую, однако Саша хреновую не захотел и (не иначе, как по сговору с Гавриловым) поставил неподалеку от завода "металлического" завод "кислородный", производящий ни много ни мало, а сто тонн жидкого воздуха в час. Герасим Данилович "сверхпланово" сделал две силовые турбины для детандеров, рядом поднялись три ректификационных колонны… и двадцати миллионов как не бывало. Жалко денежек-то — однако домны на кислородном дутье стали выдавать сразу же не по пятьсот, а по семьсот с лишним тонн чугуна в сутки, да и конвертеры сталь выдавать стали — извините за каламбур — не дерьмовенькую, а высококачественную.

Ну и я к повышению качества продукции "руку приложил"… Легко прилагать, когда результат заранее известен — а мне, спасибо Кузьмину, он был просто вбит в память. В отсутствие всяких газовых анализаторов и компьютерных систем управления контролировать лигатуру в конвертере было не просто трудно, а почти невозможно — и народ плавку вел до почти полного выжигания углерода. Потом уже, в ковше, туда пихали графит или древесный уголь, чтобы получить хоть что-то годное — но это нынче. А "в будущем" кто-то догадался "обедненную" сталь, почти чистое железо, лить в ковши, куда плеснули нужное количестве чугуна. Правда, потом требуется ждать, пока чугун с железом перемешаются — но это происходит быстрее, чем можно было бы ожидать, буквально за секунды — настолько сильно чугун с железом реагирует. А если чугун заранее легировать всяким… В общем, простым переливанием из не пустого в не совсем порожнее с каждого томасовского конвертера в час получалось двадцать тонн легированной стали.

А "первая очередь" завода вместо плановых трехсот тысяч тонн стала выдавать полмиллиона. При том, что "очередей" было запланировано пять, а вторую планировалась пустить уже в марте… При таких раскладах выходило, что двадцать миллионов обещали окупиться всего лишь за год — но страдать от избытка денег мне не придется еще долго: Антоневич, подзуживаемый металлургами, уже составил проекты "модернизации" Юрьевского и Воронежского заводов. Лишь моя "стальная воля" (и много матерных слов) не позволили ему просто снести все печи и выстроить заводы практически заново, но все равно на следующий год в заводы придется вложить порядка сотни миллионов. И миллионов двадцать — в железные дороги между Донбассом, Старым Осколом и Воронежем: новым заводам потребуется очень много руды и угля…

Хотя дорога от Юрьевска до Старого Оскола уже строилась: пропускной способности нынешних не хватало для обеспечения углем нового металлургического завода. Через Луганск в сутки пропускалось двадцать четыре пары поездов, из которых четыре были вообще пассажирскими, а мне уже сейчас только угля нужно было возить почти полторы тысячи тонн. Три эшелона мне пока удавалось арендовать, но и то частенько бывали сбои, а зимой загрузка дороги возрастает: Москву отапливать надо и вообще непонятно, достанется ли мне хоть сколько-то вагонов для перевозок. Пришлось летом наварить в Царицыне сотню маленьких барж-самоходок и на них возить уголь вверх по Осколу. Вот только баржа (с двумя восьмисильным дизелями) с берега Донца до города ползла пять суток (и хорошо, что обратно всего трое), а несла она угля всего тонн пятьдесят… Лучше чем ничего, за лето удалось запасти угля почти семьдесят тысяч тонн. На зиму угля должно хватить, а дальше… А дальше будет своя железная дорога. Правда тут пришлось "поступиться принципами": мост через Северский Донец был заказан в Варшаве. Зато уже в марте он будет построен — как и почти вся дорога. Дорогая — пришлось довольно много потратить на выкуп земли. Пришлось бы потратить много больше, но неоценимую (миллионов на семь) помощь оказал Вячеслав Константинович. Он предоставил царю статистику по "потенциальным бунтам", в которой показал, что планируемая дорога, привлечением крестьян на земляные работы, резко снизит "голодные выступления" — и редкая для нынешней экономической политики "частная дорога" была санкционирована с самого верха. С указанием, понятное дело, максимальных величин "откупных". Не сказать, что ширнармассы возликовали, но сделать-то они ничего существенного не могли. А с "несущественным" — с этим фон Плеве справится. Ну а я ему при необходимости помогу…