Звезда пленительнаго

Глава 45

Степан Казимирович еще раз поглядел на сидящего перед ним человека. Сухощавый пожилой мужчина выглядел, конечно, не очень похожим на автомеханика, но рекомендация кузена… А автомеханик он или нет — это ведь и проверить несложно!

— Механик, говоришь… а пойдем-ка прямо в гараж! Я тебя кое о чем спросить хочу — ты ведь товарищам-то помочь не откажешься?

— Ну товарищу-то помочь — дело святое — усмехнулся посетитель. Не иначе, как сообразил, зачем его в гараж-то зовут. Ну сообразил — и сообразил, а вот как он с задачкой справится?

В гараже давно стоял привезенный еще из Петербурга шикарный автомобиль, царская "Чайка". Всем хорош, начальство автомобиль любило — но вот сломался, зараза такая — и никто в гараже даже сообразить не мог, что в машине не так. И заводится нормально, и с места трогается — а через десяток метров останавливается и хоть что с ним делай — стоит. А этот, говорит, что любую машину починить сможет — вот и посмотрим, врет или… Хотя даже если и не врет — вряд ли так сразу разберется, сам-то Степан Казимирович над авто уже второй месяц ломается, а в чем беда — так и не нашел. Ему, как начальнику гаража, вроде и невместно самому в машине ковыряться, но ведь и отвечать ему приходится, так что хошь-не хошь, а возиться надо. Вот толку правда с этого немного выходит.

Оказалось, что визитер машины все же знает. Посмотрев, как машина заглохла, он поинтересовался:

— Бензин лианозовский?

— Смеешься? Самый настоящий американский, Стандард Ойл называется! Будем мы машины всяким говном заправлять…

— Говном и заправляете — опять усмехнулся пришлый механик. Бензин-то небось прямо из бочки и льете?

— А нужно криво лить? — рассердился Степан Казимирович.

— Увидишь… ключ на двадцать два есть? Сейчас фильтр поменяем и все заработает.

— Какой фильтр? — удивился завгар.

— Тьфу ты! Ты что, только баранку крутить умеешь?

— Машину чинить — не водителя дело…

— Ага, механики вокруг опытные, машины знают… Где у тебя фильтры-то запасные лежат? Тут мотор — "шестерка", так что дай мне ФББ шестнадцатый…

— Что?

Нет, не зря кузен механика рекомендовал. Тот начальника гаража в сторону отвел, тихонько — чтобы прочие водители и механики на смех начальство не подняли — что к чему рассказал. И денег сразу не взял — сказал, что принесет фильтр этот, тогда и деньги заберет. Интересно, где он его взять-то собирается? Степан Казимирович прекрасно знал, что даже масляные фильтры достать было уже большой проблемой — завод-то третий год как не работал. Однако на следующий день автомеханик появился снова — с фильтром. И, после того, как он буквально за пять минут машину починил, товарищ Гиль принял решение:

— Товарищи, позвольте представить нового нашего автомеханика, Андрея Павловича Фонтанова.

Даницу я навестил на следующий день — и очень удивился. Оказывается, у нее уже было двое детей… Николай Николаевич слегка хромал, но на мой вопрос отмахнулся:

— Ногу зацепило слегка, да уж все почти и зажило, так что и говорить не о чем. Единственное, жалею что из-за раны этой сразу вернуться за вами не смогли…

Даница тоже в подробности вникать не пожелала, но детали их одиссеи мне чуть позже поведала Лиза. Оказывается, моя охрана "утащила" преследователей километров на пятьдесят — и там, когда они выскочили на сухое русло и стали очень быстро отрываться от преследования, по ним все же из пушки пальнули. Не попали — в смысле, в машину не попали, но "лимузин" перевернули. Даница и доктор ушли в заросли камыша в ергенях, и там уже Николай Николаевич и словил пулю из пулемета. Неудачно словил, голень пуля раздробила. Хорошо, что саквояж свой доктор в машине не бросил — и сам себе (под морфином, конечно) операцию сделал — но им пришлось еще месяц по камышам прятаться, потому что уже на следующий день красноармейцев в степь набежало что саранчи. Хорошая жена доктору попалась: пока он отлеживался, Даница меткой стрельбой имитировала отход группы в сторону Царицына, и прекратила отстрел чекистов лишь неподалеку от станции Крутой — так что преследователи скорее всего решили, что я ушел по железной дороге. Еще с месяц они затем выбирались из России, через Персию ушли… ну а потом и за мной экспедиция отправилась.

Слава навестил меня через пару дней — все же решил дать мне порадоваться семейному уюту:

— Ну что, миллиардер, понял, что такое большевики?

— Честно говоря — не понял. Точнее — они очень разные. Вот есть Троцкий — мелкий жулик, дорвавшийся до больших денег, а есть Артем, Сергеев то есть — он все силы прилагает, чтобы страну на ноги поставить. И вот он — поставит!

— Не поставит… две недели назад некролог вышел: товарищ Сергеев Федор Андреевич погиб в автомобильной аварии. И есть заключение врача: умер от перелома шейных позвонков после удара тупым предметом. Я тебе же говорил: это партия бандитов и мелких лавочников! Всех, кто не подходит под это определение, они просто уничтожают! А весь их этот марксизм — это ширма, понимаешь — ширма! Ты про НЭП слышал?

— Ну, слышал… то есть не очень. Это что?

— Новая экономическая политика, о начале которой объявил твой любимый товарищ Ленин. Теперь власти всячески приветствуют частную торговлю, частные заводики, вообще мелкую буржуазию. Но — заметь — только мелкую. Впрочем, чувствую, это — только начало…

— Начало чего?

— Я так на Кассандру похож?

— Нет конечно, ты всегда будешь похож на обезьяну. Как и все мы — но все же, начало чего?

— Не знаю, это лишь чувство… Помнишь все эти земгусарства? Когда под предлогом войны шло воровство из казны, и толпы нуворишей пытались перещеголять друг друга в мотовстве и показной роскоши? Они тогда просто дорвались до денег — но чем больше они получали, чем больше шиковали — тем больше им хотелось, и в конце концов большинство из них проматывались до нитки. Здесь такая же картина — рвань дорвалась до несметных богатств, но распорядиться ими не умеет. Они транжирят — и скоро растранжирят — золотой запас, но им будет мало — и они начнут воровать у страны. И не прекратят, пока не разорят ее до нитки. Я тут посмотрел кое-какие сводки по закупкам большевиков — они уже промотали два золотых запаса России. Только я никак не пойму, где они вообще столько взяли…

Я нервно поерзал в кресле.

— Так, ты им дал денег. Золотом. Сколько?

— Немного… два с половиной миллиарда… — мне действительно стало стыдно перед Славой.

— Ну, идиот, что сказать… недаром слова "идиот" и "идеалист" столь схожи. Но это неважно, они скоро промотают и то, что ты им дал, так что не расстраивайся… Сколько?!

Слава со мной после этого не разговаривал месяца три. Не потому что обиделся или расстроился, а потому что воссозданная на новом месте его "статистическо-плановая служба" что-то напряженно считала. Вообще-то вся Славина команда (все, как один — питомцы Янжула) и без того не простаивали: все же вопрос "как правильно потратить пять миллиардов" был сам по себе интересен, а с учетом того, что этих миллиардов чуть больше чем за полгода стало уже шесть — и интригующ. Но сейчас все они просто вкалывали как проклятые — и я это знал чуть ли не лучше, чем сам Слава. Просто Настин муж как раз в этой команде и состоял, и она по поводу "полного отсутствия супруга в лоне семьи" мне всю плешь проела.

Я же занимался эти месяцы всякой фигней — ну а чем еще? Как-то еще "двинуть технологический прогресс" уже не выйдет, мои запасы "знаний о будущем" исчерпались. Технологические, а, скажем, исторических или социальных — их и изначально не было (что доказывают полученные мною "результаты прогрессорства"). Управлять заводами или торговыми корпорациями — это даже не смешно: по сравнению с тем же Павлом Борисовичем мои знания предмета равны знаниям первоклашки рядом с академиком. Так что большей частью я просто наблюдал за происходящим — и делал выводы. Чисто теоретические — и для меня очень удивительные.

Насчет действий большевиков в России Слава был, конечно же, совершенно не прав. Они вовсе не транжирили деньги направо и налево — они явно занимались чем-то, для меня непонятным. Когда в стране нет топлива, взрывать шахты (все еще действующие и совершенно не порушенные) — вовсе не глупо. Глупо — это если их бросить и разобрать единственную ведущую к ним дорогу. Однако дорогу, если не срывать насыпь и не рушить мосты, и восстановить недолго. А вот если шахты взорваны, то восстановление дороги уже теряет смысл.

Закупить пару тысяч паровозов за тройную цену, имея в запасе шесть тысяч требующих среднего и мелкого ремонта — не глупо. Отправлять тысячи паровозов на ремонт за границу, выплачивая за ремонт суммы больше, чем стоит новый паровоз — не глупо. Передавать всю внешнюю торговлю в руки иностранного банка, проверкой деятельности которого даже правительство заниматься не имеет право — это совсем не глупо. Это называется совсем иным словом. Но каким?

Воровать, конечно, воровали. Место "невинно убиенного наймитом мировой буржуазии" главчекиста занял Петерс, и он… нет, не воровал, конечно, боже упаси! Просто его тесть — британский банкир — почему-то все время выигрывал конкурсы на поставки всякого разного кой-чего в Россию. И компания тестя как-то (совершенно случайно, конечно же) получила право на продажу за рубежом конфискованных на "нужды революции" произведений искусства. А таких "петерсов" в государственных структурах было немало — но их мелкие махинации выглядели копеечными по сравнению с общим количеством утекающих из России денег.

В давние времена я что-то слышал о "паровозном деле", как у шведов тысячу паровозов закупали за пятерную цену. Но сейчас все было еще круче: Ленин закупил паровозов уже две тысячи штук, в Германии — и тут цена каждого превышала "рыночную" уже в восемь раз! "Чистая переплата" по сделкам составляла триста двадцать миллионов золотых царских рублей — но это лишь суммы, которые прослеживались. А сколько не отслежено? Исидор Гуковский — замминистра финансов — несмотря на "непризнание большевиков" большинством стран Европы, по этим странам разъезжал почти непрерывно и тоннами вывозил "конфискованные у контрреволюционных элементов" драгоценности. А начиная с прошлого октября отслеживать большевистские платежи стало просто невозможно: швед Олаф Ашберг открыл в Москве "Русский коммерческий банк" — свой, частный, шведский — и этот банк получил — официально, так и в Уставе банка было записано — "все права Госбанка, кроме эмиссионных". Правда, пользовался он в основном одним правом: правом неограниченного экспорта и импорта валюты.

Собельсон, конечно, жадная сволочь, но сволочь жадная и трусливая — что было очень хорошо. За время правления большевиков уже десятки, если не сотни, большевистских "функционеров" были поставлены своими же "товарищами" к стенке. Кто — за слишком наглое мародерство, кто — за несогласие с вождями по идеологическим вопросам. Но по этим-то "статьям" можно было и отвертеться — а за "провокаторство" там убивали сразу. И в число "провокаций" большевики включали разглашение "внутрипартийной информации"…

Когда Собельсон узнал, что каждое его сообщение "сеньору Эрнесто" задокументировано — он расстроился, конечно. Но повеселеть ему помогло то, что за новую информацию он может рассчитывать на некоторые суммы в валюте — и о планах большевиков мне становилось известно уже через пару-тройку дней. Общих, безусловно — Радека до совсем уже "внутренней кухни" не допускали, но и общая картина помогла мне все же определиться. Нет, я так и не понял, чем занимаются "главные большевики", но стало по крайней мере понятно, где можно найти ответ на этот вопрос…

Ну а собственно "поиском ответа" занялся Андрей Павлович. Старый — и очень странный — знакомый. Потомственный брянский дворянин из Орла и "адреналиновый наркоман" де Фонтане — который больше из любви к искусству, чем за постоянно меняемые новенькие мотоциклы и автомобили, мне в свое время и из банка Ротшильдов вытащил данные по счетам Витте. Теперь искать ему предстояло вообще-то в Кремле, где разместилось новое правительство — и для получения доступа Андрей Павлович устроился в кремлевский гараж автомехаником. Авто- и мотогонщику-фанатику представиться "старым рабочим" труда не составило, единственной (все же решаемой) проблемой стало получение "рекомендации" начальнику гаража от его близкого родственника. Товарищ Гиль-то поляком был (ну не доверял вождь мирового пролетариата русским), а вся родня его оказалась теперь в Германии. Пришлось целую "поисковую экспедицию" туда отправлять — да еще кузена "личного шофера Ильича" денежкой стимулировать. Хотя о последнем и говорить смешно было: письмо обошлось в полтораста "послевоенных" обесценившихся марок. На старые деньги — пять рублей золотом…

У меня же подготовка Андрея Павловича заняла почти два месяца, и дело оказалось весьма интересным. Потому что де Фонтане к своему "хобби" относился серьезно, и изготовление нужного для "внечувственного хождения по Кремлю" инструмента оказалось делом непростым. Взять хотя бы миниатюрный фотоаппаратик — ну не переписывать же пожилому человеку кучу всяких бумажек! Дочь наша в последнем деле оказала огромную помощь, изготовив воистину уникальный объектив — оказывается, в джунглях соседней Бразилии есть огромные залежи песка, из которого выходит оптическое стекло даже лучше, чем у Цейса. Но в конце концов все, что можно было сделать, было сделано — и наступило время отдыха: делать стало просто нечего.

А сидеть дома и плевать в потолок — скучно, и тут я внезапно вспомнил об одном старом подарке. Который подарили мне — но я так им и не воспользовался. А, наверное, зря…

Время летит совершенно незаметно — если есть дело, которому это время посвящается. А дел у меня была целая куча: я читал, читал, еще читал, потом снова читал… Ну и иногда прочитанное обдумывал. Хотя полученные в результате всего этого чтения выводы выглядели весьма странно.

Большую часть прочитанного составляли различные документы, которые Андрей Павлович присылал из Москвы. Кремль — это такой большой проходной двор был: в нем располагалась куча всяких организаций, служб, контор — и теоретически в него мог пройти любой желающий. Но это — просто за стену, все же в помещения, занимаемые правительством, вход как-то регулировался, так что внутрь попасть было уже сложнее — впрочем, лишь для тех, кто не ставил перед собой подобной задачи. А если очень захотеть — то и такая задачка становится вполне решаемой.

Вообще-то Кремль цари строили задолго до появления электричества в быту, и даже в нынешних "правительственных" зданиях электропроводка была поставлена "на живую нитку". А в гараже, где пристроился де Фонтене, электричества не было совсем, что было крайне неудобно. Андрей Павлович все же человеком был рукастым и провода в гараже проложил — вместе с розетками, плафонами и прочими нужными прибамбасами. А затем — пользуясь уже своими "тайными навыками" — он изрядно попортил и без того сделанную на соплях проводку в "правительственных" зданиях. Качественно попортил — и очень скоро выяснилось, что кроме "механика из гаража" ее никто и починить-то не может. Вот и приходилось автомеханику — чаще в свободное от автомобильных дел время — чинить проводку вдалеке от основного места работы. Впрочем, никто претензий по этому поводу ему не предъявлял.

Ответа на вопрос "зачем большевики выводили деньги из страны" я не получил — но схема вывода прояснилась. Создаваемые большевиками "частно-государственные тресты" через частников делали большие заказы у зарубежных компаний, производили полную предоплату заказанного — а затем "иностранный партнер" таинственно исчезал. Или — что тоже широко практиковалось — сообщал, что "оплата не поступила". В этом случае владелец-частник немедленно арестовывался, приговаривался к немалым срокам заключения… а через некоторое время он организовывал новую компанию — где-нибудь в другом городе.

Чтобы эта система все же работала, стране требовались "настоящие" деньги — и большевики срочно провели "денежную реформу". Очень простую — они попросту вернулись к царской денежной системе. И, чтобы продемонстрировать народу "преемственность и стабильность" новых денег, стали и монеты чеканить того же веса и размера, что и при царе. На самом деле все равно деньги были "условными", серебро, из которого чеканились монеты, было все же сильно дешевле номинала этих монет. Но все равно металла для них не было, народ "царские денежки" распихал по чулкам — так что "для начала" Советская Россия закупило это серебро за границей (главным образом в Англии). В обороте снова появились денежки из "драгметалла" — и поэтому никто особо и внимания не обратил, что британцы продали его "по номиналу" — монетному, получив чуть ли не тройную прибыль. Разве это прибыль — продать металла на гривенник за двадцать пять копеек? Ну да, золотом… на миллиард золотых рублей…

Забавный складывался ребус — и я увлекся его решением. А делами — делами "дочь наша" заправляла. На своих стекольных заводах потренировалась, затем как-то "само собой" и судостроение в Уругвае и Венесуэле оказалось под полным ее руководством… Вот как ей только удавалось и дома детьми заниматься, и тащить управление огромной корпорацией? Но она справлялась и тащила — и, похоже, ни о чем не забывала. Даже пригласила меня перед Новым годом на открытие нового здания "Universidad Tecnológica de la República Oriental" — Технологического университета Уругвая, который она же и учредила. Универсистеский городок был выстроен недалеко от Сьюдад Электрико, и был назван оригинальным именем Сьюдад Университария, а главный корпус его был выстроен по "воронежскому" проекту. И именно в его центральном зале, за стеклом, встала статуя Камиллы.

Машка все сделала правильно: выкупила у немцев скульптуру, которую те вывезли из Нижнего Новгорода, на открытом конкурсе выбрала реставраторов (итальянских), выправивших повреждения и ювелиров (французских), восстановивших содранную местами позолоту и восстановивших утраченные глаза из коричневого граната. Ну а то, что подземные туннели Электрического и Университетского городка соединялись — это-то никакого отношения к статуе "покровительницы наук" не имеет же?

— Жалко, что Елизар этого не увидит — грустно шепнула мне "дочь", когда церемония открытия закончилась.

— Удалось его найти?

— Да, Чижевский узнал. Его после пересчета золота чекисты арестовали — думали, что это не единственная твоя захоронка. То есть даже не думали, а так, на всякий случай решили попытать. Потом Петерс приехал, он тогда товарищем Дзержинского еще был. Елизара ему под морфином притащили — уж больно сильно поломан был. Петерс потом всех местных чекистов расстрелял… Елизара женщины с завода нашли, в овраге за городом. Похоронили по-человечески за городском кладбище — а про статую теперь вроде только Петерс знает, похоже он кроме как Дзержинскому никому и не говорил. По крайней мере в том, что от Андрея Павловича приходит, про золотую статую ничего нет.

— Надо будет Данице насчет Петерса сказать…

— Отстань от женщины! Во-первых, ей рожать скоро, а во-вторых, пусть хоть годик с детьми посидит спокойно! Опять же муж ее одну не отпустит, а он все же на самом-то деле едва ходит… да и вообще, я уже все сделала.

— А я-то, дурак, и не знал, что у них уже двое детей…

— Ты больше по госпиталям валяйся — глядишь, начнешь удивляться и числу своих внуков. Позорище! Даже Гомес точно знает, сколько у него детей. Тебя летом на юбилей пригласить хотел…

— Какой юбилей? Вроде лет-то ему…

— У него двухсотый ребенок родился — рассмеялась Машка. — Вот ведь кобелина! Однако и делами занимается изрядно, он, кстати, утвердил программу строительства второй электростанции на Карони. Нам предложил двадцать пять процентов участия, если мы турбины и генераторы сделаем и все построим. Амазон Американыч уже генератор на триста мегаватт делать начал…

— Кто?

— Да Африканыч… это Гомес его так обозвал. Даже не обозвал, а звание такое присвоил — сказал, что такому человеку старое имя слишком мелко. Но там работы всяко лет на пять минимум — новую станцию выше старой на тридцать километров ставить будут. Так что там еще и железную дорогу прокладывать придется. Ну а пока на старой еще два агрегата по сто двадцать ставить будут и на второй плотине Африканыч затеял станцию ставить на десять новых генераторов.

— Это хорошо… только вот я опасаюсь за целость личика Хуана.

— Что?

— Харя у него не треснет? Мы все сделаем, а за это двадцать пять процентов всего получим?

— Не треснет… я уже все равно контракт подписала. Гомес все строительство и оборудование оплатит, и даже с цементом проблем не будет: он по проекту Мюллера уже себе выстроил четыре заводика на полмиллиона тонн каждый. Так что проценты эти — подарок. Тебе подарок.

— Надо будет заехать спасибо сказать…

— Съездишь… но зимой уже. К тебе Гёнхо прислал делегацию, займись ими.

— А ему-то чего от меня надо?

— Статую с тебя лепить будут. И не спорь — это приказ Великого Вождя Корейского народа, если откажешься, приехавших скульпторов и художников повесят… А так — будешь стоять на площади в Сеуле и озарять жизнь простых корейцев. Видать, прознал Гёнхо про Камиллу, так что в золоте озарять будешь…

Статую корейские скульпторы лепили неспешно, так что пришлось им позировать аж до июля. Пришлось бы и больше — но дела…

И подкинул их мне Евгений Иванович Алексеев. Как-то получилось, что Алексеев с поста наместника Квантунской области царем отставлен не был — наверное потому, что войну с Японией никто не проигрывал. Ну в с началом войны в Европе Государю и вовсе не до него стало — главное, что на том конце страны все спокойно. После же того, как в начале двенадцатого года Циньскую династию свергли и Китай распался на несколько относительно самостоятельных провинций, Алексеев объявил о "независимости" Маньчжурии и провозгласил себя Верховным правителем. Это оказалось несложно: вся Маньчжурия еще с тысяча девятисотого года была под контролем русской армии, местного населения там было под миллион — столько же, сколько и русских солдат, а постоянный подвоз туда русских девиц стимулировал отставников Квантунской армии оставаться на пустующих землях с семьями — и за семь лет таких "военных новоселов" набралось уже больше миллиона. Еще миллиона три крестьян туда же выехали — так что Евгений Иванович всего лишь направил армию на границу Маньчжурии "с целью защиты населения", а после революции — "защитил от большевиков" и Приморье — до Хабаровска включительно. Хорошо защитил — так что после революции туда еще народу под миллион из России убежало.

Ну а с провозглашением в Китае республики — за год до мировой войны — драчка внутри самого Китая лишь усилилась, поэтому довольно быстро сменяющие друг друга правительства просто "не обратили внимания" на провозглашение независимости и Маньчжурии, и Монголии. Ну кому нужны эти пустынные земли? Император бывший вероятно имел в виду в будущем две новенькие страны присоединить к России, и тут же независимость их была Россией признана — ну а с началом войны под давлением царского правительства ее признали и "союзники". Не все, но Алексееву было с кем торговать. А вскоре стало и чем торговать (кроме леса, конечно): неподалеку от Сунгари были найдены залежи угля, неподалеку — приличная железная руда, на Квантунском полуострове нашли медь — и все это нужно было с умом пристроить. В принципе, понятно как — но время…

Время легко — лишь в данном случае, к сожалению — меняется на деньги. Те же британцы задолжали слишком много денег американцам, и поэтому, несмотря на занятость в восстановлении собственного хозяйства, с удовольствием делали дорогостоящее оборудование для новых заводов. Деньги-то — они не пахнут, в особенности золотые… Мышка проделала огромную работу по скупке английских долгов в частных банках США — и благодаря этому то золото, которое надлежало выплатить английским станкостроительным заводам, даже не покидало хранилища в Восточной Республике. Экономика самих США такой мелочи даже не замечала, поскольку там крутились доллары торговых сетей, причем большей частью "виртуальные", записанные на счета их владельцев.

Меня во всей этой "международной торговле" больше всего интересовало то, что в Европе, почти полностью лишившейся золота за время войны, экономика росла как на дрожжах — питаемая всего лишь "резаной бумагой". А вот в Советской России…

Правительство под руководством товарищей Ленина, Свердлова, Троцкого и Бухарина занялось первоочередным удовлетворением нужд крестьянства. А что крестьянину нужно? Вовсе не трактора с комбайнами, а, наоборот, мануфактура всякая и в небольших количествах сельхозорудия попроще да подешевле. Крестьянин себя и так прокормит, ему ведь устриц с ананасами не нужно — вот и начали подниматься (из разрухи, а вовсе не "в чистом поле") прядильные да ткацкие фабрики, мелкие заводики по выпуску лопат с граблями… Что-то посерьезнее — например, производство хотя бы плугов — было отдано на откуп "иностранному предпринимателю", но и ткацким фабрикам требовались новые станки — а за них нужно было платить, причем в валюте. Валюта же куда-то успела подеваться, и Советская Россия стала передавать капиталистам в концессии огромные территории. Ротшильдам — за семь процентов от добычи — были переданы нефтяные месторождения Баку и Грозного, новой британской компании (почему-то выбравшей старое название "Лена Голденфилд") уже за шесть процентов от добытого отдали треть Сибири с правом монопольной добычи не только золота, но вообще всего, что британцы там найдут. Американские компании забрали себе Сахалин, немецкие — четверть малороссийских черноземов и (почему-то) половину Калмыкии…

В свое время царское правительство отказало американцам в праве создавать совместные акционерные общества по освоению Голодной степи: хлопок, как сырье для пороха, в стране должен быть полностью своим. Но товарищ Бухарин решил, что отечественные крестьяне много хлопка не вырастят, и подписал концессию на выращивание стратегического товара с потомками плантаторов из США: уж если те рабов заставляли хороший урожай обеспечивать, то и с дикими киргизами справятся. Правда, пока с "дикими киргизами" были еще не решены некоторые проблемы: басмачи весьма успешно все еще воевали с Красной Армией и пока янки влезать в передряги не желали — но и концессия была заключена на условиях "тридцать лет с момента первых урожаев"…

Слава подсчитал, что по результатам хозяйственной деятельности в России правительство сможет содержать вряд ли больше пары миллионов рабочих и уж точно не более десяти миллионов горожан. Зато большая часть населения будет сыта — до тех пор, пока новая засуха не случится…

— Саш, ты сам смотри — уговаривал меня "главный экономист", — они больше половины бюджета тратят на содержание своей пятимиллионной армии. Народ впроголодь живет, крестьяне в массе своей власть просто ненавидят: те налогами запредельными больше половины отбирают. А у Алексеева миллионная армия — давай, поможем ему с бронетехникой да боеприпасами — и через месяц наша армия уже у Байкальских тоннелей встанет.

— Сам же говорил, что у большевиков в армии пять миллионов.

— Да, но та армия — полное дерьмо. Я тут говорил с одним полковником из штаба Алексеева, Евгений Иванович очень его хвалил — так он берется сотней тысяч Красную Армию прогнать аж до Урала за лето. Дальше сложнее будет, а в этом даже я практически уверен: у большевиков-то армия из-за нехватки средств переведена на территориальное формирование, так что в Сибири войск почти и нет, да и подготовка их… крестьяне, причем из самых отсталых.

— Ну возьмет Алексеев Сибирь, а дальше что? Ты еще учитывай: старику уже восемьдесят почти, а кто его заменит? Вдобавок еще одной гражданской войны Россия точно не вынесет, и так страна полностью разорена.

— Знаю, это я от безысходности предложил… ладно, к делу. Значит так: в Маньчжурии я с тебя стребую полтора миллиарда долларов, ты не обеднеешь — а за три с половиной года там встанет шесть сотен заводов. Народу, правда, пока маловато — но это дело наживное, до первого неурожая в Совдепии…

— Где?

— Ну, в России… Советской, там же власть официально принадлежит Советам депутатов, вот ее и называют для краткости так. Извини, я знаю… Сейчас из России в Маньчжурию через Аргунь перебирается по паре сотен человек ежедневно, а наступит голод — побежит гораздо больше.

— Если большевики не закроют проезд по Сибирской дороге…

— Тогда через Алтай больше побежит. У Алексеева с монголами договор союзнический, границу с Россией его войска охраняют — там тоже несколько сотен беглецов каждую неделю принимают. Поэтому план рассчитан миллионов на двадцать населения, вот смотри…

Планы у Славы были грандиозными, но рассчитывались они лет на двадцать. Мирных лет, но будет ли их столько?