— Доктор, почему на мне все ездят?
— Сейчас посмотрю... Опаньки, да у вас тут седло!
В сознание я пришла резко, буквально ещё мгновение назад плыла в безбрежной темноте, и вдруг меня озарила вспышка яркого свет, а после, вновь вернулась темнота, но уже другая, осязаемая темнота и жуткий, пронизывающий всё тело холод.
Я поёжилась, потом подняла вверх сначала одну руку, а после – вторую. Сейчас я лежала на каталке, среди множества других тел и разглядывала посиневшие на руках пальцы, бледную кожу с проступающими венами, которые выглядели так, словно принадлежат мертвецу.
Лежала я совершенно обнаженная, прикрытая сверху лишь тонкой простынкой, которая слетела с меня – едва только я пошевелила руками.
Из одежды на мне сейчас была только бирка свисающая с большого пальца на ноге. Потянувшись, сняла её негнущимися пальцами и внимательно рассмотрела небрежно накарябаную надпись: "Т-34"
Отбросила бирку в сторону и села на каталке, свесив ноги вниз, разглядывая помещение и стройные ряды мертвецов. У части тел отсутствовали конечности: ноги, руки, у одного не было головы, были трупы с небрежно вскрытой грудиной и с торчащими наружу кусками рёбер.
Кроме того, что здесь располагалось около пяти десятков каталок, по моим скромным подсчётам, со стен, словно новогодние украшения, свисали верёвки, тросы, цепи, к некоторым из которых прилагались остатки высохшей плоти. У дальней стены располагались массивные шкафы, в которых, предположительно, хранились чудодейственные инструменты, превращающие живые организмы в бесполезные куски плоти.
На соседней каталке лежал труп со вскрытым животом, из которого торчала одинокая, позабытая всеми, ржавая пила. Взгляд бывшего человека был устремлён в мою сторону, но за отсутствием глаз я не сразу узнала в нём того самого жандарма, по имени Корней, который ещё совсем недавно сопровождал нас к кладбищу.
В этой глухой тишине, мой чуткий слух уловил приближающиеся шаги и громкие недовольные голоса, точнее один: хриплый, противный, старческий, голос в котором звучали нотки снобизма и эгоизма.
Метнувшись к полу, схватила простынку, и, укрывшись, прикинулась очередным трупом на каталке.
Звякнули несмазанные петли на двери, после чего отворилась тяжёлая дверь и комнату наполнил яркий столб света.
— Обратите внимание, ученики, — прохрипел всё тот же противный голос, — это святая всех святых, самое ядро Некрополиса! Это комната, где рождается сама великая сила Смерти! Это Пыточная! Моя Пыточная!
— Все уяснили?
Послышались голоса одобрения со всех сторон
— Вот! А теперь запомните, что в этой комнате я - царь, Бог, властелин и демиург! Любого нашкодившего ждёт наказание! Видите этих двух зомби впереди, освещающих нам дорогу своими пятыми точками? Это мои предыдущие нерадивые студенты! Плохо учились, неправильно вскрывали трупы, а один даже забыл в трупе инструмент! Вон он лежит!
С этими словами наставник и группа его учеников подошли совсем близко ко мне и встали рядом с моей каталкой.
Я лежала, прикрыв глаза, стараясь не дышать, чтобы на меня не обратили внимания. Пытаясь прикинуться очередным трупом. Внутренним зрением я разглядывала окружающих. Это было нечто новое, то, что было недоступно мне ранее, что-то, что я обрела и уже не понимала, как же я без этого жила.
Это было похоже на то, как в темноте прорисовываются неясные силуэты, обретая форму, глубину, плотность, цвет, запахи. У каждого свои, отличные от других. Например, один из студентов, стоящий совсем рядом со мной выглядел словно серый и невзрачный комок пыли, а второй производил впечатление большой и толстой сосиски, обильно политой горчицей и соусом, завёрнутый в хрустящую булочку. Я даже мысленно облизнулась от такого сравнения.
Наставник, который их привёл, больше напоминал мне старый сморщенный урюк, чёрный, мрачный, вокруг которого постоянно разгоралась и тухла тусклая бордовая аура.
— Учитель, а у этого трупа нет бирки, — выдал один из учеников, представившийся мне каким-то серым стеблем, словно засохшая одинокая травинка, оставленная между страниц книги.
— Не порядок! — тут же взревел наставник, — найду того, кто забыл прицепить бирку, заставлю неделю жрать дохлых крыс.
Через минуту возгласов и причитаний, а также нотаций о том, как это важно всё делать своевременно и правильно, на мою ногу вновь нацепили бирку.
— А сейчас, я хочу чтобы вы мне составили отчёт о смерти этого трупа! Можете делать с ним, что хотите, но учтите — времени у вас ровно час.
Скрипучий злорадный голос буквально испускал волну облегчения от того, что ещё минута и он покинет этих глупых недомерков и сможет наконец заняться делом всей своей жизни – расчленением и разделкой трупов.
Шаркающие по полу шаги стихли, но я всё равно видела его образ, отошедший совсем недалеко в сторону, подглядывающий и подслушивающий из соседней комнаты.
— Что будем делать? — спросил первый голос.
— Да тут даже чхалу понятно, — ответил второй, — резать и смотреть от чего умер.
— Вам лишь бы резать, — донёсся писклявый женский голосок, — сначала нужно осмотреть на наличие синяков и ссадин, потом посмотреть пигментацию, определить время смерти по сетчатке глаза и скованности мышц, после чего осмотреть волосяной покров и возможные признаки отравления.
— Ты раны забыла! — это вновь первый, пепельник.
— У него ран нет, тупица! Он умер от другого.
— От чего он умер? — подал голос до этого молчавший, высохший как стебелёк, студент.
— А так я тебе и сказала. Всё расскажи, да научи! Сам учись!
— Оставь её, Кхмич, не видишь, у нашей заучки очередное обострение самолюбия.
— А ты что предлагаешь?
Я слегка повернула голову и приоткрыла глаза, разглядывая как вокруг одной из соседних каталок суетятся местные студентики.
Тот, которого я внутренне обозначила толстой сосиской, действительно был непомерно толст: его третий подбородок постоянно колыхался, а грудь третьего размера вполне могла составить конкуренцию любой женской. Глазки у этой туши были маленькие, и, как ожидаемо, поросячьи, заискивающе бегали от трупа к мелкой худой девчонке лет семнадцати, с копной ярко фиолетовых волос, и обратно.
Тушка суетилась, дёргалась, но исполняла любое распоряжение девчонки безоговорочно.
Девчонка производила странное впечатление: с одной стороны она выглядела обычной, если не считать цвет волос, но это впечатление было обманчивым. Стоило только закрыть глаза, как она представлялась небольшой, постоянно вращающейся сиреневой воронкой, хищно затягивающей всё вокруг, мерцающей голубоватым светом, холодным и жутким, от которого хотелось держаться как можно дальше.
Два других парня точно также соответствовали тому, как я их представляла: один высокий и чрезмерно худой, с высохшей серой кожей, а второй настолько невзрачный, что уже через минуту, ты забудешь его лицо, походку и голос.
Тот, который отзывался по имени Кхмич, высокая худая жердина, высказал мысль, что стоит начать резать, так как время уходит, а здесь ещё даже гхыр не валялся.
За что выхватил презрительный взгляд от девчонки и осёкся на половине фразы.
Толстяк притащил пилу и уже примеривался сделать надрез, когда парень с невзрачным лицом молча отодвинул его в сторону и чёткими, выверенными движениями, хорошо отточенного лезвия, вскрыл брюшную полость.
— О! Кашка, — донесся до меня радостный вопль того, кого я уже давно мысленно обозвала хотдожиком.
— Ну так бери и ешь, — ядовито просипела девочка.
— Что смотришь, слабо да? А если я вечером принесу тебе одно из тех заварных пирожных, что ты так любишь?
— У меня даже ложки нет, — выдал толстяк хмуро и не отрывая взгляда от вскрытой полости трупа.
— А ты черпай ручками, — сипло поддержал девочку невзрачный парень. — Давай, не стесняйся, тут все свои.
— Но я не хочу, — вновь заныл хотдожик, однако всё же запустил в полость руку.
От раздавшихся чавкающих звуков меня чуть было не стошнило, но я пересилила себя, попутно порадовавшись, что мой желудок пуст и ему нечем выдавать меня.
— Перед смертью надо обязательно съесть маленького игрушечного бегемотика, — пошутил стебелёк Кхмич, — бальзамировщику будет приятно. Все любят "Киндер-сюрприз"!
Шутка определённо имела успех, судя по гулу голосов.
— Ну что, кто мне скажет причины смерти данного трупа? — вновь послышался ехидный и подозрительно ласковый голос наставника.
— Я думаю он поел вот этой кашки, возможно она вызвала заворот кишок, что привело к вздутию, — высказал свою точку зрения Кхмич.
После его слов наступила резкая тишина, звуки насыщения толстяка стихли, а потом пошли звуки говорящие об обратном процессе.
— Похвально, но не верно. Студиоз Кхмич, сегодня готовишь мне отработку по теме обнаружения органических ядов на пятидесяти листах. Кто ещё хочет порадовать старика?
— Уважаемый наставник, осмелюсь предположить, что кашка была отравлена, отчего на коже обнаружены следы, характерные выходу токсинов.
Толстяка согнуло ещё сильнее, но на него мало, кто вообще обращал внимание.
— Благодарю, студеус Маверик, однако, должен заметить, что вы так же не угадали причину смерти несчастного. Возможно, юная леди хочет высказать своё мнение?
— Уважаемый Бальтазар Шмаргус, пока все гадали на крови, я осмотрела труп и пришла к выводу, что смерть наступила пять часов назад. Вот здесь и здесь у него пигментные следы, но они не от токсинов, а от того, что тело тащили уже после смерти. Мышцы рук разжимаются с большим трудом, тело довольно долго пролежало и успело окоченеть прежде, чем его нашли. Сетчатка глаза выцвела, что так же говорит о значительном времени после смерти. Но не это главное. Вот тут и тут, она указала на что-то в брюшной полости, следы сильного и резкого разложения органов, что соответствует тому, когда обычного человека медленно умерщвляют, накачивая энергией смерти. Здесь, на запястьях, можно увидеть следы от верёвок, которыми он был привязан к стене или кровати.
— Я в вас не ошибся. Его действительно умертвили столь варварским способом, используя голую силу. Однако, его никто не тащил, тело само передвигалось. Смотрите.
После его команды, труп вдруг резко вскочил на ноги, погрозил толстяку кулаком, после чего разлёгся на каталке и затих.
— Урок номер два на сегодня. Любой труп, пока вы не достигли сколько-нибудь приемлемого уровня, никогда, запомните, никогда не оставляйте за своей спиной.
— Роксана, что надо сделать?
Девушка вскинула руку и в трупа сразу же устремился чёрный сгусток, который, достигнув мертвеца, растворился в нём без остатка.
Тело оплыло и стало медленно разрушаться на глазах. Сначала зашелушилась и стала отваливаться кожа, после чего наступил черёд мышц.
Когда на столе остался всего-лишь скелет, Бальтазар Шмаргус поднял его и отправил в другую комнату, где тот должен был, с его слов, стать очередным наглядным пособием нерадивым студиозам.
Я продолжала изображать труп, что было не особо и сложно, судя по тому, как окоченело моё тело, и по тому, насколько погружены студиозы в процесс обучения.
Жутко свербило в носу, а в горле, словно засело небольшое семейство ежей, решившее, именно в эту минуту, приступить к увеличению своей численности.
Шмаргус в очередной раз ругался, кого-то ругал, а также распекал нерадивость студиозов, их безграмотность и играющее в одном месте детство.
Следующим его заданием своим подопечным, было выбрать по трупу и приступить к приведению в порядок. Однако перед тем, как приступить к подобной, безусловно важной, с его точки зрения, работе, он заставил толстяка ещё раз набить живот, и пока тот страдал, очередной зомби принёс ему три небольших баночки с отвратительно пахнущим содержимым. Все три баночки он выдал девчушке, с наказом: привести указанные трупы в порядок, после чего подвесить их на цепях в углу комнаты. Сейчас ему нужно отлучиться по чрезвычайно важным и не терпящим отлагательств делам, но позже, он непременно придёт и проверит качество работы.
Роксана отдала каждому парню по баночке, а сама уселась на каталку и приготовилась следить за процессом работы.
Я для себя отметила, что девочка белоручка и жутко не любит пачкать нежные руки, предпочитая, чтобы любую грязную работу за неё делали другие, как тот же толстяк, часом ранее.
Кстати, о толстяке. Как вы думаете, кого во всём этом помещении, в котором находится множество десятков трупов, выбрала эта мечта людоеда?
Думаю, ответ напрашивается сам собой. Подойдя ко мне, он откинул в сторону простынку и потянул свои жирные похотливые ручки к моему телу.
И надо же было такому случиться, что, именно в эту минуту, мне захотелось чихнуть.
Резко сев на каталке, попыталась выдать что-то вроде "Бу", но чихнула и мгновенно полетела с неё вниз, на холодный пол.
Толстяк взвыл от страха, дёрнулся и рванул прочь, не разбирая дороги, напрямик, через ряды каталок, сбив сначала одного долговязого студиоза, а потом и отправив в полёт другого. Дверь так же не стала для него препятствием, наставник может смело посылать его на строительные работы.
Одна только Роксана, так и не сдвинулась с места. Уголки её рта медленно поднялись вверх, глаза радостно засияли, а в меня тут же понёсся столп разноцветных искр.
Вскочив, метнулась сначала в одну сторону, потом в другую, пытаясь прятаться от искр то за каталками, то за трупами. Искры прожигали тела насквозь и плавили металл, а эта безумная девчонка, без устали, кидалась в меня заклятиями, радостно хихикая.
Несколько таких столпов начисто снесли голову худощавому, а второму, неприметному парню, попросту проделали в животе окошко, через которое он теперь вечно смотрел удивлённым и застывшим взглядом на мир.
Видя, что тактика не приносит результатов, девчушка стала поднимать одного зомби за другим.
Глядя на встающие, шатающиеся и тянущиеся в мою сторону тела, я ощутила липкий страх, сковывающий моё тело ничуть не хуже холодного озноба. Конечно я не придумала ничего лучше, чем просто закричать.
Если бы это только мне помогло, разве что Роксана потеряла концентрацию, и последний десяток голодных зомби резко сменил свои цели, направившись к ней.
Остановил всё это безумство, так вовремя вернувшийся в комнату, наставник.
Развоплощённые зомби, тут же, грязными мешками повалились на пол, а следом за ними устремилась и девушка, лишённая сознания.
Я подняла глаза на старика и оцепенела. Его змеиные, абсолютно нечеловеческие холодные равнодушные глаза приковали меня к полу, не давая ни малейшей возможности даже двигаться. И лишь только мимолётный приказ прозвучал в голове. Приказ, которому я не могла сопротивляться. Приказ – вновь занять место на каталке.