Ужасный век. Том I

ИМПЕРСКИЕ УБЛЮДКИ (часть третья). Глава 1

Провинциальный городок у моря был пьяным и приятно уставшим. Народный праздник давно достиг той стадии, когда веселье ещё ощущается, но возбуждение схлынуло — и всё сделалось расслабленным. То прекрасное время после заката, когда кто-то храпит под столом, кто-то давно уединился с женой — своей или чужой, а песни нестройно затягивают по два-три голоса. Когда струны не отбивают ритм, насильно тянущий в пляс, а шелестят сонно. Когда вино льётся в стаканы уже как-то нехотя. И всё обретает мягкость: тёплый южный ветерок, плеск волн, свет луны и городских огней.

Дон Карлос Мигель Каронеро в празднике, можно сказать, не участвовал.

Почтил мимолётным присутствием — как уважаемый горожанин, без благословения которого веселиться не с руки. Дон Карлос был человеком не тех лет, не того здоровья и не того положения, чтобы бросаться головой в омут лихих гуляний. Немного вина, побольше угощений, потребная случаю речь за накрытыми прямо под ясным небом Балеарии столами… И ещё наблюдение за традиционной забавой.

Днём молодые и горячие парни бежали по специально огороженной улице от быков — к счастью, обошлось на этот раз без пострадавших. В молодости дон Карлос и сам ценил такое развлечение, но давно уже на него не годился.

Да и вряд ли преследование быками взбудоражило бы морского офицера Великой войны. Сеньор Каронеро на своём веку повидал многое. О да! Он видел куда больше, чем хотел вспоминать.

Сейчас дон Карлос расслабленно возлежал в ванне — на втором этаже крепкого дома из белого песчаника. Человек, полжизни проведший в суровых условиях военного корабля, на пороге старости очень ценил подобные удобства.

Страницы книги, установленной на пюпитре, освещали многочисленные свечи. Чтобы книгу ненароком не испортить, дон Карлос перелистывал страницы, цепляя за краешек остриём кинжала.

Голоса и музыка уже едва слышались: прибой мягко, но неумолимо поглощал их. Луна заглянула в окно.

Лучшее время, чтобы погрузиться в свежую работу сеньора Луиса Родриго де Барба-и-Пескара, виднейшего в Балеарском королевстве специалиста по медицинским наукам. Хозяин дома давно не вёл регулярной практики, но продолжал интересоваться свежими веяниями — тем более что книга был посвящена полевой хирургии. Сеньор де Барба-и-Пескара тоже сражался в Великую войну: полученный тогда опыт до сих пор анализировал во всё новых и новых трудах.

Дон Карлос так увлёкся чтением, что даже не заметил, как приоткрылась дверь.

— Дорогой, пойдём спать. Книга никуда от тебя не убежит.

Франсиска была вдвое моложе супруга, и всякий подтвердил бы: она настоящая красавица. Лет десять назад вопрос выбора между ней и какой-то книжулькой вовсе не мог быть поднят. Однако теперь дон Карлос знал, что всему своё время.

— Я приду скоро. Ты уложила детей?

— Конечно, хоть это было нелегко.

Многочисленные сыновья и дочери дона Карлоса унаследовали истинно балеарский характер: после залихватского праздника трудновато оказывалось их успокоить. Старший сын, ещё от первого брака, готовился поступать на королевскую службу — а младший едва ходить научился.

— Ложись и сама. Я скоро, обещаю.

Франсиска кивнула и затворила за собой. Сеньор Каронеро приподнял пышные усы в улыбке, затем хлебнул из хрустального бокала.

Он был доволен жизнью. Прекрасный дом, полный заморских диковинок и военных трофеев. Ворох воспоминаний о боевом прошлом. Добытый в сражениях титул — а ведь по наследству такового не досталось. Солидное пожизненное содержание от короны. Красавица-жена, дети и масса свободного времени на них.

Что ещё нужно, чтобы встретить старость?

Каронеро перелистнул страницу. Ещё один разворот — и отправится в спальню. Но он не дошёл и до середины, когда в ставни ударилось что-то тяжёлое.

— Дон Карлос! Дон Карлос!

Голос он не узнавал. К тому же, кем бы ни был человек на улице — ему потребовалось перелезть через высокий забор. Дон Карлос отложил кинжал и поднял со столика пистолет. Аккуратно, чтобы не намочить порох, взвёл колесцовый замок — а после с трудом выбрался из ванны.

Не стоило чего-то всерьёз опасаться в Касорло: ничего здесь никогда не случалось. Но привычка есть привычка. Море учит держать ухо востро. Неловко доковыляв до окна, старый офицер приоткрыл ставню. Сначала высунул наружу пистолет, затем выглянул сам.

— Кто тут?

— Не стреляйте, дон Карлос! Это я, Диего!

— Кто?!

— Диего, сын сеньора Нуньеса!

Ну конечно! Тот ещё юный стервец — скорей бы отправили на службу, пока бед не натворил.

— Что случилось? Какого Нечистого ты ломишься в окно?

— Я не решился стучаться в двери: боялся разбудить вашу семью. Я знаю, вы в такое время всегда принимаете ванну. Там… случилось кое-что. Нужна ваша помощь. Срочно!

— Какая ещё помощь?..

Если честно, дон Карлос уже догадывался. И предчувствие не обмануло его.

— Врачебная, сеньор! Там, человек… ну… вы сами увидите. Нужно идти, скорее!

— А что сеньор Паредес? Он же тут практикующий врач!

Впрочем, ветеран догадывался и о причине, по которой побежали именно за ним. Опять не ошибся.

— Ну что Паредес… пьян вдрызг, на ногах не стоит. Прошу вас, сеньор! Поспешите, ради Творца Небесного! Я буду ждать у дверей.

Дон Карлос вздохнул. Проклятье… Небось кто-то повздорил во хмелю — да схватился за клинок. Или выпил столько, что рисковал уже не протрезветь. Хотя… Раз Диего не назвал имени, могло приключиться и что-то другое.

Не имея времени на рассуждения, дон Карлос собрался по-военному скоро. Велев жене его не ждать, через считаные минуты сеньор Каронеро вышел из дому — одетый в морской камзол, при положенной по благородству эспаде, пистолете и кожаном саквояже с медицинскими принадлежностями. Дон Карлос едва поспевал за бойким Диего, опираясь на тяжёлую трость: военную карьеру когда-то прервало ранение в ногу.

Диего повёл врача не в глубину города, а напротив — вниз по вырубленной в скале лестнице, к морю. Становилось любопытно, хотя крутые ступеньки ветеран Великой войны ненавидел.

На песчаном пляже под скалой собралось прилично народу. Некоторые горожане держали факелы, другие оказались вооружены. Дон Карлос сразу узнал тучную фигуру в рясе — отец Доминго, куда без него! Что бы ни случилось в Касорло — он тут как тут.

На берег были вытащены две лодки.

Одна — весьма крепкая и явно местная. Другая — потрёпанная, но не это важно. Опытный моряк ещё издалека заметил: она не похожа ни на рыбацкую посудину, ни на шлюпку с корабля. Где-то дон Карлос подобное уже видел, но не мог вспомнить, где. Давно было дело…

Ковылять по песку оказалось ещё неприятнее, чем по камню, но Каронеро ускорился, влекомый возбуждённым гулом завидевших его людей. Объект всеобщего интереса предстал перед ним скоро: разумеется, это был лежащий на песке человек.

— Творец Небесный, всемилостивый Отец наш… — бормотал падре Доминго.

Ну а что ещё может сказать священник?

— Что тут? — поинтересовался дон Карлос.

Из сбивчивых рассказов он понял немногое. Выяснилось, что Пепе — местный повеса не лучше Диего, за каким-то Нечистым отправился на лодке в отдалённую бухту. Объяснять, что ему там понадобилось, юноша не захотел. Но догадаться нетрудно! Ночь лунная, море спокойное: ясное дело — стащил с затухающего праздника какую-то девчонку. Поехали, красотка, кататься! Полуразбитая шлюпка, найденная в бухте, сорвала романтическое приключение.

Человек из той шлюпки был жив, хотя без сознания. А кто он такой — о, это вызвало горячие споры. В Касорло почти каждый был связан с морем: потому горожане сразу поняли, что шлюпка не корабельная. А значит, этот несчастный не потерпел кораблекрушение. И вообще — он не местный.

Может, вовсе не из Балеарии.

— Каторжанин беглый, говорю ж!

— Или с галеры сбежал.

— Да какая галера! Ясно же: с Сартанских островов. Каторжанин!

— При чём тут острова? Напраслину попусту не наводи!.. Где Сартаны, а где мы? Это ж пилить…

— Дык глянь на него! Как думаешь: долго плыл? То-то!

Сартанские острова — место, куда попасть изумительно легко, а вот возвращаются немногие. Потому легенд о них ходило немало, и все мрачные.

Эти вопросы дона Карлоса не заботили. Врач должен прежде всего думать о спасении жизни. Абсолютно не важно, чья она и чего стоит.

Заметных травм Каронеро не увидел. Судя по обгоревшей на солнце коже и тому, как космато отросли чёрные волосы с бородой, в море несчастный провёл много времени. Возможно, месяцы. Само по себе удивительно, но на флоте дон Карлос видывал и не такое.

Опираясь на палку и отодвинув за спину клинок, старый офицер опустился на колено. Поставил саквояж рядом, затем потребовал поднести факел. Посмотрим…

Молодой мужчина, не старше тридцати. Невысокий, явно худощавый от природы — и пуще истощённый теперь. Волосы смолистого оттенка, и даже по обгоревшей коже ясно: смуглый. Если не балеарец, то из Тремоны — точно не северянин. Одежда не военная, не моряцкая. Однако и не каторжная: самая обыкновенная. Только совсем сгнила.

— Почему не отнесли в город? Хоть кто-нибудь ему чем-нибудь помог?

— Дык ведь это, сеньор… заразным выглядит, сами гляньте. Боязно трогать. А ну как чума?

Здоровым человек с лодки точно не выглядел: густая сыпь и кровоизлияния, явно не от травм. Но учитывая все обстоятельства, диагноз дон Карлос поставил легко. Никакой чумы. Раздвинув губы незнакомца, врач увидел именно то, что ожидал — кровь на дёснах.

— Он серьёзно болен, но это не заразно. Ну-ка! Сообразите ему носилки. Или вроде того… хоть парусины кусок.

— А я сразу сказал: цинга это.

— Цинга! Так зараза же страшная! Штабелями моряки мрут…

— Умирают, да. Но никакой «страшной заразы»! — оборвал обсуждение дон Карлос. — Я бы в лицо плюнул каждому врачу, который до сих пор считает цингу заразной болезнью. Бездарности…

Извечно дискуссионный вопрос среди медиков. Моряки страдали от цинги во все времена. Болезнь, косящую людей в походах на тесных кораблях, логично посчитать заразой. Твердили об этом до сих пор, но сеньор Каронеро давно подтвердил практикой иную теорию. В эскадрах, где он служил, моряки твёрдо усваивали: причина только в неправильном и скудном питании.

Тем времени горожане продолжали суетиться.

— Надо альгвасила Кристобаля звать!

— Да звали уже.

— И где он?! Ну каторжанин ведь, зуб даю! Арестовать надо!

К счастью, любое высказывание дона Карлоса легко пресекало ропот вокруг. В Касорло его крепко уважали. Покрепче, чем представителей королевской власти.

— Оставьте сеньора Кристобаля в покое! Раз добрый доктор Паредес опять набрался — тащите бедолагу ко мне в дом. Да поживее! Кем бы этот человек ни оказался, сейчас опасности от него никакой. А после разберёмся… Да и у меня понадёжнее будет, чем у альгвасила.

Горожане бросились выполнять приказ. Отец Доминго тем временем снова забурчал: о милости и помощи несчастному от Творца Небесного.

— Оставьте, падре. Помогай молитвы в такой ситуации — священник на флоте был бы полезнее судового врача. А я такого как-то не замечал.

Отец Доминго недолюбливал сеньора Каронеро за такие речи. Особенно потому, что к любому слову ветерана в Касорло прислушивались, так что он немало баламутил паству. Два десятка лет назад подобные слова могли дону Карлосу аукнуться. Однако после Великой войны в Балеарии изменилось очень многое.

И продолжало быстро меняться.

Пока шли поиски носилок, спасённый очнулся — начал вращать головой. Он почти сразу приметил дона Карлоса, встретившись с ним взглядом. Сколь ни плачевно было состояние мужчины, чёрные глаза полнились огнём. О да, знал опытный флотский врач подобный взгляд… Некоторых людей никакими гвоздями в гроб не заколотишь. Они выживают несмотря ни на что.

Человек, который очень хочет жить, способен на многое. А если он ещё и точно знает, ради чего живёт…

Мужчина что-то зашептал: дону Карлосу пришлось наклониться, чтобы разобрать слова.

— Это… это… Балеария?..

— Так точно, сынок! — отчеканил офицер, который не мог говорить о стране иначе. — Балеарская имп… кхым. Балеарское королевство. Южное побережье: недалече от Тремонского залива.

Даже за двадцать лет дон Карлос не отучился иной раз называть Балеарию империей. Хотя, если начистоту — он и не особо пытался искоренить в себе эту привычку.

Балеарским языком его собеседник владел, а вот есть ли какой-то акцент — пока не поймёшь. Но пока это и не так важно. Главное, что правильно понял слова врача. Слабая улыбка растянулась на лице, глаза умиротворённо поднялись к звёздному небу. Мужчина погрузил пальцы во влажный прибрежный песок.

— Дом… милый дом.