Встречи... Разлуки...

Глава 6

Николай Степанович без особого удовольствия думал о необходимости идти в магазин, чтобы выбирать подарки жене. Было время, когда находил он в этом известную прелесть, представляя себе, как обрадуется Леля новым туфлям (старые-то совсем износились) или красивому платью. Но теперь у нее больше чем достаточно всякой всячины. Однако раз уж пообещал привезти шубку, значит, надо идти, хотя капитану вроде бы и не к лицу слоняться по магазинам.

Неожиданно на помощь пришла Татьяна Константиновна, предложив свои услуги. Получилось это случайно, просто к разговору пришлось. Виктор, который уже бывал в Монреале, пообещал показать город, проводить Лазареву в лучшие магазины. И тут Николай Степанович между прочим заметил: и ему надо отправиться за покупками. Однако он не совсем уверен, что при нынешней моде выберет то, что носят.

Лазарева, мило улыбнувшись, сказала полушутя, что берется выполнить все его поручения. Из вежливости Николай Степанович сначала отклонил это предложение. Но потом согласился.

Оставалось выяснить, что купить и какой размер платья носит жена капитана.

— Елена Ивановна в плечах, пожалуй, чуть-чуть пошире вас, а рост такой же, — уточнил Виктор. — Вполне можете на себя примерять.

— Меня всегда восхищают женщины, которые, имея взрослых детей, сохраняют в таком возрасте девичью фигуру, — со свойственной ей непосредственностью воскликнула Лазарева.

Николаю Степановичу стало немного не по себе, и он сказал, сбавляя жене год:

— Елене Ивановне тридцать шесть.

— Да, да. Я постараюсь выбрать что-нибудь поскромнее и поизящней.

— Буду вам крайне признателен, — чуть-чуть холоднее, чем следовало, проговорил Николай Степанович. Он никогда не задумывался над тем, что Леля старше его, и слова Лазаревой были ему почему-то неприятны.

Занятый подходом к порту, швартовкой, объяснениями с властями, Николай Степанович не вспоминал о разговоре с Лазаревой. Но когда моряки собрались в город, он подумал о ее обещании.

— К вам представитель фирмы пожаловал, — доложил вахтенный помощник. — По трапу поднимается.

Николай Степанович окинул взглядом свой салон. Все как надо — чистота, порядок. Машинально провел рукой по щеке. Да ведь час назад брился.

Вошел седеющий, с узкой полоской усов над влажными губами, элегантно одетый мужчина. Капитан сделал шаг навстречу. Всего лишь шаг. Пригласил сесть. Сначала рюмка коньяка, потом деловой разговор.

Гость от коньяка не отказался, закурил.

Николай Степанович пожалел, что отпустил второго помощника. Тот бегло говорит по-английски. Самому объясняться будет, пожалуй, трудней.

— Я так нетерпеливо ждал русский пароход. Так ждал, — неожиданно по-русски заговорил гость. — Моя матушка из-под Москвы.

— Неужели?! Приятно встретить соотечественника, — любезно сказал капитан. — И давно ваша матушка уехала из России?

— Еще ребенком. Ее отец отправился с семьей… как бы это сказать…

— Искать счастья, — подсказал капитан.

Гость кивнул.

— И преуспел?

— Не очень. Он давно умер. И матушка умерла. Я сам просил послать меня на ваш «Иртыш». Имя-то, имя какое! Хочу послушать русских. Увидеть. Не верите?! Родился здесь, учился здесь. Жена — англичанка, а увижу русское судно, сердце так и забьется.

— Вы хорошо говорите на родном языке.

— Слушаю радио. Сына научил, вот и практикуемся.

Гость поинтересовался, часто ли капитан бывает в Москве. Не собирается ли он туда после рейса.

Нет, Николай Степанович пока в столицу не собирался.

Гость не уходил, тянул, делал вид, что не заметил двух красноречивых взглядов, брошенных капитаном на циферблат судовых часов, висевших на переборке. Что-то ему нужно. Наконец гость решился:

— Я имел вас просить…

— Что же вы хотели попросить? — невольно поправляя его, спросил Николай Степанович. Судя по всему, попросит какой-либо сувенир. На этот случай есть репродукции Третьяковки, открытки с достопримечательностями Одессы.

— Совсем небольшое письмо. Личное письмо. Матушка говорила о родственниках… Я долго ждал случая и…

— Но почему бы вам не воспользоваться почтой? — с некоторым удивлением произнес капитан.

— Я не хочу, чтобы фирма знала… Личное письмо. — Гость торопливо полез в карман, извлек из него пакет и отличный змеиной кожи бумажник с золотой табличкой для монограммы. — Это вам, соотечественнику.

— Благодарю, но я не имею привычки носить с собой такие вещи. К тому же, это слишком дорогой подарок.

— Я буду глубоко обижен! И мое письмо. Я надеюсь… — Гость пододвинул капитану пакет.

— К величайшему сожалению, вашей просьбы никак выполнить не смогу. — Капитан заставил себя улыбнуться. Ему уже ясно было, что «соотечественник» хочет впутать его в какие-то свои дела, вероятно, не совсем чистые. Вариантов подобных «дел» множество.

— Я буду очень просить! Вот адрес.

Николай Степанович поднялся, взяв со стола бумажник и пакет, решительным движением вернул их гостю и, крепко придерживая его за локоть, повел к дверям, учтиво при этом ссылаясь на срочные служебные дела, выражая сожаление, что больше не может доставить себе удовольствия находиться в таком приятном обществе.

Любезность капитана была так велика, что он сам проводил «соотечественника» к трапу и, когда тот благополучно ступил на причал, обратился к вахтенному помощнику со словами:

— Этого господина на судно не пускать!

«Соотечественник» скрылся из виду, ни разу не оглянувшись на русское судно, которое он «нетерпеливо ждал».

— Что же вы, Николай Степанович, не идете в город? — спросил Любезнов. Он явно изнывал от скуки, стоя у трапа с повязкой вахтенного матроса.

— Задержали, — ответил капитан. — Начальник рации в городе?

— Нет. Где-то на судне.

— А Татьяна Константиновна?

— Наша милая докторина в лазарете порядок наводит.

— Почему же она не пошла?

— Кто ее знает.

Николай Степанович отошел от борта. Видно, Лазарева постеснялась зайти, взять деньги на покупки, и в город не пошла. Так или нет, надо выяснить.

Подперев кулаком щеку, Лазарева сидела у стола в лазарете. Она так задумалась, что даже не услышала, как вошел капитан. Конечно, она собралась в город, потому что на ней был выходной костюм и туфли на высоких каблуках.

— Почему вы не пошли с Виктором Дмитриевичем? — спросил капитан.

— Хотела сначала зайти к вам. Вы были заняты. А вдвоем с Виктором как-то… неловко.

— Почему?

Она изучающе взглянула на капитана, словно сомневаясь, следует ли быть откровенной до конца.

— Некоторые не понимают, что знаки внимания не могут доставить удовольствия, если человек назойлив.

Николай Степанович с удивлением слушал ее. Выходит, даже невинное восхищение Виктора ей неприятно. Так же неприятны были, наверное, комедии, которые начались сразу же по выходе в рейс. Все занемогли. Правда, дальше головной боли фантазия моряков не шла, была просто какая-то эпидемия.

Капитан хохотал, когда Пал Палыч рассказывал, как Лазарева после пятого больного положила на стол перед собой коробку с касторкой и предлагала страждущим тут же проглотить капсулу, а потом уже она займется лечением. Эпидемия сразу пошла на убыль.

— Да, сложная ситуация, — улыбаясь сказал Николай Степанович.

— Вы смеетесь! А мне так хочется уже ступить на твердую землю, — жалобно сказала Лазарева.

— Так пойдем погуляем. Надеюсь, меня в донжуанстве не заподозрят.

— Ну что вы, право! — воскликнула Лазарева обрадованно. — Вы в самом деле пойдете?

— Почему же мне не пойти?

— И кофе выпьем? Это разрешается? — по-детски простодушно спросила она.

— Разрешается.