2028

Глава 11. Библиотека.

Снаружи царило мертвенное спокойствие. Я ощутил его, лишь переступив за порог. Когда я стоял на стене, высокими университетскими стенами защищённый от впавшего в кому внешнего мира, а за моей спиной в этих стенах лилась и крутилась хоть какая-то жизнь, ощущения были иными. Немного не точными, искажёнными. Как если бы в стальном батискафе я опустился на самое дно огромного тёмного океана, озирая через маленький иллюминатор целую бездну, а после, достигнув подводной тверди, открыл тяжёлую дверь и сделал первый шаг в бесконечность, и неизвестность окружала бы меня на многие километры вокруг.

Вместо батискафа – мой университет, дверь которого сейчас была заперта за спиной, а вместо океана – бесконечный серый туман, уныло текучий впереди на расстоянии десяти шагов. И тишина, плотность которой ощущалась так же, как плотность океанской воды на самом глубоком дне.

Саша, прижавшись к стене, тихонечко подобралась к углу, осторожно выглянула из-за него и притаилась. Мы вышли практически под балконом. Я стоял за девушкой, держал в руках факел и заворожённо осматривался. Выглянуть вместе с ней я не решился. Боялся, что дозорных на стене может привлечь свет от огня.

Мы простояли так с минуту; девушка тщательно высматривала силуэты на краю стены, оглядывалась и, видимо, решала, каким будет наш дальнейший маршрут. Пойти прямиком мимо центрального входа было нельзя, нас бы тут же заметили, а может даже от неожиданности и пристрелили. Оставался один путь – в обход, через спуск к проезжей аллейной дороге, а потом поперек парка, через газонные островки и разделяющие аллею три подходящие к университету дороги. Путь до библиотеки казался мне коротким и недолгим.

Наконец, приняв решение, Саша развернулась и пошла в противоположную сторону, как я и предполагал. Мы шли в полной тишине, опираясь на все наши органы чувств; всматривались в серую стену тумана, прислушивались ко всем отдалённым отзвукам, прорезавшимся сквозь него. Под ногами на каждый шаг недовольным гулким бурчанием отзывался потрескавшийся асфальт. Огонь факела горел нервно, постоянно вздрагивая от самого слабого дуновения ветра, и был противоположностью царившему вокруг умиротворению.

Я шёл за девушкой, полностью ведомый ей. Не спрашивая, знает ли она, как и через что мы идём, ориентируется ли она в местности вообще. Возможно, отдать ей роль рулевой было страшной ошибкой, ведь девушка ни разу не стояла в дозоре на стене, не ощущала этот новый мир пусть даже и с безопасного расстояния. Но шла она уверенно, будто уже знала дорогу и проходила по ней раньше. Или же её уверенность лишь ширма для глаз, за которой также перемежаются различные чувства, среди которых главенствовал страх. Я не спрашивал у неё про дорогу, не мог издать ни единого лишнего звука, чтобы нарушить растекавшийся в округе покой.

Когда находишься четыре года в застенках словно в заточении, которое является и тюрьмой, и благословением одновременно, от восприятия прошлого мира, канувшего в небытие, остаётся лишь память. Но и память зачастую способна предать тебя, выкинув определённые фрагменты из своего хранилища, и тогда образы, ощущения, воспоминания постепенно становятся мутными, неразборчивыми. Пытаясь копнуть как можно глубже, вспомнить, какого это – гулять по аллее в свежий весенний день, можно добраться до непробиваемой тверди.

И сейчас, выбравшись из своего панциря и плетясь по безмолвному царству тумана, каждым шагом я старался уловить эту скользкую нить, которая смогла бы связать меня с прошлым. Вот мы уже спустились вниз по ступеням, вышли к узкому асфальтному полотну, и туман сгустился, окружил нас, стараясь скрыть от моих глаз очертания давно умолкшего мира, его детали; лишая меня возможности увидеть давно не видимое. И мне приходилось по памяти, по маленькой детали выстраивать образы из прошлого, но мозаика всё время получалась неустоявшейся.

Саша сбавила шаг, тщательно осматриваясь; её пальцы впились в лямки рюкзака, а респиратор сдерживал взволнованное дыхание. Мы остановились в центре каменной ленты, которая уходила от утонувших во мгле ступеней позади в бесконечность впереди. Вдвоём смотрели на проложенный путь, а потом девушка взглянула на меня и пошла дальше. Не знаю, хотела ли она сказать мне что-то в этот момент, но побоялась и промолчала, страшась спугнуть здешнюю тишину, или же просто убедилась, что я рядом.

Когда мы переступили асфальтированную границу и шагнули в травянистый пожухлый ковёр, где-то вдалеке раздалось натужное завывание. Заунывное, печальное, оно прорезалось сквозь густой туман, как сквозь плёнку, и парило над нашими головами – долго и угрожающе. Мы встрепенулись, присели, бегло озираясь по сторонам. Саша от неожиданности схватилась за поясницу, сжала твёрдую рукоять под курткой и намеревалась вытащить пистолет. Но вой постепенно смолк, а потом с новой силой раздался снова. Звучание чей-то глотки отдалённо напоминало собачье, но слегка гортанное. Но я был уверен, что потревожило нависшую тишину нечто другое – изменённое, изуродованное. И голодное.

Притаившись, мы сидели в проросшей почти до голеней серой траве, колыхаемой холодным ветром. На миг мне показалось, что мёртвые колосья задрожали именно в страхе, нервно задёргались от неотступного гортанного звука, напуганные им так же, как и мы. Но вой постепенно стих, трава не успокаивалась, а потом резко нахлынул ветер и чуть было не потушил факел.

Мы прождали некоторое время, смотря туда, откуда доносился этот гортанный вой. Потом Саша взглянула на меня, я ей коротко махнул рукой, что нужно идти дальше. Мы поднялись и побрели через усеянный серым ковром островок. Справа из тумана вырисовались покорёженные, худощавые, голые чёрные ветви, склонившиеся книзу, а чуть позже показались и кривые стволы, из которых прорастали эти изуродованные сплетения. Под их сенью расползся травянистый бугор серого цвета, некогда, видимо, бывший остриженным кустарником. Я остановился возле этой поросли, окинул взглядом покачивающиеся на ветру и поскрипывающие чёрные щупальца, и на миг мне почудилось, будто они шевелятся по собственной воле. Ветви вяло изгибались от каждого движения, и растение, некогда бывшее пышным деревцем, издавало протяжный унылый скрежет, словно завывало в ответ тому существу. Травянистый бугор под ними плавно переливался, слегка вздыбившись, и эти их движения, мерные и почти синхронные, заставили внутри меня всё съёжится. По коже пробежал холодок от одного только вида этой в явь ожившей живности.

Саша стояла рядом и тоже внимала этой странной и неприятной картине. Я помнил, что ниже росли и другие деревья, больше и пышнее, и от мысли о том, во что могли превратиться они, меня кинуло в дрожь. Я себя успокоил тем, что нам не придётся спускаться ниже по аллее, однако на нашем пути лежал ещё один островок, который нужно было преодолеть.

Саша мотнула головой, и мы двинулись дальше. Вновь вышли на асфальтированную дорогу, центральную и широкую. В некоторых местах бетон был испещрён трещинами, из-под которых пробирались кверху кривые корни. Чуть ниже, где-то в трёх-четырёх шагах от нас в поле зрения попал край ямы, я понял это по разметанным вокруг неё бетонным кускам. Любопытство подтолкнуло меня сделать несколько шагов вперёд. Перед глазами выступил край огромной воронки, которая почти полностью заняла собой центральную часть дороги, оставляя лишь узкий проход слева. Яма была настолько широкой в радиусе, что уходила в туман, и до её противоположного края глазам было не достать. А глубина этой бездны была немалая: света факела не хватило, чтобы осветить её дно.

Мы с девушкой стояли на краю воронки, и что-то привлекало наше к ней внимание. Саша с хрипотой в голосе сказала:

— Она похожа на язву, что поразила землю.

— Всё здесь поражено, — прогудел я в респиратор. — Всё искалечено…

Потом мы пошли дальше, вновь вышли на травянистую почву, почти такую же, только поросли здесь было больше. Приземистые кусты извивались на ветру, переливались своими выцветшими листьями, и было погано проходить мимо них. Казалось, что они живут своей собственной жизнью, что тянут свои ветви к нам, стараясь уплести собой, проглотить нас и переварить. Мы осторожно прошли мимо них. Теперь я шёл впереди, освещая факелом путь, разгоняя туман. Сейчас я желал, чтобы он не расступался передо мной, чтобы не освобождал от своих объятий эти уродливые очертания – болячки нового мира. Мне вновь захотелось остаться в неведении, лицезреть только серую мглу перед глазами и не знать, какие вещи творятся за ней. Но вычеркнуть увиденное из памяти уже не получится. Как не получится не поверить в то, что всё это изуродованное и жалкое находится менее чем через сотню метров от нас. Что голодные твари – не самое паршивое, что есть в этом мире. А что же ещё в нём зародилось?...

Мы вышли на третью дорогу, уходящую от университета вниз. За этой лентой и стояла библиотека, очертания которой смутно вырисовывались из тумана. Большое белокаменное здание одиноко возвышалось перед нами, асфальтированная площадка перед ним была испещрена шрамами и трещинами. Силуэт каменного исполина постепенно проступал из мглы, но нашему взору подались лишь нижние его части, верхушку жадно скрывал туман.

Саша подошла к двери и осмотрелась. Застеклённое преграждение томилось в невозмутимом спокойствии, будто целую вечность. Об этом говорили крупные осадки пыли и муть на стекле. Саша подёргала ручку, но дверь не подалась.

— Заперто… — произнесла она, прикладывая лицо к стеклянной поверхности и всматриваясь внутрь. — И похоже, что с той стороны… Проклятье… Там завалено всё

— Зачем они забаррикадировали библиотеку? — спросил я в недоумении.

— Главное – зачем делать это изнутри?

Девушка отошла от двери, вздохнула.

— Тут нам точно не попасть внутрь. Надо обойти, посмотреть с другой стороны, — сказала она.

Мы свернули вправо, вдоль потрескавшихся, утративших прежнюю белизну стен. За её углом показалась ещё одна дверь, но я остановился и присмотрелся: справа из тумана показалась бронзовая скульптура. Молодая студентка в развивающемся на ветру летнем платье, держащая в руке раскрытую книгу. Она шагала вверх, по закрученной замысловатой спиралью лестнице из книг различной толщины и размеров. Её шаг, замерший в бронзовом отлитии, был лёгок, будто невесом. И сама она словно сделана не из литой бронзы, а из воздуха. Под ней находилось небольшое каменное возвышение – пьедестал, вокруг которого расползлась полуживая поросль. Её ветви оплетали его, лениво поглаживали камень, тянулись кверху, к книжным ступеням, к ногам студентки. Но они не могли достать её, не могли захватить в свои объятия.

Я задержался возле неё, пропуская Сашу вперёд, присмотрелся внимательней. Статуя была обращена ко мне спиной, но я увидел в ней что-то знакомое. Никогда раньше особого внимания ей не уделял, а сейчас мой взор приковали её очертания. Мне показалось, что бронзовая девушка похожа на Сашу. Не только своей внешностью, но и чем-то другим. Чем-то символическим.

Саша подошла к двери, взялась за ручку и пару раз дёрнула на себя. Дверь лениво, с недовольным скрежетом, чуть подалась на неё.

— Заела… туго подаётся… Поможешь мне?

Я подошёл, передал ей факел и ухватился обеими руками за ручку. Что было сил потянул на себя, дверь медленно подалась, открывая проход внутрь здания.

— Неужто петли так заржавели… — недовольно пробурчал я, заглядывая в темноту открывшегося прохода. — Или библиотека просто впускать нас не хочет?

— А мы настойчивые, — уверенно сказала Саша и вошла внутрь.

Мы оказались в узком помещении; от выхода вверх поднималась лестница, заворачивала в противоположную сторону и уходила на этаж выше. Боковой лестничный пролёт был погружён во мрак; огонь факела озарял смыкающиеся поближе к нам серые стены. Осторожно поднимаясь по ступеням, я взглянул назад, на открытый выход.

Про библиотеку я знал немного. После случившейся катастрофы какое-то время поисковики приходили сюда в поисках предметов различной надобности, в основном – для розжига костров. Отсюда уносили в университет книги и различные документы, часть из которых использовалась для топки. За разговорами перед костром информация об этом месте была скудна и ничем не примечательна, однако по истечении некоторого времени походы в библиотеку прекратились. Поисковики говорили, что подобное решение принято за ненадобностью посещения этого места; что почти всё, что могло бы хоть как-то пригодиться, было вынесено. И про библиотеку забыли, будто её не существовало вовсе. Конечно, любители слагать различные сплетни и мифы раззадоривали внимание слушателей всякими небылицами и сказками, вплоть до того, что в библиотеке поселились духи погибших в день катастрофы работников. Всех, кто незвано вторгался в их владения, они похищали. И больше о этих людях никто ничего не слышал. Поэтому поисковики старались обходить библиотеку стороной. Однако в противовес этим мифам играли факты, ибо никто из поисковиков, побывавших здесь, не пропал и всегда возвращался.

Выйдя из узкого лестничного коридора, мы оказались в просторном расступившемся помещении второго этажа. Слева от нас находились центральные застеклённые двери, заваленные с этой стороны грудой различного хлама. От них вниз, на первый этаж, спускались ступени. На уровне ниже располагалось пространство, в котором с одной стороны находился гардероб, а с другой – отгороженный широкой бетонной полосой сектор со стульями и выходами в различные помещения. С противоположной от выхода стороны поднималась широкая белокаменная лестница, уходящая на третий и четвёртый этажи. И именно она привлекла моё внимание, как только мы подошли к центральным дверям, чтобы осмотреться. Лестница была почти полностью разрушена; у её основания лежала огромнейших размеров чёрная глыба, приминая под собой обломленные куски бетонного пролёта и гору сложенных расколотых ступеней. А сверху, из проломленной, ощерившийся свисающими бетонными ошмётками крыши, лился слабый тусклый свет ночи, и туман низко оседал на тёмном кафельном полу первого этажа, поднимаясь по ступеням к нам и слабо заливая собой и второй этаж. Метеоритная твердь угрожающе чернела во мраке зала. Было в ней что-то зловещее, но в то же время и притягательное. Этот каменный шар с неровными, заострёнными углами манил своей инородностью всему, что было вокруг. Мы с Сашей стояли и молча внимали на это чёрное покоящееся внеземное тело, почти по колено увядшие в сером густом тумане.

— Какой огромный… — заворожённо проговорила девушка. — Никогда не видела их воочию. Давай подойдём поближе?

Она уже собиралась сделать шаг к ступеням и спуститься вниз, но я её резко схватил и остановил.

— Стой…

Жмурясь и напрягая глаза, я внимательнее всмотрелся в темноту, и увидел то, что изначально было скрыто от моих глаз.

Слева от бетонной горы, опутывая возвышающийся белесый бетонный скреп разрушенной лестницы, вверх тянулись странные тёмные полосы. Скручиваясь вокруг столба, эти толстые лианы медленно покачивались, поглаживали камень наподобие того, что мы увидели снаружи. У основания этих пут расползлось что-то, внешне напоминавшее собой комнатное растение. И эта густая зелень плавно переливалась возле осколков бетонной конструкции, всецело живая.

От этого зрелища меня перекорёжило. То, что было снаружи, казалось мне просто омерзительным, но здесь подобное не поддавалось никакому рациональному объяснению вовсе. Потом я осмотрелся уже внимательнее и понял, что подобная живность расползлась и на нашем этаже. Справа от нас, где у стен располагались стеклянные витрины, стены и пол огибали широкие стебли изуродованных растений. То, что они некогда были растениями, я понял по большим расколотым частям белых ваз и кускам разбросанной чёрной земли. Однако в отличие от живности снизу, поросль на этом этаже томилась в спокойствии, будто пребывала в спячке.

Вполголоса я сказал Саше:

— Снизу, слева, возле лестницы…

Она проследила глазами за моими словами, вгляделась и некоторое время молчала, видимо, стараясь также объяснить самой себе увиденное. Но тоже не смогла.

— Боже… что это?... — сглотнула девушка.

— Не знаю… Но не думаю, что стоит подходить ближе и узнавать. Наверное, это может быть как-то связано с этой чёрной глыбой…

— Они мутировали?...

— Похоже на то. Но они словно живые. Видишь, как передвигаются стебли?

— Да…

— Не похоже, что дело в обычном радиоактивном облучении… Лучше держаться от этой глыбы подальше.

Спустя минуту молчания я спросил:

— Ты знаешь, где искать книгу?

— Нет. Подруга говорила, что она находится в витрине, но не уточнила, в каком месте и на каком этаже…

— Что ж, ладно… — протянул я, звонко выдыхая сквозь респиратор. — Давай тогда обойдём этот этаж, только осторожней.

Мы повернули назад и вышли в проход между стеной и перилами. Впереди, пересекая нам дорогу, лежали толстые тёмно-зелёные стебли, дотягиваясь своими концами до серебристых перил и крепко огибая их. Почти шепотом, словно боясь разбудить мутировавшую поросль от глубокого летаргического сна, я сказал Саше:

— Не наступай на стебли…

Легко и неспешно переступая через зелень, мы подошли к первой витрине, стоящей буквально рядом с расползшейся на стене живностью. Саша поднесла факел к стеклу и долго рассматривала то, что было скрыто за ним. Я стоял рядом с ней, озираясь по сторонам и вслушиваясь. На этажах, насколько мне хватало слуха, стояла глухая тишина. Не плотная и не мертвенная, как снаружи. Её прервал Сашин голос:

— Тут её нет.

— Тогда дальше.

Мы осторожно пробрались к следующей витрине. Девушка пристально высматривала все книги, находившиеся за ней. Здесь было много научных работ, посвящённых различным исследованиям, в том числе и по ботанике. Про себя я подумал: «Интересно, что бы написали в этих книгах про порождения нового мира?». Саша простояла, наверное, минуты три, но так ничего не найдя, лишь звонко вздохнула и направилась дальше. И тут сверху, наверное, через этаж над нами, раздался гулкий звук, словно что-то увесистое упало на пол. Мы резко остановились, притихли, вслушались в отзвуки, доносившиеся из дальних уголков здания. Некоторое время простояли на месте, но шум больше не повторился; кругом снова воцарилась глухая тишина. Наверное, ветер сорвал что-то с пролома крыши, подумал я.

Подойдя к очередной витрине, девушка жадно вперилась в неё глазами, а я осмотрел расступившийся простор помещения впереди. Справа томились в покое запертые двери, ведущие в другие помещения. Хорошо, что они были заперты, подумал я про себя. Закрытые входы не заставляют внимание пристально цепляться за них, а сердце колотиться в ожидании, что из их пастей вылезет нечто изуродованное. Слева была ограждена каменным выступом со стеклянной витриной на нём центральная разрушенная лестница.

Саша долго и с надеждой рассматривала покоящееся книжное богатство за стеклянным ограждением, но не найдя нужную книгу, лишь насуплено выдохнула и повернулась ко мне.

— Здесь тоже её нет, — обречённо сказала девушка.

— Давай осмотрим противоположную сторону.

Мы осторожно перешли на противоположную сторону. К счастью, мутировавшей зелени здесь было порядком меньше, и ходить было легче. Проходя мимо скрепа, оплетённого странными ползучими стеблями-тросами, я осторожно выглянул из-за перил и посмотрел вниз, где взбучилось ожившее зеленое желе. Насколько оно «оживилось» после того, как претерпело мутацию? Делает ли оно все эти странные движения по своей собственной воле? Обзавелось ли оно собственным разумом, или же оно попало под влияние чего-то неосязаемого для человеческих глаз, исходящего от этой внеземной чёрной глыбы? И словно кукла в руках кукловода, реагирует на все её эфемерные команды?

Мы прошли первую витрину, простояли возле неё с минуту, потом подошли к следующей, полупустой, долго не задерживаясь, двинулись дальше, к последней. На последней тоже задержались на минуту, но нужной книги в ней не оказалось.

— Нет её тут… — разочаровано резюмировала девушка. — Надо подняться на третий этаж и посмотреть там.

— Ты хоть знаешь, как она выглядит?

— Как обычная книга. — Саша шла впереди, освещая факелом путь и разгоняя сгустки тумана под ногами. — Только с особым каким-то переплётом. Но я узнаю её по названию.

Мы вернулись на лестничную площадку, поднялись на третий этаж и вышли в просторный холл. Туман низко оседал покрывалом на пол, проглатывал сваленные кучи различных предметов, перевёрнутые столы, что были раскинуты тут и там, облизывал сваленные набок деревянные шкафы. Зал был завален всяким хламом, и кроме него здесь почти ничего больше не было. Зелень, растущая у стены с нашей стороны, тоже претерпела мутацию, но выглядела менее угрожающе, чем её «собратья» этажом ниже.

Мы вышли к центру, освещая тёплым светом лишь неровный островок вокруг себя; кругом царил мрак, дальняя часть холла, расположенная с противоположной стороны, тонула в темноте и была полностью невидима для нас. Проходя мимо сваленной мебели и осматриваясь, я поднял голову и увидел, как с потолка свисают какие-то странные лохмотья, внешне напоминавшие лоскуты испачканного тряпья. Попросив у девушки факел и посветив в потолок, что низко нависал над головой, я увидел, на чём они держатся: потолок был затянут странным сеточным сплетением, внешне чем-то напоминающим паутину. Её сгустки находились на небольшом расстоянии друг от друга, развесистые и плотные. Трудно было представить, кто мог оставить здесь такое «добро».

— Давай побыстрее осмотримся, — проговорил я вполголоса, — и уберёмся отсюда. У меня плохое предчувствие…

Мы преодолели зал и оказались на противоположной стороне. Саша, взяв факел обратно, проходила мимо витрин, изредка останавливаясь и подолгу всматриваясь внутрь. Я семенил рядом, а сам постоянно озирался на свисающие серые полосы непонятно чего. Возможно, они были тоже частью местной органики, но я очень сильно сомневался в том, что подобные штуковины сами примостили себя к потолку, обтянув упругими утолщёнными нитями.

Вскоре стена оборвалась, сменившись высоким, до потолка длинной стеклянным ограждением, двери которого были раскрыты. С этой стороны витрин больше не привиделось, и Саша пошла обратно. Я на миг остановился возле раскрытого прохода, пригляделся: внутри виднелись двери, и некоторые из них были так же распахнуты настежь. Стараясь не ступать звонко, я нагнал Сашу и попросил её идти тише.

Вернувшись туда, откуда мы пришли, Саша прошлась мимо витрин и рассмотрела их. Я и сам принялся выискивать нужную нам книгу, не зная, как она толком выглядит, ориентируясь лишь по названию, периодически озираясь назад и вглядываясь в сгустившуюся темноту. Книг здесь оставалось много, и почти все витрины были нетронуты. Почему в этом месте поисковики тщательно не покопались и не забрали литературу с собой, и к тому же оставили кучу хлама просто лежать в холле? Здесь были и шкафы, и столы, которые пригодились бы для розжига костра зимой. Подобное можно было бы счесть за безответственную халатность.

Саша дошла до края стены и остановилась на последней витрине. Я подошёл ближе к серебристым перилам и посмотрел наверх, на прорубленный разлом в крыше здания. Метеорит опалил её края; куски бетона свисали на толстых стальных прутьях и грозили вот-вот рухнуть вниз, но всё ещё по каким-то странным причинам удерживаясь навесу. А ещё с ощерившихся огрызков пробоины свисали те же самые «паучьи» нити. Большими густыми клочьями.

— Проклятье! — внезапно взбеленилась девушка за моей спиной. — Её нет!

— Тише! — прошипел я, озираясь на стеклянную ограду, которая так же, как и её сестра-близнец, раскрыла свою пасть настежь. — Ты всё проверила?

— Да, — понурясь ответила Саша. — Ни в одной из витрин…

— Думаю, остаётся проверить ещё одно место…

Я взял у неё факел, вытянул руку и осветил раскрытый зев прохода за стеклянную перегородку.

— В читательском зале, — сказал я.

— Я не знаю… — в голосе Саши прозвучали ноты отчаяния. — Может, мы вообще зря пришли сюда.

— Эй, не опускай руки, — сказал я ободрительно. — Мы её найдём. Мы обязаны её теперь найти, раз пришли сюда. Вместе. Пошли.

Я шагнул во тьму, и в свете факела вылезли из мрака запертые белые двустворчатые двери, ведущие в разные кабинеты. Свернув влево и пройдя несколько шагов, мы наткнулись на ещё одну запертую дверь. Слева на стене висели синие таблички: «Читальный зал периодических изданий», «Абонемент художественной литературы».

Дверь оказалась лишь затворённой, но не запертой. Мы очутились в просторном зале, заставленным столами и книжными стеллажами. Прямо впереди поднималась лестница на второй ярус, справа у окна стоял округлый стол с множеством полок.

Туман расстилался и здесь тоже, хоть потолок читательского зала остался целым. Некоторые из окон были выбиты, и извне сюда проникал холодный ветер, заставляя монотонно шелестеть раскрытые страницы валявшихся на полу книг.

— Давай осмотрим сначала стеллажи? Вдруг на них что-нибудь будет, — предложил я.

Мы прошли между их рядов и заглядывали на каждую полку. Здесь было большое количество нетронутой литературы; корочки некоторых книг от времени и царившего климата иссохли, но большинство оставались в хорошем состоянии. Пройдя между нескольких стеллажей и не найдя ничего похожего на то, что искали, мы вернулись в зал и остановились возле округлого стола.

— Здесь стеллажей очень много, — недовольно проговорила Саша. — Не уверена, что мы найдём её среди этих книг. Можем только время потерять.

— А если она не в витрине? — осматриваясь, спросил я. — Если на одной из здешних полок?

Саша не ответила. Она обегала глазами близлежащие книжные стеллажи, потом вздохнула, подняла голову и взглянула наверх.

— Давай поднимемся на второй ярус? — предложила она.

Мы вернулись к лестнице и, когда стали подниматься, снаружи раздался странный шум. Я остановился и резко обернулся, светя факелом в сторону выхода. На мгновение мы притаились, выжидая, когда наступит тишина, однако снаружи не переставали доноситься шорохи от какой-то возни, будто что-то увесистое волочили по полу. Шум распространялся на нашем этаже, это я понял сразу же, и постепенно становился всё ближе и ближе.

Сердце заколотило в моей груди. Не сводя глаз с выхода, я махнул Саше, чтобы она медленно поднималась наверх, и сам осторожно стал ступать следом. Когда мы оказались на втором ярусе, шорох резко стих; наступила тишина. Мы немного выждали, а потом не спеша и осторожно пошли по второму ярусу.

На дальнем конце, возле окна, стояла ещё одна витрина, одна единственная в этом помещении. Мы подошли к ней и я посветил факелом. Сквозь покрытое пылью стекло в свете огня вырисовывались корочки книг. Саша некоторое время внимательно изучала их, а потом резко вскочила, отошла и чуть ли не взвизгнула сквозь респиратор.

— Вот она! Нашла!

Она схватила у меня факел и посветила. Среди прочих книг выделялась одна: она была больше размером, тёмно-бурый переплёт её выглядел изрядно старинным, и внешне она походила на древнюю библию, а не научную книгу. На её корочке тиснённым золотом было выведено: «Антропологическая основа изучения древних археологических памятников. История археологических открытий Волгоградской области». И какой-то непонятный знак умещался под названием, внешне напоминающий некий языческий символ, похожий на перевёрнутую куриную лапу: с поперечным сечением центральной линии, от которой в обе стороны уходили две линии поменьше.

Саша заворожённо разглядывала книгу; глаза у девушки заблестели, отражая в себе огоньки горящего пламени.

— Она существует… Не обмануло меня… Не ошиблась я в своём сне…

— Как её вытащить? — участливо спросил я.

Девушка начала осматриваться, ища что-то, чем можно было разбить стекло. В этот момент мы оба позабыли об опасности: о том шорохе, что донёсся снаружи, о тех странных свисающих лохмотьях и паутине, и о том, кто мог это всё оставить. Мы были поглощены своей находкой, пребывали в порыве горячего возбуждения от своего успеха. Неужели в этой книге – старинной и странной на вид – спрятан ответ на главный вопрос? Неужели она поможет нам как-то понять, что происходит со всеми в стенах университета? Ведь не бывает случайностей, всё в жизни имеет определённую связь, в том числе и наши сны с реальностью. Иначе как тогда объяснить то, что умершая подруга, явившись Саше во сне, рассказала об этой книге, и что мы всё-таки смогли найти её. Случайность? Судьба!

Когда Саша взяла в руки деревянный стул и направилась к витрине, я ощутил что-то странное, внезапно пробравшее меня изнутри. Кинув взгляд в сторону лестницы, уходившей вниз, я вовремя остановил девушку, которая уже заносила стул для удара.

— Стой… подожди… — тихо прошептал я.

Я положил руку на стул и плавным движением опустил вниз, потом взял у девушки факел и медленно двинулся вперёд. Взгляд мой не спадал с лестницы. И хотя я не видел того, что было за ней, я почувствовал, не органами чувств, но чем-то другим, внутренним – внизу кто-то есть.

Ветер задувал в пустые оконные глазницы, уныло завывал в мрачном помещении и тревожил лежащие на полу листы. Они зашелестели ритмично, монотонно, и тихий их шёпот наполнил читательский зал. Поднимаясь до второго яруса, он словно старался сказать о чём-то, испуганно предупредить, но разобрать его посыла не получалось. Шаг за шагом я подходил всё ближе к краю, оканчивающемуся ступенями, и каждый шаг наполнял мои жилы каким-то странным холодом, заставляя кровь густеть. Непреодолимый страх постепенно заполнял сосуд внутри меня.

Не дойдя до конца, я остановился. Предчувствие заставило меня потушить факел: я положил его на пол, затоптал. В читательском зале тут же сгустился мрак. Я взглянул через плечо назад, посмотрел на Сашу. Она, словно влитая в пол, замерла на месте, как статуя, со стулом в руках, и пристально смотрела на меня. Потом я осторожно, едва слышно сделал шаг к перилам и тихонечко перегнулся, выглядывая вниз. И сердце моё ушло в пятки.

У выхода стояла тёмная фигура, худая и неимоверно длинная. Узловатые руки доходили почти до голеней, запястья были широкими, словно лопасти, а голова на удлинённой шее была чуть вытянута и сужена. Я сразу узнал в этом сумрачном силуэте странное существо, которое некогда увидел среди тумана на стене.

Пришелец безмолвно стоял на месте, смотрел куда-то вперёд и, видимо, меня не заметил. А потом двинулся в сторону стеллажей плавными шагами, словно не переступая по полу, а плывя по воздуху. Я тут же отринул от перил, припал к полу и молча махнул девушке рукой. Саша присела следом моментально, ещё не понимая, что происходит. Мы притаились. Лёжа на полу, я прислушался. Внизу раздавались мерные шаги босых ног, снующих по раскрытым страницам брошенных книг. Их отзвук выделялся сквозь шелест, вздымаясь вверх и разлетаясь по всему залу. И по звучанию это были вовсе не шаги обычной, чуть больше человеческой, стопы, а звуки настоящей огромной лапы. В это мгновение существо проходило прямо под нами. Я приложил ухо к полу, и сквозь покрытый ковром бетон слушал, как оно спокойно ступает по разбросанным корешкам книг вдоль стеллажей.

Саша услышала шаги тоже. Она опустилась ещё ниже, почти бесшумно, боясь издать лишний звук. Стул свой аккуратно положила рядом, а потом медленно поползла ко мне. Добравшись до меня, замерла, взглядом пронизывая пол.

Я посмотрел на неё и, как можно тише, шепнул:

— Надо уходить…

Девушка посмотрела на меня, в её широко раскрытых глазах я увидел ярко разгоревшееся несогласие.

— Книга… — прошелестела она сквозь респиратор. — Надо взять…

— Саша… — мотнул я головой. — Надо уходить…

— Нет… — настойчиво шепнула девушка. — Мы не можем… уйти без неё…

Я выругался про себя, повернулся и прислушался, чуть подполз к краю и выглянул из-за него. Странное существо было вне моего взора, бродило где-то во тьме между стеллажей, но я странным образом отчётливо ощущал его присутствие. Потом я отполз обратно, вновь обратился к девушке:

— Останемся здесь – и мы точно покойники… — шепотом старался я переубедить своего компаньона. — Нам витрину не открыть без шума…

— Но как же так… — отчаянно прошелестела девушка. — Мы не можем… Мы столько шли сюда. Мы нашли её. Мы не можем вернуться с пустыми руками…

— Зато мы вернёмся с руками и ногами. — Я взглянул вниз, потом мотнул головой в сторону лестницы. — Идём.

— Нет! — возбуждённо шепнула девушка, догоняя меня, ползущего к ступеням, и хватая за штаны. — Ты не можешь! Мы должны! Я не уйду без нее!

— Дура! — огрызнулся я шепотом. — Из-за неё мы можем сдохнуть здесь!

— Нужно попробовать открыть витрину тихо.

— Как?! — шёпотом возмутился я.

— Я не знаю… — девушка задумалась на некоторое время, а потом её осенило: — Стол. Внизу. Там есть полки. Должны быть связки ключей. Я помню. Я была здесь раньше. Работница хранила там ключи разные. Возможно, есть и от витрины.

Саша вперила в меня свои наполненные надеждой глаза. Я замер в раздумье, потом взглянул в сторону лестницы – туда, где сейчас был свободен выход из зала. Рациональность толкала меня туда. Оставалось сделать лишь пару ползков, спуститься по лестнице, и до выхода оставалось совсем ничего.

Потом я снова посмотрел на девушку. В её глазах горело отчаяние, граничащее с самим безумием. Она умоляюще помотала головой, крепко сжимая мою ногу.

Я осмотрел этот ярус. Недалеко от нас были свалены столы, несколько штук. Я ругнулся про себя, потом сказал Саше:

— Будь тут. Я вниз. А ты – ни звука!

Потом я пополз дальше. Добравшись до лестницы, я осторожно выглянул из-за неё и осмотрел зал. Пусто. Потом пополз вниз, добрался до последней ступени, приподнялся и на корточках просеменил до полукруглого стола. Остановился возле него, вновь обернулся назад, взглянул на стеллажи. Никого. Потом заполз за стол и подбрёл к закрытым полкам. Начал по одной отодвигать, стараясь не издавать ни звука. Открыл первую, посмотрел – пусто. Открыл вторую, заглянул внутрь – в ней лежали какие-то бумаги, не то. Открыл третью – зараза! Полка предательски сорвалась и упала. Я резко притаился, задержал дыхание, прислушался. В зале снова зашелестели страницы. Тихонечко выглянул из-за кромки стола, осмотрелся. Мрачное помещение впереди было пустым; существо было где-то там, в темноте, я это знал. Обождав немного, осмотрел упавшую полку, но кроме ненужных вещей не увидел ничего. Потом отодвинул самую нижнюю и последнюю, начал копошиться в ней. И тут слева от меня раздался приглушённый рык. Я резко замер, боясь даже повернуть головой. Тело всё моё пробрало судорогой, руки задеревенели, кровь в жилах заледенела. Я медленно повернул голову и слегка высунул её из-за стола. У выхода стояла собака, обезображенная, со слипшейся загрубевшей бурой шерстью и изуродованной мордой. Тварь не двигалась, лишь поворачивала своей омерзительной башкой и осматривалась. Один глаз – полностью белый, без зрачков – пристально оглядывал зал. Когда морда повернулась в мою сторону, я резко приник, но успел увидеть, что вторая глазница твари вовсе пустовала.

Я притих. Сердце колотилось с бешеной силой, отдавая импульсами в мои уши, и я боялся, что его звучание услышит тварь, замершая в двух шагах от меня. Некоторое время, съёжившись, я пробыл под столом, а потом набрался духу и вновь выглянул. Тварь медленно побрела наверх по лестнице, на второй ярус. Я остолбенело проследил за ней, пока та не исчезла из виду. Потом осторожно пополз через стол к лестнице, проклиная себя за то, что оставил девушку там. Медленно поднимаясь, ступенька за ступенькой, я очутился на втором ярусе. Мутант брёл вперёд, мимо сваленных по обе стороны столов, к той самой витрине. Я осмотрелся, девушку не увидел. Потом осторожно пополз дальше, и когда добрался до ближайшего стола, за сваленным таким же напротив увидел слабое шевеление.

Саша осторожно выглянула из-за своего укрытия, цепляясь белыми от напряжения пальцами за кромку стола. Увидев меня, девушка замерла. Я посмотрел в сторону собаки, что обнюхивала лежащий недалеко от витрины стул. Тварь стояла спиной к нам, но была не так далеко. Однако другой возможности могло и не быть. Я поманил Сашу к себе, пристально смотря на тварь. Девушка осторожно поползла вперёд, ко мне, не оборачиваясь назад, округлый рюкзак болтыхался на её спине, предательски шуршал. Тварь резко подняла свою башку и замерла, уставившись в окно. Моё сердце в этот момент подскочило к горлу. Рука замерла, и девушка подумала, что это приказ остановиться, и замерла тоже, находясь в трёх метрах от меня. Потом я быстро отошёл, махнул рукой и Саша, наконец, доползла до меня. Вдвоём мы осторожно подползли к ступеням; девушка ещё раз оглянулась и посмотрела на витрину. И тут она вспомнила об оружии. Она сунула руку за спину, под куртку, но я тут же сообразил, что она хочет. Настойчиво помотав головой, я повлёк Сашу за собой вниз. Девушка ползла следом нехотя, но сильно не сопротивлялась.

Когда мы оказались внизу, я ещё раз выглянул из-за перил и посмотрел в сторону стеллажей. С другого конца зала послышались шлёпающие шаги босых ног. Возвращающиеся шаги.

Не теряя ни минуты, я схватил девушку за руку и быстрым шагом направился к выходу.

Выйдя из-за стеклянного ограждения и оказавшись в холле, погружённым во мрак и наполненным туманом, я ухватился за Сашин рюкзак, чтобы достать второй факел. Но сверху раздалось резкое и нестерпимое верещание. А ещё через мгновение в огромную пробоину крыши спикировало что-то невероятных размеров, распустило свои огромные оперённые крылья и в пару широких взмахов приземлилось на наш этаж. Я машинально дёрнул девушку за руку и вместе мы скрылись за ближайшим сваленным шкафом. Огромная тварь гортанно завыла, и от её воя волосы встали дыбом. Мы прижались к перевёрнутой мебели; я слышал, как срывается дыхание девушки через её респиратор, как нервно вздрагивает её грудь, а глаза, распахнутые, казалось, более чем широко, вот-вот вылезут из орбит.

Некоторое время мы лежали за шкафом, потом я аккуратно повернулся и выглянул. Тварь волочила свою тушу по тёмному залу, сложив свои громадные крылья за спиной. Внешне она была похожа на огромного горного орла, однако окрас перьев был слишком тёмным. Из морды торчал длинный, как кинжал, клюв, которым она что-то протыкала под своими лапами, когда остановилась в центре холла. Отрывисто ворочая головой, она вскинула клюв и проглотила на лету какой-то кусок, потом снова принялась потрошить чью-то тушу.

Я схватился за край шкафа; меня ударил озноб, и чувство обречённости сдавило меня изнутри. Пройти незамеченными мимо этой твари не получится. От нас до выхода не было ни одного большого предмета, за которым мы могли бы скрыться, а ползти в тумане было слишком рискованно. Мы оказались зажаты.

Внезапно из огромной пробоины в крыше до нас долетел одиночный звук, похожий на хлопок петарды где-то неподалёку. Потом звук повторился ещё одним хлопком, а через некоторое время хлопки участились. Чуть позже к ним присоединился и отдалённый гром очередей, долетающий до сюда эхом. Выстрелы.

Огромная птица не среагировала на звуки. Она была занята своим кровавым пиром, энергично впиваясь клювом в какое-то бугристое тело. Я подумал, что пока тварь насыщается чьей-то плотью, ей не будет никакого дела до того, что вокруг, а значит можно попытаться проскочить мимо неё вдоль стены и свернуть на лестничную площадку.

Уже приготовившись, я взял Сашину руку и посмотрел ей в глаза.

— Так, сейчас нужно быстренько, полусогнутыми, держась в тени добраться до лестничной площадки. Поняла?

Саша нервно закивала головой; её глаза были наполнены страхом. Я ещё раз взглянул через шкаф на тварь, что в этот момент даже развернулась к нам спиной. И, когда я уже отчаялся ринуться к стене, из-за огороженного стеклопластиком пространства выбрела собака. Она спокойно ковыляла своими лапами, прошла мимо двух сваленных столов и чудом не заметила нас. Псина остановилась недалеко от нашего шкафа, подняв свою изувеченную морду. Крылатая бестия закрутилась на месте, чуть растопырив свои крылья. Потом вскинула морду, проглатывая клювом кусок мяса, пристально вгляделась в собаку и как-то странно завертела своей башкой. Потом заверещала, так громко, что мы с Сашей схватились за уши. Я приник к шкафу, оглушённый её верещанием, и краем глаза увидел, как из мрака открытого выхода появилось то странное создание. Оно остановилось за собакой, выпрямившись и спокойно смотря вперёд. Я наблюдал за ними, осторожно выглядывая из-за укрытия, прижимая руки к ушам, стараясь заткнуть уже не их, а саму раскалывающуюся голову. Гуманоид пошёл вперёд, пропав из поля зрения. Через какое-то время протяжное верещание прекратилось. Отодрав от ушей руки, я осторожно выглянул из-за укрытия. Существо стояло перед огромной птицей, вытянув руку. Тварь успокоилась, клювом будто обнюхивала костлявую лапищу гуманоида, а потом сложила смиренно крылья и, словно исполняя волю этого существа, послушно пригнулась к земле. Гуманоид развернулся и направился обратно, а возле его ног плелась следом и изуродованная собака.

Я проводил их взглядом, ошарашенный увиденным зрелищем. Не до конца понимая, что произошло, я пялился в чёрный зев выхода, в котором пропала эта странная пара. Потом снова высунулся; тварь стояла на месте, спокойно доминая свой ужин. Она повернулась к нам передом, и уже не стоило думать о том, чтобы пытаться проскочить мимо неё незамеченными.

В отдалении продолжали громыхать одиночные выстрелы, сменяясь более многочисленными и настойчивыми очередями. Единственное место, откуда могли они разлетаться по округе, был университет.

Я припал к шкафу затылком, выругался про себя, потом взглянул на рюкзак девушки.

— А ну-ка… дай...

Я схватился за лямки рюкзака и стал стаскивать их с Сашиных плеч. Девушка молча извернулась, помогая стянуть рюкзак. Я медленно развернулся, выглянул из-за укрытия и, выждав момент, швырнул рюкзак в сторону ограждающих перил. Он пролетел над ними и рухнул вниз, издав на первом этаже гулкий звук. Птица вновь заверещала, вздыбила свои крылья и метнулась к перилам, а потом спустилась на расправленных крыльях на этаж ниже.

Я тут же схватил Сашу за руку и ринулся в сторону выхода на лестничную площадку. Не добежав двух шагов, девушка споткнулась о что-то валяющееся под ногами, разнося гулкий звук по этажу. И через мгновение с первого этажа послышалось верещание. И уже исходил оттуда отзвук размеренных взмахов огромных крыльев, как мы проскочили в квадрат выхода, резво спустились по лестнице вниз, преодолев пролёт в один счёт, мигом добрались до оставленной мной открытой входной двери и выскочили наружу.

Я остановился возле каменной ограды, за которой возвышалась бронзовая статуя. Но она не была видна, перед глазами плыла пелена. Туман окутал нас с Сашей, мы тонули в его зыбком и медленном течении. И только сейчас я осознал, какую ошибку допустил… Оставшись без огня, что путепроводной звездой вёл нас сквозь бесконечный серый океан, мы вязли в его течении, лишились глаз и становились полностью слепыми…

Выбросив Сашин рюкзак с факелом, я лишил нас возможности вернуться в университет…

Девушка, все ещё не отошедшая шока, непонимающе озиралась по сторонам. Её глаза бегали по горизонту, но сама, похоже, ещё не осознавала, где очутилась. Мы пребывали в молчаливом томлении, не решаясь издать и звука, сделать какой-либо шаг. А из тумана, откуда-то из этого марева долетали до нас отзвуки многочисленных выстрелов. И они были единственным ориентиром.

Стоять на месте было тоже нельзя. Я помнил, как туман способен воздействовать на сознание. И пока не ощущая его силков в своей голове, я пошёл вперёд, ведя Сашу за собой. Девушка шла молча, послушно, видимо, мгла пока не коснулась её рассудка. Мы вслепую брели сквозь серую завесу, под ногами гудел сухой асфальт. Потом ограда слева от нас резко свернула вбок и словно обрезалась, проглоченная серой завесой. Я не сбавлял шага и шёл через каменистую площадку перед центральным входом в библиотеку. Так я помнил, хотя бы.

Впереди на некоторое время всё смолкло, наступила тишина. Я остановился тоже. Саша тем временем как-то непонятно отстранилась от меня, взялась за голову и начала слабо подвывать. Я взглянул на неё, вид девушки сделался ужасным: её взгляд помутнел, кожа как-то странно побледнела, а на лбу стали проступать испарины. Потом она вскрикнула, попыталась вырваться из моей хватки.

— Нет! Не надо! — завопила она судорожным голосом.

Она всё вырывалась и вырывалась, обуянная сильным наваждением. Её голос срывался то в захлёбывающемся хрипе, то в яростном возбуждении. Мне с трудом удавалось удержать её выскальзывавшую ладонь в своей руке. Казалось, с такой исполинской силой, с какой она пытается вырваться, она способна оторвать мою руку вместе с плечом.

Я подошёл к ней, резко обнял и прижал к себе.

— Слушай меня! Слушай мой голос! Саша!

Я пытался докричаться до сошедшей с ума девушки; её глаза бегали под веками, ища голос, долетающий до неё, но не видя меня самого.

— Успокойся и приди в себя! — продолжал я говорить.

Девушка не понимала меня. Она пыталась вырваться из моих объятий, вцеплялась в мою куртку пальцами и скребла ими, как когтями. Долго так удерживать я её не мог. Отпустив на мгновение и чуть отойдя, я влепил ей сильную пощёчину.

Саша свалилась на колени и тут же сникла. Она успокоилась, молча вдыхая и выдыхая сквозь слегка перекошенный респиратор. Я подошел к ней и нагнулся:

— Слышишь меня?

Прикладывая руку к покрасневшей щеке, она подняла свои глаза и взглянула на меня. Взгляд её всё ещё был мутным, но, по крайней мере, выглядел уже более осмысленным.

— Нам нужно добраться до университета. Держись за меня и старайся не думать ни о чём. Поняла?

— Да… — неуверенно ответила она.

Я поднял её, взял за руку и двинулся вперёд. Через мглу, наугад выбирая путь. Когда мы вышли на дорогу, за нами раздался протяжный вой. Сначала одной глотки, а потом к ней присоединились и другие. Вой разнёсся по туману и, казалось, исходил недалеко от того места, где мы находились. Крепче сжав руку девушки, я двинулся вперёд, ориентируясь по асфальтной ленте. Периодически оборачиваясь, глядя на девушку; та волочилась следом, понурив голову и уткнувшись взглядом вниз. Я не знал, как именно воздействует туман на человеческое сознание, и как можно было защититься от его силков помимо огня. Мы шли вперёд, и я услышал, как девушка начала что-то бормотать себе под нос. Сначала что-то бессвязное, какие-то обрывки фраз, потом заплакала и начала просить у кого-то прощения. Однако хватка её оставалась прежней, и по ней я понял, что она старается сопротивляться.

Впереди снова громыхнули выстрелы, раздалась настойчивая автоматная очередь и послышались истошные нечеловеческие вопли. С каждым шагов грохот очередей становился всё ближе. Я шёл по дороге и меня тянуло свернуть влево, срезать путь через травянистый островок. Но вспомнив о живности, что разродилась в ней, желание делать это тут же улетучилось. Я осознавал, где я иду и куда направляюсь, а ещё я осознавал себя самого. И это мне казалось необычным, странным. Мой рассудок оставался чистым, эмоции контролировались разумом, а тело слушалось мозга. Несмотря на отсутствие факела, я прекрасно ориентировался в реальности, а перед глазами не всплывали никакие фантомы, лишь стояла эта бесконечная серая стена.

Потом дорога разрослась, и мы оказались на повороте. Прямо впереди гремели выстрелы; шум боя скрывался за туманом, словно за стеной соседней комнаты. Я уверенно двинулся вперёд, не опасаясь, что в любую секунду из мглы на нас выскочит одно из страшных исчадий, по которым вёлся интенсивный огонь. Саша вновь застонала, шаг её сбился, и мне пришлось поддерживать её. Мы брели некоторое время в обнимку, пока впереди не показались очертания поднимающихся ступеней. Я резко притаился: шагах в пяти от нас в тумане резво промелькнуло что-то тёмное, направляясь в сторону ступеней, а через мгновение раздалась очередь и округу вновь залил гортанный вопль.

Переждав немного, я двинулся дальше, медленно поднимаясь по ступеням. Шагать мне становилось всё тяжелей: Саша обмякла и практически полностью навалилась на меня. Мне пришлось взвалить её на руки, после чего я продолжил подниматься наверх. И спустя мгновение туман впереди рассеялся, медленно выплыли смутные очертания белых стен высокого каменного строения, а затем и вереница огоньков, что разгоняли сумрак ночи.

Я выбрался из мглы, поднявшись к асфальтированной площадке перед центральным входом в университет. Под ногами лежали убитые туши мутантов, распластавшиеся то тут, то там. А сверху резко донесся чей-то крик и прогремел выстрел. Пуля впилась в бетон, радом с моей ногой, разбрызгиваясь её крошками.

— Не стреляйте! — заорал я что было сил. Саша лежала на моих руках и поднять их не представлялось возможным. — Не стреляйте! Я свой! Я Павел! Павел! — горланил я во весь голос через респиратор.

Тихонечко семеня вперёд, я глядел на застывшие тёмные фигуры на балконе сверху. Ощетинившись дулами винтовок и автоматов, они замерли как истуканы. Свет факелов озарял их очертания слабо, и от этого они все до единого казались замершими статуями. Но потом одна из «статуй» пошевелилась и до меня долетел зычный бас:

— Какого чёрта?!

Я узнал этот голос, слегка приглушённый респиратором. Это был Виктор Петрович.

— Это что – шутка, что ли?! — продолжил орать старый охранник.

— Нет! Нет! Я это! Я! Павел!

И тут же за моей спиной вновь разлетелся многоголосый, гортанный вой. Я обернулся, вперился глазами в туман, а по спине пробежал холодок. Вой постепенно усиливался. А потом к нему подключилось и громкое верещание…

Сверху позади раздался надрывный голос охранника:

— К дверям иди! Тебе откроют! Мы прикроем!

Я ринулся к центральному входу, забежал под навес балкона и остановился возле одного из столбов. Саша тем временем постепенно приходила в чувство. Непонимающе озираясь по сторонам, она слабо застонала и схватилась за голову. Я усадил девушку за столб, потом выглянул из-за неё. Площадка впереди пустовала; на ней лежали лишь мёртвые тела убитых тварей, однако вой угрожающе подползал всё ближе, скрываясь за туманом и норовя выплеснуться из него новой волной в любой момент.

Девушка вздохнула, видимо, полностью придя в себя. Я посмотрел на неё.

— Пистолет! Дай пистолет!

Без лишних вопросов она просунула руку за спину и достала «макаров». Я снял оружие с предохранителя, передёрнул затвор и прицелился, скрывшись за столбом.

Долго, пристально смотря на марево впереди, я ждал. В этот момент минута растянулась для меня целой вечностью. Туман молчал, спокойно перетекал на горизонте, но это спокойствие было напускным, фальшивым. В его утробе разбредались исчадия, выжидающие также, как и я, чтобы кинуться в новую атаку. И вот одна из них вылезла из мглы…

Её тут же сняли выстрелом со стены. Потом из тумана выпрыгнула ещё одна, и ещё, и сверху нечленораздельно загромыхало. Твари бежали вперёд, ко мне, на меня, чтобы смять меня вместе с дверями, но их останавливали; они падали, переворачивались, и тогда я выуживал одну из них через прицел и добивал уже своим выстрелом. Исчадия шли напролом; их было не так много, но они всё равно усиливали натиск.

Саша встала, упёрлась в столб всем своим телом и замерла, словно статуя. Она боялась высунуться, боялась увидеть их вблизи, почувствовать их запах, их жестокость и голод. Девушка уже насмотрелась за сегодня, и, прерываясь на очередном выстреле, я крикнул ей:

— Не высовывайся!

Одна из тварей подползла слишком близко. Это была расплата за проявленную мной халатность. Пригнувшись к земле на своих кривых мохнатых лапах, она готовилась прыгнуть на меня, но в моменте рывка её остановила очередь, резко загрохотавшая за моей спиной. Мутант пролетел вперёд по инерции и рухнул прямиком у моих ног. Позади взревел голос:

— Внутрь! Живо!

Схватив Сашу, я ринулся ко входу, а мне навстречу полетели пули и взревел огонь из автоматного ствола, и уже позади послышался чей-то скулёж. Андрей Скворцов, отойдя от раскрытого входа и присев на одно колено, прицельно отстреливал по периметру. Мы проскочили мимо него; внутри нас уже силком втащили через вторые двери. Возле турникетов сгрудились дозорные. Они грубо оттянули меня и Сашу в вестибюль, а сами вновь сомкнулись возле освобождённых от мешков дверей.

Здесь была целая толпа студентов. Вооружённые в основном тупым или колющим оружием – лишь некоторые из них держали в руках винтовки и укороченные автоматы, – они обступили турникет организованной живой стеной. Мы с Сашей оказались позади этой ощерившейся изгороди; я выглядывал из-за их спин, смотрел на выход. За стеклом дверей молниеносно мелькали вспышки от выстрелов и не умолкала автоматная трель, но спустя минуту всё резко стихло. Потом передние двери в спешке закрыли, завалив их мешками, и следом принялись нагромождать гору у внутренних дверей.

Наступило затишье, однако никто из дозорных в вестибюле не спускал глаз с выхода. Впереди всех стоял Андрей, замерев с оружием в руках как статуя; рядом с ним были ещё двое вооружённых, в одном из которых я узнал Илью.

Всё внимание было устремлено на выход; в вестибюле висело тягучее безмолвие. И в этой тишине я слышал многочисленные сопения и взволнованные дыхания дозорных; ощущал их страх, их эмоции, их нервы. Саша, стоявшая рядом со мной, тоже излучала вереницу этих чувств. И только сейчас я заметил, что наши руки всё ещё сомкнуты в крепкой хватке. Я посмотрел на них, и сквозь гримасу отчаяния прорвалась на моих уставших губах слабая улыбка. Девушка, почувствовав мой взгляд на себе, посмотрела на меня, и через какое-то время тоже улыбнулась. Слабо, но этого было вполне достаточно.

За дверями вновь раздались выстрелы; вновь из мглы начали вылезать твари, но уже вяло, неуверенно. Обрушившаяся их атака на наши стены захлебнулась, и сейчас мутанты огрызались остатками своих сил.

Прошло ещё некоторое время – наверное, минут десять или больше, прежде чем выстрелы снаружи затихли окончательно. Когда обстановка разрешилась, Андрей перекинул автомат через плечо, растолкал скопившихся дозорных и вышел к нам с Сашей.

— В караулку их. Под стражу, — скомандовал он железным голосом.