5000 ночей одержимости

Глава 14

Пия

— Выходи из машины, Пия. — Повторил Аксель.

Он припарковал машину в подземном гараже своего особняка и держал открытой дверь со стороны пассажира, терпеливо ожидая, когда я выйду.

Никогда. Не. Доверяй. Акселю. Трималхио.

Я могла беспрестанно повторять эту мантру, и все же я была здесь.

— Ни за что на свете я не войду в твой дом. Отвези меня домой.

Я упрямо сидела в машине, скрестив руки на груди. Ничего хорошего не выйдет из того, что я последую за Акселем внутрь. Я хотела узнать, как работает мозг Акселя, ради Поппи, но сейчас самосохранение было важнее. Я отказывалась покидать убежище этой машины.

Аксель был искусным манипулятором и использовал моего ребенка как приманку, зная, что я клюну на это. Я отвлеклась и не закатила истерику, когда он пронесся мимо моего дома. Он проехал через железные ворота своего участка, которые закрылись сразу же после нашего въезда, а затем завез нас в подземный гараж, который тоже закрылся. В отличие от прошлого раза, сегодня дом был укреплен закрытыми воротами и заборами по периметру. Даже если бы я попыталась сбежать, то не смогла бы покинуть территорию без разрешения Акселя. Я оказалась в ловушке.

Я бросила на него взгляд.

— Ты сказал, что отвезешь меня домой.

— Я сделаю это после того, как покажу тебе кое-что. Так что вылезай из этой гребаной машины, пока я не полез внутрь.

От холода в его голосе у меня по спине пробежал страх.

— Мне нужно услышать слова о том, что ты не будешь валять дурака.

— Для тебя нет никакой опасности. — Последовал его абстрактный ответ.

Ага, точно. Я оказалась в логове сталкера, и никто не знал, где я. Даже мой телефон разрядился. Вся опасность ситуации дошла до меня, и мои внутренности задрожали от страха. Я была во власти этого мужчины, и разжигать его гнев было бы неразумно для меня.

Наконец, я вышла из машины, не торопясь отряхивая несуществующие ворсинки с юбки. Это дало мне возможность немного осмотреться. Гараж был таким же вычурным, как и ожидалось от дома такого масштаба. Несколько блестящих машин выстроились в идеальной симметрии, умоляя прокатиться.

Аксель не обращал внимания на свой дорогой салон, его взгляд был прикован ко мне, когда он схватил меня за руку. Прежде чем я успела запротестовать, Аксель уже тащил меня через гараж. Он набрал код, чтобы вызвать лифт, но действовал слишком быстро, чтобы мои любопытные глаза не успели рассмотреть цифры.

Нервы были на пределе, и я вошла в лифт, как только двери открылись. Его дом был настолько огромен, что для плавного перехода между этажами требовался лифт. Судя по номерам, этажей было семь.

Система безопасности в этом доме была на высшем уровне, и для управления лифтом требовался другой код. Аксель отпустил мою руку, чтобы выбрать пятый этаж на клавиатуре, быстро вводя еще несколько цифр на второй сенсорной панели.

Двери закрылись по сигналу, оставив меня сверхчувствительной к его присутствию в интимном пространстве. Как обычно, я чувствовала на себе его горячий взгляд, пока мы ехали в лифте. Мы не утруждали себя любезностями. Больше не было игр в кошки-мышки; пришло время откровенного разговора. Раз и навсегда я должна была выяснить, чего хочет от меня Аксель Трималхио.

Двери лифта снова открылись на пятом этаже роскошного особняка Акселя. Поскольку я уже успела побывать в его доме, то не думала, что буду ошеломлена во время своего второго визита.

Я ошибалась.

Этот этаж особняка был столь же впечатляющим, как и роскошный бальный зал внизу, только без шатающихся пьяных людей вокруг. Длинный коридор был обставлен скамейками с мягкой обивкой и украшен картинами на стенах. Встроенные книжные полки и свисающие с потолка горшки с растениями придавали современному пространству домашний уют. Этот дом кричал о роскоши, а всё, что я видела до сих пор, — только прихожую.

Мои каблуки застучали по дорогому полированному мрамору, когда Аксель вывел меня из лифта. К моему огорчению, он внезапно стал разговорчивым. Аксель очень подробно рассказал об истории земли, на которой был построен дом. Он останавливался у каждого дорогого произведения искусства, висящего на стене, и раскрывал обширную информацию о художниках.

В этом заключался его грандиозный план моего похищения: он хотел показать мне свой дом?

Все время, пока Аксель говорил, я безуспешно пыталась найти путь к отступлению. Двери, которые могли вести к выходу, были наглухо закрыты. На каждой из них были замки, и судя по всему, для их открытия требовался код.

Черт. Я была фактически заключенной в этом доме. Я тихо наблюдала за ним краем глаза, пытаясь оценить его настроение. Аксель ничем не выдавал себя, продолжая «пешеходную экскурсию» и описывая каждую деталь своего дома.

Стало понятно, почему парадные лестницы, по которым мы с Джеем изначально поднимались в дом Акселя, были такими крутыми. Это было связано с тем, что под главным бальным залом располагались еще три этажа.

На первом этаже находился подземный гараж. Второй и третий этажи предназначались только для работников — подвал, кухня, кладовая и помещения для персонала с отдельными входами. На четвертом этаже находились фойе и бальный зал, где Аксель устраивал свои вечеринки. Пятый этаж был нашим текущим местоположением.

Мы миновали множество комнат, ведущих к конечному пункту, пока Аксель рассказывал о назначении каждой из них. В основном это были пустые комнаты для гостей. Когда мы дошли до конца коридора, Аксель подвел меня к лестнице, которая вела только наверх. Либо лестница на нижние этажи была мастерски спрятана, либо ее не существовало вообще.

По словам Акселя, шестой этаж состоял из «необходимых» для функционирования комнат. Библиотека. Солярий. Домашний кинотеатр. Тренажерный зал. И все в таком духе.

Я не проронила ни слова, пока он продолжал экскурсию, ведя меня на последний этаж по еще одной односторонней лестнице. Седьмой этаж предназначался только для Акселя. Никому не разрешалось входить туда без его разрешения, за исключением горничной, которая убирала там два раза в неделю.

Я поняла, что двери в каждую комнату специально оставили открытыми, чтобы можно было заглянуть внутрь. Если я не ошибалась, Аксель либо красовался, либо хотел, чтобы я одобрила его дом. И то, и другое противоречило его характеру. Аксель никогда не казался мне выпендрежником, и уж точно не нуждался ни в чьем одобрении. Так зачем же так старательно добиваться моего одобрения его декораторских способностей?

Эта мысль не давала мне покоя, пока мы добирались до конца коридора. Аксель провел меня в комнату, которая с порога показалась мне музыкальным залом.

— После тебя. — Он протянул руку, ожидая, пока я войду внутрь.

Это была первая комната, в которую он приглашал меня войти физически. Я просунула голову в дверной проем, не заходя внутрь, проверяя, не расставил ли Аксель мины-ловушки.

— Если бы я хотел убить тебя, я бы уже сделал это. — Заметил он слишком небрежно.

Я осмотрела его сузившимися глазами и, наконец, вошла внутрь. Комната была безукоризненно прибрана и гораздо больше, чем можно было увидеть с порога. Все было дисциплинированно и организованно, как сам Аксель.

Матовые стены были красиво украшены музыкальными принадлежностями. Вдоль стен выстроились многочисленные инструменты, — коллекционные гитары и скрипки в дорогих футлярах. В центре стоял стол из красного дерева, по бокам — два офисных кресла. Несколько орхидей, расставленных вокруг, оживляли комнату. Обстановка давала понять, что это не просто демонстрационный зал музыкальных инструментов — здесь Аксель создавал музыку.

Сбоку стояла гитара с подставкой для нот. Неподалеку стоял проигрыватель дисков, а рядом с ним — открытый ноутбук. Все предметы были стратегически расставлены рядом с эркером. Из окна открывался вид на прекрасный пляж и голубую воду. Тусклый зеленый огонек на пляжном причале был едва заметен вдалеке. Он взывал ко мне, как сирена, как будто я видела его раньше, и я позавидовала Акселю, что у него есть возможность создавать здесь музыку. Безмятежная комната сама по себе была музой.

Несомненно, самым впечатляющим предметом здесь было великолепное пианино из слоновой кости. Оно стояло на возвышении в самом углу, великолепно выставленное как гордость и радость комнаты. Подходящая скамейка только добавляла ему очарования. Пианино выглядело дорогим до неприличия, и только подойдя ближе, я поняла, что моя оценка была верной. Я без тени сомнения знала, что это абсурдно дорогая вещь, потому что узнала его.

Данное пианино было не столько инструментом, сколько предметом коллекционирования. Это было произведение искусства, которое стоило миллионы долларов. Я упомянула о нём Акселю много лет назад, во время наших похождений по самым непристойным заведениям Квинса.

Я крутанулась на месте, во рту пересохло.

— Что это?

— Это пианино, о котором ты говорила.

Он склонил голову набок, словно озадаченный моей реакцией.

Мое сердце забилось о ребра. Джей пытался купить это самое пианино на мой тридцатый день рождения, но был разочарован, узнав, что коллекционер продал его анонимному покупателю. Это было четыре года назад.

Аксель купил пианино много лет назад, не зная, увидит ли меня снова. Почему?

— Зачем ты купил это пианино?

Он пожал плечами.

— Потому что ты его хотела.

Не зная, что и думать, я шагнула к столу и поставила сумку. Я не заметила, как из глаз потекли слезы, пока влага не охладила мою разгоряченную кожу. Аксель подошел ко мне и большим пальцем смахнул одну капельку. Он бесстрастно смотрел на свой палец, где влага высыхала на его коже.

— Это не делает тебя счастливой. — Оценил он.

Я не могла дышать и отвернулась от него, украдкой вытирая уголки глаз.

— Пия? — нажал он. От его низкого голоса у меня по спине пробежали мурашки. Я несколько раз сглотнула, когда почувствовала его преследующее присутствие у себя за спиной. Подалась вперед, ударившись бедром о край его офисного стола из красного дерева. Когда места больше не осталось, он схватил меня за локоть и развернул лицом к себе.

— Мне нужна минутка.

Я попыталась высвободить свою руку из его хватки, потому что я бы развалилась на части, если бы он сказал еще хоть что-нибудь прямо сейчас.

Он задумчиво изучал меня, не отпуская своей руки.

— Скажи мне, почему ты плачешь.

— Потому что я тронута. — Прошептала я, не в силах сдержаться. Я пыталась забыть о нашей совместной ночи, списать всё на прекрасный сон. Но правда заключалась в том, что на протяжении всех этих лет я часто думала об Акселе. Пока мы не столкнулись на вечеринке, я полагала, что он совсем забыл обо мне. Я никогда не ожидала, что окажу на него такое же глубокое воздействие или что он вспомнит о пианино, о котором я упоминала много лет назад.

Однако для нас было уже слишком поздно.

Я покачала головой.

— Что бы здесь ни происходило, это неправильно. Мы оба женаты. — Напомнила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Это нужно было произнести вслух и неоднократно.

Он не стал оспаривать заявление, наблюдая за мной все теми же бесстрастными глазами. Меня раздражало, как мало Аксель заботился о наших супругах, тем более, что деньги его жены проложили ему путь.

Я не знала конечной цели Акселя, но мне было известно следующее. Ни один диджей в мире не зарабатывал таких денег, какими щеголял Аксель. Я оглядела элегантную комнату. Чтобы сколотить такое богатство, потребовалось бы несколько поколений, а он получил доступ к этой возможности благодаря своей жене-наследнице.

Я знала, что у Акселя большие амбиции, но не ожидала, что он будет использовать ничего не подозревающую женщину в качестве старта. Скорее всего, он вложил ее миллионы в свои различные дела, превратив их в еще большие миллионы. Теперь он жил мечтой и покупал дорогие подарки для своей любовницы — потому что именно в неё он намеревался превратить меня — на деньги, которые она финансировала. Мое сердце сжалось от стыда.

— Ты… ты купил мне пианино на деньги своей жены. — Возмущенно обвинила я его.

Я знала, что Аксель богат сам по себе, но он не был бы таким богатым без нее. Он женился на состоятельной женщине, чтобы приумножить свои доходы. Я не могла смириться с этой мыслью и попыталась отойти, когда его ладонь легла на мою руку.

— Аксель, пожалуйста, просто прекрати, что бы ты ни делал.

Аксель поступил наоборот и наклонился ко мне.

— С того момента, как я снова увидел тебя, я знал, что ты недовольна тем, как сложилась твоя жизнь.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — твердо ответила я, потому что он действительно не знал. С его точки зрения, все может показаться плохим, но было время, когда Джей, Поппи и я были счастливой семьей.

— Ты задыхаешься от фасада, который тебе приходится поддерживать. — Возразил он. — Ты не раскрываешь семье свою истинную профессию. Амбани не заинтересован в том, чтобы видеться с тобой, а твоя дочь тебя терпеть не может. Я что-то упускаю?

Грубое изложение Акселем моей жизни звучало так убого, словно моё существование не имела смысла, вот только он не знал правду.

Я попыталась оттолкнуть его, но хватка Акселя была железной.

— Отпусти, — прошипела я.

— Ты не хочешь быть с мужчиной, который бросает тебя при каждом удобном случае. — Его голос понизился. — С мужчиной, который заставляет тебя чувствовать себя неуверенной и нежеланной, как раньше заставляла тебя чувствовать себя твоя семья. Ты жаждешь принадлежать мужчине, который смотрит только на тебя.

— Я не кусок собственности. Я не жажду принадлежать какому-либо мужчине.

— Ты могла одурачить меня тем, как смотрела на меня той ночью. Ты хотела принадлежать мне.

Я еще раз попыталась освободиться.

Когда он заговорил снова, его голос был мрачным, без прежнего высокомерия.

— Сначала я не мог понять, почему ты ушла после того, что мы пережили на том пляже. Мы были идеально совместимы, и я знал, что не только я это чувствую. Итак, я искал тебя повсюду, отслеживал каждый шаг, изучал каждую подсказку, которую ты оставила, но так и не смог тебя выследить.

Я ничего не сказала. Мой желудок скрутило узлом от осознания того, что он ненавидит меня за то, что я ушла в тот день. Если бы мы с Акселем встретились несколькими годами позже, он бы легко разыскал меня. Препятствием на его пути было отсутствие социальных сетей в то время. Даже Instagram появился только через год после нашей встречи.

— Я точно не мог просмотреть инстаграм страницы всех гостей со свадьбы, — прочитал он мои мысли. — Если бы я это сделал, то знал бы, что ты — сестра жениха.

Мои глаза округлились. Сколько именно Аксель выяснил обо мне?

— Как только я узнал твое имя, найти любую информацию, которая когда-либо существовала о тебе, не составило труда. — Ответил он на мой незаданный вопрос. — Чем больше я узнавал, тем больше понимал, почему ты ушла в тот день.

Мой желудок сжался от дурного предчувствия, я знала, что мне не понравится следующее разоблачение.

— Ты понимала, что твоя семья отречется от тебя, если тебя заметят с каким-то сбродом. Ты не собиралась отказываться от своей безбедной жизни и поступила так, как поступает каждая избалованная принцесса в твоем положении. Ты нашла себе богатого мужа…

Моя вспыльчивость взяла верх над рассудительностью, и я попыталась влепить ему пощечину. Аксель оказался быстрее. Он схватил меня за оба запястья и прижал их к груди. Затем выгнул мое тело и развернул меня на месте, обхватив рукой за талию, чтобы я стояла к нему спиной. Молниеносно он перегнул меня через стол. Важные на вид документы смялись под нами, но организованного Акселя этот хаос не взволновал.

— Отстань от меня! — Я закричала. Мои попытки оттолкнуть его были тщетны. Он не сдвинулся с места.

— Ты жалеешь о своем выборе каждый день с тех пор, как оставила меня на том пляже. Признай это. Позволь мне спасти тебя от жизни, которая ниже твоего достоинства.

— Спасти меня? — Я недоверчиво вскрикнула. — Ты разрушаешь жизнь, которую я с таким трудом построила.

— Тебе безумно скучно, и ты живешь только для того, чтобы делать других людей счастливыми. Амбани не ценит тебя и хочет жену только для видимости. Эти отношения — не что иное, как рабство.

— Это не рабство, когда речь идет о том, кого ты любишь.

Аксель замер позади меня. Бросать Акселю в лицо любовь к мужу было ужасной идеей, но слова вырвались сами собой. Зловещая тишина в комнате длилась всего мгновение, прежде чем я почувствовала прохладный ветерок из вентиляции на своей голой попке, когда он с силой задрал мою юбку-карандаш.

— Какого хрена ты делаешь? — закричала я.

Громкий шлепок по заднице лишил меня дара речи. Я замерла, прежде чем осознала, что он ударил меня.

Я вышла из себя.

— Ты что, совсем свихнулся?

Шок от унизительного поступка не успел пройти, когда еще один шлепок приземлился на другую ягодицу. Моя кожа горела в знак протеста, хотя боль не заглушила рычания Акселя:

— Как ты посмела выйти замуж за другого?

Я его не понимала. Почему Аксель вел себя так, будто мой брак был личным оскорблением для него? Он тоже женился, хотя Аксель и вступил в брак только для того, чтобы жена помогла воплотить в жизнь его мечты об успехе.

Тяжелая рука Акселя снова опустилась на мою попку, и я закричала.

— Черт, Аксель. Не надо.

Он проигнорировал меня, раз за разом шлепая меня по заднице своей большой ладонью. Мои глаза наполнились яростными слезами. Я осыпала его всевозможными ругательствами, дергая ногами, чтобы освободиться. Боль взрывалась от многочисленных ударов, а я продолжала кричать, пока мой голос не охрип. Я отбивалась от него из последних сил, пока не поняла, что это бесполезно; он был слишком силен.

Измученная, я обмякла над столом в поражении, а порка продолжалась, казалось, целую вечность.

Аксель, наконец, прекратил свою атаку, но только после того, как я совершенно успокоилась. Пот катился по моему лбу, когда я пыталась отдышаться после тяжелого испытания. Нанесение ударов не входило в число всех вещей, которые Аксель сделал до сих пор. Тень предательства упала на оставшуюся ниточку надежды, за которую я цеплялась, когда дело касалось Акселя. Это было больнее, чем физическая боль.

Его мотивы были бессмысленны, и я больше не стремилась в них разбираться. Вместо этого я хрипела над столом, истощенная от потраченной энергии. Сознание вернулось, когда я почувствовала горячее дыхание, щекочущее мою киску. Я издала болезненное шипение, когда он пососал внутреннюю поверхность моих бедер, а затем своим безжалостным языком проложил дорожку к горящей попке.

— Аксель, — слабо прохрипела я, вяло пытаясь избавиться от его ласк.

Аксель схватил меня сзади за бедра и в ответ подтолкнул вперед, прижимая их к краю стола. Постоянная боль и физическая нагрузка вымотали меня, оставив усталой и почти бесполезной. Ему не пришлось напрягаться, чтобы удержать меня на месте. Хотя слабый голос настаивал на том, чтобы я ударила его ногой и бросилась наутек, сдаться было легче. Энергия борьбы покинула меня. Я не смогла даже слабо запротестовать, когда его рука скользнула между моих бедер.

— Почему ты это делаешь? — Я напряглась. Мой голос был неузнаваем — последствие предыдущих криков.

— Потому что я не могу остановиться. — Хрипло ответил он, и от жажды в его голосе мое сердце подпрыгнуло к горлу.

Он попеременно целовал и скользил языком по коже на моей истерзанной попке, как будто пытаясь унять пульсирующую боль, которую он причинил. Я старалась отгородиться от его пристального внимания. Это было трудно, когда влажность его языка оказывала охлаждающий эффект на разгоряченную попку, ослабляя боль от физического воздействия.

Аксель снял мои туфли и свободной рукой помассировал мои больные ступни. Мое дыхание выровнялось, я наслаждалась небольшой передышкой. Он поцеловал каждую ягодицу, прежде чем вернуться к внутренней стороне бедер. Мои протесты стихли к тому моменту, как он сдвинул трусики в сторону и его язык скользнул между губами моей киски. В голове не осталось ни одной мысли, когда он прощупал вход и проник внутрь. Успокаивающие облизывания были единственным доступным пластырем, способным заглушить боль. Я закрыла глаза, пока он пировал, отвлекая свой мозг от болевых сигналов.

Аксель поглощал меня с энтузиазмом изголодавшегося волка. Его страсть разрушила мой контроль над телом, пальцы на ногах подогнулись. Отвлечение от боли было слишком приятным, и эта передышка заставила мою киску сжаться, прежде чем из меня вырвался крик оргазма.

Его язык исчез, оставив меня с ощущением пустоты. Мои бедра задрожали, когда раздался отчетливый звон его ремня, свидетельствующий о том, что он вынул его из петель. За ним последовал звук расстегивающейся молнии. На протяжении всего процесса раздевания он держал руку на моей пояснице, чтобы удержать меня в случае, если я попытаюсь сбежать.

Ему не стоило тратить силы. Охватившая меня эйфория лишила меня всякой возможности оправиться от предыдущего изнеможения. Когда он схватил меня за внутреннюю поверхность бедер и стянул нижнее белье, мое дыхание было затрудненным, а уши горели. Унижение струилось по спине, когда естественная смазка позволила ему без усилий войти в мою киску.

Я ожидала, что он возьмет меня грубо. Вместо этого Аксель проталкивал член с контролируемой точностью, замерев, как только полностью вошел. Я бы приняла это за заботу о моих пульсирующих ягодицах, если бы он не был тем, кто причинил боль. Тем не менее, его тяжелое, ровное дыхание действительно звучало как попытка подавить желание вонзиться в меня.

Я чувствовала, как на меня смотрят властные глаза, и закрыла свои, чтобы скрыться от его интенсивности.

— Как ты могла выйти замуж? — сформулировал он вопрос, заданный ранее, прежде чем начать трахать меня. Доброта, которую он проявил из-за боли, утихла при воспоминании о моем «предательском» замужестве с кем-то другим.

Несмотря на последующую жестокость, Аксель старался не таранить бедрами мою покалывающую попку. Он раздвинул мои ягодицы, чтобы свести к минимуму последствия своих грубых толчков. Горячее дыхание и щетина Акселя защекотали мочку моего уха, когда он наклонился вперед и зарылся лицом в мои волосы.

Хотя боль усиливалась всякий раз, когда он прикасался к любой части моей воспаленной попки, я не издавала ни звука. Моя правая щека упиралась в стол, когда он двигался. Он наблюдал за мной, оценивая каждую реакцию моего тела, чтобы выявить мои слабости. Я пыталась отгородиться от него, чтобы он не смог найти еще больше уязвимых точек и использовать их против меня.

Отрыв от реальности только затуманивал мое сознание. Я не обратила внимания, когда его рука обвилась вокруг моей талии, а ладонь опустилась на чувствительный клитор. Прошло совсем немного времени, прежде чем перевозбужденный комок нервов дал отклик. Я дернулась и запрокинула голову назад. Он наклонил лицо в сторону, избегая предположительного удара головой. Однако я уже не заботилась ни о чем, кроме нарастающего оргазма.

— Блядь, — прорычал он, чувствуя, как сокращаются мои мышцы.

Я распахнула глаза от неожиданного звука его голоса. Он прижал ладонь к клитору, заставляя моё измученное тело снова упасть с обрыва. Нетерпеливый стон сорвался с моих губ в ответ.

— Боже.

Его контроль над тем, чтобы трахать меня с осторожностью, полностью сломался с первым криком, который я не смогла заглушить. Он стал вколачиваться в меня, трахая так сильно, что ножки стола заскрипели о деревянный пол. Моя рука хлопнула по столешнице в тот самый момент, когда он вонзился в последний раз, кончая.

Ладони Акселя расположились рядом с моей головой, он навис надо мной, хрипло дыша, пока я лежала совершенно неподвижно. Казалось, мы оставались в таком положении целую вечность, прежде чем Аксель, наконец, вышел из меня и разгладил мою юбку.

Мне потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя и признать тот факт, что я была достаточно возбуждена, чтобы меня тщательно оттрахали во время унижения. Я опустила голову и не двигалась. Хотелось верить, что он поймет по выражению моего лица, что мне нужна минутная отсрочка и предоставит необходимое пространство.

Никогда не стоит недооценивать отсутствие эмпатии у этого мужчины.

Аксель схватил меня и оторвал от дорогого стола, вынудив повернуться к нему лицом. Я вздрогнула, отшатнувшись, когда его рука потянулась к моей щеке.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала.

Аксель замер, услышав отказ, и в комнате стало еще тише, чем прежде. Я ждала новый приступ гнева.

И была удивлена, когда Аксель не отреагировал яростью. Вместо этого он схватил меня за лицо и притянул к своей груди. Наши рты столкнулись, а мои руки уперлись в его грудь, чтобы увеличить расстояние, которого так я отчаянно добивалась. Я не могла бороться с ним. Его хватка на моем лице оставалась крепкой, хотя он целовал меня с нежностью, которую не проявлял всего несколько минут назад.

— Прекрати, — взмолилась я.

В ответ он подхватил меня на руки и вынес из комнаты. Моя воинственная натура отошла на второй план, я чувствовала себя опустошенной. Я позволила ему отнести меня в другую комнату, которая, как я предположила, была его спальней. Я не проронила ни слова, когда моя спина коснулась мягкого матраса, и когда он раздевал меня.

Борьба казалась бессмысленной. Этот дом был забаррикадирован кодовыми замками на каждом шагу, мой телефон разрядился, и никто не знал, что я здесь. Да и кто стал бы меня искать? Я не могла выбраться, пока Аксель сам не выпустит меня, а споры с ним только вредили мне.

Я потерпела поражение.

К тому времени, как он укрыл нас одеялом, мои глаза закрылись. Я не удивилась, когда Аксель забрался сверху и раздвинул мои ноги. Его губы коснулись моего горла, попеременно покусывая и посасывая.

Он помечал меня своими зубами.

Этот первобытный акт вновь вызвал во мне естественную борьбу, и я взмахнула рукой, не уверенная в своей конечной цели. Он схватил мои запястья и прижал их к голове, снова погружаясь в меня. На этот раз не было грубых толчков.

Он убрал несколько прядей волос с моих глаз, и прислонился своим лбом к моему. Я встретила его темный задумчивый взгляд и не смогла удержаться, чтобы не пробормотать последнюю защитную фразу, пронизанную чувством вины.

— Представь, что почувствовала бы твоя жена, если бы узнала, что ты трахаешь другую женщину в своей постели.

Он сделал паузу, склонив голову набок. Несмотря на все безразличие, которое я ожидала от Акселя, я никогда не смогла бы предсказать его следующие слова.

— Какую другую женщину? Ты — моя жена.