Африка. Из прошлого в будущее

КРАСНЫЙ ОСТРОВ

Кто из нас хотя бы в детстве не мечтал о путешествиях в далекие и необычные страны! Прочитаешь в книжке сочное описание такой страны, а то и просто зацепишься взглядом за название экзотического острова на карте, и вдруг охватит острое желание попасть туда и увидеть все собственными глазами. Скажите, чье воображение не будоражили такие названия, как Таити или мыс Доброй Надежды, Килиманджаро или остров Рапа-Нуи с его таинственными каменными идолами, ныне прозаически именуемый островом Пасхи!

Конечно, разум — этот недремлющий страж рационального начала в человеке — неумолимо возвращает к. действительности, приземляя полет разгулявшейся фантазии. Но где-то в тайниках души остается смутное томление, и нет-нет, оно дает о себе знать, возникая в сознании как некий символ несбыточной мечты.

Для меня таким символом на многие годы стал остров Мадагаскар. Еще с юных лет, когда читалась и перечитывалась новиковская «Цусима», запало в память красочное описание острова Носси-Бэ (современное название Нуси-Бе) у северо-западного побережья Мадагаскара, этой последней длительной стоянки эскадры адмирала Рожественского на ее пути к бесславной гибели в волнах Японского моря.

«Взор, блуждая, не знал, на чем остановиться. Все прельщало своей экзотикой: и просинь между лиловых гор, похожих на вздувшиеся паруса, и холмы, истекающие изумрудом растений, и таинственная тень, залегшая в ущельях, и своеобразные извилины берегов, изрытых фиордами. Бывалые моряки уверяли, что окрестность Носси-Бэ по своей красоте напоминает Неаполитанский залив».

Среди столь же живописных берегов в укромных бухтах Мадагаскара находили надежный и желанный приют лихие корсары, считавшие себя, не без оснований, владыками морей. Здесь, на этом острове, они основали вольную республику «Либерталию», бросив как бы не только военный, но и политический вызов европейскому абсолютизму.

Сюда, к берегам Мадагаскара, обращал свои взоры и предприимчивый Петр Первый, рассчитывая найти здесь нужных ему для службы в российском флоте опытных мореходов, не связанных присягой или иными узами с настороженно враждебными европейскими дворами. А питались эти надежды доходившими до царя слухами об отважных и дерзких морских баталиях, кои учиняли тамошние рыцари морей.

Тут, у берегов Мадагаскара, прославился набегами на английские торговые пути, ведущие в Индию, уроженец Сен-Мало Робер Сюркуф, чье имя теперь неизменно присваивается флагманскому кораблю французского военного флота.

Конечно, с годами романтические были и легенды, волновавшие юношеское воображение, тускнели, а на их место приходили иные, более прозаические, но и близкие к реальностям сегодняшнего дня представления о Мадагаскаре — Великом острове, как называют его малагасийцы. Однако новые представления не убили давнюю мечту повидать эту страну. Более того, даже укрепили ее.

Но шансов на осуществление этой мечты было, пожалуй, не больше, чем на командировку в космос. Установленный на острове после провозглашения независимости в 1960 году режим во главе с Филибером Цирананой всячески препятствовал Контактам своих граждан с Советским Союзом, старался отгородить Мадагаскар от социалистических стран неоколониалистским занавесом.

Именно потому, что долгие годы Мадагаскар как бы олицетворял для меня желанную, но недостижимую цель, он и стал символом быстротечности и необратимости революционных перемен в Африке.

В 1972 году вместе с проимпериалистическим режимом Цирананы рухнули искусственно возводившиеся им преграды на пути развития дружественных связей между нашими народами. После установления дипломатических отношений между Советским Союзом и Демократической республикой Мадагаскар (ДРМ) быстро наладился обмен делегациями, преподавателями, студентами, специалистами в различных областях науки, техники, экономики.

А в 1976 году осуществилась и моя давняя мечта. В составе делегации Советского комитета солидарности стран Азии и Африки я впервые попал на Великий остров. Затем последовали другие поездки, позволившие ближе познакомиться с богатой событиями историей Мадагаскара, его нынешними проблемами и заботами, его впечатляющими планами на будущее. А главное — лучше узнать малагасийцев — народ необыкновенный, в котором слились воедино такие черты, как гордость и мягкость в обращении, мужество и добросердечие, свободолюбие и внутреннее благородство. Народ этот вписал не одну славную страницу в героическую летопись сопротивления поработителям Африки, и нет сомнения в том, что ему суждено сыграть не менее яркую роль в революционном процессе обновления этого континента.

Как часто случается, реальный Мадагаскар, его природа и люди, его история и сегодняшняя жизнь, оказались куда богаче неповторимым своеобразием, чем это-представлялось издали.

Когда самолет пересекает береговую черту острова и однообразная, ослепительная под лучами солнца серебристо-голубая гладь океана сменяется земной твердью, оторвать взгляд от иллюминатора уже нет сил. Внизу, сменяя одна другую, разворачиваются картины захватывающей красоты, достойные кисти взыскательного художника. Подернутые дымкой вершины гор и спускающиеся уступом по их красноватым бокам изумрудные квадраты рисовых полей, разбросанные там и сям домики и фиолетовое кипение раскидистых жакаранд, причудливые нагромождения иссиня-черных скал по берегам? желто-бурых рек и прилепившиеся высоко на горных склонах поселки не могут никого оставить равнодушным. Разговоры и предпосадочная суета в салоне авиалайнера как-то сразу стихают, и даже заядлые любители поспать в откинутом кресле тянутся к иллюминаторам.

Глядя с высоты на это красочное разнообразие ландшафта, начинаешь лучше понимать тех натуралистов, которые называют Мадагаскар «континентом в миниатюре».

Сразу же бросается в глаза разнообразие и внешнего облика малагасийцев. Порой просто трудно поверить, что все они — дети одной страны, родившиеся и выросшие на этом острове. Ученые до сих пор теряются в догадках относительно происхождения малагасийцев. Одна из удивительных тайн истории состоит в том, что на острове не обнаружено никаких материальных следов цивилизации каменного века, хотя природные условия Мадагаскара, его относительная географическая изоляция, казалось бы, обеспечивали необходимое для ее зарождения и развития.

Первые поселенцы, как считают специалисты, появились на Мадагаскаре во II–III веках. Они уже владели технологией производства и обработки железа, были искусными мореплавателями, поскольку добирались сюда от берегов Малайзии и даже Полинезии. Многие тысячи километров надо было преодолеть этим отважным мореходам на утлых суденышках, прежде чем взору их открылся остров с благодатным климатом, плодородными прибрежными равнинами и плоскогорьями, с густыми лесами, полными различной дичи. С радостью, надо полагать, они обнаруживали отсутствие на острове ядовитых змей и хищных животных.

Конечно, такие переходы осуществлялись не сразу через грозный штормами океан, а поэтапно, вдоль берегов Индии, Аравии и Восточной Африки. Возможно, что еще до высадки на острове, о существовании которого они и не подозревали, морские скитальцы сперва оседали на других берегах, смешиваясь там частично с местным населением. В путях и особенностях этой миграции еще предстоит разбираться специалистам, но на сегодня антропологи и лингвисты считают бесспорным, что свою родословную нынешние малагасийцы ведут от выходцев из Юго-Восточной Азии и восточноафриканской ветви народов банту.

Начиная с VIII века на острове стали появляться арабы. Наиболее активным их проникновение на Мадагаскар было в X–XIV веках в связи с расцветом арабской торговой экспансии в западной части Индийского океана. Народность анталаутр, населяющая северо-западную оконечность Мадагаскара, скорее всего, возникла в результате смешения арабов с банту Восточной Африки.

И все же, сколь бы ни была пестрой мозаика этнического состава малагасийцев, сколь бы ни велики были различия их внешнего облика и многообразны местные традиции, этот народ представляет собой очевидную и во многих отношениях сложившуюся историческую общность. Его материальная и духовная культура вобрала в себя все ценное и целесообразное из того, что занесли на остров последовательные волны миграции.

Связь с континентальной Африкой обнаруживается в сходстве пород домашнего скота и приемов выращивания проса, бобовых и бананов, а в социальной области она прослеживается в сохранившихся до наших дней в некоторых районах традициях и обычаях общинной жизни. Юго-Восточная Азия заявляете себе устройством рыбацких пирог, архитектурой жилья и своеобразным культом умерших родственников. Арабский Восток дал малагасийской культуре название дней недели и месяцев, лунный календарь и алфавит, замененный латинским лишь в начале XIX века. Сам малагасийский язык явился результатом слияния и взаимовлияния языков, привнесенных на остров иммигрантами.

Важным фактором национального сплочения послужило образование единого централизованного государства, которое сложилось на Мадагаскаре на рубеже XVIII и XIX веков. Преодоление феодально-этнической раздробленности и прекращение разорительных междоусобных войн на острове стало делом жизни Андрианампуинимерина — молодого и энергичного правителя Амбухимангу, одного из небольших королевств в центральной части Мадагаскара. «Границей моих рисовых полей должно стать только море», — заявил он и добился поставленной цели. В 1810 году, когда умер этот глубоко почитаемый малагасийцами король, Мадагаскар представлял собой единое государство с развитой системой административного управления, юрисдикции и налогообложения.

Королевские дворцы в Амбухимангу и в Антананариву стали ныне музеями. Знакомство с ними дает наглядное представление о том, какого расцвета достигло Мадагаскарское королевство за несколько десятилетий, прежде чем его развитие было прервано колониальной оккупацией.

Амбухимангу, где начинал свою деятельность король-объединитель, — это маленькая деревушка, которая находится недалеко от нынешней столицы острова Антананариву. Резиденция Андрианампуинимерина расположена на вершине высокого холма, с которого открывается широкая и на редкость живописная панорама окрестностей. Вдали в голубоватой дымке взбираются на такие же холмы пестрые кварталы столицы.

Чтобы попасть в королевский «дворец», если можно так назвать строение из черного дерева с устремленной ввысь двускатной крышей, надо пересечь обширную ровную площадку, на краю которой сооружено возвышение из камня, укрытое тенью вековых деревьев. Это — «зал заседаний», здесь собирались сановники для обсуждения важнейших государственных дел.

Покои королевского «дворца» состоят из одного просторного помещения, в которое попадаешь прямо с улицы. Окон нет, и свет проникает сюда только через дверной проем. Высоко под крышей к стене прилепились полати — ложе короля, куда он взбирался по приставной лестнице. Королева укладывалась спать внизу, на обычной кровати. Говорят, властный и энергичный король имел лишь одну слабость: был до крайности ревнив, а потому на ночь предпочитал устраиваться так, чтобы ему «сверху было видно все». Это, разумеется, шутка, но малагасийцы не упустят случая пошутить по поводу строгих правил, по которым король всегда, даже спящий, должен был быть выше всех своих подданных. Если бы: не фотографии, развешанные по стенам, и не редкие атрибуты королевской власти, то резиденцию Андрианампуинимерина трудно было бы отличить от простого крестьянского жилища.

Совсем иное дело — находящийся здесь же, буквально в нескольких метрах, другой дворец: загородная резиденция наследников короля-объединителя. Рядом с непритязательной хижиной он воспринимается как символ прогресса мадагаскарского государства. Глядя на дворец, построенный по проекту французского архитектора в стиле барокко, трудно отделаться от впечатления, что он по. чьей-то прихоти перенесен сюда прямо из парков Петродворца. Стены его помещений отделаны японскими обоями и тисненой кожей из Кордовы, а мебель доставлена из Англии как дар британской короны. К большому сожалению, колониальный грабеж не обошел стороной и музейные ценности: многие реликвии были вывезены из-страны и украшают ныне чужие музеи и частные коллекции.

Внушительное впечатление производит королевский дворец в Антананариву, венчающий высшую точку города. Это монументальное здание всем своим обликом символизирует величие верховной власти государства и непоколебимость его устоев. Но и здесь в экспозиции музея преобладают фотографии, воспроизводящие тексты государственных актов тех времен, и портреты королевских особ, сановников и членов дипломатических миссий, которые направлялись ко дворам августейших монархов Англии, Франции, Испании и других европейских держав..

На учебу в Европу ехали малагасийцы, а на Мадагаскар по приглашению правительства приезжали европейские специалисты: инженеры и врачи, преподаватели и ветеринары. На острове развивалось промышленное и ремесленное производство, сооружались дороги, шла оживленная торговля, способствуя экономической консолидации государства.

В 1876 году был принят королевский указ, объявлявший начальное обучение на всей территории государства бесплатным и всеобщим. И хотя это решение в значительной мере было символическим, ибо средств для его практического осуществления у страны не было, оно свидетельствовало о том внимании, которое уделялось на Мадагаскаре делу просвещения. Десять лет спустя вышла в свет первая газета на малагасийском языке — «Тени-шуа» («Доброе слово»). Еще в 60-е годы прошлого века мадагаскарская монархия стала конституционной, и на государственные дела начала оказывать растущее влияние крепнувшая городская буржуазия.

Успешно развиваться, сохраняя свою независимость, Мадагаскару позволяло длительное англо-французское соперничество в западной части Индийского океана. Тактика искусного лавирования между двумя колониальными державами и использования противоречий между ними вполне оправдывала себя до тех пор, пока они не сочли за лучшее договориться между собой о разделе сфер влияния в этом районе. По соглашению, заключенному 5 августа 1890 года, Франция в обмен на признание английского протектората над Занзибаром получила от Лондона свободу рук на Мадагаскаре. Чем она и не замедлила воспользоваться.

За семь лет до заключения этой постыдной сделки на мадагаскарский престол вступила Раваналуна III — последняя королева Великого острова. Церемония ее коронации была отмечена громом пушек. Но то были залпы не торжественного салюта, а французской эскадры адмирала Пьера, которая подвергла бомбардировке мадагаскарские порты Таматаве и Маджунгу.

В предчувствии надвигающейся национальной и личной трагедии двадцатидвухлетняя королева обратилась к своему народу с проникновенным призывом отстоять независимость государства. «О, мой народ! — говорилось в этом обращении. — Всевышний вручил мне эту землю и это королевство, за что я ему глубоко благодарна. Андрианампуинимерина, Радама I, Раваналуна I, Разухерина и Раваналуна II оставили мне в наследство это государство… И если кто-нибудь вознамерится овладеть частью этой земли, пусть даже ничтожной ее пядью, я выступлю в первых рядах, как если бы была мужчиной, чтобы вместе с вами защищать нашу общую родину».

Малагасийский народ оказал поистине мужественное сопротивление захватчикам. Но силы были неравными; Самой Раваналуне не пришлось браться за оружие, но под артиллерийским обстрелом она была. В сентябре 1895 года ударная колонна 15-тысячного французского экспедиционного корпуса генерала Дюшена прорвала фронт малагасийских войск и устремилась форсированным маршем к столице. И в тот момент, когда в королевском дворце на заседании государственного совета обсуждался вопрос об эвакуации королевы на юг острова для продолжения сопротивления оккупантам, начался обстрел города. Один из снарядов разнес в щепы крышу дворца.

Так, под дулами пушек, королеве пришлось подписать протокол об установлении французского протектората над Мадагаскаром. А год спустя Париж отбросил и этот фиговый листок, маскировавший его колониальные притязания. По декрету «о вступлении французского правительства во владение островом Мадагаскар» он был включен в состав французской колониальной империи. Королева Раваналуна III была низложена и сослана в Алжир, где и скончалась в 1917 году. Многие ее родственники и сановники познали еще более горькую участь, окончив жизнь на эшафоте.

Но издание декрета «о владении» островом Мадагаскар и жестокая расправа с его государственными деятелями отнюдь не означали, что с сопротивлением малагасийцев покончено. Еще около двадцати лет продолжалась на острове партизанская война, которую вели «меналамба» — «люди в красных одеждах», как называли не сложивших оружие солдат национальной армии и присоединившихся к ним крестьян, носивших пурпурные туники и красные повязки на лбу. Для их усмирения пришлось вызвать из Тонкина признанного «специалиста» по колониальным войнам генерала Гальени, который сразу же прибег к испытанной тактике массового террора. Под его началом набирался опыта будущий «усмиритель» непокорных марокканцев и алжирцев маршал Франции и член Французской академии Лиотэ. Против малагасийцев он, правда, воевал еще в чине полковника.

Можно без преувеличения сказать, что нигде в Тропической Африке французский империализм не сталкивался со столь упорной и, по существу, непрекращавшейся борьбой против своего господства, как на Мадагаскаре. Только сейчас, когда судьбу Великого острова определяют уже не колонизаторы и их приспешники, а революционно-демократические силы малагасийского народа, здесь по крупицам восстанавливают подлинную историю этой борьбы и ее беззаветных участников — пламенных патриотов родины.

Многие трагические страницы этой истории еще ждут достойного освещения в литературе, хотя о Мадагаскаре, казалось бы, написано уже немало. А некоторые из этих страниц, как, например, деятельность тайного общества «Ви Вату Сакелика» или общенациональное восстание 1947–1948 годов, подавленное колонизаторами с беспримерной жестокостью, умышленно замалчивались или грубо искажались буржуазной историографией.

Еще до первой поездки на Мадагаскар мне доводилось слышать и читать об одном из славных сынов малагасийского народа, профессиональном революционере Жане Ралаймунгу. А во время пребывания на острове случай помог узнать много нового и интересного о жизни этого необыкновенного человека. Было это в доме у Жизель Рабесахалы — женщины, чья популярность на Великом острове не вызывает сомнений. Трудно передать словами, какой преданной любовью и непререкаемым авторитетом пользуется она среди своих друзей, с каким уважением относятся к ней даже ее политические противники.

Друзья и соратники по партии зовут ее просто «товарищ Жизель». И где бы вы ни были на Мадагаскаре — в Антананариву или Таматаве, Маджунге или Анцирабе, всюду можно услышать: «товарищ Жизель сказала…», «товарищ Жизель просила…», в трудных же случаях сразу возникает вопрос: «а как отнесется к этому товарищ Жизель?». Нескольких минут общения с ней достаточно для того, чтобы подпасть под обаяние этой невысокой, на редкость душевной и скромной женщины с неизменной мягкой улыбкой на лице.

Одно лишь перечисление занимаемых ею высоких постов дает представление, какой тяжкий груз забот и ответственности лежит на ее хрупких плечах: генеральный секретарь Партии конгресса независимости Мадагаскара, министр революционной культуры в правительстве Демократической Республики Мадагаскар, член руководства малагасийских комитетов защиты мира и афро-азиатской солидарности, малагасийского и международного демократического женского движения. Но высокое положение и многочисленные обязанности не отдаляют Жизель от людей: двери ее дома и служебного кабинета всегда открыты для друзей, для молодежи, для простых граждан, нуждающихся в помощи, добром совете или просто слове ободрения. Пассионария Великого острова — так можно назвать эту мужественную и обаятельную женщину. И если именно в ее доме говорили мы о Жане Ралаймунгу, то в этом есть своя закономерность, ибо Жизель Рабесахала — одна из достойных продолжательниц дела всей его жизни: борьбы за свободу и счастье своего народа.

А начался этот разговор с того, что мое внимание привлек небольшой портрет Хо Ши Мина, стоявший на письменном столе Жизель. Она пояснила, что это не просто дань уважения к несгибаемому коммунисту и выдающемуся деятелю международного рабочего и национально-освободительного движения. Вождь вьетнамской революции пользуется особым почетом на Мадагаскаре, ибо именно он стоял у истоков распространения марксистских идей среди малагасийских патриотов. Одним из них, близким другом и соратником Хо Ши Мина, и был Жан Ралаймунгу.

Родился он в семье, бывшего раба в 1884 году и по злой иронии судьбы принадлежал к касте «преследуемых». Действительно вся сознательная жизнь Жана Ралаймунгу прошла под знаком постоянных преследований со стороны колониальных властей. Попав во Францию накануне первой мировой войны, Жан Ралаймунгу добровольно отправился на фронт и принимал участие в боях в составе 19-го батальона мальгашских стрелков. Империалистическая бойня стала первым политическим «университетом» для Ж. Ралаймунгу, и, когда из далекой России донеслась весть о Великой Октябрьской социалистической революции, она произвела йа него огромное впечатление.

После демобилизации Ж. Ралаймунгу сближается с кругами прогрессивной колониальной эмиграции в Париже и принимает участие в создании журнала «Аксьон колонияль», одним из руководителей которого был Нгуен Ай Куок — будущий основатель компартии Вьетнама и первый президент страны Хо Ши Мин. С тех пор и началась дружба этих людей.

Вместе с Хо Ши Мином Ж. Ралаймунгу участвовал в 1920 году в работе съезда в Туре, от которого ведет свою историю Французская коммунистическая партия. Годом позже оба они выступают инициаторами создания Межколониального союза, призванного объединить революционно настроенных эмигрантов из колоний, и начинают издавать газету «Пария». Учредительный манифест Союза, проникнутый духом пролетарского интернационализма, был написан Хо Ши Мином, который вплоть до отъезда из Парижа в 1923 году практически руководил деятельностью этой организации. В том же году уже опытным политическим бойцом возвратился на родину и Жан Ралаймунгу.

На Мадагаскаре он решает обосноваться в районе Диего-Суареса, который был одним из центров формирования национального пролетариата, занятого в ремонтных мастерских и арсенале французской военной базы. Не теряя времени, Ж. Ралаймунгу берется за работу по объединению патриотов, готовых включиться в активную борьбу против колониального режима. В его группу тогда вошли Ж. Расета, Ж. Ранайву, Д. Разафиндракуту, Ж. Равуаханги и ряд других деятелей, сыгравших впоследствии видную роль в национально-освободительном движении на острове.

Пройдя школу политической борьбы под руководством ‘Хо Ши Мина, Ж. Ралаймунгу оставался последовательным интернационалистом и на родине. Борьбу своего народа за национальную независимость он не представлял в отрыве от антиимпериалистического революционного движения. И потому придавал особое значение тесному сотрудничеству с французскими коммунистами и демократами, находившимися на Мадагаскаре. Активными членами его группы были рабочие-коммунисты Планк и Виттори, разорившийся фермер Дюссак, адвокат Альбертини и ряд других европейцев.

С помощью этих людей группа Ж. Ралаймунгу начала издавать две газеты: «Опиньон» в Диего-Суаресе и «Орор мальгаш» в Тананариве.

В материалах, публиковавшихся этими газетами, разоблачался произвол колониальной администрации, давалась объективная информация о социально-политическом и экономическом положении на острове, бедствиях крестьян и городской бедноты.

Политическая зрелость Ж. Ралаймунгу и его ближайших соратников проявилась и в том, что они не ограничивались выдвижением программы общедемократических реформ системы колониального управления, а постоянно выступали с конкретными требованиями, направленными на улучшение условий жизни трудового народа.

Власти с беспокойством отмечали быстрый рост популярности и влияния в массах этой группы. В мае 1929 года ей было запрещено провести публичную лекцию в столичном кинотеатре «Эксельсиор». На демонстрацию протеста, проводившуюся по призыву руководителей движения, вышли тысячные толпы жителей города. Собравшись перед резиденцией генерал-губернатора, вся эта масса людей скандировала два слова: «Независимость!» и «Свобода!».

Реакция на это событие не оставляла сомнений в том, что в Париже осознали, какую опасность представляет деятельность группы Ж. Ралаймунгу для устоев колониального режима на Мадагаскаре. Организаторы манифестации Э. Планк, Ф. Виттори, Ж. Ранайву и П. Дюссак были приговорены к полутора годам тюремного заключения каждый, Ж. Ралаймунгу и Ж. Равуаханги оказались в административной ссылке, а материалы газет «Опиньон» и «Орор мальгаш» стали подвергаться жестокой цензуре. Вслед за тем был принят специальный декрет, практически упразднивший остатки свободы печати на острове. Он предусматривал заключение в тюрьму лиц, виновных в публикации статей, «способных вызвать ненависть к французскому правительству».

Чем же объяснить столь нервозную реакцию колониальных властей на массовую демонстрацию в Тананариве? Ведь подобных манифестаций происходило немало в разных уголках французской колониальной империи, но далеко не все вызывали в ответ столь крутые репрессивные меры.

Ответ на этот вопрос дали позже французские буржуазные историки. Один из них, Алэн Спасенски, откровенный апологет колониализма, выступление малагасийцев оценил так: «День 19 мая 1929 года надлежит запомнить, поскольку он знаменует решающий момент мальгашской политической истории… Речь теперь шла не о равенстве или интеграции в составе Французской Нации, а об «естественном и неотъемлемом праве на образование свободной и независимой нации».

К числу бесспорных достижений группы Ж. Ралаймунгу, сыгравшей важную роль в развитии национально-освободительного движения на острове, следует отнести и распространение на малагасийских трудящихся профсоюзных прав и свобод, которых они долгое время были лишены. В канун второй мировой войны на Мадагаскаре насчитывалось 14 малагасийских профсоюзов, входивших в единый профцентр, который поддерживал тесные связи с Всеобщей конфедерацией труда метрополии и издавал газеты «Мунгу» и «Пролетария мальгаш». Преодолевая рогатки колониальной цензуры, этим газетам удавалось публиковать статьи, заметки и письма читателей, в которых бичевались капитализм, империализм и расизм, подвергалась критике политика колониальных властей.

Ж. Ралаймунгу не увидел, как посеянные им семена дали всходы, о которых он мечтал, и его родина, обретя полную свободу, встала на путь — борьбы за построение социалистического общества. Смерть настигла его 10 августа 1943 года в Амбаланази — родном ему краю народности бецилео.

Книге о политической истории Мадагаскара упоминавшийся ранее А. Спасенски дал такой подзаголовок: «От Ралаймунгу к Циранане». Однако история развивается по своим законам и не щадит тех, кто хотел бы вывернуть ее наизнанку. Политической судьбой Цирананы распорядился малагасийский народ, выбросив его на свалку истории. Он же воздал должное своему преданному сыну и пламенному патриоту Ж. Ралаймунгу — Имунгу, как называли его боевые соратники и друзья. Прах Ж. Ралаймунгу перенесен в столицу Демократической Республики Мадагаскар и помещен в национальном пантеоне героев. А голос его как бы продолжает звучать и сегодня со страниц одной из авторитетных на острове газет, которая так и называется «Имунгу вау вау» — «Голос Имунгу». Газета эта является печатным органом Партии конгресса независимости Мадагаскара (АКФМ).

В деятельности партии воплощается многое из того, что привнес в революционное национально-освободительное движение на Мадагаскаре Ж. Ралаймунгу.

Борьбу малагасийского народа за подлинную независимость, экономический и социальный прогресс АКФМ всегда рассматривала как неотъемлемую часть мирового революционного процесса, начатого Великой Октябрьской социалистической революцией. А потому стремилась использовать любую возможность, чтобы укрепить узы боевой солидарности с отрядами международного революционного движения, уделяя особое внимание связям с братскими партиями и общественными организациями социалистических стран. При непосредственном участии АКФМ на Мадагаскаре еще в 50-е годы были созданы и развернули большую работу национальные комитеты сторонников мира, афро-азиатской солидарности, а также демократические женские, молодежные и профсоюзные объединения, установившие тесные контакты с международными прогрессивными организациями. Многолетние традиции активного участия в деятельности этих организаций находят сегодня свое отражение в той заметной роли, которую играет ДРМ в движении неприсоединения, в борьбе антиимпериалистических сил за мир и безопасность на планете. Широкое признание находят инициативы демократического Мадагаскара, направленные на демилитаризацию Индийского океана.

Трудно переоценить вклад АКФМ в распространение на острове идей научного социализма, которые эта партия положила в основу своей идеологической ориентации. Логическим продолжением этой линии явилась программа некапиталистического развития Мадагаскара, выдвинутая партией в 1969 году.

Сейчас, когда многие идейно-политические установки АКФМ-КДРСМ воплощены в Хартии малагасийской социалистической революции, партия ведет последовательную борьбу за сплочение революционных сил Мадагаскара на основе этого важнейшего документа, получившего всенародное одобрение. В составе Национального фронта защиты революции, объединившего в 1976 году прогрессивные партии и движения, она выступает за укрепление его руководящей роли в национально-демократической революции.

За сравнительно короткий срок, прошедший после принятия Хартии, сделано уже немало. Национализированы крупные промышленные и торговые предприятия, банки, страховые компании; развивается кооперативное движение; успешно претворяется в жизнь программа «Образование для народа», имеющая целью обеспечить стопроцентный охват детей школьным обучением. Только в 1980 году в стране построено 1500 школ. Теперь практически каждая из 11 тысяч фукунулун имеет свою начальную школу. Вступила в строй важная для народного хозяйства ГЭС на реке Намуруна, строятся текстильная фабрика национального общества СОМАТЕКС, заводы по производству цемента и минеральных удобрений.

Большое внимание уделяется в стране модернизации сельского хозяйства — ведущей отрасли экономики острова. Для механизации полевых работ широко используются полученные из СССР тракторы: в 1980 году они обработали свыше 28 тысяч гектаров пашни. Сооружаются современные крупные животноводческие комплексы.

Как-то, возвращаясь в Антананариву из уютного курортного городка Анцирабе, знаменитого целебными источниками, мы заехали на один из таких комплексов. В просторных стойлах с механизированной подачей кормовой смеси стоят породистые упитанные и столь необычные для Африки красно-бурые коровы. Показывавшие нам свое хозяйство малагасийцы рассказали, что оно полностью обеспечивает себя кормами и наряду с основной продукцией — племенным скотом снабжает рынок продовольственным и фуражным зерном, овощами, а в перспективе намечено выращивание и фруктов.

Но не этой рациональной организацией производства запомнилось посещение животноводческой фермы близ Анцирабе. Подобные островки современности, затерянные в безбрежном море традиционных натуральных или, в лучшем случае, мелкотоварных хозяйств, не раз приходилось видеть в африканских странах. И всякий раз впечатление об их «чужеродности» лишь усиливалось от того, что в роли «хозяев», показывающих гостям свои «владения», выступали, как правило, западные специалисты. В их пояснениях так и сквозило кичливое самолюбование: вот, дескать, как тут можно хозяйничать, если с умом взяться за дело. Сами же африканцы если и попадались на глаза, то держались на почтительном расстоянии, как и подобает подсобным рабочим.

Ничего подобного на этом мадагаскарском животноводческом комплексе мы не увидели, хотя и он был построен с помощью иностранных специалистов, а некоторые из них еще продолжали работать на различных участках, передавая свои знания малагасийцам. Но хозяевами не на словах, а на деле здесь были собственные национальные кадры. И в конторе, и на ферме, и в полях самую различную работу выполняли малагасийцы. Они же с законной гордостью показывали нам результаты своего труда, проявляя в то же время живой интерес к достижениям в этой области в Советском Союзе. Факт, возможно, сам по себе и незначительный, но примечательный. Ведь в нем отразилось одно из важнейших изменений, происшедших на острове в годы существования революционной власти, которая связывает воедино решение экономических проблем с социальным развитием и направляет этот процесс таким образом, чтобы обеспечить постоянный рост сознательности и общественной роли трудящихся масс.

И все же утверждать, что малагасийская революция развивается гладко, без трудностей и острых конфликтов, означало бы погрешить против истины. Время, минувшее после свержения режима Цирананы, было насыщено бурными, а порой и трагическими событиями. Страстное стремление подавляющего большинства малагасийцев как можно скорее устранить с пути прогрессивного развития их родины все препятствия, созданные колонизаторами и их приспешниками, натолкнулось на отчаянное сопротивление внутренней реакции и ее империалистических вдохновителей. Острейшая борьба между сторонниками и противниками революционных преобразований проявлялась в смене правительств, убийствах прогрессивных лидеров, вспышках волнений и вооруженных столкновениях в столице и в других городах.

На улицах Антананариву еще и сегодня видны следы этих событий: обгоревшие и полуразрушенные здания в центре города, пробитые снарядами стены тюрьмы, размашистые лозунги различного толка на заборах и стенах университетского городка. Один из неприметных перекрестков, где сходятся три узкие и крутые улочки, отмечен скромным обелиском, у подножия которого всегда лежат свежие цветы. Здесь в феврале 1975 года был убит премьер-министр тогдашнего правительства, известный прогрессивными убеждениями полковник Р. Рацимандрава. Этот акт замышлялся как сигнал к мятежу с целью захвата власти в стране реакционными элементами — последышами свергнутого народом президента Цирананы.

В тот критический момент страна была на пороге гражданской войны. Но мятеж удалось подавить в самом зародыше, а поражение, нанесенное правым, оказалось столь сокрушительным, что они с тех пор предпочитают не проявлять себя открыто, нанося удары по революции исподтишка.

На вершине самого высокого из семи холмов, на которых расположена малагасийская столица, рядом с превращенным в музей королевским дворцом, возвышается импозантное здание — дворец Андафиаваратра, бывшая резиденция премьер-министра. От этого уникального в своем роде творения зодчих остались лишь закопченные стены да пустые глазницы окон: сентябрьской ночью 1976 года дворец был сожжен дотла бандой «ультралевых» радикалов, помешанных на троцкистских идеях. Осуществляя этот акт вандализма, мадагаскарские Геростраты помышляли не только о том, чтобы прославиться. Поджог национальной святыни должен был, по их замыслу, послужить сигналом к всеобщей забастовке студентов и учащихся средних школ, которая, в свою очередь планировалась как детонатор для более широкого антиправительственного выступления.

Если малагасийские правые выступают против прогрессивных преобразований в стране, то «ультралевые» громко кричат на всех углах о своем недовольстве якобы медленными темпами этих преобразований. По существу же, и те и другие смыкаются в своих попытках использовать любые объективные и субъективные трудности в развитии революционного процесса, чтобы дестабилизировать обстановку, усугубить эти трудности и в конечном итоге сорвать сам процесс.

В условиях растущей поляризации классовых сил на Мадагаскаре контрреволюционные силы прибегают также к тактике экономического и политического саботажа, стремясь создать в стране обстановку анархии. Как отмечало малагасийское национальное информационное агентство Таратра, боясь открыто выступить в поддержку капиталистической системы, они «рядятся в овечью шкуру и входят в наш дом». Поднимая вместе с народом сжатый кулак в знак «преданности революционным идеалам», они другой рукой набивают свои карманы за счет народа.

Буржуазная пропаганда, расписывая перипетии классовой борьбы на Великом острове, не раз уже торжествовала; усматривая в них агонию малагасийской революции. И всякий раз попадала впросак, ибо это была не агония, а неизбежные муки рождения нового, демократического Мадагаскара.

Народ Мадагаскара, избравший путь социалистической ориентации, не свернет с этого пути, несмотря на происки врагов революции, говорил президент республики Дидье Рацирака в своем обращении к нации. Читая уже в Москве эти исполненные уверенности слова, я перебираю в памяти свои встречи с малагасийскими друзьями — закаленными в политических битвах опытными бойцами старшего поколения и совсем молодыми, едва вступающими в жизнь, но уже познавшими и радость первых побед революции, и коварство ее врагов, юношами и девушками. Они и составляют неоценимый капитал трудной и славной истории Мадагаскара — «Красного острова», как еще в незапамятные времена называли его путешественники. В делах этих пламенных патриотов своей родины залог того оптимизма, с которым малагасийский народ, его руководители и друзья смотрят в будущее.